Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

____________________________ Who's In Control — Set It Off ____________________________ — Если ты будешь уклоняться от жизни, искать лёгких путей, бояться боли и разочарования, то ты не сможешь прожить свою жить по-настоящему. — По-настоящему? Но разве жизнь не иллюзия? — Иллюзия не сама жизнь, а лишь твои надуманные представления о ней. Отбрось ложь и фантазии и мир распахнётся перед тобой во всём своём (великолепии) безумии. — Но как же я тогда смогу в этом жить? — Вот поэтому люди и занимаются созданием подделок, ищут лёгкие пути, упрощают. Таким образом они избегают боли. Ведь сама мысль о том, что жизнь — это безумие, приносит боль… Но вся правда в том, что чем больше у тебя иллюзий, тем больше будет осколков, когда однажды они разобьются о реальность. Тогда на смену мнимому удовольствию придёт вполне реальная боль. — Значит боль всегда возвращается? — Конечно, она никогда и никуда не девается. Но в борьбе с ней можно зайти так далеко, что однажды она просто поглотит тебя. Всё хорошо в меру. Если уметь принимать боль, то она может тебя закалить. Зная цену боли, ты никогда не потеряешь настоящего себя. *** Это больно. Слишком больно… …видеть вместо человека, которого ты знал всю свою жизнь, кого-то другого… …знать, что он больше не будет прежним… И пусть тот прежний человек был самым ужасным и однажды ты его даже возненавидел за всё то, что он с тобой сделал… Всё равно, почему-то от этой новой действительности очень больно. И всё же… каким бы ни был человек, желать ему полного забвения и стëртую подчистую личность… Чимин никогда не желал такого собственному отцу. Раньше Пак Хун был бездушным, жадным и жестоким… Ключевое слово — раньше. А сейчас… он просто никакой. Чистый лист. Чимин знает, что будь отец прежним, то наверняка накинулся бы сейчас на него с тумаками и проклятиями, испепелил бы его одним только своим взглядом, оскорбил бы самыми последними словами… И, сказать по чести, так было бы гораздо привычнее… Но всё, что видит перед собой омега сейчас — так это исхудавшего мужчину в медицинской пижаме и с абсолютно пустыми глазами. Не ругается, не кидается, не узнаёт. Он его просто не узнаёт! Смотрит сквозь… Чимин для него никто. Хотя… было ли когда-нибудь по-другому? Он всегда был для Хуна пустым местом, никем, ошибкой… И из этого порочного круга он бы, скорее всего, никогда бы не выбрался. Чимин словно родился не в том месте и не в той семье. Хотя… Если так подумать, сложись всё по-другому, не пройди он через всю ту боль и препятствия, что ему выпали, то свела бы его судьба с Ким Намджуном? Скорее всего его шансы на встречу с любовью всей его жизни, которые и так по сути были мизерными, сравнялись бы с абсолютным нулём! Поэтому всё для чего-то нужно. И Чимин такой, какой он есть именно благодаря всему тому, через что он прошёл. Пак просидел возле отца целый час. Будто бы за это время что-то могло поменяться… Возможно Чимин это делал исключительно для себя: что-то решал, хотел дать некий призрачный шанс… не понятно на что. В конце концов он ведь так желал увидеть призраков своего прошлого, что даже Нама убедил в том, что он отлично со всем справится. А в итоге… он не справляется! И чувствует себя абсолютно разбитым… Сначала Пак просто испуганно смотрел на раскачивающегося из стороны в сторону отца, потом пытался с ним заговорить, но всё, что услышал за время своего пребывания, так это повторяющееся «кэ»*. По словам врача, это было последним словом, что без устали произносил Пак Хун, когда его забирали из дома. __________________ *끝 [kket] — в переводе с корейского «конец». Сегодняшнее утро выдалось на удивление влажным и жарким, укороченная белая футболка так и липла к телу омеги, что только усиливало физический дискомфорт, наряду с душевным. А ещё Чимин сто раз пожалел, что надел обтягивающие джинсы, а не какие-нибудь лёгкие шорты и мучился сейчас от духоты и раздражающей тесноты. Он сидел на лавочке в скверике, что располагался на территории частной психиатрической клиники и безутешно рыдал, уткнувшись в острые коленки, что выглядывали из прорезей голубых джинс. В паре метров от него, прислонившись к старой липе, стоял его телохранитель и, поджав челюсть, из чувства такта старался смотреть куда угодно, но только не на своего подопечного. В другой раз Чимин бы не стал так публично проявлять свою слабость, но сейчас он просто не мог сдержаться, потому что… не справился! Слёзы так и лились из серых глаз и, возможно, выглядел он в этот момент не совсем красиво, однако Паку было всё равно — и на чужого человека, что стал свидетелем его разбитых чувств и на папарацци, что уже совершенно бессовестно щёлкали своими камерами из всех кустов… «Почему так больно?» Ведь по идее не должно. Гораздо больнее ему было все те годы, пока он жил с так называемой семьёй, которая его ни во что не ставила и где он не получил и горсточку любви и понимания. «Почему слезы никак не хотят останавливаться?» Ведь он не должен плакать по тому, кто его продал как вещь и однажды даже чуть не убил. А он плачет. А ему больно… Намджун не соврал, у отца отдельная палата со всеми удобствами, есть персональная сиделка и даже имеется отдельный выход из палаты на террассу с фонтанчиком — везде всё чисто и персонал довольно приветливый. Лучшего ухода, который наверняка ежемесячно обходится в кругленькую сумму, и желать было нельзя… И тем не менее у Чимина стойкое ощущение, будто даже этого недостаточно. Неприятное чувство вины облепило его изнутри болезненным фантомным слоем. Но в чём его вина? Пак и сам не понимает. Он бы скорее предпочёл этой безысходности привычную боль, ведь слышать оскорбления в свой адрес — это то, что получал с молоком матери. А ещё бы он наконец-то высказался обо всём наболевшее сам, чтобы уже наконец-то избавиться от этих мучений, чтобы уже поставить в этом тупике так нужную ему точку. Но теперь в этом уже нет никакого смысла, и вместо точки жизнь сама поставила за него целых три… А он… как был при жизни этого человека никем, так таким и остался — после потери его личности, уже насовсем. Безымянный сын, так и не нашедший приюта в сердце отца. Но, как бы всё ни было печально, теперь Чимину есть куда идти! Если для кого-то он и НИКТО, то для Намджуна — самого главного человека в его жизни — он ВСЁ! И это наполняет его сердце исцеляющей радостью и лёгкостью. Он нашёл своё утешение и свой дом в другом месте, и именно это имеет самое важное значение. Ведь если тебе есть куда идти, то ты будешь продолжать двигаться вперёд. ~ И Пак двигался — теперь уже на встречу с теми, кто висел на его душе, словно тяжёлый камень на шее. Омега знал, что эти люди, в отличии от Хуна, его точно помнят, но вот в том, что за это время они могли набраться человеческих качеств, он не был уверен. Больше всего Чимин хотел бы сейчас быть не один — у него ощущение, словно он связан своими же установками, будто путами, поэтому ему как никогда нужны сейчас надёжные руки, чтобы они могли вовремя его освободить и дать поддержку. Но никто из друзей по уважительным причинам быть рядом с ним сегодня не смог. Поэтому его сопровождает приставленный к нему человек из охраны, к которому он, впрочем, уже успел привыкнуть. «Всё будет хорошо!» повторял сам себе омега, приближаясь к многоквартирному дому, что находился по новому месту жительства его семьи. «Я уже не тот, что был раньше, я со всем справлюсь!» День обещал был особенно жарким и кристальная синева неба будто нарочно расстилала перед его бесцветным настроением свой яркий, безоблачный ковёр, давая возможность палящим лучам солнца беспрепятственно отражаться в окнах домов и витринах магазинчиков. Пак щурился от слепящих бликов и думал о том, как бы эта испепеляющая жара не сменилась сегодня беспросветным дождём его души. *** Тондэмун-гу, Саджик-ро-3-гил. Квартира Паков. — Можете остаться здесь? — Робко попросил Чимин, не поднимая взгляда на рослого мужчину. — Вам не обязательно идти за мной внутрь. Здесь живёт моя семья, они ничего мне не сделают. — Телохранитель коротко кивнул головой и без всякого шума отступил за угол. Пак шумно выдохнул и, помявшись некоторое время возле двери квартиры, наконец-то решился позвонить. Дрожащей рукой он потянулся к кнопке и, нажав на неё, резко одёрнул назад, словно его ударило электрическим током. Один шаг… Всё что его отделяет сейчас от воронки переживаний, в которую его непременно засосёт — это всего один шаг. Но он не может сделать его в обратном направлении, потому что это его долг. Ему нужно было увидеть близких, чтобы банально проверить всё ли у них в порядке, не сводят ли они концы с концами… и если это так, то помочь. Ведь он теперь в силах это сделать. И пусть это больше походит на успокоение собственной совести, чем на искреннее желание, ведь он сам от семьи в своё время особо ничего не получил: лишь постоянно ходил в обносках, да ел остатки с барского стола, но он не может по-другому, ведь он не такой как они и не поступит таким же образом. Его совесть и правда не будет спокойной, если он каким-то образом узнает, что близкие живут в большей нужде, чем он мог предполагать. Поэтому он должен увидеть всё сам и убедиться. Что хотел Чимин на самом деле, так это хотя бы одним глазком увидеть Су, обнять своего младшенького братишку и, возможно, если ему позволят… прогуляться с ним? Хорошо было бы вообще время от времени видеться, ходить куда-нибудь — например на какие-нибудь выставки или аттракционы, но это уже, кажется, чем-то совсем несбыточным. Мать ему такого точно не позволит! Пожалуй, это была сама существенная причина, чтобы встречаться со своим тёмным прошлым, в остальном Чимин этого делать не хотел по причине тяжких душевных переживаний, что как снежный ком накатывались на него уже там, в автомобиле. И тем больше ему делалось неспокойно, чем ближе он подъезжал к новому месту жительства его семьи. И вот теперь, когда он в каких-то 30-ти сантиметрах от «красной черты» они буквально накрыли его с головой. Пак совершенно не знает как себя вести с этими людьми, о чём и как с ними говорить и чего вообще от них можно ожидать. Время ожидания тянулось, кажется, бесконечно и Чимин уже было решил, что никого нет дома — он даже в какой-то степени этому обрадовался, но потом послышалось громкое «иду» и раздалось суетливое копошение. Замок щёлкнул и дверь медленно открылась. На какое-то время между двумя людьми воцарилось взаимное молчание. Омега смотрел на своего брата, а тот в ответ не сводил с него немного удивлённого взгляда, который уже буквально через считанные секунды превратился в довольно саркастический. — Какие люююдиии! — Протянул Минхо и привалился о косяк входной двери. На его лице заиграла усмешка, а выражение было такое, будто он испытывает отвращение вперемешку с каким-то предвкушением. Это было второй тяжёлой остановкой на сегодняшний день после посещения отца. Чимин решил во чтобы то ни стало навестить своих так называемых родных, и он исполнил свой долг. Впрочем, так называемый долг, как собственно и цель визита, были для Чимина весьма болезненными, но оставаться в стороне он попросту не мог. — Ну входи. — Губ брата тронула ядовитая ухмылка, а он сам, отстранившись в сторону, сделал приглашающий жест. — Решил навестить своих бедных родственников? Какая честь! Сам белый лебедь! Чимин невольно сжался от того тона, с которым к нему обратился старший брат. Впервые это милое прозвище, которым его нарекли многочисленные поклонники, прозвучало так, словно его окунули в чан с чем-то дурным и скверно пахнущим. Омега поëжился и хотел было что-то ответить, но не успел. — Мааам! — Крикнул Минхо и подтолкнул Чимина в спину, отчего тот с подскоком влетел внутрь прихожей, чудом не вписавшись в шкафчик. — Ты не поверишь кто к нам пришёл! Омега с возмущением посмотрел на брата и, тут же расправив плечи, принял гордую позу. Да, он определённо успел отвыкнуть от такого грубого и пренебрежительного к себе отношения. Как говорят «к хорошему привыкаешь быстро» и Чимин уже успел привыкнуть к доброте и отсутствию хамского поведения — в его новой жизни все были с ним либо подчёркнуто вежливы, либо выражали нежность и восхищение, об остальных незаметно «заботился» Намджун. Мало того, альфа показал ему как должны строиться настоящие отношения между любящими людьми, приучил его к ласке и заботе, убедил своим собственным отношением, что он достоин уважительного обращения к своей личности. Нам его оберегает, ухаживает и осыпает любовью, что проявляется буквально во всём — начиная с бережного отношения к его мнению и чувствам, и заканчивая трепетной любовью ко всем его привычкам, даже таким, которые самому Паку не особо нравятся. Нам искренен — ему, кажется, и правда по вкусу в нём абсолютно всё — и хорошее и плохое и от этого омеге хочется открываться ещё больше, не боясь быть не понятым. Однако, вот прямо сейчас Чимин снова испытывает это давно забытое чувство унижения и потоптанного достоинства. Минхо, совершенно не заботясь о чувствах и физическом состоянии брата, так грубо толкнул его в спину… одно движение и омега полетел — нет, даже не за порог чужой квартиры, а туда, в его недалёкое и словно такое же чуждое прошлое. И всё, что ему остаётся теперь, в настоящем, так это по привычке глотать обиду и делать вид, будто ничего не произошло. Дверь с грохотом захлопнулась. Чимин стал озираться по сторонам, рассматривая окружающую его обстановку — это было единственным отвлечением, которое могло позволить ему не концентрироваться на плохом, не давало проникнуть страху в каждую клеточку его организма. «Я должен взять себя в руки и не показывать своих эмоций!» Пак в сопровождении брата прошёл в крохотную гостиную, на ходу подмечая все детали интерьера. Это оказалась довольно-таки небольшая квартирка, обставлена она была подержанной мебелью, хотя изредка то тут, то там можно было заметить кое-какие предметы из их прежнего дома. У Чимина создавалось впечатление, возможно из-за собственного тревожного состояния, будто жилище было настолько тесным, что даже стены, и те надвигались на него со всех сторон. — Что такое Минхо? Кто там при… — Из дверей спальни показалась женщина и тут же замерла. Ёнсо смотрела на Чимина немигающим взглядом и омеге казалось, что сердце в его груди так же замерло. Волосы матери были стянуты в неизменный тугой пучок, а сама она была похожа на ожившую мраморную статую — холодную и недвижимую. Красивая, но чертовски жестокая женщина. А затем она неожиданно ожила и окинула гостя настолько строгим и осуждающим взглядом, что у того моментально пошли мурашки по всему телу. — Здравствуй, м-мама… — Поджал губы Чимин и опустил взгляд. «Ох и зря он сюда пришёл». Омега хоть и обещал себе, что он теперь другой — более сильный и смелый, что он сможет достойно себя держать… однако призраки прошлого все как один накинулись на него в эту секунду и стали душить в своих холодных объятьях. Он будто снова оказался там, в этом тесном мирке их общего прошлого — там, где он никто, где ему нет места, где ему совсем не рады. Это подтверждалось и уничижающими взглядами матери и брата — на него смотрели максимум как на давно утерянную игрушку, весьма полезную, но всё равно являющуюся исключительно вещью утилитарного назначения. Неожиданно Ёнсо громко засмеялась, а Минхо неловко последовал её примеру. Чимину же только и оставалось, что стоять и слушать эту странную симфонию. Видимо он был настолько жалок в их глазах, что вызывал исключительно уничижающий смех? Пак поёжился. — А мы как раз тебя вспоминали. — Отсмеявшись, произнесла женщина и опасно приблизилась к омеге. — Так ведь, Минхо? — Точно так, мамуля. — Гукнул парень и сложил руки на груди. — Но, как говорится, вспомни говно, тут и оно. — Усмехнулся он. — А мне даже не икалось. — Подавляя слёзы, упрямо выставил вперёд подбородок Чимин. — Не значит ли это, что вы и за людей сойти не можете? Он совершенно не хотел превращать эту встречу в перебранку, но и молчать теперь он тоже не мог. Его близкие ничуть не изменились и даже его собственные успехи, что очевидно, нисколько не сгладили их к нему отношения. Похоже, чего бы он ни добился в этой жизни — он всегда будет для них пустым местом. Бракованным… «Ну и плевать!» — Ах ты дрянь! — Внезапно рявкнула Ёнсо и замахнулась на омегу. Тот резко дёрнулся в сторону и инстинктивно схватился за живот, защищая самое драгоценное, что у него было. Он сам не понял, как это сделал — просто быстрое движение руками, которые он тут же одёрнул вниз, но цепкий взгляд матери тут же углядел эту характерную деталь. Женщина сощурила глаза, после чего они резко расширились, а из груди Ёнсо послышался свист лёгких. — Ты что… беременный? — Зашипела она. Глаза Минхо тоже округлились и он с неверием посмотрел сначала на мать, а потом на растерявшегося Чимина. — Н-нет… с чего вы это взяли? — Попытался сделать спокойным голос омега, что у него явно не очень хорошо получилось. — Вот это пиздееец! — Затянул Минхо и посмотрел на младшего как на какого-то прокажённого. — Значит и правда залетел! — Пригвоздила безапилляционным диагнозом мать. — А я всегда знала, что в тебе течёт дурная кровь. Разве может у нормальных людей родиться такое… — Ёнсо смерила сына брезгливым взглядом. — Не сме… — Согласен! — Закачал головой старший брат. — Беременный мужик — это фу как мерзко! Он подошёл к опешившему Чимину и, огибая его по дуге, стал разглядывать словно какую-то неведомую зверушку. Пак всё больше ощущал себя не в своей тарелке и ужасно сожалел, что решил навестить этих ужасных людей. — Хотя какой ты мужик. — Усмехнулся Минхо и с силой сжал плечико омеги, от чего тот издал тихий стон боли. — Прекрати… — Чимин попытался сбросить с себя руку брата, но тот намеренно впился в него ещё сильнее, причиняя своими действиями не только физическую, но и моральную боль. — А вообще… приделай тебе сиськи, вполне сойдёшь за девчонку. — Минхо, под невозражающий взгляд матери, небрежно провёл пальцами по отросшим локонам брата, что успели слегка завиться от высокой влажности воздуха. — Вон, волосы уже отрастил… осталось только отрезать член и… Он было потянулся рукой к паху Чимина, но тот вмиг ощетинился и, резко взмахнув рукой, с силой стукнул по пятерне брата. Тот же в ответ схватил омегу за волосы и, по-звериному оскалившись, дёрнул его голову назад, нависнув над побледневшим лицом брата и зло задышав ему в самые губы. — Не больно то выделывайся, выродок! Теперь у тебя нет твоего защитничка! К счастью, твой горе-женишок подох. Жаль только не такой мучительной смертью, как того заслуживал. Всё-таки смерть на операционном столе — это слишком гуманно для подобных ублюдков! — Минхо плотоядно облизнул свои губы и усмехнулся, видя какой ошеломительный эффект оказывают на Чимина его слова и действия. — Но ты же не долго горевал, да братец? Поди трахался налево и направо, наконец-то почувствовав настоящую свободу? А хочешь, я заменю твоего покойного женишка? — Чт-т-то?.. — Пак был потрясён и ужасно напуган только что услышанным, в его голове никак не хотел умещаться смысл последней фразы. «Это ведь шутка?» — Чимин резко оттолкнул брата от себя. Но почему тогда Минхо так смотрит на него? Совсем не шуточно! Зачем он говорит ему ТАКОЕ?! Да ещё так непозволительно себя ведёт? Раньше, он хоть и издевался над ним, но такого непотребства себе не позволял. Ведь что бы там ни было, всё-таки он его кровный брат! Подобное даже в шутку говорить нельзя! «Он что, рехнулся? У них у всех тут массовое помешательство?» Чимину сделалось дурно и страшно, как никогда. «И почему мать не высказывает ничего против всей этой грязи?» Просто стоит и смотрит, как один её сын, прямо и без всяких намёков, предлагает другому её сыну… инцест?! «Она что, это одобряет?» От этого осознания у Чимина абсолютно все волоски на его теле встали дыбом. Верить в подобное… это было просто чем то невозможным! — Ты, считай и не брат мне. — На свой лад решил объяснить своё предложение Минхо, видя как брата просто выворачивает наизнанку от его слов. — Ты же ошибка природы, ты не должен был родиться в нашей семье. Это идёт в противоречие со всеми генетическими концепциями! У бет не могут рождаться омеги… Да ведь, мам? — Помолчи. — Раздался голос Ёнсо. — Так перед кем ты раздвинул свои ноги? — Она словно не хотела слышать вопроса сына и смотрела сейчас исключительно на Чимина. — Ты и правда обручён, как пишут в прессе? Это ребёнок от твоего нового хахаля? Он богат? — В-вы… — Сглотнул Чимин, ощущая как сильно его горло стянуло спазмами. — Да что с вами? Вы сума сошли? Так же, как и отец… — Что ты сказал? — Тут же озверился Минхо и сделал выпад в сторону брата, на что тот ловко отскочил в противоположную сторону. Однако Ёнсо оказалась ближе к Чимину, чем ему казалось. В один миг она схватила сына за руку и, дёрнув того как следует, толкнула назад от себя. Омега не успел сориентироваться и упал на пол, стукнувшись боком о край дивана. Он охнул, но скорее больше от неожиданности, чем от боли, и снова неосознанно схватился за живот. — Значит всё-таки беременный! — Удовлетворённо констатировала Ёнсо. — Нет! — Сжав кулачки, возразил Чимин и попытался встать. Однако тут к нему неожиданно подлетел Минхо и припечатал его спиной к полу. От такого манёвра и собственного беззащитного положения Пак окончательно испугался — он не знал что ему делать и уж тем более ни в коей мере не мог предположить, как события развернутся в следующую секунду. Было просто страшно. «Что же делать? Может закричать? И тогда телохранитель вышибет проклятую дверь и спасёт меня!» — Ты сказал нет? Ну, если так… тогда ведь ничего не будет… если я пну тебя в живот? — Ёнсо улыбнулась так, словно она была какой-то сумашедшей, которой только что выдали лицензию на расправу над всеми омегами мира. В ту же секунду Минхо накрыл его рот ладонью, будто прочитав его мысли, и Чимин, понимая, что сейчас может случиться что-то ужасное, задёргался в чужих руках, а из его глаз фонтаном брызнули слёзы. Он не мог понять, что случилось с этими людьми, когда они вконец переступили за все грани морального и человеческого? Сейчас омега видел перед собой не мать и брата, а каких-то слетевших с катушек маньяков. Глаза Пака расширились, у него словно случилось озарение: «да у них что-то вроде… вьетнамского синдрома*! Я же для них как триггер сейчас! Они считали виноватым во всём случившемся меня… и я сам своим приходом спровоцировал их рецидив!» _______________________________ *Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) — тяжёлое психическое состояние, возникающее в результате единичного или повторяющихся событий, оказывающих сверхмощное негативное воздействие на психику индивида. Чимин замычал и отчаянно закрутил головой в знак протеста. А затем вдруг ощутил, как мать легонько коснулась своей ступнёй его живота. Она пока не давила с силой, но отчётливо на это намекала, делая некие пробы более чувствительным касанием. — Ну так что, мне нажать посильнее? Или всё же ты признаешься? — Ёнсо сощурила глаза, ощущая своё явное превосходство. Чимин утвердительно замотал головой. — Ты ждёшь внутри себя этого мелкого выродка? — Глаза омеги застыли в ужасе, на что нога Ёнсо сильнее надавила на живот. — Я повторяю вопрос, ты ждёшь этого выродка? Чимин утвердительно замотал головой и ещё сильнее зарыдал, почувствовав себя абсолютно беззащитным и опустошенным. Словно голым перед жестокой неизбежностью. Его ребёнок никакой не выродок! Они, эти люди, могут называть так его самого хоть миллион раз — он уже привык… но его малыша, самого чудесного мальчика на свете, кровь от плоти его и Намджуни — НИКОГДА! Но он вынужден сейчас соглашаться с матерью, чтобы защитить эту только что зародившуюся жизнь внутри себя. И пусть он ещё не делал тест и по факту ничего не известно, но он сердцем чувствует, что уже носит под его сердцем. — Ну вот видишь, стоило только немного надавить! — Удовлетворённо усмехнулась Ёнсо и убрала ногу. — Будешь послушным и не станешь распространяться о произошедшем, тогда всё будет хорошо. Ты меня понял? Пак снова согласно закачал головой и ощутил как Минхо медленно убирает руку от его рта. Вот он шанс! Он хотел было закричать, как и планировал это ранее, однако только и успел, что воздуха в лёгкие набрать, как его снова накрыла ладонь, но уже более грубо. Чимин издал тихий писк и вмиг притих, увидев лютую ярость в глазах брата. — Ах ж ты сучка! — Взревел парень и схватил второй рукой омегу за горло. — Раз не хочешь понимать по-хорошему, будет тебе по-плохому! Чимин ощутил, как сильные пальцы впились в его горло, и стали шариться по нему, будто пытаясь нащупать дыхательную трахею. Омега обливался слезами и мычал во вспотевшую ладонь брата. Его сковал невероятный ужас, заставляющий биться за свою жизнь изо всех сил. Пак колотил свободными руками по плечам и груди брата, но тому будто было абсолютно всё равно. — Даже отец тебя в своё время не смог задушить! Но ничего, я за него закончу начатое… Озверевший парень не останавливался ни на секунду и будто желал раздавить тонкую шейку омеги. И всё бы могло закончиться печально, если бы не внезапное вмешательство матери. — Довольно, Минхо! — Вдруг твёрдым голосом приказала Ëнсо, от чего тот резко остановился и с непониманием посмотрел на мать. — Он не достоин ходить по земле. — Рыкнул парень. — Ты же знаешь это! Ты же сама говорила, что это из-за него отец… — Я сказала довольно! — Взгляд Ёнсо был абсолютно холодным, но при этом уверенным. — Да он поганый ублюдок и мерзкий выродок, но он всё ещё остаётся нашим золотым телëнком! — Пояснила женщина, на что у сына будто что-то прояснилось во взгляде. Минхо задумался, его пальцы ослабили хватку и Чимин наконец-то мог поглубже вдохнуть так нужный ему воздух. — Я же сказала тебе быть послушным, чтобы всё было хорошо! — Зло обратилась она к омеге, который, кажется, не видел никого вокруг. — Минхо, отпусти его. Наш Чимини будет послушным, если не хочет навредить своему ребёнку или репутации. Так ведь, золотце? До Пака потихоньку начали доходить слова матери. Она всё говорила и говорила, пока он пытался отдышаться, откашливаясь и восстанавливая дыхание под зорким наблюдением брата, однако даже в таком состоянии он уловил главную мысль, в которой явно читалось следующее: он должен обеспечить их безбедное существование, раз уж он такой богатенький, как об этом говорят в прессе. Ёнсо так умело плела языком, упирая на то, что при случае она без труда выставит его перед журналистами бездушным скупердяем, обрекшим самых близких влачить жалкое существование в тесной квартирке, пока сам плещется в лучах славы и богатства. Она так по-актёрски искусно описывала всё это, что у Чимина не осталось ни единого сомнения в том, что эта женщина не только сделает всё о чём говорит, но и сыграет свою роль без сучка и задоринки. Ведь по сути для прессы и правда все факты будут на лицо — его так называемые родные живут более чем скромно, тогда как он сам обладает просто таки невероятным капиталом. Журналисты без труда поддержат эту теорию, а уж притвориться несчастными жертвами этим бездушным людям, как он теперь убедился, ничего не стоит. Они пойдут на любую гнусность ради денег. Так было всегда, но теперь у них вообще нет никаких рамок. — Ах, белый лебедь не такой уж и добренький, каким хотел выглядеть! Он лишь играет в мецената! — Продолжала описывать реакцию публики Ёнсо под удовлетворительный взгляд старшего сына. — Твоя репутация точно даст огромную трещину! «Репутация… она сейчас так важна Намджуну». Чимин задумался. Ведь разве не ради неё он и сам столько старается? Если на ней сейчас окажется пятно, это может погубить все планы любимого, и его возвращение на публику будет омрачено скандалом. Он не может этого допустить! — Ну, что скажешь? — Ехидно улыбнулась мать, а брат чувствительно ткнул его костяшками в бок. — Вы ужасны. — Неверяще зашептал Чимин. — В вас не осталось ничего человеческого… Вы хоть понимаете это? — Пак взглянул на мать так, будто хотел увидеть в ней последний проблеск, столько надежды теплилось в его глазах. Однако в ответ ему возвращалось лишь едкой ухмылкой. — Ничто не может оправдать ваши поступки, просто ничто. Я даже не знаю… не знаю, чем вам вообще можно помочь… — Помочь? — Вдруг снова уничижающе засмеялась Ёнсо. — Это ты на себя что ли намекаешь? Помощь от такого как ты может быть приравнена к оскорблению человеческого достоинства! Или ты… — Глаза женщины внезапно сузились. — …считаешь нас ненормальными? — Тварь, это ты виноват в том, что отец сошёл с ума! — Вдруг закричал Минхо, от чего омега даже вздрогнул. — Я? Да как вы можете… — А я всегда говорила мужу, что тебя надо было отдать сразу после рождения, так же как мы сделали с первым сыном-омегой! Тогда не было бы никаких забот и проблем! Но Хун так хотел нам всем лучшей доли, что… — Ч-что? — Чимин был в полнейшем шоке. Это было ударом, которого он не ждал. — О чём вы… — О том, что ты никогда не был нам нужен. Ты омерзителен по самой своей сути, также как был омерзителен наш с Хуном первенец. Грязное отродье, ошибка природы, которая не должна была появляться на свет, но которая повторилась дважды! — Ëнсо будто была не в себе. Омега только и делал что в неверии мотал головой, а из его широко раскрытых глаз уже вовсю ручьями текли слезы. — Но мы почти сразу его продали. Да-да! Я всегда говорила Хуну, что с тобой надо было поступить так же! Ведь ты же даже не человек, а непонятное нечто! Но нет, он хотел больших денег, вот и итог. — Как… такое возможно? Зачем вы это выдумываете? — Взмолился Чимин и на коленях подполз к матери, вцепляясь пальчиками в край её юбки. Большего удара и представить себе было нельзя. — Зачем мучаете меня? Это ужасно… это жестоко! — Заткнись! Какой смысл мне теперь врать? — Коленкой оттолкнула от себя сына Ёнсо. В её взгляде сквозило полное пренебрежение. — Я говорю это просто затем, чтобы ты знал, что ты не какой-то там уникальный экземпляр и просто знал своё место. Знал, как именно стоит поступать с теми у кого дурная кровь. *** Чимин буквально бежал из этого дома, спотыкаясь о жестокую действительность и не желая останавливаться. Подальше от этих ужасных людей! Подальше от всего, что с ними связано! От всех этих невыносимых слов! У него есть брат-омега… и его новорожденным крошкой продали с рук, как какую-то тряпичную куклу! Его самого тоже растили исключительно на продажу. Даже их с Намджуном ребёнка Хун планировал в своё время продать избранным… «Боже, да моя семья просто настоящие торговцы живыми людьми!» — у омеги шла кругом голова и от давящих мыслей казалось, что вот-вот из носа хлынет кровь. — Чимин-сси, вам плохо? Может, вам что-нибудь нужно? — С тревогой смотрел на омегу телохранитель, когда машина уже несла их в обратном направлении. Всё, что было нужно Чимину, так это поскорее очутиться в объятиях Намджуна, поскольку только в его руках он мог бы найти покой и успокоение! Теперь он знает, что где-то у него есть брат! Брат-омега! Это так шокирующе! Даже Нам в такое, наверное, с трудом поверит! «Интересно, а как сложилась его судьба? Хорошо ли ему было в новой семье? А где он сейчас и чем занимается? Кем стал?» Эти мысли, наряду со всем произошедшим, не давали Чимину покоя. А ещё Су… его младший братик! Оказывается он не живёт на той квартире вместе с семьёй, его сплавили к каким-то дальним родственникам… Пак обхватил лицо руками и протяжно выдохнул. Тяжело… просто тяжело. Видимо мать с присущей ей холодной расчётливостью решила, что их слишком много на эту маленькую квартирку и лишний рот ей не прокормить. А потому она просто отдала самое слабое звено на прокорм и воспитание в другую семью. «Ну хотя бы не чужим людям…» — Чимину снова захотелось плакать, ведь это обстоятельство мало утешало. Удивительно, с какой лёгкостью эта ужасная женщина отдаёт своих детей! Словно кукушка подкидывает яйца в чужие гнёзда. Ну ладно омеги, их она продаёт без всякого зазрения совести по неким религиозно-генетическим идеям «грязной крови», что тоже полное сумашествие, но Су!.. Он же по её меркам абсолютно «чистый»! Она же всегда так гордилась остальными детьми и нарочито выставляла их в первую линию, задвигая Чимина на задний план. Похоже, всё дело в обстоятельствах, и если так надо, пожертвовать можно любым? Это просто немыслимо! «И вот где теперь Су?» Как бы Пак не расспрашивал, ему, естественно, даже и не подумали рассказать где находится брат. И теперь единственным, на кого бы он мог положиться, был его любимый! Уж Нами то ему точно поможет и обязательно разыщет братишку. И младшего, и старшего… Пока они ехали в Лотте, Чимин почувствовал, что Намджун думает о нём и, что приятно, волнуется — он так явно ощутил как их мысли и чувства переплетаются в пространстве-времени, что его нетерпение от скорого воссоединения сразу возрастало в геометрической прогрессии. Их связь для Пака сейчас была как путеводная нить в безвоздушно-бездушном пространстве — он дрожал и всё никак не мог успокоиться от произошедшего. Почему он вообще должен хранить в памяти этих ужасных людей? Почему должен помнить своё прошлое? В чём смысл? Почему оно занимает столько места в его голове? А вот, например, такого важного события, когда Нам ставил ему метку, он совсем не помнит! Разве это вообще справедливо? Ведь это же настолько важное событие в создании особой связи между альфой и омегой, что его и переоценить невозможно! Так почему же ему выпало быть хранителем совершенно не тех воспоминаний? Паку сделалось так горестно и обидно от этого, что он не выдержал и стал всхлипывать. Его дрожащие пальцы обхватили рот, пытаясь заглушить собственные обличающие звуки, однако водитель всё равно услышал их и, переглянувшись с телохранителем, тут же прибавил газу. Чимину было до смерти обидно, что этот важный этап его жизни полностью стёрт из его головы, так же как он сам стёрт из памяти отца и сердца матери. Ужасное сравнение и последние события ещё сильнее растревожили чувства омеги — Чимин ощущал, как-будто проваливается в какое-то странное состояние удушья. Омега снова чувствовал руки на своей шее, как они сжимают его горло и не дают кислороду проникнуть в опустошённые лёгкие. — Быстрее. — Прохрипел омега странным голосом, чем вызвал испуг у спутников. ~ — Господин! — Голос беты звучал немного встревоженно, и хоть Намджун уже и так чувствовал, что с его зверьком что-то не ладно, он всё равно заволновался сильнее прежнего. — Мы едем. Будем примерно через десять минут… — Что с ним? — Без лишних слов, сразу перешёл к делу альфа. Всё то время, пока Чимин был не рядом, он отдалённо чувствовал его переживания и не мог найти себе места из-за этих затягивающих внутрь эмоций — даже назначенную встречу пришлось отменить, так как Нам был совершенно невосприимчив сейчас к окружающим. Он дал своему крохе возможность сделать так, как хочет он сам, пошёл на этот беспрецедентный для себя шаг, хотя знал, что ничем хорошим эта встреча закончиться попросту не может. Почему? Потому что люди редко меняются кардинально. Как правило такое происходит из-за очень сильных потрясений. Причём изменение может быть не только в лучшую, но и в более худшую сторону. Например Хун — он настолько не хотел перемен и желал жить лишь в том мире, к которому он так яро стремился, что когда произошло травмирующее потрясение, его психика предпочла поломаться, но не принимать правду. Что касается остальных так называемых родных Чимина — то это пример людей с извращённым мышлением, плюс положение усугубили сектантские доктрины «чистой крови»… или что там преподносят их лидеры своей пастве? Поэтому ждать от этих людей в сложившейся ситуации покаяния или просветления — всё равно что снега летом. Но эта поездка была нужна его омеге — в конце концов для того, чтобы что-то для себя решить окончательно и оно не висело грузом на шее. Именно поэтому Намджун пошёл на этот компромисс и отпустил Чимина, понадеявшись на своё чутьё. Ведь он видит, что Пака всё ещё держат внутренние скрепы связанные с его семьёй. Как говорится, все проблемы родом из детства… Намджун понимает, что порой надо внутри себя дойти до некой крайней черты, чтобы увидеть наконец-то её предел и уже тогда без лишних сомнений развернуться и идти другим путём. И, кажется, Чимин дошёл именно до такого состояния. Сегодняшняя встреча с семьёй — это его конечная остановка, последний рубеж. Да, Наму не легко далось это решение — отпустить любимого в эту геенну, ведь он таким образом снова осознанно допустил эту вынужденную боль, хоть и клялся, что никогда не позволит зверьку больше её испытывать… Но жизнь вносит свои коррективы, да и он не всемогущий Господь Бог, а потому не в силах примирить душу Чимина с его призраками прошлого. Это может сделать только он сам… пропустив через своё сердце. Альфа бы лучше сам прошёл все эти испытания, но увы… они предназначены не ему. Однако и он не железный, чтобы слишком долго смотреть, а точнее ощущать их связью мучения крохи — нервы Нама буквально слетают с катушек. Всё, вот теперь точно хватит! Зверёк достаточно настрадался от своих родных и незачем ему больше сталкиваться с этой стеной, разбиваясь о неё в кровь. Эти люди достаточно унизили его любимого, поэтому дальше разбираться с ними будет он сам лично. А уж как он это сделает, будет зависеть, в том числе от того, что ему расскажет Чимин. Не зря же голос телохранителя такой обеспокоенный. — Я не совсем понимаю, что случилось с Чимином-сси, но он будто сам не свой и, кажется, ему плохо… — Бета резко одëрнул от себя трубку, его будто моментально окунули в чан с кипящим гневом. Его босс — это вам не шуточки! — Дай ему трубку. — Послышалось из телефона и, непроизвольно вытянувшись по струнке, мужчина протянул гаджет омеге. — Это вас, Чимин-сси. — Меня? — Раскрывая красные глаза и шмыгая носиком, спросил омега. Получив утвердительный кивок от телохранителя, он приложил трубку к уху. — Да? — Тыковка. — Раздался бархатистый голос Намджуна, от чего кровь Чимина тут же потеплела и оживилась, словно весенний ручей. — Как ты себя чувствуешь? Как прошла встреча? — Да н-ничего. — Тихонько ответил омега и тут же затих. — Ничего хорошего? — Грустно уточнил Нам, стараясь сдерживаться и быть как можно мягче, ведь его гнев ни в коей мере не касается Чимина. — Я чувствую, что тебе плохо. И мне от этого тоже плохо… Не плачь, моя милая булочка, а то я переживаю. — Правда? — Пискнул омега и захлопал глазами, будто слепой котёнок к которому только-только пришло зрение. — Ну конечно! Я с ума схожу! — Немного более резко, чем хотел, ответил Нам. Это и понятно, он был уже на пределе. Слышать расстроенный голосок зверька и быть от него далеко, то ещё испытание для выдержки альфы. — Что бы эти люди тебе не наговорили, не бери это в голову. Сейчас ты приедешь ко мне, я тебя обниму и ты сразу поймёшь, что на самом деле важно и имеет значение. Ты мне веришь? Чимин верил. Он знал, что так и будет. ~ Он снова зарыдал и уже не слышал, что говорит ему Намджун. Обещанные десять минут тянулись бесконечно, и когда омега оказался дома, он уже был накручен до предела. Этот день разбил его полностью. — Нами! — Чимин буквально кинулся на альфу как на амбразуру. — Любимый! — Ты весь дрожишь! — Встревожено нахмурил брови Нам и тут же подхватил омегу на руки. Он заметил следы от пальцев на шее его зверька и этот факт чуть не вынес его самообладание напрочь. — Эти твари… твои родственнички… — Прости, из-за меня столько хлопот. Наверняка ты снова отложил все дела и отслеживал мои перемещения. — Чимин ощутил, как тёмные тучи сгрудились над его альфой, хоть он это и не показывает. — Мне и отслеживать не надо, чтобы чувствовать, что ты испытываешь. — Нам сел вместе с Паком на диван и, обняв его покрепче, целовал вспотевший лоб. — У тебя случаем не поднялась температура? — Ты даже не спросишь, что произошло? — С удивлением посмотрел на Намджуна Чимин. — Судя по твоему состоянию, ничего хорошего. — Ноздри альфы угрожающе раздулись. — Ты перевёл им десять миллионов долларов… видимо этому предшествовала не особо дружелюбная беседа. Чем они тебя шантажировали? Пак застыл, превратившись в мраморное изваяние. Воспоминания произошедшего снова навалились на него — так обрушающе, так всеохватывающе, что его состояние вмиг изменилось. Чимина затрясло и было видно, как он изо всех сил старается себя сдерживать, но лавина чувств уже переполняет его нутро и грозит чем-то угрожающим. Намджун был в шоке. Он не помнит, чтобы когда-нибудь видел зверька таким… убитым и потерянным. И это несмотря на то, что он уже полностью под его успокаивающими феромонами. Тот факт, что он его обнимает и ласкает, а это не успокаивает его кроху, плохой признак! Чтобы эти гнилые люди не сказали и не сделали его омеге, это подействовало на него чрезвычайно разрушительно. Нам изо всех сил сдерживал свой гнев, хотя хотел рвать и метать, а лучше — стереть в пепел этих грёбанных родственничков. Но он разберётся с ними самым подобающим образом! Как говорится: по деянию и наказание. А судя по состоянию Чими их участь будет весьма печальной. — Что мне сделать, чтобы ты успокоился? — Намджун обхватил личико омеги и стал целовать его в пухлые, дрожащие губки. — Мой маленький зверёк, любимый. Не заставляй меня волноваться ещё сильнее. — Нами… Нами… — Чимин рыдал, более не сдерживаясь. Всё, что он пережил сегодня, что так теснило его грудь и жаждало выхода наружу рядом с тем, кто его поймёт, наконец-то прорвалось. Пак громко плакал, уткнувшись в грудь Намджуна, окропляя её солёными слезами, которые тут же превращались в кровь альфы. Нам не мешал выходу чужих эмоций, сжимал этот маленький, дрожащий комочек в своих руках и, сжав зубы, гладил омегу по белокурой головке. Такое молчаливое принятие оказалось лучшим лекарством — оно позволяло беспрепятственно вытекать всей той черноте, что скопилась в душе омеги за долгие годы. Паку было больно, обуглившиеся края ран шипели и пенились, однако именно этот процесс означал, что организм готов к затягиванию ран. Нам успокаивал одним только своим присутствием. Его любовь творила чудеса — Чимин постепенно приходил в себя. Успокоительная доза ласк наконец-то подействовала, и когда омега последний раз глубоко выдохнул и поднял голову, он заметил, что уже находится в спальне, закутанный в Намджунов халат, пропитанный полынью и ладаном. Как хорошо! Чимин снова кинулся на альфу и крепко обхватил его вокруг торса своими руками. Он так благодарен ему, просто не описать словами как! Намджуни его любит, поддерживает и желает добра… даже не чуточку не сердится, хотя так не хотел отпускать к этим людям, уговаривал не ходить… Пак понимает, чего альфе это стоило, ведь он разделяет его боль и переживает, но тем не менее сделал это для него и не стал давить своим мнением. Не использовал подчинение, хотя мог бы: Чимин знает насколько сильна его аура доминации. Теперь, когда омега выплакал последние слёзы — его боль утихла и он чётко увидел, что те люди — не его семья. Совсем нет! Его семья — это Ким Намджун. Он и раньше это понимал, но вот сейчас ощутил совсем чётко всем своим сердцем. В груди бешено забилось, а в горле запершило, но уже совсем от других чувств — от переполняющего счастья. — Я так люблю тебя! — Шмыгнул носиком Чимин и благодарно потёрся щекой о торс альфы. Нам на это промолчал, но то, как он вжал в себя омегу, говорило ему об ответных чувствах гораздо больше, чем любые слова. Он его тоже любит! Не передать как! И не боится никаких нелицеприятных сторон его прошлого. Наоборот, ради избавления от печальных последствий и устройства их же совместного будущего устроил эту войну — вырвал его из лап «семьи», спас от ужасной участи быть преследуемым и используемым всю его жизнь. Да, через боль… но по-другому никак. Через боль он пришёл к настоящему избавлению и примирению с собой. — Расскажешь, что случилось? — Неожиданно Нам обхватил Чимина за подбородок и провёл большими пальцами по скулам. Он смотрел так выразительно, что омега просто не мог ему отказать. — Не спеши, я сделаю тебе чаю. Или может хочешь чего-то другого? — Какао… с корицей. — Покраснел Пак и опустил взгляд. В тишине комнаты раздался влажный причмокивающий звук. Намджун коснулся его губ своими и стал поочерёдно сминать их — сначала нижнюю, потом верхнюю, нежно ласкал языком гладкие дёсна — так интимно забираясь в чувствительное пространство под губой, играл с кончиком его языка, побуждая высунуть его наружу — всё настолько трепетно и чувственно, что на Чимина чуть не накатило. — Всё хорошо. — Улыбнулся альфа, смахивая крошечные слезинки, образовавшие тонкий слой пелены на глазах омеги. — Молочной пенки побольше? Я знаю, ты любишь. Пак кивнул головой, а когда Нам удалился на кухню, закрыл глаза и откинулся на подушки. Намджун так хорошо его знает, что от одной этой мысли у него в животе расцветает приятным теплом и бабочки кругом порхают. ~ Делая маленькие глоточки какао, Чимин примерно в течении получаса рассказал Наму обо всём, что случилось, не утаивая от альфы ничего, поскольку не видел в этом надобности. Он доверяет своему любимому, да и умиротворяющие феромоны Намджуна в совокупности с его спокойным, внимательным взглядом, в котором Пак сейчас вряд ли мог бы углядеть надвигающийся конец света, действовали располагающе. Намджун был молчалив и ни разу не прервал омегу — с виду невозмутимый, однако внутри… внутри него творился буквально настоящий армагедец. С каждым новым словом Чимина альфа выносил приговор, а с каждой новой деталью назначал наказание. Закончив рассказ, омега затих и посмотрел на свои ладони, которые нежно поглаживал с тыльной стороны альфа. Его аура не выдавала сейчас ничего, чтобы могло бы обеспокоить омегу и тот не догадывался о том, что вердикт Минхо и Ëнсо уже был подписан. — Я постараюсь найти Су. Но со вторым братом будет сложнее и займёт какое-то время. Ты ведь потерпишь? — Спросил Намджун, окончательно успокоившегося в его руках Чимина. Просто удивительно, как альфа спокойно воспринимал всю информацию. — Конечно. Я ведь до этого дня даже не знал, что он вообще существует. — Радостно воскликнул Пак. — Я готов ждать столько, сколько потребуется. — Он улыбнулся, а про себя внезапно задумался. Какая-то не дающая покоя мысль всё хотела пробиться ему в голову, но никак не могла найти путь по нужным синопсам прямо в цель. Чимин чувствовал, что это как-то связано с его вновь приобретённым братом, что это может быть некой подсказкой… но не мог вспомнить. Эти странные ощущения будоражили его нутро и заставляли напрягаться. — Хорошо. Тогда я подключу искусственный интеллект. — Улыбнулся Намджун. — Спасибо тебе, Нами! Ты самый лучший! — Кинулся на грудь альфы Чимин. — Оу… Это было немного неожиданно, такой резкий выпад… но Наму было приятно. Его зверёк чертовски милый и такой сексуальный в этом халате, который ему безбожно велик. Рукава то и дело скрывают маленькие пальчики, а ворот съезжает с острого плечика, оголяя тонкие ключицы. Такой трогательный и такой… благодарный. Так и хочется воспользоваться этим щедрым предложением в полной мере! — Ты такой заботливый, добрый… — Продолжал шептать прямо в грудь Намджуна Чимин, чем вызывал сильнейшее сердцебиение и совершенно однозначное шевеление в нижней части организма. Альфа схватил омегу за талию и со всей страстью стал сминать пальцами его нежные бока. — …просто замечательный человек! Пальцы остановились. — Только не упомяни опять уважение. — С опаской посмеялся альфа. — Дело не в этом. — Вдруг погрустнел Пак. — А в чём? — В ответ стёр улыбку с лица Нам. — Вот мы с тобой любим друг друга, когда-нибудь поженимся, у нас даже, возможно, уже ребёнок есть. — Чимин сел на бёдрах Намджуна и положил руки на животик, поглаживая его через ткань халата. Альфа с недоумением и ожиданием продолжения смотрел на омегу. — Мы так близки… но тем не менее есть одна вещь, которая меня тяготит. — Какая? — Мгновенно напрягся альфа. — Почему… я не помню? — Не помнишь что? — Не помню, как ты ставил мне метку. — Пак посмотрел на Нама такими большими глазами, полными обиды на судьбу… как-будто он снова был готов вот-вот расплакаться. — Чими. — Альфа резко притянул к себе омегу и крепко обнял. — Как я уже рассказывал, ты тогда… — Помню-помню. Я был в отключке. — Пак обхватил лицо Нама своими и встревоженно посмотрел ему в глаза. — Дело в том, что меня уже волнует скорее не то, что я это не помню, а то, что я хочу помнить. — Чего? — Не понял альфа. — Ну понимаешь… Омега стал гладить щёки Намджуна ладошками, словно какими-то помазками — натирая их тот так, то эдак, да ещё и так странно при этом улыбаясь, что у Нама сразу закрались недобрые подозрения. Он какое-то время внимательно наблюдал за этим приступом нежности, а потом схватил Пака за руки и с разворота повалил его на кровать, подминая под себя. Чимин только и успел ойкнуть, как лицо альфы уже оказалось над его. Намджун дышал тяжело и прерывисто, а руки Пака были подняты над головой и прижаты к подушке. — Говори уже. — Нам накрыл его губы быстрым поцелуем и, оторвавшись, посмотрел на немного растерянного омегу уже более игривыми глазами. — Нами… — Задышал в ответ Чимин и его взгляд снова приобрёл ту тревожную задумчивость, с которой омега обычно вычислял про себя, сказать ему что-то или не сказать. — Да, тыковка? — Снова чмок в губы. — Я хочу… — Что хочет моя кроха? — Поцелуй в скулу. — Хочу… чтобы ты… — Да? Говори. — Поцелуй в носик. — Обновил мою метку. Теперь пришла очередь Нама впадать в ступор. «Что он только что сказал? Обновить метку?» — Зверёк?.. — Застыл над лицом омеги альфа. — Я не помню, как ты ставил мне метку. Точнее… я понимаю почему именно это произошло, но… Почему я должен помнить кучу эпизодов из моего дурацкого прошлого с этими ужасными людьми, а такое важное воспоминание и с таким важным тобой стёрто из моей головы напрочь?! — Ты понимаешь вообще, о чём ты просишь? — Вдруг резко посерьёзнел Намджун и спрыгнул с кровати. Он встал рядом с Чимином и посмотрел на него сверху вниз. Своим железным голосом и монументальной позой он выражал сейчас такую непоколебимость, что Пак даже засомневался, что с этим человеком вообще будет возможно договориться. Он и так уже выпросил у него эту сегодняшнюю встречу, не будет ли вторая просьба уже слишком дерзкой? — Я понимаю… это… — Это опасно! — Не дав договорить твёрдым голосом закончил за омегу альфа. — Обычно так не делается! Только в крайних случаях… — У меня как раз крайний случай! — Сжимая кулачки, вскинулся Чимин. Он тоже подскочил с кровати и встал напротив Нама, всем своим видом показывая, что этот вопрос ему крайне важен и он пойдёт до конца. Альфа видел, что омега чуть ли не дрожит от того, как он сдерживает себя, будто заранее не верит в положительный исход дела и уже заранее начинает защищаться. — Понимаешь? — Чими, кроха! — Намджун снова обхватил щёчки Чимина и посмотрел на него обеспокоенным взглядом. — А ты понимаешь, что метку не зря ставят только один раз? Потому что во второй раз никогда не угадаешь, как всё повернётся в процессе перестройки организма. Это не шутки, тыковка. — Альфа был предельно серьёзен. — Повторная доза феромонов, ещё большее ослабление организма и на этом фоне тяжелая адаптация… Да в конце-концов болевой шок, который может даже убить! Ты хоть понимаешь какой это огромный риск? Ты думаешь я возьму на себя такую ответственность, тем более если в этом нет крайней необходимости? А если что-то пойдёт не так… то как я буду после этого жить? Чимин дрожал от слов Намджуна. Эта правда его пугала, но не настолько сильно, как желание вытеснить из своего сознания первую половину дня, разорвать порочный круг со своим прошлым и заменить его новым будущим. Если мать говорит, что у него дурная кровь, то он заменит её на кровь того, кого любит всем сердцем, заставит полынные феромоны выжечь всё изнутри окончательно! — Я хочу запомнить сегодняшний день! — Так же твёрдо посмотрев в глаза альфе, произнëс Чимин. — Но мои воспоминания должны быть сосредоточены только на том, как ты сделаешь эту метку для меня. Слышишь? Для меня! Поэтому прошу, Нами, сделай это! — Зверёк… — Я хочу быть к тебе максимально близко, хочу быть твоим окончательно и бесповоротно… и чтобы ты тоже был только моим. — Я и так уже весь твой… — Нами, любимый, я хочу пройти через этот процесс и запомнить его… Прошу, не лишай меня этого воспоминания. Тогда был крайний случай и всё получилось так, как получилось… но сейчас я хочу сделать всё осознанно, показать тебе, что это и мой выбор. — А как же… — Намджун положил ладонь на животик Чимина и с тревогой посмотрел в горящие глаза омеги. — Вот именно поэтому всё будет хорошо. Не забывай, что я зета и быстро восстанавливаюсь, а внутри меня возможно дельта… и он тоже защит меня. Наш малыш не даст своему папочке умереть. — Я поражаюсь твоей безрассудности! — Обхватил свою голову руками Нам и стал ходить по комнате взад-вперёд. Он всякий раз поражается упрямству зверька, но ещё больше поражается тому, как сам на него ведётся. — Это или смелость, или глупость… я уже не знаю как назвать. — Как ни называй, но я точно знаю, что всё будет хорошо, я чувствую это! «Как ты можешь это чувствовать, глупыш?» Намджун подлетел к Чимину и схватил его поперёк талии, прижимая к себе так сильно, как только это возможно, чтобы не поранить хрупкое тельце. — Я помру с тобой раньше времени! — Сокрушенным голосом произнёс Нам и Пак почувствовал в этот момент, насколько его альфе страшно, хоть он и старается замаскировать свои чувства. — Это не блажь, поверь. — Маленькие ладошки гладили широку спину Намджуна, стараясь внести успокоение в душу любимого. — Ты говорил как-то, что эта метка важнее любой росписи и печати в паспорте… Так вот… ты расписался тогда, но я нет. Ритуал не довершён, Намджуни. Глаза альфы расширились. Он отстранил от себя омегу и посмотрел на него таким взглядом, словно ему только сейчас открылась обратная сторона правды. — Это переломный момент, с которого мы будем по-настоящему одним целым. Ты же сделаешь это? — Чимин снова прижался к Наму и почувствовал, как тот еле заметно кивнул, после чего впился пальцами в маленькое тельце ещё сильнее. *** Днём ранее. Пентхаус тэгуков. — Ащщщ… этот управляющий такой бесячий! — Бурчал себе под нос Техён, спешно натягивая шёлковую чёрную футболку, что ему подарил Чонгук. — Это уже чёрт знает что такое… Неужели нельзя решить хоть какие-то вопросы без моего участия? Он специально это делает? В пару к футболке были надеты шёлковые брючки и рубиновая подвеска в виде увесистой капли крови, что Гук преподнёс ему в качестве извинения за случайную рану, нанесённую в порыве страсти. «Кровь за кровь» — так прокомментировал свой подарок альфа, заявив при этом, что это один из крупнейших рубинов в Европе. Данное украшение очень полюбилось омеге своим лаконичным дизайном и красивой легендой, по которой камень якобы был ни чем иным, как кровью дракона, что отдал её в обмен на жизнь возлюбленного. Во всяком случае так рассказал Чонгук, а Тэхён не стал проверять. Но альфа дарил своему ангелу не только одежду, украшения и цветы — всего этого у омеги было уже просто навалом. Главным подарком стал бар «Шпилька». Поначалу он наделал уйму шума среди близких омеги, а у самого Тэ вызвал огромную эйфорию, но по мере углубления в процессы управления, Шпилька становилась не только головной, но и кое-какой другой болью. С момента, как Тэ стал владельцем бара, его жизнь превратилась в маленький ад: всё оказалось немного не так, как он себе представлял. Как именно оно должно было быть на самом деле, Тэхён не имел ни малейшего представления, так как опыта управления чем-то большим, чем роботом-пылесосом, у него попросту не было. Он то наивно полагал, что всего-лишь передаст дела управляющему и будет отсчитывать ежемесячную выручку, занимаясь только постановками выступлений для посетителей, но жизнь повернулась к нему весьма неожиданным местом. Нужно было решать уйму вопросов, начиная от деловых встреч с учредителями и заканчивая подписанием и визитированием документации. Да, у Тэ был управляющий, который был по сути высшим руководителем заведения, контролирующим работу персонала ресторана, отвечающим за качество обслуживания и закупаемых продуктов, а так же за много чего ещё, но альфа с чего-то вдруг решил, что ряд своих обязанностей он легко может спихнуть на некомпетентного омегу, внезапно ставшего владельцем столь успешного заведения. Ему с первого взгляда было понятно, что Ким Тэхён не смыслит в управлении, а значит этим можно весьма выгодно воспользоваться, замурыжив несчастного горемыку излишними заботами. Управляющий надеялся таким образом не то чтобы отыграться на омеге или каким-то образом навредить бару, скорее он хотел показать Чон Чонгуку всю некомпетентность его выбора, чтобы тот признал свою ошибку и был вынужден поставить вместо Тэхёна настоящего профессионала. Он радел за это заведение, в коем проработал уже более 10-ти лет и видел в лице омеги лишь «детку богатого папика, играющего в важного директора», а значит существенную опасность для бара. Так и проходили дни: управляющий грузил Тэхёна, а Тэхён не спешил грузить своими проблемами Гука, видя как тот сейчас занят. По-честности сказать, они с альфой уже не один раз поругались из-за этого бара, точнее будет сказать, что о настоящей причине ссор знал только Тэ, но тем не менее факта того, что Шпилька застряла своим острым каблуком в одном очень интересном месте, это не отменяло. Шпилька не давала расслабиться и создавала чувствительное напряжение в пятой точке, которое день ото дня накапливалось и которое, конечно же, нужно было куда-то сбросить. Или на кого-то… А на кого? Конечно же на Чонгука. При других обстоятельствах альфа бы без проблем помог своему любимому с управлением и вообще — решил бы дело кардинально, но поскольку Тэхён не жаловался на счёт того, что не справляется с управлением, а из-за собственной загруженности на учёбе, работе и штабе Намджуна времени сопоставить что к чему тоже не было — проблема приобрела масштаб стихийного бедствия, каким-то образом всё ещё не вышедшего за рамки беспредметного ухудшения настроения. Гук списывал всё на предтечный синдром и не знал, что его дорогой подарок уже обоим вышел боком. По честности сказать, Тэхён и сам понимал, что очень быстро разнежился под опекой своего возлюбленного. Он так быстро привык к роскошной жизни, словно всю жизнь только и делал, что ездил в дорогих тачках и принимал ванны из шампанского. Чонгук жутко его баловал, исполняя любые капризы. У омеги был Феррари с личным водителем, платиновая карточка для расходов, персональный парикмахер с дрессировщиком для Плюшки — в общем все атрибуты роскошной жизни. Когда же было сделано публичное заявление о помолвке и они стали заезжать в поместье Чонов как официальная пара — Тэ и вовсе ощутил себя неким избранным: все слуги обращались к нему исключительно как молодой господин, склоняясь в кын чоль*, и бесприкословно исполняли любые его распоряжения наравне с мистером Дахёном и Чонгуком. _____________________________________ *Кын чоль — большой поклон в Южной Корее. Единственным тёмным пятном во всём этом рае была ревнивость альфы. Гук ревновал его буквально ко всему — даже ненароком брошенный взгляд мог быть поводом для разборок. Тэ был ему под стать и не отставал от своего жениха. Теперь, когда Чонгук официально попросил руки и сердца у родителей омеги, он будто сорвался с цепи — уровень его феромонов в присутствии возлюбленного всегда был повышенным и не снижал своей концентрации ни при каких обстоятельствах. Между ними постоянно искрило и они могли поцапаться из-за любого пустяка. Однако мирились ещё быстрее и, естественно, жарче. Иногда Тэ казалось, что они будто специально провоцируют друг друга, чтобы их примирительный секс приобрёл особо горячую окраску. На фоне собственного девственного прошлого можно было смело сказать, что теперь Тэхён окончательно пал жертвой развращённой натуры Чонгука: порой они чудили так, что у соседей дрожали стены, и тогда к ним вызывали администрацию жилого комплекса или службу охраны. Один раз даже приезжала служба спасения, но это отдельная история… В общем ровно насколько Тэ до Гука ненавидел любое упоминание о сексе, настолько с его появлением стал отъявленным сексолюбом. Альфа добился своего и вытащил из своего ангела ту его сексуальную сторону, которая, как оказалось, всегда там была. Но, на счастье Чонгука, Тэ не перестал при этом быть альфаненавистником, что обеспечивало полную незаинтересованность омеги кем бы то ни было, кроме него самого. В совокупности с огненной натурой его возлюбленного и чёрным поясом по тхэквондо, получилось обезоруживающее комбо: секси-ангел с боевыми навыками самозащиты. Что касаемо половой жизни: Тэхён регулярно принимал противозачаточные, а для того чтобы не пропускать приём препаратов у него даже было специальное приложение, которое подсказывало какую таблетку ему выпить и делало напоминалки. Подавители омега всё также не пил, теперь ещё и из соображения того, что у него есть с кем провести свою течку. В целом их половая жизнь была отрегулирована как швейцарские часы и обоих всё более чем устраивало. — Если это опять какая-нибудь ерунда, я точно пропишу этому говнюку по первое число! — Глотая противозачаточное, на ходу собирался Тэ. Его настроение было просто зашкварным. Причина тому — предстоящая течка, которая по срокам уже должна была начаться, но почему-то всё никак не приходила. Тэхён не понимал с чем это связано, может с его бурной половой жизнью? Возможно это так, ведь именно это было существенным отличием от его прежней жизни. На часах уже 11:23, Гук давно умотал на свои предвыборные подготовки, а он… опять хочет секса… просто до дрожи в коленях, как какое-то животное. Тэхён понимает, что в таком состоянии лучше сидеть дома, ведь ему и самому не особо-то и хочется тащиться на эту встречу, а уж тем более во что-то там вляпаться, но долбаный заместитель усиленно заклевал ему мозг своими звонками с самого утра, трезвоня чуть ли не каждые десять минут. Он консультировался с ним буквально по любому вопросу, из-за чего омеге уже через час общения откровенно захотелось прибить дебильного альфу, что пристал к нему как банный лист. Прежде чем идти Тэ решил позвонить Гуку, чтобы проконсультироваться по данной ситуации и принять окончательное решение, но когда альфа не ответил ни на первый звонок, ни на второй, он скинул ему гневное сообщение и назло всему поехал в бар. Тэхён зол, очень зол! Он давно не виделся с друзьями и все эти дни, помимо учёбы, занимался рутинными делами на работе — его терпению тоже есть пределы. *** _______________ Alice — VOSTOK _______________ Бар «Шпилька», кабинет управляющего. Сегодня всё шло не по плану… и весь день как-будто кричал о том, что что-то не так, что что-то должно случиться. Тэхён должен был прислушаться, должен! Но, как говорилось ранее, всё шло не по плану… День был жаркий и от духоты не спасал даже потолочный вентилятор, что с мерным шумом лопастей рассекал перегретый воздух в тесном помещении альфы. В самый разгар нудного бубнежа управляющего, Тэхён понял что у него, кажется, начинается течка, а потому он должен бежать из этого здания как ошпаренный. Однако, из-за буквально обуявшего его жара и слабости во всём теле, было ясно, что далеко он смотаться в таком состоянии просто не сможет. Внизу живота уже начались рези и, судя по тому, какой болезненной была прошлая течка без его истинного, эта не будет ей уступать. — Тэхён-сси?.. — Внезапно прервался альфа и посмотрел на омегу таким странным, замыленным взглядом, что от него Тэ сделалось дурно. Кажется, он серьёзно попал… Какой же он дурак! Быстро прикинув в голове все варианты из ситуации, Тэхён понял главное — выйди он сейчас из кабинета, на него обязательно накинутся все имеющиеся в баре альфы. В одиночку он с ними в данных обстоятельствах не справится. Поэтому самое разумное — запереться в этом кабинете и позвонить Чонгуку. Но вся проблема в том, что тут тоже находится альфа. Однако с одним справиться гораздо проще, чем с несколькими. Но сможет ли он в его состоянии? Весь кабинет буквально был пропитан феромонами альфы, что играло против него. — Господин Джиху! — Тяжело дыша произнёс омега и посмотрел в ответ злым взглядом, смешанным в равной доли с мольбой. — Не могли бы вы… покинуть мой кабинет. — При всём моём уважении… но это мой кабинет, Тэхён-сси. — Альфа сделал шаг навстречу и внимательно посмотрел на омегу, видимо делая внутри себя какие-то вычисления. Управляющий был прав, это его кабинет. Но бар то принадлежит Тэхёну, а значит фактически всё здесь его. Однако это было лишь словесной игрой, смысл которой был лишь в одном — оттянуть время. — И всё же, прошу вас пройти на выход. — Хватаясь за ворот футболки, максимально вежливо попросил Тэ, ощущая как шёлковая ткань липнет к взмокшему телу. Взгляд Джиху скользнул по груди и омега понял, что тот смотрит на его торчащие самым неприличным образом возбуждённые соски. — При всём уважении. — Слегка поклонился альфа и, странно сощурив глаза… правда пошёл на выход. Тэхён уже почти выдохнул, ощущая как скручивает внизу живота и слабость всё больше овладевает его телом. Он достал из сумочки телефон, который почему-то оказался невыносимо тяжёлым и услышал… как щёлкнул замок. — Что вы… — Тэхён не успел закончить фразу, ощутив как сотовый скользнул из его ладони и очутился в руках Джиху. — А это вам не понадобиться. — Сладко улыбнулся альфа и убрал мобильный в ящик стола. — Вы же специально, да? — Специально? Что специально? — Тэ тяжело приподнялся со стула, ощущая как шёлковые штанишки вязко отлипли от деревянной поверхности, и попятился назад. — Приняли мою просьбу встретиться. — Начал надвигаться на Тэхёна Джиху. — О чём вы, не понимаю… — Планомерно отступал к двери омега, непонятно на что надеясь. Ведь он отчётливо слышал щелчок, кабинет закрыт и ему не выбраться. Но, может быть, если он позовёт на помощь… — Ходили всё это время, такой ароматный… — Широко улыбался Джиху, ослабляя галстук и стягивая с себя пиджак. — Знали ведь, что у вас скоро течка… и нарочно будоражили меня? Намекали? — Альфа уже медленно растёгивал пуговицы на своей рубашке. — Так вот я понял ваш намёк, а потому… если ваш альфа вас не удовлетворяет… то я сделаю для вас всё что смогу. — Всё вовсе не так! — Спина коснулась двери и Тэ понял, что отступать больше некуда. Его ноги дрожали, он обливался потом и при этом чувствовал, как у него течёт по ляжкам, создавая неприятное ощущение стянутости. Ситуация патовая, потому что нет сил не то что драться, а даже просто сопротивляться из-за того количества феромонов, что сейчас выпустил Джихе. — Да ладно уж, маленький проказник. — Руки альфы громко приземлились по обе стороны от омеги. Только Джиху хотел накинуться на Тэхёна с поцелуем, как тот скользнул по стенке вниз. Упав на колени, он что есть сил поплёлся прочь от пахнущего горько-сладким хмелем альфы. — Решили поиграть? Джиху пошло ухмыльнулся, смотря на виляющего попой омегу, что так бесполезно пытался от него спрятаться в тесном помещении. Чёрные шёлковые брючки, что насквозь промокли от смазки, так бесстыже сейчас очерчивали красивые изгибы омежьей попки. Альфа всё сильнее возбуждался, а аромат розово перца только усиливал его собственный хмельной, создавая пьянящую атмосферу. Даже запах сандала не мешал Джиху, распалённому редкой красотой омеги. Схватив мгновенно одеревеневшего в его руках Тэхёна за талию, он перенёс его на диванчик и попытался стянуть с несчастного штаны. Ким из последних сил отбивался от альфы, ощущая что не может совершить ни одного путного манёвра — тело его не слушалось, он кряхтел от боли и лишь вертелся в чужих руках, неуклюже мешая управляющему осуществить задуманное. Помимо осознания себя последними остатками разума, Тэ обуревало и чувство страха. Он будто очутился в том самом дне, когда ему было 10 лет. И он бы окунулся в это чувство и дальше, но возбуждение и возросший уровень феромонов уже безвозвратно заглушали боль и страх, стирая его личность и превращая омегу в белый лист, на которой кто угодно может написать свою порнографическую историю. Джихе плюхнулся на диван и одним движением усадил на себя Тэхёна, что дрожал и плакал непонятно от чего. Мыслей давать себе логические объяснения не было, все они крутились вокруг одного — собственного вставшего члена, что упирался в мокрый пах возбуждённого омеги. «Нет, нет, я не хочу этого делать! Прошу!» — Ох, малыш! — Шипел альфа, накрывая ягодицы Тэ руками. — Ах! — Расширив глаза, удивлённо вскрикнул омега. На миг он будто пришёл в себя и попытался отодвинуться, уйти от прикосновений, но снова ушёл в себя. — Ну же, не сопротивляйся. Подвигайся на мне, ощути как я хочу тебя. — Гуки… Ахмм… Гуки! — Как в бреду зашептал омега, ёрзая на чужих бёдрах. — Ну хорошо, если так… могу побыть и Гуком. — Сильнее прежнего сжал половинки Джиху. — Будешь послушным мальчиком? Тэхён ничего не понимал, он лишь утвердительно мотал головой, а из его глаз текли слёзы, словно какая-то его часть всё ещё осознавала происходящее и плакала по происходящему. Как он будет жить после такого? Как останется целым, а не растерзанным на тысячу кровавых лоскутков? Сейчас эти вопросы не поднимались на поверхность сознания, но очевидность их всё равно будет неизбежна по прошествии времени. Это как ловушка для тела и разума — липкие сети, придуманные самой природой, в которые он так бездумно попал. Чужой феромон лишал воли и дурманил сознание… чужие руки накрывали податливое тело и пробирались под слой шёлковой ткани. Вот и всё…