Пятнадцать минут солнца

Шедевр хрущевского зодчества по адресу: Кирпичные Выемки, семь, проиграл свое место под солнцем несколько лет назад, когда вокруг этого серо-пятиэтажного булыжника власти понастроили новомодных стеклянно-бетонных мегалитов. Каменные джунгли обступили дом-крошку, оставляя жителям наслаждаться божественным светилом лишь пятнадцать минут в день, когда упрямые лучи протискивались-таки под особым углом между небоскрёбами. Эта четверть часа была временем кирпично-выемкского перемирия: на балконы, словно на водопой, вываливал народ и принимал ультрафиолетовые ванны, обнимаясь с лыжами и кутаясь в подсыхающее бельё. Соседские войны на это время стихали: львица Анна Ефимовна стояла через балкон от винторогой газели Симочки и на пятнадцать минут забывала, что хотела сожрать ту за систематическую неоплату капитального ремонта, а нильский крокодил Геннадий Валерианович улыбался бабуину Гамадриллову, прощая того за несправедливо занятое парковочное место… Мишка тоже выходил на эти пятнадцать минут на балкон. Нежился на солнышке, жмурил смешливые карие глаза, улыбался соседу и другу детства Жеке, вдыхал полной грудью городской выхлоп. Был счастливый и удовлетворенный. Особенно по пятницам. Да, по пятницам он был особенно удовлетворён. Потому что по пятницам перед балконным чудом у него было свидание с Дженни. Вообще Мишка был не по мальчикам. В смысле, он был как раз по мальчикам, но по мальчикам одного с собой животного вида: медведь бурый обыкновенный, млекопитающее семейства медвежьих, один из самых крупных наземных хищников. А Дженни… Дженни, как бы это сказать… был фенеком. Крошечной пустынной лисичкой с большими ушками, пышным хвостом и няшной мордой. Ну, про морду — это Мишка предполагал, лица Дженни, кроме глаз, он никогда не видел. Но в остальном — точно. Ободок с ушками Дженни надевал на свидания часто, а белый хвост на затычке — и того чаще. Народ это сильно любил, один из самых популярных заказов. Что уж, Мишка тоже просил о хвосте. Уж больно нравилось смотреть на сладкие круглые булочки и торчащий между ними белоснежный пушок. Дженни умел красоваться на камеру: вставал на четвереньки, поворачивался задом, растягивал половинки в стороны и медленно-медленно, так, что Мишка успевал обкапать слюной клавиатуру, доставал затычку. Давал полюбоваться розовой дырочкой, а потом вставлял обратно. Поворачивался на спину, задирал ноги и принимался играть по новой, предъявляя камере бархатную попку. «Бархатную попку», хех. Обычно, описывая своих залетных любовников… Описывая? Никому и никогда Мишка не описывал своих хахелей, потому что у настоящих брутальных геев такие нюни не в почете. Но если, скажем, лет через тридцать, когда Мишка будет признан самым сексуальным биоинженером планеты и журнал GQ придет к нему по адресу Кирпичные Выемки, семь… (почему Кирпичные Выемки — разве он не переедет к этому времени жить в Ниццу? Ну допустим, в Кирпичных Выемках будет дом-музей). Так вот, если привлекательный молодой журналист среди прочих нобелевских деталей поинтересуется Мишкиной студенческой молодостью, Мишка будет использовать такие емкие слова, как «хуй», «яйца», ну и, само собой разумеется, «жопа». Хотя нет, «жопа» ему никогда не нравилось, пусть лучше будет «жопень». В любом случае, весь небогатый список Мишкиного перепихона органично укладывался в эмоциональную парадигму данного тезауруса. И не то чтобы Мишка любил, скажем, жесткий секс — нет, у него даже зубная щётка была средней жёсткости, просто с любовью ему как-то с самого первого раза не повезло. Тогдашний однокурсник Даня трахался с удовольствием, а чувства сначала из дозатора порциями выдавливал, потом вроде как водой развёл, а в конце и вовсе одни пузыри остались. Мишка тогда подобрал сопли и тоже решил делать все на физическом уровне, без розовых нюней. Но вот Дженни… При виде Дженни, плавящего своими развратными позами экран старенького ноута, в голове у Мишки вспыхивали выражения, о существовании которых в природе он даже не подозревал, как, скажем, о существовании мадагаскарского присосконога или пучеглазого долгопята. Эти слова были для него из той же краснокнижной области — вымирающие. «Бархатная попка». «Мягонький животик». «Сладенькая дырочка». Необъяснимо-непонятное и оттого пугающее: «орхидейный»… Откуда это все? Откуда?! Из каких глубин загадочной гейской души? Почему, набредши однажды от скуки на интимный лайв-чат, Мишка для смеху подписался на канал ДженниБойПодрочиНаМеня и с тех пор каждую пятницу исправно дрочит, а с субботы по четверг — мечтает? Мишка вопрошал об этом небо, но ответа не приходило. А вот пятница приходила исправно. Как сегодня. Полный предвкушения, Мишка побежал после пар на остановку — вприпрыжку, влетел в дребезжащий трамвай, даже улыбнулся тетеньке-кондуктору, чем напугал до полусмерти, а потом, глотая ступеньки, заскочил на свой третий этаж. Ворвался в квартиру, сбросил одежду, подхватил коробку салфеток и смазку и плюхнулся в кресло. Время было без минуты шесть. Успел. По какой-то необъяснимой причине Дженни выходил в эфир ровно за час до Мишкиного солнечного экстаза и проводил шоу не дольше чем пятьдесят минут. То есть Мишка, как следует обкончавшись, всегда успевал обтереться, натянуть шорты и, заварив себе чаю, по-барски выйти на облупленный балкон. Идеально. Мишка включил ноут. Сайт открылся из сохраненок, на экране еще было темно. Мишка дотянулся до рюкзака, выудил купленный в столовке пирожок с яйцом и запихнул весь в рот. Чего рассусоливать? Только он успел обтереть руки влажной салфеткой, как канал ожил. На экране появился Дженни. Как и каждый раз, сердце у Мишки принялось колотиться, будто он и в самом деле пришел на свидание. Первое. Как минимум с принцем Монако. Только принц Монако вряд ли пришел бы на свидание в кружевных розовых гольфах, крошечной пышной юбочке и обтягивающем блестящем топе. Не пришел бы ведь? А Дженни пришел. Точнее, прилег. Появившись в кадре, он помахал всем, улыбнулся глазами, которые только и были видны из-за розовой больничной маски, и улёгся на широкую кровать, усыпанную подушечками и украшенную светлячками-фонариками. Мишкины пальцы метнулись к клавиатуре, но какой-то хрен его опередил. ЧерныйЕнот: привет Дженни А, да, ЧерныйЕнот. Этого хмыря Мишка уже запомнил: приходил в чат одним из первых, шутил и ласкался, часто кидал местные деньги-токены. Чаще всего заказывал большие красивые дилдо, а еще часто подбрасывал денег на общий счет ближе к семи часам, будто тоже куда-то торопился. Вообще неплохой был чувак. Мишка настрочил свое сообщение. Медвежатина: привет Дженни. Юбочка — зачёт. Дженни прочитал и то, и другое. Хмыкнул под маской. ДженниБойПодрочиНаМеня: спасибо, мальчики ДженниБойПодрочиНаМеня: сегодня будет жарко, есть кое-что новенькое ЧерныйЕнот: это то, о чем я думаю? Черт, у меня уже стоит ДженниБойПодрочиНаМеня: ты умничка Что? О чем это они? Почему Мишка ни о чем не догадался? Медвежатина: это вы о чем? ЧерныйЕнот: посмотри сегодняшние цели Пальцы Дженни — длинные и тоненькие — замелькали по клавиатуре. Вначале в чате высветились мелкие цели за небольшую цену: показать попку, раздеться, приласкать соски. Дальше шли цели подороже: поиграться с затычкой, потрахать себя пальцами, выбрать дилдо. И, наконец, финальная цель всего шоу, стоимостью в три тысячи токенов: кончить. Все это было прекрасно и возбуждающе, но знакомо и привычно — только сегодня этим прейскурант не закончился. Отдельным списком стояли бонусы, не идущие в общий зачёт: низкая вибрация на двадцать секунд — сто токенов, средняя вибрация — двести, высокая на минуту — пятьсот. Мишка вспомнил — и моментом вспотел. Пару недель назад Дженни писал в чате, что был бы не против попробовать беспроводной вибратор, подключенный к вай-фаю так, чтобы зрители могли управлять им, просто бросая токены. Цена на такую игрушку поразила тогда Мишку в самое чувствительное: почти нулевой баланс на карте. Неужто кто-то из богатеньких фанатов раскошелился? В трусах у Мишки поднялся пляжный зонтик: нажатием кнопки запустить вибратор внутри Дженни — от одной мысли каменели яйца. А вот онлайн-кошелек скукоживался. Проверив, что денег хватит на пару мелких целей и н/з, который он всегда оставлял на тот случай, если к семи часам главная цель не была достигнута, Мишка решительно стянул трусы. Ничего. Посмотрит, как вибратором управляют другие. Тем временем в чате стало многолюдно. Появились знакомые и новые ники, замелькали стандартные сообщения: «Ты такой миленький». «Какие красивые ножки». «Омг, я хочу тебя хочухочухочуууу». Дженни читал, удобно устроившись с ноутом на кровати, иногда писал ответы, щурил глаза в улыбке. Даже вот так, ничего не делая, просто сложив вместе длинные ноги в розовых гольфах, он был до головокружения сексуален. Мишка строчил глупые сообщения в чат просто чтобы отвлечь руки от члена. Дзинь! В чате вспыхнули золотистые цифры. Кто-то бросил первые токены. Дженни послал воздушный поцелуй в камеру, перевернулся спиной и лёгким движением задрал юбку. Из-под нее, словно сокровища из-под открытой крышки сундука, показались молочно-беленькие кругленькие половинки. Чат взорвался восторгами — и теперь дзинькал не переставая. Процесс пошел. Дженни быстро раздели, он едва успевал вертеться перед камерой, мелькая татуировкой под ключицей: игривая лисичка-фенек. По просьбам трудящихся он гладил свои километровые ноги в гольфах, растягивал в стороны ягодицы, демонстрируя серебристую затычку, откидывался на подушки и пощипывал проколотые соски. На соски Мишка не пожалел последние деньги: по ощущениям, вместе с крошечными серебристыми штангами Дженни крутил и Мишкин член. А уж постанывал он так, что руки сами тянулись к смазке. К тому времени, как народ накидал токенов на цель с затычкой, Мишка уже усиленно думал о птичках и бабочках, чтобы отвлечься. На ум приходили только фенеки. С затычкой Дженни тоже красиво развлекался. Он улёгся на спину, поднял ноги, перехватил под коленями одной рукой и повернулся к камере, открывая вид на бледные ляжки и розовую промежность. Фонарики над кроватью переливались, отбрасывая разноцветные тени на блестящую от смазки дырочку. Красота. Мишка улыбался и горел. В груди бурлило счастье, как в детстве под новый год, да и подарок — вот он. С бантиком. Как и всегда, ЧерныйЕнот отвалил токенов на прозрачный дилдо, которое Дженни засовывал в себя неторопливо и с чувством. Иногда, если народ был в настроении, он мог кончить прямо так, без рук, — просто толкая в себя дилдо и немного покачивая. Мишка обожал смотреть, как тонкий напряженный член лежит, чуть подергиваясь, у Дженни на животе, а потом резко выстреливает белым. Это было очень красиво. Но сегодня планы у Дженни были явно другими. Демонстрируя камере чёрную коробочку, он кокетливо наклонился к ноутбуку. ДженниБойПодрочиНаМеня: кто хочет попробовать? Дзынь-дзынь-дзынь! — отозвался чат. Вибратор был неоново-розовой «пулей» с резиновой петелькой на конце. Вскоре только эта петелька и торчала у Дженни из волнующе-припухшего ануса. Мишка принялся изучать чат. Там уже образовалась очередь из желающих отвибрировать — вложился даже ЧерныйЕнот. Дженни раскинул перед камерой ноги, нажал кнопки на небольшом пульте, видимо, отдавая управление сайту, и улегся на подушку. Раздался негромкий клик. Вибрация внутри тела едва слышалась, но даже без звука картинка была красноречивой. На низком уровне Дженни негромко вздыхал и нежно гладил себя вдоль паха, а на среднем — нетерпеливо подбрасывал вверх бедра, сжимал мышцы ануса и водил пальцами по блестящей головке. Высокого уровня вибрации пока никто не заказал. Мишка искусал себе все губы. Проклиная студенческую бедность, он измозолил глазами кнопку «отправить токены». Нажать на эту кнопку было так близко к тому, чтобы оттрахать Дженни лично, что член, до этого отдававший указания, но все же сидевший на пассажирском сиденье, решительно выпнул мозг с места водителя и схватился за руль. То есть за тщательно хранимый н/з, оставляемый лишь на крайний случай. Дзынь! Дженни бросил взгляд на экран и глаза его расширились, но уже в следующую секунду он вскрикнул и откинул голову. Третий уровень вибрации был, очевидно, беспощаден. Дженни выгибался, упирался розово-гольфными пятками в простынь, жёстко дрочил красивый тонкий член и стонал. Как же он стонал! За эти шестьдесят секунд Мишка успел довести себя до предоргазменной трясучки, чуть остыть, любуясь на мучения Дженни, и снова высечь искры из ладони — и так раза три, не меньше. Когда минута закончилась, в изнеможении упал даже чат. Там некоторое время молчали. Первым очнулся ЧерныйЕнот. ЧерныйЕнот: это было охуенно. @Медвежатина чувак напомни мне отсосать тебе, если встретимся ДженниБойПодрочиНаМеня: @Медвежатина спасибо милый мне понравилось Мишка просиял, будто его сейчас наградили орденом подвязки, Александра Невского и матери-героини. Он откинулся на стуле, заложил руки за голову и принялся ждать. На часах доходило без десяти семь. Член искрил, яйца набухли, а до главной цели оставалось каких-то жалких двести токенов. Как назло, чат молчал. Шли сообщения, капала смешная мелочь, но ни одного крупного дзенька не случалось. Время шло. Дженни лежал на подушках, поглаживая член и растягивая пальцами дырочку, но глазами то и дело стрелял на чат. Тоже торопился? Куда же все делись? Неужто Дженни перестарался, и народ из возбужденных идиотов уже переквалифицировался в конченных? — Давайте, господа дрочеры, давайте, — молил Мишка. Можно было, конечно, быстро передернуть в одиночку — делов-то осталось на два пшика — но кончать под финальные стоны Дженни было лучшей частью шоу. Иначе — пустая трата салфеток. Мишка затравленно посмотрел на ник ЧерногоЕнота. Но тот то ли израсходовал свой бюджет на сегодня, то ли тоже не дождался. Без пяти семь. Мишка сплюнул, чертыхнулся, выхватил телефон. Закинуть деньги со стипендиальной карточки в онлайн-кошелек было делом пары минут — но даже они быстро кончались. Минута. Дженни не отрываясь смотрел на чат, а Мишка трясущимися руками жал на телефоне кнопки. Ну и хрен с ним, проживёт месяц без пирожков с яйцами — до пирожковых ли яиц, когда свои дымятся? Готово. Деньги в кошельке, желудок на завязке. Осталось нажать enter… Дзынь! «ЧерныйЕнот перевел 200 токенов» и дальше: «Главная цель достигнута!». Мишка облегчённо выдохнул. Слушая душевные стоны и глядя на Дженни, ласкающего себя при свете фонариков-светлячков, он и кончил. Обтирался, пока Дженни одной рукой размазывал сперму у себя по животу, а другой печатал всем благодарности и прощался. Перед тем, как чат отрубился, Мишка все же успел отправить сообщение. Медвежатина: @ЧерныйЕнот, напомни мне отсосать тебе, если встретимся На балкон он выскочил в семь-ноль-три — солнце радостно кинулось в объятия и облобызало в щеки. Мишка разомлел. В отличие от соседнего балкона, напротив которого торчал защищаемый львицей Анной Ефимовной дуб, Мишкиному поглощению витамина Д ничего не препятствовало. Это был настоящий кайф. Стоило Мишке растечься по перилам плавленым сырком, как слева раздалось шумное дыхание: сосед Жека, сопя и поправляя безразмерно-хип-хоповскую футболку, вылетел на балкон и принялся хватать ртом воздух, будто жрал, оголодавши, солнечные лучи. — Привет, — сказал Мишка привычно. Жека привычно не повернулся. — Привет. Жека был смешной. Не только сейчас, всегда. Коротко стриженый и хмуро-взъерошенный, как согнанный с памятника голубь, он ничем особо не выделялся. Кроме, разве что, бойких тёмных глаз и небольшой родинки, что не определилась, хотела ли она быть мушкой над верхней губой или веснушкой на носу, и так и заблудилась где-то посередине. Вот это было красиво. А в остальном — обычный пацан, вечно одетый в мешковатые штаны и огромные футболки, хотя хип-хопом вроде не увлекался. Хотя черт знает, чем сейчас увлекался Жека. Когда-то в школе они были лучшими друзьями, но после выпускного разбежались. Мишка завел друзей в университете, а Жека… Жека, кажется, никого не завел. Ни друзей, ни подружек видно не было, хотя сталкивался Мишка с ним регулярно. Нет, на первом курсе они даже иногда пили пиво на скамеечке перед подъездом или шли вместе с пакетами из магазина, но чувство при этом всегда было какое-то… странное. Смотрел как-то Жека непонятно, будто стеснялся. А в последний раз вообще ерунда случилась: они, как следует налакавшись, поднимались каждый в свою квартиру, а Жека возьми да и споткнись в тёмном подъезде. И возьми да и упади Мишке прямо в руки. И хрен знает, как это получилось и кто там, кроме пива и выбитых лампочек, был виноват, но мокрые губы Мишка поверх своих запомнил. Он на тот момент еще не осознал всей глубины своей голубизны, так что схемы действий на такой случай не имел, а поэтому мужественно и рассудительно сбежал в свою квартиру и закрылся на три замка. С тех пор они почти не разговаривали, хоть виделись по пятнадцать минут каждый день. Но сегодня Мишке было особенно хорошо, и он решил расщедриться на небывалый акт доброжелательности. Вдохнув солнце полной грудью, он обратился к соседу: — Ты чо там, как? Жека от неожиданности повернулся: — А? Мишка только сейчас заметил, что у Жеки грудь ходит ходуном и горят щеки. — Да ты там будто марафон пробежал. Чего делал-то? Кажется, Жека покраснел еще сильнее. — Да я это… — он загнанно глянул назад, за тюлевую занавеску. — Качался. Мишка оглядел его с сомнением. Из-под широченной футболки были видны тощие руки с узкими ладонями и очень худыми запястьями. Почему-то Мишка не сомневался, что штаны скрывают такую же тощую задницу и тонкие длиннющие ноги — совсем как у… как у… Мысль сверкнула и затерялась где-то в лабиринте извилин, потому что глаза Мишкины выхватили то, что поставило мозг в режим жесткой аварийной перезагрузки: к Жекиной штанине сзади прилепилось что-то странное и отдалённо знакомое. Мишка протупил с минуту, прежде чем понял: это был розовый кружевной гольф. В следующие секунды Мишка усиленно думал, но дважды два никак не складывалось в заветное четыре. Разве такое может быть? У Дженни он видел только глаза — похожи? Да фиг знает. Мишка ведь не детектив. А волосы? У Дженни длинные светлые волосы — но это, скорее всего, парик? Да и в принципе, если все это отбросить и взглянуть на ситуацию трезво, — возможно ли, что в Кирпичных Выемках, в соседней с Мишкой квартире, живет порнозвезда? Жека тем временем снова одернул футболку — и там, под большим застиранным воротом, показался краешек татуировки. Пушистое ухо. Мишка вцепился в перила. — Слушай, я знаешь чего подумал… — сказал он, прочистив горло. — Не хочешь как-нибудь пива выпить? Жека посмотрел так, будто Мишка ему луну на блюде предлагал. — Давай, конечно. Когда? — Ну вот в следующую пятницу часов в шесть? Лицо у Жеки упало. — Я… я в шесть не могу. Давай в семь? Как раз на солнце из твоей квартиры посмотрим, а то у меня этот дуб… Дубом сейчас себя чувствовал Мишка. Это ж надо — столько времени жить по соседству с парнем своей мокрой мечты и не знать об этом! Пятнадцать минут солнца скоро закончились, а мучения Мишкины только начались. Всю неделю он взвешивал свои шансы, плюсы и минусы, составлял для себя мотивирующие речи — и в четверг вечером окончательно решился. Завтра. Завтра после шоу, когда они оба выйдут на балкон, он во всем и признается — и предложит встречаться. Ну, а вдруг? Решил подождать до конца шоу, чтобы, если Жека двинет ему в морду и запретит появляться у него на канале, Мишка успел в последний раз полюбоваться на эту красоту. Ну хорошо, вздрочнуть. Но перед потенциальным расставанием ведь можно? В пятницу в шесть Мишка уже сидел, приклеенный к стулу. Раздеваться не стал. Все было как в тумане. Он проигнорировал приветствие ЧерногоЕнота, не стал читать новые цели, просто выжидал. Очнулся только тогда, когда Дженни — одетый сегодня в черный бюстгальтер, черные же чулки на поясе с подтяжками и шёлковые трусики — написал, что сегодня у него для всех сюрприз. В следующую секунду он исчез из кадра, а вернулся… ведя за руку другого парня. Другого парня! Мишка чуть не грохнулся со стула, а отдышавшись, прокрутил чат наверх к целям. Главной на сегодня была: «кончить под Максом». — Что еще за педик?! — завопил Мишка, вскакивая и бросаясь в коридор. Бежать было недалеко. Жека открыл на третий заход барабанной дроби в его дверь. — Миха? Ты чего? — спросил он испуганно, выпрямившись, как сурикат на стреме. Одет он был в свое обычное, но наспех, и из-под съехавшего с плеча ворота футболки виделась черная бретелька. Мишка внутренне застонал. Еще минуту назад он барабанил в дверь в полной решимости устроить скандал, а сейчас не знал, что делать и топтался на пороге зоопарковым медведем, впервые выпущенным в настоящий лес. Слова не шли. Что тут скажешь? Притвориться, что за солью пришел? Или кричать: «Зачем тебе другой мужик, когда есть я?» и признаваться в давнишнем анонимно-онанимном фанатстве? Жека все опасливо оглядывался в комнату, туда, где у него явно кто-то был. — Ты чего пришел-то? — спросил он, снова одернув футболку. Под оголившейся ключицей мелькнуло чёрное пятно. Вот оно! Татуировка! Решив сорвать этот болезненный пластырь одним махом, Мишка взялся за рукав футболки и дернул с плеча. И замер. Там было совсем не то, что он ожидал. — Черный енот? — спросил он, подобрав челюсть с пола. Чтобы убедиться во всем окончательно, он открыл дверь в комнату. На небольшой кровати, украшенной светлячками-фонариками, лежал ноут, а на экране, в беззвучном режиме, новоиспечённый Макс трахал жмурящегося от счастья Дженни. Мишка развернулся к Жеке. Тот все это время стоял, оцепенев, и только следил за ним мрачно-отчаянным взглядом. — То есть ты — не Дженни. — Мишка подцепил чёрную лямку из-под ворота футболки. — А это что? Жека дернул плечом. — Слушай, если ты пришел набить мне морду, то давай уже. — Набить тебе морду? — удивился Мишка. — За что? — За то, что я поцеловал тебя тогда в подъезде. — Жека поджал губы. — И вообще, что я… такой. Такой? Мишка еще раз оглядел Жекину комнату. Теперь, кроме ноута, на кровати он заметил разбросанные дилдо, пробки и вибраторы, а в стоящей рядом тумбочке из приоткрытого ящика торчали разноцветные кружевные и шёлковые тряпочки — трусики, юбочки, чулки. Совсем как у Дженни. В горле пересохло. Мишка сглотнул. В лучших интеллектуальных традициях Тарзана, он ткнул себя в грудь: — Медвежатина. Жека открыл рот: — Ты? Мишка опустил глаза вниз, туда, где из-под мешковатых штанов торчали пальцы ног, обтянутые черным капроном. Дикая мысль стрельнула в пах: неужто у него там и пояс с подвязками есть? — Покажи, — взмолился Мишка нежным шёпотом и сделал шаг навстречу. — Женька… У Жеки лицо сделалось какое-то беззащитное, он прикрыл глаза и хрипло сказал: — Дверь закрой, — и ушел в комнату. Мишка хлопнул входной дверью и кинулся следом. Жека уже стащил футболку и теперь тянул за резинку штаны. Да, чёрное белье и чулки — все было в наличии, почти как у Дженни. И километровые ноги, и милая попка, и мягонький животик. Правда, прилагалось все это не к кокетливой вебкам модели, а к угловатому, не знающему, куда девать руки парню, но так было даже лучше. Искреннее. — Ты такой красивый, — сказал Мишка, подходя ближе. Жека ничего не сказал. Только громко выдохнул, поднял глаза и подставил губы. Ну Мишка и поцеловал. Сначала смешную заблудившуюся родинку, а потом и ниже. Там было мягко, чуть пугливо, но очень взаимно. От этого мозг снял железный занавес и чувства полились через край, заставляя целовать глубоко, ласково, с большой медвежьей любовью. Почувствовав, что Жеку слегка ведет, Мишка обхватил тощее тело руками — и не удержался: как и мечталось, принялся тискать. Обнимал, целовал, облизывал. Повалил на кровать и продолжил тискать уже там. Гладил вдоль чулок, посасывал пальцы на ногах, мял и покусывал половинки. Взгляд у Жеки быстро помутнел, руки задрожали, но мысли, очевидно, еще оставались. Хрипло дыша, он нащупал среди игрушек на кровати презерватив, вручил его Мишке, а потом ткнул в экран: мол, так же хочу. И перевернулся на живот. Стянув с него трусики, Мишка обнаружил пробку. Член после нее зашёл гладко и легко, а уж когда Жека задвигал бедрами, подмахивая, у Мишки в голове наступила какая-то хренова трансцендентность: жестко вбиваясь и дергая кулаком горячий Жекин член, он вышел за пределы чувственного опыта и оказался в гребаной нирване. Но пиликанье будильника добралось и туда. — Пора, — сдавленно протянул под ним расслабленный Жека. — Солнце. — Ага. Мишка натянул джинсы и, даже не потрудившись застегнуть ширинку, вышел на балкон. Рядом, поправляя безразмерную футболку, встал Жека. На остальные балконы тоже высыпали люди. Кто-то смеялся, кто-то молчал, кто-то негромко переговаривался, но ругани не было: в Кирпичных Выемках, семь царило перемирие. Мишка полюбовался на кружевную тень от дубовых листьев у Жеки на носу. — Дурацкое это дерево, ничего не видно, — проворчал он, запуская руку под длинную футболку и сжимая прячущуюся там сладкую булочку. — Завтра у меня смотреть будем. Тонкая рука тут же скользнула сзади к нему в джинсы и жамкнула его брутальную жопень. — Заметано.