Ты для меня ничего не значишь!

«Ты для меня ничего не значишь». Больно. Очень больно. Всё теперь - больно и обидно. Казалось бы, ещё вчера ты могла скорчить одну лишь гримасу – и вся Москва кинулась бы покупать цветы, чтобы подарить тебе. Остались лишь гримасы. Они в втроём лишены смысла жизни. Легче всего Евгеше – он среди них был самым светлым. Он как и все был привязан к своему дару, но быстрее остальных смог от него отречься и просто забыть. Своей жизнью жить. Чимодан как всегда осуществляет свои обычные маленькие мерзости. Она – лишь корчит в ответ ехидные рожицы. Петруччо упивается торжеством и тихонько посмеивается, когда на улицах люди лишь недоуменно оборачиваются на такие эффектные раньше гримасы. Он никому не скажет, как по ночам мается с пластилином и глиной, пытаясь оживить хоть одну завалящую фигурку. Только Ната это видит, но она тоже никому никогда об этом не скажет. У неё свои проблемы и по той же причине. Это только кажется, что с даром так легко расстаться – привычки остаются на долгие годы, и даже как только ты чуть забудешься – унылые метания собратьев по несчастью снова напомнят тебе, кем ты был. Устроить скандал. Какое блаженство – долго и со вкусом ругаться, припоминая все свои косяки и хмыкая при удачных выпадах в сторону противника. Но сейчас – совсем другое. Истерично упрекать Чимоданова в том, что он не предупредил о своём «путешествии» - вот уж чего никто не ожидал от бывшей Дмитровской красавицы, всегда такой холодной и спокойной. Хотя на лице у неё могли бушевать тучи эмоций – сама Ната всегда оставалась непроницаемой и чуждой к любым душевным угрызениям. Неужели трудно позвонить, сказать? А как трудно убедить. Убедить, что «ты для меня ничего не значишь». Оправдать странное волнение за чью-то жизнь. В первую очередь перед собой. Больно слышать, что он не должен перед тобой оправдываться, и с какой стати ты о нём так беспокоишься? Обидно слышать насмешки на тему «а может ты в меня влюбилась?». Единственным выходом из такой ситуации – огреть «идеального мущину» мокрым полотенцем. Обычно такой приём в быту быстро охлаждает пыл обоих… Кого? Враждующих сторон? Сожителей? Влюблённых? Вот уж насмешила последняя версия. Хотя, может быть, однажды подаренный гражданином Чимодановым кактус – есть признание в страстной любви? Но сегодня – всё не как всегда. Коротковолосая девушка с чёрными кругами под глазами и уставший, потрёпанный парень с длинными тонкими пальцами в тёмной комнате разойдутся без криков, лишь с тихим шёпотом: «Ты для меня ничего не значишь». Девушка подойдёт к окну, залезет на подоконник, разобьёт окно и будет долго и задумчиво слизывать кровь с раненой руки (а может быть и сердца), не чувствуя сквозь солоноватый вкус собственной крови – собственных слёз. А парень будет сидеть в скрипучем кресле и снова лепить знакомый профиль. Ещё одну фигурку для своего «пантеона» имени Натальи Вихровой. Целого коробка заполненного Натами. Натой со сковородкой(дивноё зрелище), Натой красящейся, Натой с мокрым полотенцем(тем самым). Как бы он желал оживить хоть одну из них и подчинить своей воле, чтобы было хоть одно существо любящее его. Создать свою Галатею. Создать жалкую копию – в то время как оригинал тихо плачет от обиды. Обидеть легко, простить очень сложно, И кое-когда и кое-кого почти невозможно, И в пору решить, и всё завершить, и больше не думать. И в пору забыть, и в пору простить… Только им решить, как завершить? Собрать вещи и разбежаться, или идти покупать новый кактус? (Чувак, может сразу розу? Она тоже колючая.)