Различные траектории

- В состоянии комы мозг пациента не реагирует на внешние раздражители. А мозг вашего брата выдает странную активность. При этом, эти всплески никак не связаны с окружающим миром. Это что-то другое. Прошу прощения, но у меня пока нет объяснения его реакции, — доктор покосился на неподвижного пациента. - Знаете, существует одна антинаучная теория, что там… — он кивком головы указал на лежащего на койке Бо, — …что-то есть. Там люди живут другой жизнью… Возможно, странная активность обусловлена этой странной формой жизни? Бенуа Эскофье перевел шокированный взгляд на медика. Он никак не ожидал услышать подобные слова от человека, который отрицает потустороннее и старается объяснить происходящее строго по-научному. Похоже, дело и правда дрянь! — И что же нам делать? — Увы, остаётся только ждать и наблюдать за состоянием. — Доктор пожал плечами и удалился. Бенуа вышел в коридор чтобы переварить полученную информацию. Она была за гранью его понимания и никак не складывалась в цельную картинку. "А если это не бред?" — мелькнуло где-то на переферии его ошарашенного мозга. И ему всерьёз начало казаться, что этот мир коллективно сошёл с ума: сначала педофил, что оказывается преследовал его брата с самого детства, затем эта пандемия коронавируса и, в довершение всего, молния, попавшая на его глазах в Бо... Пустота. Тьма. Разочарование. Неопределённость. Даже сам Бенуа не мог понять как и с чего они с братом так внезапно пошли совершенно иными путями. В детстве были неразлучны и близки, как близнецы, знали что на уме друг у друга, а потом все пошло под откос. Было ли это из-за их отца, покинувшего семью? Или развод родителей стал лишь первой вехой в череде последующих кошмарных событий, разделивших всю семью Эскофье? Братья всегда понимали, что как бы крепка их дружба в детстве не была, рано или поздно они окажутся на разных сторонах. Так и оказалось... Никто не заставлял их выбирать, никто не строил между ними стену, она просто была, выстроенная по кирпичику за долгие годы взаимных недомолвок. Они ничем не делились друг с другом: ни любовными взлётами и падениями, ни информацией о новых похождениях матери. Бенуа унаследовал семейный особняк в Тулоне и счастливо жил во Франции, блаженно отделённый океаном от токсичного влияния остальной части своей семьи. Всё было взаимно, и от этого только более печально. Но пандемия внесла свои коррективы во все семьи, заставив кого-то только сильнее разобщаться, но для многих стала благом, что свела вынужденных скучать друг по другу в изоляции людей. Бенуа растрепал свои и без того взлохмаченные короткие каштановые волосы на затылке и вошёл в палату к брату, где суетился персонал больницы, ведь пациент минуту назад находившийся в коме внезапно очнулся. Из-за нехватки коек в период пандемии братьев чуть ли не мгновенно выписали и отправили на домашний период для восстановления в кругу близких и знакомых. - Qui êtes vous? Où je suis? - Первые слова, что Бо обратил к брату были на их родном французском, но звучали они так странно, будто младший действительно ничего не помнил. Бо знал брата достаточно хорошо, чтобы спрятать в слова и ужимки что-то ещё, а Бенуа знал его достаточно хорошо, чтобы эту тайну найти. Но осознать пока что толком ничего не мог, его отвлекал сам факт вылетавшей из рта брата французской речи, коей он не слышал от того с самого детства. Истинная правда не в том, что люди ничем друг другу не обязаны, а в том, что каждый из нас знает об этом подсознательно. Бенуа знал об этом так же хорошо, как знал об этом Бо, но это не спасало его от того горького разочарования, скопившегося на основании языка. Счастье - оно так мимолетно... * Иногда ты даже не знаешь, что ты счастлив вот сейчас, в данный момент: ты слишком занят своими эмоциями, раздираем обидой или усталостью; а спустя годы понимаешь - это было самое счастливое время в твоей жизни. Но так много времени утекло с тех счастливых дней, что даже не верится, что ты всё ещё дышишь. Небо уже никогда не станет голубым. Оно всегда будет серым. Даже когда ярко светит солнце, ты всё равно видишь эту серость, она повсюду, а особенно глубока в глазах Бо, что уже никогда не станет тем солнечным мальчишкой, с которым они так весело бегали купаться... Такова плата за умершее детство. Важно то, что ещё один короткий отрезок твоего счастья - жизнь, полная ученичества, твоего осознания собственных способностей и общения со старым Хансом - их дедулей, который честно тебя любил, и с которым раньше запрещали видеться родители - всё ушло в прошлое. Остались только мираж и воспоминания о коротком, мимолётном счастье... Нет, дальше жизнь была всё так же хороша, и счастье в ней тоже было - только еще более эфемерное, неуловимое: когда на твоих плечах огромный груз непомерной ответственности за фамильный особняк и чуть ли не целый город, выстроенный вокруг него, предаваться своим ощущениям нет времени. А потом ему было дарована полная счастья секунда - мгновения встречи с единственным братом на пороге так ожидаемо пустой квартиры их матери. Секунды счастья, дарованная им, когда в его серых, как туман, глазах, мигнула вспышка радости, а затем всё потускнело и померкло вновь в сума сводящем животном страхе за жизнь брата. Оставалось только терпеть и ждать, когда он сможет проснуться. Но это уже произошло и Бенуа был безмерно счастлив, хоть после пробуждения Бо и чувствовала себя выжатым лимоном, мрачно раскидываясь фразами на французом и отказываясь узнавать окружающее. Но всё же тот короткий разговор сумел вселить в него веру, что всё ещё может измениться в лучшую сторону. Бенуа взял брата под руку, чтобы помочь подняться. Тот одобрительно кивнул, позволяя помочь. Бо сейчас был слишком разбит, чтобы обсуждать произошедшее, но не хотел срываться на, как он чувствовал, родного человека. — Тебе еще что-нибудь нужно? — спросил Бенуа у брата, спрятав руки за спиной и смотря в пол, как бы давая понять, что ему хочется уйти. — Нет, оставь меня. Мне нужно побыть одному, — ответил Бо, глядя в большое окно. Бенуа облегченно выдохнул и поспешил покинуть комнату, чтобы ненароком не попасть под горячую руку. Он любил своего брата, но прекрасно знал, что когда тот не в себе, лучше обходить его стороной. Бо закрыл глаза. Ему хотелось ненадолго заснуть, уйти от реальности, но мысли не давали погрузиться в сон. Он вспомнил молнию, что так неожиданно попала в него, а затем своё пробуждение здесь в этом странном непонятном мире, где у него был брат и толпа преданных друзей. - Он спрашивает кто вы все такие. И постоянно припоминает кого-то по имени Даниэль... Бо совершенно ничего не помнит, но врачи сказали, что это лишь временная амнезия и нам необходимо набраться терпения. Что остаётся после того, как твоя одержимость становится привычкой? Исчезает то волшебство, что двигало тобой долгие годы, приводило в восторг, заставляло не лениться и двигаться дальше, жить для того, чтобы твоей одержимости было хорошо. От чего хорошо становилось и тебе. Что бывает, когда магия исчезает? Ты больше не бьёшься в экстазе от обожаемого объекта. Того, при виде которого тебе был обеспечен выброс эндорфинов. Больше нет той дрожи, нет внутри полыхающего пожара. Но ты всё так же улыбаешься, когда видишь человека, который вдохновлял. Внизу живота ещё теплится маленький слабый костер. Огонёк пока ещё есть. И ты отчаянно пытаешься ухватиться за последний ускользающий момент. А если одержимость не проходит? Не заканчивается никогда? Набирает силы с каждым днём. Ты становишься сильнее или слабее? Дилан, Элла, Фи и Брент понуро сидели на диване в гостиной Бо и молча задавались этими вопросами, вспоминая безразличный туманно серый взгляд, которым окинул их объект их восхищения после возвращения из больницы. Он не узнавал никого из них, и им было страшно от этого. Всё в жизни Бо Эскофье происходило как по взмаху волшебной палочки, по крайней мере, его коллегам так казалось, даже они все влюбились в него практически с первого взгляда. А что если он теперь никогда не вспомнит всего того, что связывало их всех вместе? Бо проснулся, когда квартиру уже окутала тьма. Он встал с постели и попытался найти выключатель. Сейчас ему не хотелось думать о том, что он будет делать со всей этой странной и смутно непонятной ситуацией. - С пробуждением, мастер! - Раздался жизнерадостный голос откуда-то сверху и мгновенно по всей квартире включилось электричество. - Ваши показатели жизнедеятельности в норме. Я так рад. Чем желаете заняться сегодня? И, кстати, ваш брат всё ещё ожидает вас в кабинете. - Спасибо, - он закашлялся от очередного потрясения и это помимо незнакомого помещения и видов за окном. - А ты кто? - Трипио - ИИ этого дома. Конечно, после комы когнитивные сбои вполне в вашей физиологии. Улыбка у Бенуа Эскофье, ворвавшегося в комнату и мгновенно заключившего младшего брата в крепкие объятия, была похожа на кривую линию, собравшую в себя всю иронию и сарказм, которые когда-либо испытывал человек. Она состояла из их переплетений с редким вкраплением чего-то ещё, но специя эта всегда разная. Сегодня это может быть тревога, а завтра издёвка, а послезавтра искренняя радость. Но такая улыбка была предназначена всегда только для брата. Первый разговор — более-менее полноценный разговор — прошёл неплохо. Дальше стало лучше. Через пару часов они смогли смотреть друг другу в глаза, не вспоминая взаимную ложь и замкнутость, будто в стене между ними появилась небольшая дыра. Они по-прежнему ходили по осколкам своего общего прошлого, но теперь они двигались вперёд. Быть может, однажды они смогли бы перестать ходить по стеклу. Но Бо всё же держался настороженно и уверено заявлял, что впервые видит своего брата, от чего тому было больно и грустно, но и странно тепло на душе. Они заново открывались друг другу и это было прекрасно. - Вот уж не думал, что ты унаследуешь фамильный особняк. Думал, он достанется мне, — и Бо тут же пригубил кофе, лишь бы не сказать что-то ещё, лишь бы между ними вновь повисла неловкая пауза. — А я наоборот. Думал, ты станешь кем угодно, но не тривиальный актёром в парке аттракционов, — не остался в долгу Бенуа. Буквально на короткое мгновение цепким глазом можно было увидеть вместо двух молодых людей двух мальчишек, болтающих ногами за столиком на кухне, и тут же потерять их из виду. Мальчишек больше не было. Были только Бенуа и Бо, утверждающий, что его имя тоже Бенуа, ведь он из того мира, где у него нет старшего брата, со своими тайнами и секретами и непробиваемым куполом недоверия. Что за безумная грёза пришла к нему во время комы? — Ну, мне интересно, что с тобой стало, и каким ты стал. Но, вижу, это не взаимно, — Бо умело изображал невротика. Вот и сейчас он то ковырял пластиковую крышечку стаканчика с кофе на вынос, то убирал руки под стол вообще. — Ты какой-то нервный. — Да, этого у меня не отнять, — Бо покачал головой, снова вцепившись в стаканчик. — Сложно не страдать неврозами, не зная кто ты такой и зачем ты здесь и откуда взялись все волнующиеся люди, которых я никогда в глаза не видел, — он уже не смотрел на Бенуа, дожидаясь ответа, надеясь на него, но ещё не зная, чего на самом деле он бы хотел услышать. — Не думаю, что тебе это грозит. Или ты всё ещё, как в детстве, чокнутый и веришь в проклятия всяких там пирамид и гробниц, которые уничтожают весь род на корню? — Бенуа разве что не рассмеялся, хотя даже в фырканье можно было расслышать беспокойство. Бо вдруг стал серьёзным. Это пугало. — Хотя я не из тех, кто спит с ножом под подушкой и ставит по сотне замков на каждую входную дверь. — Да, мне стало легче от этого знания, — Бенуа сначала расхохотался, очень громко — удивительно громко, а потом покачал головой: — Ты всегда был слишком нервным. — Потому что никогда не знал, что люди хотят сказать на самом деле, — пояснил Бо. — Но даже две степени магистра не принесли мне этого понимания. Бенуа поперхнулся. — Две? Зачем тебе так много? — Ну, почему нет, если есть возможность? Я совместил историю и литературоведение. Делов-то, — Бо развёл руками. — Как будто ты ожидал от меня чего-то другого. — Не знаю. Может, я надеялся, что Европа превратит тебя в оторву. - А тебя превратила? Ты же говоришь, что в этом мире ты живёшь в Тулоне, а не я. - Ты так веришь в свой сон? - Да, он для меня реальнее, - Бо повел рукой вокруг, неопределённо указывая на окружающее. - Чем всё вот это. - Держи свой айфон, - Бенуа протянул брату устройство. - Что ещё за "я-телефон"? - Бо подозрительно уставился на гаджет. - Просто приложи сюда свой палец и всё поймёшь. Бенуа настойчиво протягивал брату устройство. А когда тот всё же сдался и приложил свой палец к датчику, позволив устройству просканировать отпечаток, то его глаза расширились от удивления - в этом устройстве была целая жизнь того Бо, за которого его принимает его самозванный брат. И эта жизнь была восхитительна, Бо-Бенуа даже позавидовал слегка. - А что еще умеет это устройство? - Всё. В нем постоянный доступ в интернет, а значит информация со всего мира. - В мире, откуда я, тоже такое есть. На универсальных мобильных устройств - нет, мы бороздим другие планеты, ведем информационные войны между сверхдержавами и пару лет назад Эстер Паркер - великий учёный - изобрела голографические компьютеры. Так что в моём мире я бы мог весь этот разговори сопроводить видео и аудио рядом, взятым из всемирной сеть информации... - А что насчёт короновируса? - Какого-какого вируса? - Ладно, если я поверю в твою теорию про множественность миров, то всё равно нужно найти ту точку из которой события пошли по разному... - А в чем ещё главные отличия по-твоему? - Вот ты говоришь, что вы бороздите космические пространства. А мы занимаемся лишь потреблением. Люди здесь хотят лишь трахаться без последствий, пить пиво, смотреть сериалы и больше ничего не делать. - Печальная картина, - Бо фыркнул в свой стакан с кофе, затем взболтал его, убеждаясь, что пуст, и отодвинул пластиковую посуду от себя. - И почему ты зовёшь меня "Бо"? Это же домашнее прозвище, которое дала мне мать, и только она и использует его... - А здесь - это твоё настоящее имя. - Чушь какая-то... А что приключилось с отцом? он тоже умер? - Нет, просто бросил нашу семью, когда мы ещё маленькими были. - Кое-что не меняется нигде, - Бо совсем немного развеселился, видимо этого Бо не так напрягала история с их отцом, чем того Бо к которому привык Бенуа... На самом деле досконально никто не знает друг друга, и как бы братья не были близки в детстве, но течение времени разделило их, повернув жизненные пути по совершенно различным тракториям. Так что, Бенуа был даже благодарен той молнии, ведь она дала ему шанс узнать брата заново и сблизиться с ним, начать взаимоотношения с чистого лица.