Не все на свете можно объяснить. В некоторые вещи нужно просто поверить. Льюис МакКартни, «Н2О: Просто добавь воды»
— Альфред, да ты просто уже чокнулся, дружище! — кричал Джонсу Гилберт, крутя пальцем у виска. — Прошло уже около месяца! Успокойся ты уже! Альфред еще никогда за все время знакомства не видел друга таким серьезным и определенно обеспокоенным его, Джонса, ментальным здоровьем. Тот чаще саркастично отшучивался, но все равно помогал ему во всех начинаниях, экспедициях, а в последнее время в поисках кое-чего получше пиратских сокровищ. Но не сегодня. — Благодари океан за то, что твой хладный труп не остался на том проклятом катере, и живи дальше припеваючи, черт возьми! — продолжал вопить Байльшмидт в абсолютно не характерных для него высоких и истеричных тонах. — А если ты будешь продолжать нарываться, то океан у тебя ее в итоге и заберет! — Как-то слишком много одушевления океана для того скептика, который не верит в существование русалок! — наконец-то воодушевился и стал обороняться раздраженный Джонс. Явно что-то хотевший добавить Гилберт оскалил свои идеально ровные зубы от злости и помотал из стороны в стороны заалевшим, как помидор, лицом, очень сильно контрастировавшее с остальными частями его неестественно бледного тела. К слову, Джонса всегда потрясал тот факт, что Гилберт еще с детства жил на этом побережье, а он ни разу не видел его с хотя бы бронзовым загаром — только сгоревшим. — Я не буду в этом больше участвовать, — твердо сказал Байльшмидт. — Мне хватило прошлого раза, когда мы напоролись на акулу. Если ты так мечтаешь подохнуть, отвечай за исполнение сам, меня за собой в глубину океана больше не тяни! — Гил! — Джонс начал звать уходящего друга. — Я знаю, что я видел! Я всем докажу! — кричал в сердцах Альфред. — Черт. На побережье постепенно опускался летний жаркий вечер, и только морской бриз, трепавший пшеничные, чуть выгоревшие на палящем солнце волосы Альфреда, разбавлял духоту, исходившую от накаленного песка. Народу возле любимого всей молодежью побережья пляжного кафе, на пороге которого, кстати, и произошел довольно громкий спор двух друзей, пока не было — все приходили на закате, после пляжного дня, когда солнце, опускаясь за горизонт, забирало с собой жару. Весь спор Джонс чувствовал на себе взгляд бармена — его одноклассника, начавшего подрабатывать здесь еще с начала лета. Когда Альфред развернулся к нему, переступив порог заведения, Иван Брагинский тут же спрятал глаза, словно он и не был вовсе свидетелем их ссоры, и принялся что-то мыть на стойке с миксерами, предварительно надев перчатки. Джонс с тяжелым вздохом рухнул на стул прямо за барной стойкой, напротив Ивана, став единственным посетителем кафе в это время. Тот лишь на секунду взмахнул своими белесыми ресницами, сверкнув из-под них умными и как будто всепонимающими глазами, а затем снова их опустил, так и не начав разговор, но явно ожидая заказа. — Налей мне Колы, пожалуйста, и льда побольше, — озвучил пожелание Альфред, и Брагинский без лишних вопросов взял зажатую у него в пальцах купюру. Туманным грустным взглядом Альфред наблюдал за его неспешными, но явно вошедшими в привычку действиями: вот он достал из холодильника стеклянную бутылочку Колы, которая тут же запотела, насыпал в стакан кучу льда, как и попросил клиент, откупорил пробку и налил туда и без того холодный напиток. Лед затрещал, а Джонс понял, что, оказывается, очень хотел пить. Иван поставил перед ним напиток и молча придвинул стакан с трубочками. Альфред, хоть и утолил немного жажду, опять тяжело выдохнул, когда сделал пару глотков холодной Колы. — Плохой день? — тихо спросил Иван, словно невзначай, а Альфред выдохнул от облегчения, будто только этого и ждал. — Кинул он меня, сам же видел, — цокнул Джонс, тут же обиженно нахмурившись. — Я особо не вслушивался, ведь это не мое дело, — пожал плечами Иван. — Я просто стал невольным свидетелем. Положив подбородок на барную стойку, Альфред продолжил наблюдать за Иваном, который во вновь воцарившейся тишине начал нарезать бананы и клубнику, а затем нарезанные кусочки складывать в специальные контейнеры и убирать в холодильники под стойкой. Отчего-то Джонсу вспомнилось, как именно Иван в начале лета нашел его на острове Мако после той аварии, где Альфред чуть не утонул. Пожалуй, это был первый раз, когда Альфред увидел искренне злого Брагинского, ведь Джонс из жадности и в пылу ярости угнал лодку того старика, которого так активно защищал Иван, а потом и вовсе потопил, чуть не став ее пленником. Собственно, поделом было Джонсу. Конечно, отцу потом пришлось возмещать ущерб за потонувшую лодку, но старик недолго злился на Альфреда, а вот Брагинский — да. Но сейчас уже, вроде как, остыл. В тот роковой день Альфреда сопроводила Фортуна — некто или нечто спасло его, вытащив с лодки. И было естественным то, что Джонс хотел узнать, что или кто именно. Сначала он считал, что это был какой-то дельфин или кит, но потом начал сомневаться. Переливающаяся в проникнувших на глубину лучах солнца сиреневая чешуя и по истине грациозный хвост, мелькнувшие в сломанной двери лодки, никак не принадлежали никому из тех видов, о которых Альфред предполагал ранее и искал в энциклопедиях. Потом он стал натыкаться на другого вида статьи в интернете. Конечно, Джонс и сам понимал, что сходил с ума, потому что начал по-серьезному задумываться о правдивости некоторых из них, но он все-таки верил самому себе, верил своим собственным глазам. Это была русалка, и она его спасла. Его, конечно же, обсмеивали все без исключения, и даже Гилберт относился ко всем рассказам друга с нескрываемым скепсисом, но до последнего времени все равно следовал за ним. Все говорили, что Джонсу просто из-за недостатка кислорода начало мерещиться всякое, но Альфред прекрасно знал, что дверь лодки, запертую им же, он открыть не смог, ее силой сняли с петель, а Джонса вытащили на дикий пляж острова Мако, где Иван его и нашел. На вопросы Альфреда, кстати говоря, о том, какой из морских обитателей могло обладать такой силищей, чтобы преодолеть сопротивление воды и снести дверь, и таким разумом, чтобы додуматься до этого, ответить не смог никто. Вообще с Иваном после всего случившегося он так нормально и не поговорил. Не расспросил, как следует. Во-первых, потому что он был долгое время зол на Джонса, а во-вторых — того достаточно редко можно было поймать в одиночестве, так как он всегда находился в компании своих братьев, да и просто, как ни странно, поймать было сложно. В один момент он маячил перед глазами, а в другой — исчезал бесследно. В целом, Альфред знал Ивана и его братьев еще с детства. Отец их был профессиональным рыбаком и просто уважаемым человеком, состоявшим в городском совете, а мать — риелтором, работавшим на отца Джонса, владельца крупного отеля, коттеджей на побережье и сети различных ресторанов. Но так получилось, что практически все дети и подростки с побережья ходили в одну школу. Однако Джонс никогда не был близок с кем-то из семьи Брагинских. Из них более-менее общительным был старший — Олег, да и то в последнее время он слишком отстранился от своей компании и проводил время только с братьями. Иван, ровесник Альфреда и его одноклассник, всегда был каким-то не от мира сего. Довольно замкнутый, тихий, но весьма умный парень, которого все же уважали, ведь он некогда был чемпионом по плаванью, однако по каким-то неизвестным не только Джонсу, но и другим людям причинам, Брагинский его слишком внезапно бросил. Младшего брата Ивана Альфред знал плохо, но тот всегда распугивал окружающих своим хмурым и надменным видом. Странные ребята, в общем. — Скажи, Иван… — обратился он к парню. Тот молчаливо повернул голову и переключил все внимание на Джонса. — Может быть, ты все же видел что-то, ну, тогда? — Альфред, я уже говорил тебе, там ничего не было, — устало выдохнул явно понявший, о чем пошла речь, Иван, но в его голосе не было ни злости, ни раздражения — так обычно разговаривают со слишком любопытными детьми. — По крайней мере, я не видел ничего этакого, что могло бы привлечь мое внимание. Джонс расстроено откинулся на спинку стула. Ну, попытаться стоило. — Знаешь, я понимаю твои чувства. Альфред с интересом поднял глаза на севшего перед ним Брагинского. — Это ужасно… Быть загнанным. — Загнанным? — удивленно он взглянул на Брагинского, а тот, смутившись, поджал губы и вновь спрятал глаза. — Загнанным в себя. Когда никто тебя не понимает, не видит, как тебе трудно, что все не просто так. Честно сказать, Джонс не совсем понимал то, что имел в виду Иван, но он решил не выказывать мысли вслух, потому как Брагинского явно что-то глодало. Атмосфера вокруг него резко изменилась, и он будто бы ушел глубоко в свои мысли. Возможно, Иван действительно понимал состояние Альфреда больше, чем кто бы то ни был. — Прости, я несу какой-то бред, — вдруг отмахнулся он, и на его миловидном лице всплыла виноватая улыбка. — Нет-нет, что ты, — сказал Джонс. — Я… Мне действительно последний месяц было слишком тяжело. Мне никто не верит, и порой я и сам не понимаю, верю ли я самому себе. Все навязывают мне мнение, что ничего не было, что я все придумал или сам не понял, что видел, — Джонс понимал, что слишком разболтался, но, кажется, Брагинский не собирался его прерывать и лишь, наклонив голову чуть в бок, внимательно слушал. — Когда мне грустно, когда мои поиски вновь и вновь не венчаются успехом, я действительно думаю бросить это все… — И что тебя останавливает? Альфред столкнулся с Иваном глазами. Тот смотрел в упор чистым взглядом, без какого-либо укора или насмешки, и Джонс понял, что Брагинский не просто его слушал, он его слышал, хотел узнать нечто, что скрывалось глубоко внутри Альфреда, возможно, чтобы справиться со своей проблемой. Иван хотел его понять. — Что ведет тебя вперед? — добавил к предыдущему вопросу Иван. — Я не знаю… — честно ответил Джонс, и какой-то внутренний огонек в глазах Брагинского погас. — Хотя нет, думаю, знаю. Желание знать правду. И, возможно, стремление достигнуть своей судьбы. На удивление, Иван не засмеялся Джонсу в лицо, и даже усмешки не появилось на его губах, он продолжил сверлить Альфреда серьезным взглядом. — Я думаю, что эта встреча с русалкой была моей судьбой. Я мог погибнуть тогда, но она оказалась там именно в тот момент и спасла меня. Может, если я найду ее, открою ее тайну, то что-то пойму, узнаю, почему она это сделала, помогу ей в чем-то, отплачу… Может быть, она моя судьба… — рассуждал Джонс. — Возможно, наша встреча была неспроста… Ведь все в этом мире происходит не просто так? — Значит, ты не думал о том, чтобы, допустим, использовать ее в корыстных целях? — почему-то спросил Иван. — Ты можешь меня засмеять, но когда висишь на волосок от смерти, то начинаешь понимать некоторые тонкости жизни и расставлять по-другому приоритеты. Надо бы вспомнить, что жадность чуть не погубила меня, кстати, а деньги моей семьи не спасли меня тогда. Это сделала русалка. И я ее найду. Брагинский улыбнулся, но как-то счастливо, словно был действительно рад за Джонса и пытался показать тем самым поддержку. — А что с тобой, Иван? — с интересом спросил Альфред. Тот сразу как-то поник и отвернул голову в сторону. — Честно говоря, я не хочу об этом говорить. — Раз уж мы так откровенничаем, то будь добр, — Джонс сложил руки на груди и выжидающе уставился на собеседника. — Некоторые события меняют людей, Альфред. Как вот тебя, например, — начал загадочно вещать Брагинский. — И меня тоже, — выдохнул он. — Даже одно и то же событие влияет на людей по-разному. Кто-то этому бесконечно рад и считает манной небесной, а кто-то, — Иван вдруг прервался, но затем, переведя дух, продолжил: — А кто-то несет это как бремя, кого-то эти события вынуждают отказаться от всего, что некогда так любил. — Например, плаванья? — вдруг понял Джонс, а Иван кивнул на это. — И мне почему-то показалось, что ты можешь знать, каково это… — Нести бремя? — Нет, быть одному, потому что тебя никто не понимает. Они вдруг примолкли, вглядываясь друг другу в глаза. Альфреду показалось, что его сердце на эти несколько секунд остановилось, а затем оно забилось со скоростью, невиданной ранее. С чего бы вдруг?.. — Странно… Не думал, что поговорю об этом именно с тобой, — тепло улыбнулся Джонс. — Иногда ответы находятся в самых неожиданных людях, а не в друзьях и семье, — и Альфред получил ответную улыбку, от чего сердце стало скакать еще быстрее. Заскрипели половицы кафе и послышались голоса людей, они и разрушили всю какую-то чарующую атмосферу, витавшую в кафе доселе. Джонс взглянул на часы, и глаза его от удивления расширились — прошло полтора часа с того времени, как он зашел сюда. Надо же, как быстро пролетело время. Ему показалось, что они с Иваном проговорили всего несколько минут. Уже даже лед в его стакане растаял и превратился в воду, разбавив Колу. — Иван, — послышалось из-за столика, где сели какие-то ребята. — Нальешь нам лимонаду? — Мне пора, — словно нехотя сказал Иван. — Да, сейчас! — крикнул он в ответ. — Иван, — тот обернулся к Джонсу. — Не хочешь… Брагинский снова чуть наклонил голову в бок — привычка, по всей видимости, — а у Альфреда пересохло от внезапно нахлынувшего волнения в горле. — Не хочешь сходить куда-нибудь? Со мной? Погулять? Иван удивленно поморгал, а затем легкий румянец, отождествляющий полное понимание, появился на его щеках. — У меня выходной в субботу, — расплылся он в смущенной улыбке. — Класс! — как-то слишком громко сказал Альфред, а затем одернул себя и продолжил уже немного тише: — В смысле, я тебе напишу. — Буду ждать, — хихикнул Брагинский. И Джонс, будто бы прибывая в сладкой неге, выплыл из кафе и с приподнятым настроением направился домой. Ссора с Гилбертом и все русалочьи забеги сейчас были так далеки, почему-то в голове кружился только разговор с Иваном и это премилое «буду ждать».***
Для погрузки на катер Джонса оставалась только забитая доверху вкусностями корзина для пикника, стоявшая на пирсе, когда он заметил чужие бледные ноги во вьетнамках. Осчастливленный этим появлением Альфред довольно улыбнулся и поднял лицо в темных очках, но когда заметил явное смятение во всей физиономии Брагинского, то как-то стушевался, а белозубая улыбка исчезла. — Ты все-таки пришел, — объявил Джонс. На самом деле, отчего-то он был безумно рад, когда Иван на предложение о свидании ответил согласием. И тогда Альфред принялся думать о каком-то романтичном месте для встречи. В голову как-то сразу сам по себе пришел остров Мако, где Джонс, валяясь в песке, переосмыслил многое. Плюс там его нашел Брагинский, что тоже являлось символичным. — Куда мы едем? — На остров Мако, — Альфред торжественно развел руки по сторонам и не сдержал веселой улыбки. Ему не понравилось, как Иван на это среагировал: нахмурил брови и приобнял себя за плечи, как будто в попытке спрятаться от чего-то. — Я не еду, прости. В голосе не было грубости, скорее, больше сожаления, и Брагинский развернулся, чтоб уйти с пирса. — Стой! Стой, Иван, стой! — Джонс выскочил из катера, чуть не грохнувшись в воду, но по итогу все же нагнав Брагинского. — Что не так? Ты же… ты же был на острове, вытащил меня тогда. Какое-то неопределенное выражение лица появилось у Ивана со смесью страха и разочарования. Джонс перестал что-либо понимать. — Прости, Альфред, я не могу… Не могу просто… — затараторил он и опять засеменил к выходу с пристани. — Ладно-ладно, я понял, — вновь догнал его Джонс и положил руку на плечо. — Давай тогда устроим пикник где-нибудь на пляже здесь? — решил пойти на уступки Альфред. — Мне непринципиально, где, я всего лишь хочу провести вечер в хорошей компании. То есть — с тобой, — он бесцеремонно взял его руку в свою, а затем, подумав, что немного поспешил, отпустил ее. Джонс взглянул на Ивана в ожидании хоть какого-то ответа, и Альфреду показалось, что у него душа готова была вылететь из тела, когда вдруг Брагинский так счастливо просиял и поспешил спрятать заалевшие щеки под челкой, опустив взгляд на сырые доски пирса. — Я знаю одно место, — сказал он. — Оно недалеко от порта. И они оба, разделив немногочисленный груз, поспешили туда, куда показывал Иван. Малолюдное место в конце пляжа, окруженное крупными валунами и несколькими пальмами, раскидавшими свои листья и создавшими небольшой тенёк, было идеальным местом для вечернего пикника и свидания в целом. Можно было говорить, говорить и говорить обо всем на свете, и бесконечность — не предел. Порой Альфреду не хватало слов, чтобы описать нечто из своих многомиллионных глупых, но очень забавных историй, поэтому он привставал, начинал активно жестикулировать и под обоюдный смех уваливался назад на плед для пикника. Джонс не мог оторвать взгляда от Ивана, особенно, когда тот что-то добавлял в рассказы или спрашивал, а потом внезапно задумывался, вглядываясь в синюю даль океана. Брагинский не был красивым по общепринятым меркам, но нечто такое в нем, притягательное, загадочное, сводило Альфреда с ума. Будто пещера в океане — ничем не примечательная, манящая, словно зазывает узнать, что там скрывается, на самой глубине, но просто так свои секреты не раскроет, ведь это надо заслужить. Его глаза, несмотря на прелестные улыбки, оставались всегда несколько задумчивыми и, Альфреду казалось, что в них иногда проскальзывала какая-то неведомая никому печаль. Говорил Иван мало, но зато с удовольствием слушал Джонса, а когда тот хотел постичь таинственные глубины души Брагинского, то сразу натыкался на какую-то непреодолимую невидимую стену. Это расстраивало Альфреда. — Прости еще раз, что так вышло с островом, — сказал вдруг Брагинский. — Нет, что ты! Это ты меня извини, я не должен был вот так спонтанно все устраивать сюрпризы, особенно, когда мы так… мало знаем друг о друге… И вообще… Этот бесконечный поток слов прервался внезапным рывком Брагинского, превратившегося в невинный поцелуй. Альфред не ответил на поцелуй, так как был несколько шокирован этим. Нет, конечно, это не было чем-то неприятным, — всего лишь неожиданным. Однако Иван отстранился. — Мне жаль, я, наверное, не должен был… — Давай заканчивать уже рассыпаться сплошными извинениями, — строго сказал Джонс и теперь уже сам потянулся за новым поцелуем. Нечто приятное так и трепетало, шелестело крыльями бабочек, взрывалось маленькими фейерверками в груди Джонса, он был готов целовать эти губы бесконечно, смотреть в эти глаза и тонуть в них, говорить с Иваном обо всем на свете. Альфред Джонс понял, что влюбился. Легкий солоноватый запах океана, теплый бриз, ласкающий двух лежащих молодых людей по тихие звуки плескающейся воды и шелеста листьев деревьев. Даже наикрасивейший закат, будто нанесенный теплыми красками художника по холсту, не привлек их внимания, потому как невозможно было оторвать взгляда от глаз напротив.***
— Ал, ну вот зачем это все опять? — у Ивана уже чуть ли не пар готов был валить из ушей от гнева. Он нервно топал ногой по деревянному пирсу и сжимал кулаки от негодования. — Вань, я обнаружил кое-что, и хочу проверить свои догадки, — твердо сказал вновь упершийся в свою новую идею Альфред. С Иваном они встречались уже около месяца и близилась их первая годовщина. Ну, или типа того. Брагинский вряд ли об этом думал, а вот Джонс был огромным романтиком и хотел преподнести дорогому его сердцу человеку нечто особенное в этот день. Но чтобы это сделать, Альфреду впервые пришлось ему солгать. Наплел сказок о том, что наткнулся на новые данные о русалке, хотя с Иваном они о мифическом (или нет) существе, спасшем Джонса в начале лета, не разговаривали еще с того момента в пляжном кафе. На деле же, рыбаки рассказали ему, что в пещерах острова живут такие моллюски, которые производят жемчуг неписанной красоты и прямо-таки насыщенного фиолетового цвета. И вот Альфред решил рискнуть и найти хотя бы одну такую жемчужину для Брагинского. Несмотря на то, что Иван всячески открещивался от морских прогулок или пляжных дней именно с купанием, океан он точно любил. Всегда смотрел на голубую гладь своими фантастическими глазами и думал о том, что не было досягаемо Джонсу, что Джонс даже при своем большом желании не услышит и уж точно не поймет. Но все же так приятно было видеть Брагинского осчастливленным. Иван на ложь повелся и явно очень разозлился, хоть старался и не показывать этого до последнего. — Ну, а ты что тут делаешь? — перешел Брагинский в наступление, но уже на Гилберта, который укладывал акваланг. — Помогаю своему другу, — гордо задрал голову Байльшмидт, стойко выдержав на себе пылающий гневом взгляд Ивана. — Ты, разве, не сказал ему, что не будешь больше участвовать в его походах к местам самоубийств? — Остынь, Брагинский, — усмехнулся Гилберт. — Я сам решаю, куда мне и с кем ехать. И если ты так ревнуешь, — он сильнее растянул свою коронную усмешку, — то поехали с нами. — Я не… — распалился Иван, но наткнувшись на заинтересованный взгляд Альфреда, слышавшего все их препирания, вдруг примолк. — Делайте, что хотите. Вам же так не терпится помереть. Брагинский хмыкнул и, последний раз взглянув на Джонса с надеждой на то, что тот вдруг передумает, но не встретившись с ним глазами, яростно прищурился и, развернувшись, агрессивно потопал по пирсу. — Он тебя убьет, — вынес вердикт Гилберт и захихикал, словно это было такой уж удачной шуткой. — Нет. Я ведь скажу ему потом правду. Он растает, — Байльшмидт смерил сияющее от любви лицо Альфреда приподнятой в неуверенности бровью. — Вот увидишь!***
Грусть съедала Альфреда по пути к острову Мако, но он не унывал, ведь искренне надеялся, что когда подарит жемчужину на годовщину Ивану, то тот сразу простит ему все грехи. — И как тебе? Быть с Брагинским? — спросил вдруг Гилберт, когда Альфред готовился к погружению, натягивая костюм для дайвинга. — Комфортно и весело. Он всегда так смотрит, словно понимает все на свете. Он мне очень нравится, — после пары секунд размышления сказал Джонс. — Ну, ясно, горе-любовник ты наш… — хмыкнул Гилберт. — Тебе помочь? — Нет, все нормально. Джонс застегнул ремни акваланга у себя на груди и сел на край лодки, готовясь к погружению. — Я тебя только прошу, — взмолился Байльшмидт. — Не умри там, иначе Брагинский и твой папаша с меня шкуру сдерут. — Постараюсь, — хмыкнул Альфред, и надев очки и трубку для доступа кислорода погрузился в воду. Экосистема подводного мира острова Мако была по истине чудесна и поражала своим разнообразием всех биологов побережья. Подводные скалы острова пестрили разноцветными кораллами и губками, а в ярко-зеленых водорослях самых причудливых форм и размеров плавали всяческие морские создания. Живописные виды Мако ничем не уступали Большому Барьерному рифу, разве что размером были чуть меньше. Джонс мотал головой из стороны в сторону, наблюдая за переливающимися яркими красками стайками рыбок, что сопровождали его к острову. Еще он увидел вдалеке дельфинов — прелестные существа, которых, Иван, кстати говоря, очень любил. Альфред пожалел о том, что не взял с собой камеру для подводных съемок. Фотографии можно бы было показать Ване — Джонс был на сто процентов уверен, что тому они бы понравились. Альфред наконец-то достиг скал острова, однако никаких пещер он сразу не заметил, а руки для проверки куда попало совать не очень-то хотелось. Джонс стал погружаться глубже в надежде разглядеть хоть какие-то пещеры в каменных выступах. В отчаянии он уже хотел подниматься на поверхность, как в глаза бросились довольно крупные отверстия в скалах в метрах пятидесяти от него. Он поплыл туда и включил специальный фонарик на своей голове, заглядывая внутрь пещерок. Моллюсков там, к его большому сожалению, не было, а из одной пещеры так и вовсе выскочило нечто и попыталось цапнуть Альфреда за нос, но тот успел увернуться. Чем глубже Альфред погружался, тем крупнее становились пещеры, но ни в одной не было тех самых моллюсков. Надеявшийся на то, что все это не было одним большим розыгрышем, Джонс решил рискнуть и заплыть в самую крупную и глубокую пещеру, у которой даже при освещении фонаря не было видно конца. Альфред полностью помещался в нее и заплывал все дальше вглубь, но постепенно пещера начинала сужаться, а сердце Джонса биться все быстрее от наступающего в замкнутом пространстве волнения. Внезапно что-то длинное проскочило мимо Джонса, и он испуганно дернулся, ударившись головой о каменный выступ. Воздуховод акваланга зацепился о него и выскочил изо рта Альфреда, и тот, запаниковав, попытался его нащупать в темноте, ведь фонарик во время удара упал вниз и светил куда-то в сторону. Наконец найдя трубку, Джонс вставил ее в рот, но кислорода не поступало. Альфред сильно запаниковал. Сердце билось от страха в таком ритме, что Джонс совсем перестал его чувствовать, голова нещадно кружилась, а в глазах уже начало плыть. Выпускавший по чуть-чуть скопившийся в легких углекислый газ Альфред стал на ощупь выбираться, стремясь к свету выхода пещеры. Он ударялся головой, от чего пещера начала вертеться из-за сильнейшего головокружения. Воздуха становилось все меньше, свет постепенном мерк перед глазами, а путь из пещеры словно длиннее. Вдруг у входа появилось какое-то очертание, похожее на человека, и оно стало увеличиваться, стремясь к Альфреду. Кто-то схватил его за руку, и стал быстро тянуть на себя. Даже с заплывшим взглядом и помутненным сознанием Альфред узнал родные глаза, такие беспокойные в данный момент, с плескающимся внутри страхом, но безмерно красивые. Но почему вдруг Иван был без акваланга? Может, Джонс уже просто умирал в той пещере, и вся эта галлюцинация с любимым человеком была всего лишь предагонией? Но Альфред был настолько счастлив, что видел перед смертью именно Ивана. Однако холодные губы Брагинского были как настоящие. Альфреду показалось, что тот поцеловал его, но нет, Иван начал вдыхать в Джонса воздух, а затем прикрыл рукой его рот, чтобы воздух не вышел, и мозг Альфреда лишь слегка прояснился. Иван судорожно начал кому-то махать и показывать на лодку, а Джонс перевел взгляд в сторону. Его сердце забилось словно сумасшедшее, когда он увидел двух братьев Ивана с рыбьими хвостами. Альфред взглянул вниз и чуть не выпустил весь воздух из легких. Тот самый сиреневый хвост. Это был хвост Ивана. Он его спас тогда. Брагинский вновь вдохнул в него воздух, но Джонс никак не понимал, почему они поднимали его на поверхность. Он увидел, как Николай и Олег подплыли к катеру Альфреда, где находился Гилберт, и вдруг недалеко от него забурлила вода. Джонс начинал терять сознание, и последнее, что он запомнил, как Иван ласково провел руками по его лицу и, быстро подняв на поверхность, буквально вышвырнул на бортик лодки. Очнулся он от похлопываний по своему лицу. Альфред вскочил и стал откашливаться, что-то параллельно пытаясь объяснить напуганному и дико паникующему Гилберту. — Пошел же ты к Дьяволу морскому, Джонс, со своими идеями! — кричал Байльшмидт и при этом стаскивал с друга акваланг. — Я на тебя Брагинского натравлю! Пусть на цепь тебя уже посадит! Джонс откинулся головой на сидение и стал жадно хватать ртом воздух, а из его груди все еще вырывались иногда хрипы, сопровождающиеся кашлем. Ему показалось, что он на пару секунд отключился, но когда приоткрыл глаза, то Гилберт вытаскивал его из катера на городском пирсе. Байльшмидт все задавал кучу вопросов, но Альфред увиливал, потому что прекрасно помнил произошедшее. Иван — русал. И, кажется, уже второй раз спас его задницу. Нужно было срочно поговорить с ним обо всем.***
Все еще никак не верящий в произошедшее днем Джонс уже через час после того, как оклемался, примчался к дому Брагинских. Ему нужны были ответы, но не только на свои собственные вопросы, коих было немало. Судя по цвету хвоста, который Альфред заприметил у Ивана, пока тот его вытаскивал из пещеры, — насыщенный фиолетовый оттенок, так подходящий к его глазам, но при этом парадоксально сливающийся с кораллами и водорослями глубин, — именно тот спас его в тот злополучный, перевернувший всю Джонсову жизнь день, вызволив с лодки и не позволив утонуть. Однако, как оказалось, все трое братьев Брагинских были русалами, так тщательно охранявшие свой секрет. И теперь, когда Джонс, обещавший себе сидеть на попе смирно, снова полез, куда не просили, и попал впросак, но все же его, висящего на волоске от смерти, в очередной раз со дна вытащил Иван, и теперь они были обязаны поговорить обо всем случившемся. Попутно в голове он крутил все тот же разговор в кафе. «События» — вероятно, речь как раз-таки шла о том, что братья каким-то образом превратились в русалов. Но не сам факт наличия рыбьих хвостов волновал Альфреда, а именно то, что Ивану, вероятно, тяжелее всех было нести это бремя. Их превращение… Эти хвосты… Это было по-научному невозможным, невероятным, магическим… Вот только лишь один Иван понимал, что реальность-то никуда не исчезла, что они есть и будут все такими же подростками и им придется от многого отказаться в будущем. И у Джонса, как бы он не давался диву, на первом месте была только поддержка Ивана, потому как тот точно в ней нуждался, ведь, оказывается, даже братья не могли его понять. Это было серьезной переменой как в жизни Брагинского, так и теперь в жизни Джонса. Но последний был готов к ней даже лучше самого Ивана и поэтому хотел помочь по мере своих возможностей. Собравшись с духом, Альфред позвонил в дверь, и через пару минут из проема показалась светлая макушка, но не Иванова. — Ох, здравствуй, Альфред, — Олег стал пугливо вглядываться за спину Джонса, скорее всего, на наличие лишних глаз и ушей, но тот был один. — Олег, мне надо поговорить с Иваном, пожалуйста. — Зачем тебе с ним разговаривать? — грубо послышалось с лестницы, что была прямо напротив двери. Джонс поднял глаза, и наткнулся на гордо возвышающегося Николая, который явно не был настроен дружелюбно к ухажеру старшего брата, теперь еще и узнавшего их общую тайну. — Если ты решил как-то нас сдать или подставить, Джонс, то тебе определенно не поздоровится, — недобро сверкнул своими холодными глазами младший Брагинский, начав спускаться к входной двери. — Коля, не надо, прошу, — мягко попытался урезонить его Олег, пропустив Альфреда в дом и закрыв дверь. Но Джонс все же оказался прижатым к стенке и схваченным за грудки. — Проваливай, нечего тебе здесь ловить, — угрожающе сказал Николай. Его глаза злобно заискрились, а сам он словно готов был вцепиться в горло Джонсу, но и Альфред был не из робкого десятка и по этой причине выдержал взгляд Николая. — Я просто хочу поговорить с Иваном, — спокойно ответил Джонс. — Не понимаю, какого черта он снова ринулся спасать твой зад… — презрительно выплюнул младший Брагинский. — Ник! — попытался прервать его Олег. — Лучше бы ты уже утонул там, ведь сам нарываешься уже не в первый раз… — Коля! — А тут, как только его ненаглядный принц оказался в беде, он рванул, не задумываясь, и поставил под угрозу наш общий секрет! — Николай Брагинский, сейчас же прекрати! — закричал Олег и оттолкнул младшего брата. — Как ты можешь такое говорить?! Он был в опасности! По своей вине, но все-таки! Как ты себе представляешь ситуацию, где Ал погиб на глазах у Вани, когда он мог его спасти, но не сделал, потому что надо сохранить секрет?! — прямо уже с наездом продолжал вопить старший Брагинский. — Ты бы, может, и жил с этим, а вот я — нет! И представь, каково было бы Ване! Ему и так тяжело! Иди сейчас же к себе и подумай над тем, что сморозил! Побагровевший от гнева Николай сначала приоткрыл рот, дабы что-то возразить, но Олег словно вырос на несколько сантиметров и навис над младшим братом, поэтому Ник быстро стушевался и, бросив через плечо обиженный взгляд на Олега, а гневливый — на Альфреда, поднялся по лестнице, исчезнув на втором этаже. — Не злись на него, пожалуйста, — уже ласковым голосом после тяжелого вздоха обратился к нему Олег. — Да я и не думал, — честно ответил Джонс. Альфред сразу понял, что поведение Николая было не тем самым истинным гневом, а показателем волнения за семью, в особенности за Ивана, и страхом, который свалился совсем неожиданно с раскрытием их секрета Джонсом. Альфреду не на что было злиться, он лишь надеялся, что Николай со временем остынет и не будет принимать Джонса в штыки. — Все довольно, как бы сказать, — замешкался Олег. — Все сложно. Перемешивается его беспокойство за Ивана и, наверное, еще ревность. — Ревность? — удивился Альфред. — Он довольно ревниво относится к Ване и нашему общему секрету, ведь для нас это нечто большее. И, думаю, поэтому он по-прежнему никак не может понять состояние Ивана, хотя и очень пытается, — Брагинский заметно погрустнел. — Ясно, что ничего не ясно, — только и пробормотал Джонс в итоге, выдавив из себя кривую улыбку. — В любом случае, Вани дома сейчас нет. Он так и не пришел домой после случившегося, — в глазах Олега плескалась обеспокоенность. — Я знаю, где он, возможно, находится… — На острове Мако? — озвучил догадку Альфред, а Брагинский улыбнулся. — Умный мальчик. Плыви туда, я встречу тебя на северной стороне, на пляже. Возьми с собой фонарик. — Принято.***
— Ну и мы прыгнули туда, потому что посчитали, что это единственный выход из пещеры. По пути к так называемой пещере с лунным бассейном, о которых и шла речь в данный момент, Олег рассказывал фантастическую историю становления ими русалами. Кстати, Джонс впервые за свою жизнь был на поверхности этого острова, поэтому и с интересом глядел по сторонам, разинув рот, но не упуская ни одного слова шедшего явно по знакомому пути Олега. Как и под водой, на поверхностной части острова Мако была по истине чудесная природа, словно и нетронутая никем. Вероятно, тут росли редкие виды растений, характерные, возможно, только для этого острова, и обитали самые различные виды птиц, насекомых и мелких животных, не говоря уже о морских обитателях, что приютил в своих подводных скалах магический остров. И это если не брать в расчет трех русалов. Уникальное место. — А нас следующий день нас разбудил крик Вани. Хорошо, что отец уже уехал ловить рыбу, а мать буквально ступила за порог. Заходим в ванную, и у него хвост, а глазища выпучены от страха. И только мы коснулись с Ником воды, как тоже обзавелись чешуей. Сказать, что мы были шокированы, — ничего не сказать, — между тем продолжал вещать Олег. — То есть вы превращаетесь в русалов через несколько секунд после контакта с водой? — Ага. — Невероятно. — Да уж, — почесал затылок Брагинский. — Проблемы у нас тоже невероятные. Ну вот мы и пришли. Олег встал около довольно крупного валуна, расположенного в прямо посреди русла небыстрой мелкой речушки, и дождался, пока Джонс прыгнет к нему. — Прошу, — махнул он на валун. Альфред скептически нахмурился, взглянув на валун, но затем увидел довольно неприметный вход куда-то под землю. Он посветил туда фонариком, и был удивлен тому, что там находился не очень широкий проход в какую-то старую пещеру. — Там путь один, точно не потеряешься, — ободряюще улыбнулся ему Олег. — И Альфред, — обратил он на себя внимание, когда Джонс уже присел, для того чтобы спуститься в пещеру. — После встреч с тобой он как-то повеселел. Здорово, наверное, иметь бойфренда и братьев, но еще больше он нуждается в друге. Может, у тебя получится совместить? Джонс на это лишь кивнул, а затем скатился вниз по горке. Чихнув от запаха сырости, Альфред встал и медленно пошел вглубь. Он немного навострил уши, и откуда-то послышался тонкий звук капающей воды — Джонс верно решил следовать навстречу ему. Когда он вошел в единственный проход, то в который раз за сегодняшний день приоткрыл рот от удивления. Пещера находилась прямо в кратере вулкана, коим, оказывается, остров Мако и являлся. Кристально чистая вода заполнила небольшое озерцо в центре и прямо-таки манила окунуться. Иван сидел к нему спиной, спрятав лицо в коленях и рисуя пальцем на камнях какие-то узоры. Когда Джонс ступил внутрь пещеры, Брагинский обернулся на шорох и встал на дрожащие ноги. — Что ты здесь делаешь? — обомлел он, и в полутьме пещеры Альфреду показалось, что Иван стал еще бледнее. Испугавшись, Брагинский хотел прыгнуть в воду и, вероятно, ретироваться, но Джонс успел схватить его за руку. — Стой, не убегай, пожалуйста! Я пришел к тебе, чтоб поговорить! — О чем нам с тобой говорить, Ал?! — вскрикнул от отчаяния Брагинский. — У меня рыбий хвост, который испортил мне всю жизнь! Это все! Он дернулся, но Джонс его удержал. — Помнишь, мы говорили про судьбу, Ваня? — мягко улыбнулся ему Альфред. — Может, это все произошло неслучайно? Может, ты должен был стать русалом, чтобы меня спасти, и все для того, дабы мы нашли наконец друг друга? — Джонс взял его ладонь уже в две руки и стал поглаживать ее. — Зачем? Зачем тебе все это? — голос Ивана стал срываться из-за подкатывающей истерики. — Зачем тебе тащить это бремя на себе?! — Потому что ты не бремя, Ваня, ты мое спасение, — Джонс легким касанием заправил несколько будто посеребренных прядок Ивану за ухо, а затем ласково провел рукой по его щеке. — Ведь если бы, не случилось всего этого, я так и остался бы эгоистичным болваном и не узнал тебя, и не влюбился в тебя так сильно. От таких теплых и душещипательных слов на губах Брагинского стала напрашиваться невольная улыбка, а слезы сильнейшего облегчения наконец-таки полились по его щекам. — Я сделаю все, чтобы защитить твой секрет и тебя, Ваня, — от всего сердца пообещал Джонс. — Ведь ты — мой герой. Альфред чуть не упал на камни, потому как Иван кинулся на него с крепкими объятиями и зарылся носом в его шею. — А ты — стал моим, любимый, — улыбнулся он и впился в губы Джонса счастливым поцелуем. Расслабленный и до глубины души радостный Брагинский с удовольствием отметил, что ему нравилось, как руки Альфреда обхватили его талию, как его губы настойчиво перехватили инициативу и с запалом целовали. Но вдруг Джонс оторвался от него и уставился со всей серьезностью: — А вот как вы моете руки? — поинтересовался он. Брагинский впал в ступор, но затем захохотал и толкнул закричавшего от неожиданности Джонса в лунный бассейн, прыгнув следом. Иван снова поцеловал его, обхватив шею, а Альфред с придыханием провел руками по сиреневой чешуе и ответил на поцелуй, еле державшись на плаву. Магия, русалы, лунные пруды… Так почему бы и не поверить в судьбу, тем более когда у нее такие очаровательные и умные глаза, да еще и русалочий хвост в тон им.«В нужном месте в нужное время происходит магия», Макс Хамильтон, «Н2О: Просто добавь воды».