Сеновал

      После нескольких недель без отдыха и последнего боя даже сено казалось мягким, как воздушное облачко или пуховая перина. Лишь рана в боку нарушала идиллию. Хотя нет, постойте, не только она.       Подняв в удивлении брови перед ним стояла женщина. Впрочем, скорее девушка, молодая она слишком. Невысокая и худая, темная, хоть и бледная, и с большой такой сумкой через плечо. Скрестив руки на груди, она загараживала весь прелестнейший вид на звёзды ночного неба. О чем мужчина, собственно, тут же ей сообщил.       Скептично выгнув бровь, она подняла свой взор в то же небо и, не увидев ни одной звёзды среди облаков, вздохнула, садясь рядом.       — Меча у тебя нет, и потому ты отравить меня решила? — спросил Хиробрин, услышав звон склянок и пузырьков.       Девушка лишь усмехнулась, достав пару настоев со спиртом, бинты и нити с иглой. При виде последних зло мира всея лишь поморщился, и даже хотел было что-то сказать, да не успел.       — Раздевайся.       Повисла пауза, но неловкой она не была, отнюдь. Незнакомка смотрела на него со скучающим видом, а тот с удивлением.       — Вообще-то я…       — Ужасающее зло, во всем виноватое и просто главная проблема всего человечества, — кивая, ответила девушка, — я знаю.       — И почему помогаешь?       — Как почему? Я же лекарь. Задача лекаря лечить, просто лечить, а не калечить, — казалось, хотела она сказать что-то ещё, но промолчала.       — И ты, — он усмехнулся, — не боишься меня?       — Я вижу смерть каждый день, мне глупо бояться. Да и ты, поверь мне, не её воплощение.       — Её, — хмыкнул Хиробрин, но снимать броню всё же начал.       Не то, чтобы рана так сильно болела, но она была не маленькой и двигаться мешала. Когда с этим было покончено, девушка осмотрела её и тихо угукнула, что-то про себя отметив. Она обработала иглу и нити, пока мужчина внимательно следил за ней, а после протянула ему гладкую палку.       — Обойдусь, — поморщился он, отвернувшись.       Вымыв руки ещё раз, девушка начала ловко и быстро зашивать рану, проходившую от солнечного сплетения до таза. Хоть и была она длинной, но не слишком глубокой, а броня, пусть и из кожи с кольчугой, явно не простая. Чары на ней. Обработав швы парой настоев для верности и залепив их непонятным Хиробрину куском ткани, который, как ни странно, не спадал и прочно держался на месте, девушка потянулась к лекарствам.       — Что это? — спросил мужчина, пару раз проведя рукой по месту, где была ткань       — Пластырь, — коротко ответила девушка и протянула ему пузырёк, поясняя, — а это крововосстанавливающее, оно не магическое, — правильно поняла она его взгляд.       Понюхав содержимое и каким-то образом убедившись, что ничего плохого в нем нет, Хиробрин всё же выпил. Убить его, отравив, у неё всё равно не получится. Тем более без магии.       Поморщившись от неприятного вкуса, мужчина хотел было вернуть пузырёк, но дернулся и зажмурился. Такое мезркое послевкусие даже сравнить не с чем. Ему, существу, прожившему несколько сотен лет и повидавшего те ещё виды. И не с чем.       — На, — усмехнувшись, девушка протянула ему свою флягу.       Не глядя, мужчина сделал несколько глотков и чуть не поперхнулся. Огненная вода. Эта человеческая девка дала ему огненную воду. И сидит, в придачу, усмехается. Хотя, надо признаться, послевкусие отбило. Через пару минут оно должно будет пройти.       — Не понимаю, — она забрала у него свою флягу и сделала пару глотков, — чем она вам не нравится?       Даже не поморщилась, зараза.       — Шутить изволишь?       — Отнюдь, а ты против?       И сидит, чуть в бок склонив голову.       — Такая наглость многим стоила жизни.       — И что, — она ловко перебралась на его ноги и развела руками, — ты убьёшь бедную и несчастную Рихтен?       — Рихтен? Ты? Я помню этот род, — хмурясь, откинулся на сено Хиробрин, — тупое стадо, готовое продать родную мать за место под солнцем. Ни разу не слышал, чтоб средь этих торгашей были лекари.       — Увы и ах, бастард, но Рихтен.       — И чего ты хочешь, — правильно понял намек Хиробрин, усмехнувшись, — бастард Рихтен?       Девушка фыркнула, сложила руки на груди мужчины, так, что оба оказались нос к носу друг друга, и задумчиво прикусила щеку изнутри. Надо бы думать о том, как попросить, а не о том, что такое тело, чуть ли не с анатомического атласа перенесенное, она вряд-ли ещё встретит. До фронта для такого еще добраться надо.       — Я вот тоже кое-что понять не могу, — тихо, с нотками угрозы произнес он, — это самоуверенность, слепая храбрость, или полное отсутствие мозгов?       — Безмозглые лекарями не становятся, — резонно заметила Рихтен, — а хочу я немногого. Лечить. Так, как хочу я. И нынешние методы мне не нравятся, впрочем, ведьмовские зелья и отвары — уже другое дело. Мне бы только до них добраться, сам понимаешь, — и действительно, он понимал, людей к такому не допустят, — а взамен я могу лечить ведьмаков, например. Мне без разницы.       Мужчина нахмурился.       — Мне кажется, или ты просто надеешься в итоге меня препарировать?       — Ты очень интересный феномен, — согласилась она, притворно вздыхая — но к сожалению мне недоступный.       Рихтен плавно провела пальчиками по горячей коже его шеи, и замерла возле пульсирующей венки, нащупав пульс. И не замечая при этом на себе изучающего взгляда.       — А говорят, что ты просто ходячий труп, переполненный магией.       — Много чего говорят, — он провел ладонями вдоль её бедер, — но ты здесь не за тем, чтобы проверять слухи, верно?       — Неужели сий всадник апокалипсиса мне поможет?       — Значит, я всё же смерть?       — Нет, война, — она легонько покачала головой, — ты как её сюда принес, так она и идёт уже седьмой год.       И тело для олицетворения войны вполне себе подобающее, пусть и немного худощавое, конечно, но в меру накачанное и то тут, то там усеянное шрамами. Разве что лицо чистое, хотя девушка и в этом сомневалась, под щетиной можно и не заметить.       — Не то, чтобы я жаловалась, у меня теперь и работы много, и с голоду не помру — лекари везде нужны. Но…       — Но?       — Мешает, — она пожала плечами и провела холодными пальцами по ещё одному неглубокому шраму на ключице, чуть отстранившись, — я исследователь, изобретатель, а не готовая пахать как лошадь монашка, в угоду алчного желания Алеки захватить чьи-то земли. Он со своими-то справиться не может, куда уж.       Мужчина ненадолго задумался, коснулся той ткани на боку, которую девушка так странно назвала, и перевел взгляд на пузырёк от того мерзкого зелья, который валялся сейчас на траве. Крови он потерял много, пусть рана и не была слишком глубокой, зато она оказалась достаточно длинной и неизвестно, сколько он вообще прогулял по лесу. Но судя по тому, что ноги привели его в людской город в итоге — много. Однако вместо того, чтобы валиться от усталости, Хиробрин был готов уже сейчас пойти в бой против средних таких размеров армии в одиночку. Причем весьма успешно.       Он прислушался к своим ощущениям, нахмурившись, а после выразительно хмыкнул.       — Твой рецепт?       — Мой, — кивнула девушка, улыбнувшись, — местные зелья слишком широкого спектра, они не всегда помогают как надо.       — То есть, — он чуть отодвинул девушку вниз, — это, значит, как надо?       Рихтен равно вздохнула, а после тихо засмеялась. Какая неожиданность.       — Побочный эффект, — с веселым прищуром ответила, — у меня такого не было.       — То есть, ты ещё и решила испытать его на мне?       Мужчина удивлённо поднял брови, пребывая в глубочайшем шоке. Эта девка не только отпоила его какой-то дрянью, и плевать, что сам согласился, не только подсунула огненную воду, но и решила использовать его, — его, великого и ужасного, — в качестве подопытного кролика! Уму непостижимо! Так даже ведьмы и те, далеко не все себе такое позволяли! Уж за последние четыреста лет точно!       — Жаль, я не могу это запечатлеть, — вздохнула девушка с улыбкой.       — У тебя напрочь отбит инстинкт самосохранения, — чуть ли не прошипел он, — а твоей дрянью пытать можно!       — Если хочешь — пожалуйста, пытай, я дам рецепт. Мы ведь договоримся?       И сидит, всё так же, смотрит лукаво, едва касаясь его шрамов. Никакой ему выдержки с этими человеками не хватит!       — Я буду делиться всеми наработками, если хочешь.       — Конечно будешь, как будто ты теперь куда-то денешься, — он тщетно попытался успокоиться и взять свое, свое собственное, черт возьми, тело под контроль. Вот же гадость, убойная.       — Знаешь, а ведь у меня ещё много таких рецептов, испытанных только на себе, — наигранно скучающе сказала Мира, — причем весьма полезных. Ты же знаешь про яд Верджилия?       — Конечно, — одной рукой он забрался под лёгкую тунику, очерчивая длинными пальцами ребра девушки и плоский живот, — это моё изобретение, против Верджила Третьего. Он был достойным политиком, но отвратительным воином.       — Так тебе просто не хотелось марать об него руки?       — Подлецу подлая смерть, — усмехнулся мужчина, крепче сжимая девичье бедро.       — Боюсь, — наигранно виновато произнесла Рихтен, — я осквернила его могилу… Чтобы достать образец и создать противоядие.       Хиробрин резко вдохнул. Один из самых смертоносных магических ядов, которым смазан его собственный меч, кинжал, стрелы…       — Противоядие? Опустишься до угроз?       — Пытаюсь заинтересовать ещё больше, мне очень выгодно наше сотрудничество, — она опустилась чуть ниже и ближе к нему, — ты же знаешь, люди так и норовят присвоить то, что им не принадлежит. В том числе то, на что я потратила столько лет, то, чему я посвятила всю свою жизнь.       Он вздохнул.       — Черт с тобой, — мгновение и он подмял её под себя.       Даже ему теперь интересно, что выйдет из этого сотрудничества. В конце концов, лишних лекарей не бывает. Особенно на войне. А уж за я свой яд и эту убойную гадость он ещё отомстит.