Артур Конан Дойл и потерянные страницы «Собаки Баскервилей».

Сразу хочу предупредить, что этот текст не является приключенческим рассказом. Отложим стрельбу и магические превращения до следующего раза. История, изложенная ниже - правда и не содержит ни грамма вымысла. Разумеется, далеко не все факты имеют документальное подтверждение, местами мне и моему другу, приходилось ступать на зыбкую тропу предположений и гипотез, но в целом мы попытались изложить своё видение произошедших событий максимально беспристрастно, всячески борясь с искушением добавить щепотку-другую экзотических фантазий и выдумок. Прежде чем перейти к изложению сути открытия, позвольте собственно ввести вас в курс дела. Предыстория может показаться несколько занудной, но она необходима. В первую очередь давайте познакомимся с моим другом, имя и фамилию которого я вынужден опустить в силу некоторых объективных причин. Скажу честно, что он дал мне разрешение на написание и публикацию этой истории только в том случае если я обещаю всячески сохранять его инкогнито. Так что не удивляйтесь, встретив фразы вроде: «учился в (…) университете», «работает в (…) Лондонской библиотеке» и прочее в том же духе. Все приметы, по которым можно вычислить фамилию этого человека, убраны из текста сознательно. Я буду называть его просто М. Итак, М родился в Ленинграде в 19… году в семье военного инженера. Мальчик редко видел отца, постоянно мотавшегося по бесконечным стройкам Советского Союза и, по сути, воспитывался дедом – человеком энциклопедических знаний, литературоведом, переводчиком старой закалки. Именно от него, М навсегда перенял страсть к книгам и английскому языку. Практически у каждого человека в жизни есть серьёзное увлечение. Кто-то обожает рисовать Пинки Пай в шерстяных носочках, кто-то коллекционирует пустые банки из-под «Ягуара», кто-то не мыслит выходных без того чтоб не покопаться в заржавевших кишках какого-нибудь ленд-лизовского «Dodge WC» доставшегося ему от прадеда захватившего во время войны в плен Гитлера, Муссолини и императора Хирохито. М в этом отношении был большим оригиналом. С ранних лет он увлекался английской литературой девятнадцатого века, особенно млея от авторов викторианской эпохи. Теккерей, сёстры Бронте, Джордж Элиот и Томас Харди были для него ближе, чем Гайдар, Успенский и Музафар Алимбаев. В доме деда, на полках стояли батальоны книг, готовых по первому зову открыть перед любознательным читателем свой богатый внутренний мир. Естественно большинство из них были напечатаны на языке оригинала, но для М, знающего английский не хуже русского, это не являлось серьёзным препятствием. Наше с ним знакомство произошло осенью 1995 года на первом курсе института (…). Сразу скажу, что в отличие от своего приятеля, я если и читал произведения западных авторов, то исключительно в жанре научной фантастики. Также в силу природного раздолбайства и лени, моё знание языка Шекспира, не распространялась дальше загадочных «Ту ти, ту-ту» и универсальных «кисс, гёрл, лав». Что касается классической литературы, то и тут имелся серьёзный провал. Среди англичан в моём активе числился Уэллс, Конан Дойл, Стивенсон, Фредерик Марриет и Киплинг. Список как видите, говорит сам за себя – сплошная фантастика, детективы и приключения. Отдельным брильянтом сиял, пожалуй, разве что Диккенс, прочитанный практически целиком, но на нём мои познания творчества викторианских авторов заканчивались. Впрочем, именно благодаря Диккенсу мы собственно и познакомились. В тот вечер я пришёл в институт довольно рано и чтобы скоротать время вынул из сумки приметный тёмно-зелёный томик романа «Холодный дом». Впрочем почитать толком не удалось. Прежде чем я успел добраться до эпизода, в котором милая Эстер Саммерсон впервые встречается со своим опекуном, благородным Джоном Джарндинсом меня отвлекли неожиданным вопросом: - Прошу прощения, но что собственно вы читаете? - Диккенса, - с некоторой ноткой превосходства в голосе ответил я, поднимая голову. - Вижу что Диккенса, - ответил М, торопливо опускаясь на соседний стул. – Простите за излишнее любопытство, но не будете ли вы так любезны, сообщить какое именно произведение? - «Холодный дом», - ответил я, с изумлением разглядывая собеседника. Честно говоря, поначалу я принял его излишне вычурную манеру выражаться за издёвку. В жизни, люди редко когда используют такие сложные словесные конструкции. - Какой кошмар! – искренне огорчился он. - Тебе не нравится этот роман? - Нет, что вы, он прекрасен, вот только перевод… Сухой, лишённый жизни, казённый словно «Устав Караульной Службы»! Хотите, я принесу вам оригинальное издание 1873 года? Поверьте, это просто чудо, вы сможете насладиться каждым словом, каждой фразой! - Э, видишь ли… я учил в школе немецкий. - Жаль, очень жаль! Но может вам нравится немецкая литература? Шиллер, Гётте, Гейне? Конечно, этот язык слишком груб и немелодичен… Кстати, вам известно что немцы не в состоянии адекватно перевести «Божественную комедию» Данте из-за того что в их языке отсутствует достаточное количество… - В курсе, - буркнул я, чувствуя, что ещё немного и его занесёт в такие филологические дебри, из которых не сразу можно найти дорогу обратно. - Как хорошо! – обрадовался он, - люблю общаться с образованным собеседником… На самом деле всё обстояло не так страшно, как могло показаться на первый взгляд. Да М, конечно, был увлекающимся человеком и о предмете своей страсти мог разглагольствовать часами, но его интересы к счастью не ограничивались литературой. Он вообще был очень разносторонним человеком и мог беседовать на различные темы, зачастую отстоящие достаточно далеко от реалий викторианской Англии. Собственно это и привело к тому, что мы подружились. Всегда приятно поболтать с умным человеком. Кроме того, его квартира находилась рядом с Московским вокзалом, с которого я, живущий в то время в пригороде, каждый день уезжал на электричке, так что из института мы, как правило, возвращались вместе. А ведь давно известно, что ничто так не сближает людей как совместные прогулки. Впрочем, не стану сильно вдаваться в подробности, тем более что к моей истории это не имеет ровным счётом никакого отношения. Наша дружба продолжалась около трёх лет, но затем М покинул Северную столицу и вместе с родителями, перебрался в город своей мечты – Лондон. Случилось так, что отец моего друга, на тот момент, бизнесмен средней руки, из надёжных источников узнал о надвигающемся дефолте. В начале лета 1998 года он неожиданно вышел из дела, купил на вырученные рубли доллары, стоившие тогда невероятно дёшево, всю сумму положил в иностранный банк и принялся хлопотать о получении вида на жительство в столице Великобритании. Его партнёр, которого он безуспешно пытался убедить последовать своему примеру, долго смеялся и крутил пальцем у виска, считая, что приятель рехнулся на почве конспирологии. Новый, 1999 год, семья новоявленных эмигрантов встречала в Гайд-парке, а высокомудрый товарищ, отлично знавший как нужно правильно вести бизнес в родной стране в то же самое время сидел в полузатопленном подвале, скрываясь от злобных кредиторов – август 98 дорого обошёлся многим деловым людям России. Тогда Интернет был уделом избранных, письма я писать не любил, и очень скоро мы потеряли какую либо связь друг с другом. Уровень жизни резко упал, требовалось вспоминать подзабытые уже навыки выживания начала 90-х, так что было не до общения… в общем о своём старом приятеле я вспомнил лишь года три назад, когда установил Скайп. Забил фамилию в контакт-лист, и пару часов спустя мы уже вовсю болтали. Он рассказал, что с успехом закончил (…) университет, и сейчас работает в русском отделе (…) Лондонской библиотеки. Женился на англичанке индийского происхождения, имеет двух детей – сына и дочь. Позже мне довелось, познакомился с его семьёй, когда позапрошлым летом, они на несколько дней приезжали в Питер. Его супруга Амита – настоящая английская леди, о её азиатском происхождении говорит лишь смуглый цвет кожи. Впрочем, пора собственно переходить к делу. В конце этой весны мне посчастливилось прочесть фанфик «Фоллаут: Эквестрия», после чего я заинтересовался вселенной MLP. Однажды, беседуя с М по скайпу, я рассказал ему о феномене всеми нами любимого сериала. С моей стороны здесь, разумеется, присутствовал определённый элемент троллинга, ибо я знал, как болезненно он реагирует на всё что связанно с массовой культурой и американскими мультсериалами в частности. Постоянные бодания с собственными детьми, сутками не отлипающими от телевизора, посеяли в его душе семена мизантропии. Сначала он просто мне не поверил. - «Это просто чудовищно! Саша, ты же всегда говорил, что ненавидишь американскую мульткультуру, а сейчас заявляешь такие ужасные вещи! Как вообще можно смотреть сериал про разноцветных лошадок»?! После часа объяснений, демонстраций роликов с «Ютуба» и качественных картинок с «Девиантарта», М нехотя был вынужден признать что «разумеется, они милые, но»… На этом собственно беседа и завершилась. Неделю спустя, он стыдливо пряча глаза сказал что посмотрел первые несколько серий: «случайно проходил мимо телевизора… дети смотрели… пришлось глянуть… в целом конечно неплохо, но»… Ещё через неделю, я заметил за его спиной висящий на стене плакат с Рейнбоу Дэш. На мой законный вопрос он, вздрогнув словно нашкодивший школьник, принялся мямлить что, дескать «дочка повесила»… Короче всё с ним стало ясно. Решив сделать контрольный выстрел, я предложил поглядеть на досуге первый сезон в каруселевском переводе, обещая, что он получит море удовольствия, и этим опрометчивым поступком чуть было не лишился друга. Позже, Амита полушутя-полусерьёзно сказала, что ещё немного и ей пришлось бы подавать на меня в суд по обвинению в «доведении до самоубийства». Слегка оправившись, М, отправил письмо Константину Эрнсту с требованием убрать «эту мерзость из эфира» и даже предложил лично и совершенно бесплатно сделать перевод всех серий. Естественно руководство Первого канала отправило его послание в тоже самое место куда и остальные письма, но тенденция забавляла. И вот, в середине ноября, когда я только-только пришёл в себя после тяжёлого гриппа, М позвонил мне в страшном волнении. - «Послушай, старик, ты не поверишь! Я сделал грандиозное открытие»! – заикаясь проговорил он. - «Что случилось? – зевая, поинтересовался я. – Обнаружил утерянные письма Китса, Байрону? - «Почти угадал. Несколько страниц из дневника Артура Конан Дойла, до сего момента считавшиеся пропавшими»! - «О, это серьёзно. И что удалось выяснить? Что Шерлок Холмс на самом деле был переодетой женщиной»? - «Не смешно! Я в полном замешательстве! Подлинность текстов не вызывает сомнения, но то что в них написано… Знаешь, мне кажется что я схожу с ума»! - «Успокойся, прошу тебя! Надеюсь это никаким образом не связано с пони»? Данной шуткой я всего лишь попытался несколько сбить накал беседы, пустив его по другому руслу, но М странно взглянув на меня, тихо ответил: - «Самое смешное, что ты угадал»! Выяснилось следующее. Мой друг, помимо основной работы в (…) библиотеке, подрабатывал консультантом в нескольких букинистических магазинах торгующих антикварными книгами. Его приглашали в качестве независимого эксперта для оценки принесённых на продажу томов. И вот, несколько дней назад ему позвонили из магазина (…) что расположен на (…), напротив (…) . Неизвестный человек, по виду араб, почти не говорящий по английски принёс большую коробку полную книг восемнадцатого и девятнадцатого века. В коллекции не было ничего особенного. Некоторый интерес могли представлять лишь издание Шекспира 1809 года с редкими гравюрами Уильяма Ханта, да сборник стихов поэтов «Озёрной школы», напечатанной в Глазго в 1793 году. Кроме того, там имелись полные подшивки журнала «Панч» за 1852 и 1861 годы, несколько газет «Таймс» примерно того же периода и прочее в том же духе. На самом дне лежала толстая картонная папка, внутри которой оказался архив писем. Его М стал просматривать особенно тщательно, зная, что именно среди таких вот осколков прошлого иногда попадаются настоящие бриллианты. Поначалу ему не везло – большую часть архива составляли любовные письма какой-то Мэри Сью, своему возлюбленному Марти. Невероятно унылые, полные длиннот и бессмысленных описаний, они могли вызвать только тоску. Но внезапно мой друг наткнулся на толстый конверт из грубой серой бумаги. Внутри лежали сложенные пополам листы, исписанные рукой самого Артура Конан Дойла. М всегда любил творчество сэра Артура и считал, что публика воспринимает его слишком однобоко – исключительно как создателя рассказов о Шерлоке Холмсе, забывая о том, что помимо образа знаменитого сыщика, Дойл сотворил целую галерею героев, во всех отношениях превосходящих мудреца с Бейкер-Стрит. Там оказалось несколько страниц, явно вырванных из дневника писателя и пачка разрозненных листов, которые, судя по всему, были изъяты из чистового варианта рукописи романа «Собака Баскервилей». История создания этой книги изобилует загадками и тайнами не меньшими чем те, за расследование которых брался мистер Шерлок Холмс. Известно что, возвращаясь с англо-бурской войны, во время которой Дойл работал в армейском госпитале, он познакомился с неким Флетчером Робинсом, бывшим в ту пору военным корреспондентом газеты «Дэйли-Экспресс». Именно Флетчер рассказал сэру Артуру историю об адском животном, преследующим за грехи семейство Кейбл из Девоншира. Оказавшись в Англии, друзья поехали на место событий описанных в легенде, и там, блуждая среди болот и вересковых пустошей, решили общими усилиями написать роман ужасов. Чтобы придать ему больший интерес среди читателей, Конан Дойл даже был вынужден «воскресить» утопленного в Рейхенбахском водопаде, столь нелюбимого им Холмса. Но внезапно между молодыми людьми произошла крупная ссора поставившая жирный крест на дружбе и дальнейшем сотрудничестве. У исследователей до сих пор нет единого мнения насчёт того, что именно произошло в те роковые дни. Высказываются разные версии, но все они не выдерживают никакой критики. Мало того, было замечено, что именно после возвращения из Девоншира, сэр Артур превратился в заядлого мистика: начал принимать активное участие в спиритических сеансах, в его книгах стали проскальзывать намёки на обитающую в мире магию и живущих рядом с нами сверхъестественных существ и так далее. Дошло до того, что когда две девочки: Элси Райт и Френсис Гриффитс продемонстрировали фотографии, на которых они позировали в окружении фей (так называемые «Феи из Коттингли») Конан Дойл вопреки здравому смыслу до конца жизни отстаивал подлинность этих снимков. Что могло так изменить мировоззрение вполне разумного человека? Что именно произошло тогда на девонширских болотах? Ответ мог дать его дневник, который писатель скрупулезно вёл долгие годы. К сожалению, из него оказались удалены, а, попросту говоря, грубо вырваны несколько страниц, которые вне всяких сомнений содержали записи, повествующие о тех загадочных днях. Также интересно и то, что по свидетельству издателя, сэр Артур в самый последний момент внёс большие изменения в уже готовую рукопись романа, полностью переписал концовку и исправил ряд эпизодов. Непонятно зачем ему понадобилось это делать, и каким был первоначальный замысел автора. И вот теперь, по утверждению М, ему в руки попались часть утраченных страниц дневника и листы рукописи, изъятые при поспешном редактировании. Прочитав буквально несколько первых строчек, мой друг почувствовал, что сходит с ума, ибо открывшееся его глазам было не просто невероятно. Это было невозможно! Не говоря никому ни слова, М выкрал конверт и отнёс домой для детального изучения. Ознакомившись с текстом целиком, бедняга, впал в депрессию и решил позвонить мне. - Понимаешь, - рычал он в микрофон, - я не могу сделать эти страницы достоянием гласности! - Но почему? – изумился я. – Разве это не бомба, способная взорвать литературный мир? - В том то и дело, что нет! Ты совершенно не знаешь нашу кухню! Здесь правят бал старые маразматики с кучей наград и многотомными монографиями за спиной. И вот представь - появляется человек ниоткуда с несколькими листочками бумаги в руках, который утверждает, что вся их литературоведческая писанина ничего не стоит! Что им спешно придётся вносить изменения в свои академические труды! Господь с тобой, Саша, да они сделают всё возможное, чтобы смешать моё имя с грязью, вылить на голову тонны помоев и бросить на растерзание журналистам жёлтой прессы. - Но если провести экспертизу… - А кто, по-твоему, будет её делать? Они сами. После чего мою фамилию будут склонять тупые комики из ток-шоу, а текст исследования удастся напечатать в лучшем случае лишь на страницах какого-нибудь сомнительного издания, рядом с сообщением о находке Атлантиды на дне Темзы! - Ладно, - сдался я, - в таком случае, давай выложим эту историю на хорошо известном тебе ресурсе, тем более что она имеет непосредственное отношение к его тематике. - Думаешь? Но ведь всё равно нам никто не поверит. - Кто надо тот поверит. Я нисколько не сомневаюсь в том, что авторы некоторых фанфиков писали свои труды исходя из личных впечатлений. - Серьёзно? - Конечно. Раз ОН сумел там побывать, то можно предположить, что и другим это удалось сделать. - Действительно, об этом я как-то не подумал. Давай сброшу тебе сканы страниц… - И что дальше? Ты же знаешь, что моё знание английского… - Ах да, забыл. Хорошо, я сам переведу и подготовлю текст, а ты оформишь его в виде рассказа и выложишь там, где сочтёшь нужным. Но при одном условии! - Каком? - Никаких биографических данных. Не хочу, чтобы меня вычислили. В наше время это так просто сделать. - Как скажешь… Разговор случился в начале ноября, а десятого января пришёл файл с текстом. Поторопившись с завершением второй части «Обретенной Эквестрии», я тут же сел за клавиатуру и напечатал вводную часть, которую вы только что имели удовольствие прочесть. Затем, не утерпев, открыл файл озаглавленный как: «Скан первой страницы рукописи. Обрати внимание, что изначально роман назывался немного по-другому»! Внутри лежало изображение бумажного листа, на котором крупным почерком было выведено следующее: «Arthur Conan Doyle. The Pony of the Baskervilles». На этом, позвольте откланяться, и передать эстафетную палочку М, который в своих заметках опубликованных ниже, раскроет перед вами таинственный и загадочный мир утерянных страниц великого романа «Пони Баскервилей»… Часть 2. Долгое время считалось, что легенда об адском псе из Девоншира, существовала с незапамятных времён, и что в рассказанной Робинсоном истории фигурировала именно собака. Но, обратившись к архиву редких рукописей, я сумел обнаружить манускрипт датированный 1610 годом в котором инфернальное животное, терроризировавшее семью Кейбл из Брук-Холла, описывалось как «Огнегривый жеребец малого роста, видом напоминающий пони». В пса я полагаю, монстр превратился позднее под влиянием древней валлийской легенды о волшебной собаке-волкодаве Чёрный Дьявол из Норфолка. Следующим моим шагом был сбор информации о семействе Кейбл, послужившем прототипом семьи Баскервилей. Очень скоро вскрылись интереснейшие факты. Оказывается этому роду аж с начала шестнадцатого века, принадлежали обширные земли недалеко от города Бакфастли который, как известно, находится в самом центре Девоншира. Современники описывали членов этой семьи исключительно как лентяев, пьяниц и богохульников. Они совершенно не вели хозяйство и даже забросили разработку принадлежавшего им оловянного рудника в центре Дартмутской трясины но, тем не менее, у них всегда водились деньги, причём деньги немалые. Раз в год, глава семейства отправлялся в Плимут, где садился на корабль уходящий в Амстердам. Оттуда он возвращался с сундучком битком набитым, золотыми гульденами. Что именно мог продавать Кейбл в городе по праву, считавшемуся тогда мировой ювелирной столицей? Драгоценные камни? Но откуда те могли взяться у провинциального сквайра? Возможно, Кейблы были замешаны в незаконных делах, тем более что слабо населённый Девоншир издревле славился своими контрабандистами? Ответы на эти риторические вопросы мне удалось обнаружить в записях сэра Артура. Давайте теперь внимательно посмотрим на тексты, что таким странным образом попали мне в руки. Страницы из дневника делятся на две части. В первой повествуется о дне проведённом на болоте, когда автор и его спутник стали свидетелями сверхъестественных событий, дне когда безвозвратно погибла их дружба. Вторая часть написана несколько месяцев спустя, незадолго до выхода романа в свет. У меня сложилось стойкое впечатление, что Дойл не сразу решился уничтожить следы тех давних событий. Сначала он лишь замазал чернилами некоторые имена и названия, так чтобы посторонний человек не смог понять, о чём собственно идёт речь. Но затем всё же вырвал страницы, видимо полагая, что тайна, связанная с их неудачным путешествием в Девоншир, не должна выйти наружу. Почему листы так и не были сожжены? Как они оказались в папке с письмами Мэри Сью? Думаю что мы никогда уже не получим ответ на эти вопросы. Ниже я привожу свой перевод первой части текста. Судя по всему, Дойл написал его что называется «по горячим следам» вечером того же дня или на следующее утро, когда впечатления о произошедших событиях были ещё слишком сильны. Вот почему кому-то эти строки могут показаться чересчур эмоциональными, что доказывает насколько, случившееся повлияло на сэра Артура. Заранее предупреждаю, что я не стал восстанавливать лакуны, даже там где смысл утраченных слов понятен и ограничился тем, что выделил их знаком - (…) Итак, два друга - молодой военный корреспондент Бертрам Флетчер Робинсон и широко известный писатель Артур Конан Дойл отправились в Девоншир, дабы на месте изучить факты, связанные с тайной семейства Кейбл и возможно приступить к написанию романа. Флетчер был уроженцем этих мест, потому штаб-квартирой соавторов стала его усадьба в Ипплпене. Оттуда они устраивали вылазки по окрестностям, иногда пешком, а чаще в двуколке, расспрашивая старожилов, изучая записи в церковных книгах и семейных архивах. Однажды им пришла в голову идея посетить заброшенный оловянный рудник некогда принадлежавший Кейблам, находившийся, как я уже говорил выше на небольшом островке в самом сердце коварной Дартмутской трясины. Путь предстоял неблизкий, дождь размыл дорогу, и очень скоро друзья поняли, что им не успеть обернуться за день. Кучер Флетчера, молодой человек по имени Гарри Баскервилль, посоветовал заночевать в гостинице «Леди Лайнс», хотя предупредил что её хозяин грубый и невоспитанный человек… «… потоком с наших макинтошей. Как и предупреждал Гарри, хозяин гостиницы некий Степлтон, оказался наглецом и грубияном. Не успели мы войти как он потребовал с нас деньги вперёд, нахально заявив что, устал от «всяких там плутов и проходимцев, которые проводят ночь, а потом сбегают не заплатив»! Берти в довольно грубой форме предложил ему заткнуться. Небо свидетель, мы ни за что бы, не остались в этом гнусном притоне, но ливень не думал утихать, а ближайший постоялый двор находился в восьми милях к северу. Потому смирив гордыню и заплатив хозяину требуемую сумму, мы проследовали в зал, где в ожидании обеда пили горячий грог, весьма прескверного качества. Принесённая неопрятной служанкой еда оказалась отвратительной, как впрочем, и всё в этой гостинице – мясной пирог пригорел, а варёная говядина с горошком была жёсткой как подошва армейского сапога. Одно радовало, что затяжной дождь, наконец, стих. Налетевший с моря живительный ветер разогнал тучи, и я высказал робкую надежду, что завтрашний день окажется не таким мрачным. Появился Гарри и сообщил, что нашёл человека, который смог бы провести нас через трясину к оловянному руднику. Хорошим малым оказался наш кучер - умным и услужливым, Берти явно повезло со слугой. Думаю, что за усердие его стоит отблагодарить, назвав Баскервиллем кого-нибудь из героев будущего романа. Утро выдалось ясное и солнечное. Земля пропиталась влагой как губка, но я надеялся, что к полудню она достаточно подсохнет. Гарри привёл проводника, который на первый взгляд нам очень не понравился. То был мускулистый здоровяк в грубой одежде, косматый, словно первобытный дикарь. Угрюмое, неприятное лицо делало его очень похожим на одного из «постояльцев» Принстаунской каторжной тюрьмы. Тем не менее, Гарри с жаром стал доказывать, что этот малый, Джон Селден – добрейшей души человек, который в жизни и мухи не обидел. Пришлось поверить, тем более что на поиски нового проводника у нас уже не оставалось времени. Впрочем, когда Селден узнал, куда мы направляемся, он покачал головой и заявил что не пойдёт в это «гиблое место». - Мы тебе хорошо заплатим! – воскликнул Берти. - Простите, мистер Флетчер, но только безумец согласиться пойти туда! – горячо ответил тот. - Я дам тебе две гинеи, - вмешался я. Селден отрицательно покачал головой. - Три, но это наше последнее слово! - Видит бог сэр, что мне очень нужны деньги, - воскликнул упрямец, - их как раз хватит, чтоб спасти ферму от разорения, но я не хочу брать грех на душу, если с вами что-нибудь случится! - Соглашайся! - Гарри толкнул его локтем в бок. – Или хочешь завтра оказаться на улице? Твоя малышка Мэйбл, этого не переживёт! - Хорошо, - угрюмо бросил Селден и посмотрел на нас беспомощным взглядом. – Три гинеи и я поведу вас хоть в глотку дьявола! Оставив Баскервилля с лошадьми, мы двинулись вслед за проводником по тропинке на восток. Пройдя мили две, наша компания приблизилась к гладкой как стол обширной равнине. То тут то там на ней виднелись зелёные поляны, заросшие сочной, зелёной растительностью. - Вот она, Дартмутская трясина, - с волнением в голосе сказал Джон. – Прошу вас, джентльмены, ступайте только по моим следам, и избавь вас Господь от искушения свернуть в сторону. Видите эти луга? На самом деле они скрывают бездонные ямы наполненные липкой грязью. Горе тому бедняге что угодит в эти ловушки. - Спасибо за предупреждение, мы будем осторожны, - сказал я. – Кстати, любезный, скажи, какие животные тут обитают. - Животных тут почитай и нет. Птицы гнездятся, да (…)… - тут он запнулся, словно уразумел, что сболтнул лишнее. - Какие такие (…)? – быстро спросил Берти. - Известно какие, сэр. Те, что сбежали от хозяев и одичали. Им тут раздолье - корму много, врагов кроме людей нет, вот и носятся по пустошам, задравши хвост. - По пустошам, но не по болоту! – воскликнул мой друг. Селден смущённо опустил голову. - Я не знаю сэр, что вы хотите найти, только скажу прямо - плохое вы дело затеяли, - наконец произнёс он. – Остров куда мы идём, не простой, а волшебный, и (…) что там обитают тоже не простые. - Волшебный остров? – усмехнулся я. – Нечто вроде Авалона? Полно, дружок, неужели ты веришь в эти глупые сказки? Обиженный насмешкой, Селден замкнулся в себе и перестал отвечать на вопросы. Впрочем, очень скоро стало не до болтовни. Когда два часа спустя наш отряд вышел на заклятый берег, мы с Бертрамом дружно повалившись на колени, вознесли благодарственную молитву Творцу всего сущего, за то, что не дал сгинуть в коварной трясине. Затем, наспех стряхнув грязь с платья, стали осматриваться по сторонам. На первый взгляд, вокруг не было ничего интересного – повсюду громоздились уродливые отвалы вынутой на поверхность пустой породы. Чуть дальше виднелись остатки нескольких домов построенных из обломков плоского сланца впрочем, от них сохранились только покосившиеся стены – крыши и двери давно сгнили. - Невесёлое местечко, - сказал Берти поёжившись. – Ничего удивительного, что местные пейзане напридумывали всяких страшилок. Эй, Джон, ты не знаешь, почему перестали разрабатывать рудник? - Отчего же, не знать, знаю, - ответил Селден. – Говорят, что шахтёры наткнулись на гнездо проклятых камней. - Проклятых камней? Что за чушь? - И вовсе не чушь, сэр! Мой дед говорил, что в человека взявшего в руки проклятый камень, вселяется бес. Бедняга теряет разум, а потом умирает в страшных муках. - Вы слышали этот бред, Артур! – смеясь, воскликнул мой друг. – Воистину нет предела человеческой глупости. Камни, отнимающие разум, подумать только! - Боюсь, что вы не совсем правы, Берти, - ответил я. – Легенды о камнях сводящих с ума своих хозяев весьма распространены, особенно в Индии. И они не так нелепы, как могут показаться изначально. Имеется целый ряд неоспоримых свидетельств повествующих о подобных случаях. Взять, к примеру, историю раджи Ранбутана, женившегося на огромном рубине или капитана английского фрегата «Рарити», Спайка Драгона, в руки которого попал один из величайших самоцветов Голконды… - Так то оно так, но пряные байки далёкого востока, довольно бледно смотрятся здесь, среди девонширских болот, вы не находите? Впрочем, давайте не будем терять время, друг мой, и осмотрим эти руины, возможно… - Постойте! – воскликнул я, указывая на ясные отпечатки небольших (…) в жирной, маслянистой грязи в трёх шагах от нас. – Похоже, Джон прав и здесь действительно водятся (…)! - Согласен, - ответил Берти, осмотрев их со всех сторон. – Они значительно меньше лошадиных… Да, вне всякого сомнения тут совсем недавно прошла (…). Давайте двинемся по её следам! - Разумеется! – кивнул я, чувствуя, что меня начал охватывать охотничий азарт. Мы пошли вперёд, обогнули поросший мхом террикон размером с двухэтажный дом, вышли на узкую, явно не человеческими ногами протоптанную тропинку и внезапно замерли на месте, услышав из-за поворота впереди, звонкий цокот (…). Звук приближался, похоже какая-то (…) беспечно шла нам навстречу. Я молча потянул из-за голенища сапога короткий, крепкий хлыст, рукоять которого была залита свинцом, мой друг засунул руку в карман пиджака, где своего часа дожидался револьвер «Веблей». Шаги становились всё звонче и вот, прямо на нас выскочило диковинное существо, внешний вид которого потряс меня до глубины души. Создание действительно очень напоминало (…) и всё же это была не совсем (…). В первую очередь меня поразила непропорционально большая голова с двумя огромными глазами, искрящимися мыслью. Одного взгляда этих потрясающих очей было достаточно, чтобы понять, что перед нами стоит разумное существо. Его тело было покрыто густой короткой шерстью фиолетового цвета, а из лба торчал длинный, острый (…). Заметив нас, оно остановилось и испуганно попятилось назад. - Боже! – простонал Берти, щёлкая взводимым курком. – Вы видите это Артур?! - Постой, прошу не бойся нас! – воскликнул я, опасаясь что чудесное (…) исчезнет так же быстро, как и появилась. - Потрясающий экземпляр, - прошептал мой друг, который, будучи страстным охотником, видел во всех экзотических созданиях в первую очередь лишь добычу. – Уверен, её шкура отлично украсит пол в гостиной! (…) бросило на него негодующий взгляд, и я схватил Берти за руку с револьвером. - Прекратите, оно нас понимает! - Что? Да вы смеётесь надо мной! Это же всего-навсего (…)! И тут случилось чудо. Фиолетовое создание открыло рот и произнесло несколько слов. Это было так необычно, что я на секунду решил, что сошёл с ума. - Прошу вас, не надо стрелять! Если вы прольёте мою кровь, то уже никогда не сможете уйти с этого острова! Очаровательный женский голос звучал очень мелодично, говорила она на правильном английском языке с едва заметным акцентом, словно у уроженки Канады. - Немедленно уберите оружие, Берти! – прошипел я. – Ведите себя как джентльмен! Флетчер ожёг меня гневным взглядом, но подчинился. Как только револьвер скрылся в кармане пиджака, (…) кивнула и слегка расслабилась. - Хорошо, что мы поняли друг друга, - сказала она. – Поверьте, ни я, ни мои соотечественники не желают людям зла. - Хотелось бы верить вам мисс… или миссис? - Я ещё не замужем, так что мисс, - рассмеялась (…). – Не хочу показаться навязчивой, но что собственно привело вас сюда? - Жажда знаний. Мы с другом идём по следу одной древней легенды. - Правда? Тогда вы обратились по адресу, легенды это мой конёк. Довольно странно было слышать про «конька» из уст фиолетовой (…), но я не стал заострять на этом внимание. Вообще, со стороны наша беседа выглядела форменным безумием, мне с трудом удавалось сохранять спокойствие и невозмутимость, которым так славятся сыны Альбиона. - Что конкретно вы хотели бы услышать? - О проклятии семьи Кейбл, а именно ту часть, где говорится об адском жеребце. - О собаке. - Нет, сударыня, именно о жеребце. Вы готовы нам об этом рассказать, мисс… - (…)(…). - Красивое имя, позвольте и нам назвать себя. После окончания процедуры знакомства, наша собеседница несколько раз смущённо ударила правым передним (…) каменистую землю и неуверенно произнесла: - Хорошо, джентльмены, я расскажу вам всё. Но вы должны поклясться «(…) - клятвой» что сразу после этого уйдёте и больше никогда не вернётесь. Договорились? - Что за «(…) - клятва»? – недоверчиво спросил Бертрам. - Просто короткий стишок, сейчас я вас ему научу! Стишок оказался действительно коротким и вдобавок очень глупым. Потребовалось немало труда, чтобы сохранить серьёзную мину в момент произнесения «клятвы», зато после этого мы оказались вознаграждены - наша собеседница, не мешкая, приступила к рассказу: - Дело в том, джентльмены, что мой Мир… э, моя страна (…), чрезвычайно богата самоцветными кристаллами. Для нас они не просто красивые безделушки, мы используем их в повседневной жизни примерно так же как вы каменный уголь. Залежи самоцветов можно обнаружить повсюду, достаточно иметь талант и чуточку терпения, так что народ (…) никогда не испытывает в них недостатка. Но существует несколько видов кристаллов которые представляют для нас невероятную ценность. К сожалению они попадаются крайне редко. Самыми необходимыми, являются самоцветы именуемые (…). Они – основа нашего благополучия, ибо без них, принцесса (…) не может поднять Солнце, а принцесса (…) - Луну. К сожалению месторождения этого ценного минерала давно оскудели, и мы были вынуждены искать их за пределами (…). - Так вот что местные жители называют «Проклятым камнем»! – не удержавшись, воскликнул я. - Именно. На Земле эти кристаллы также огромная редкость, но людям они практически неизвестны, потому что исходящее от них излучение негативно влияет на психику. Человек, заполучивший в собственность такой самоцвет, быстро сходит с ума, а затем умирает. - Очередная волшебная сказка! – криво усмехнувшись сказал Берти. – Да в неё не поверит даже маленький ребёнок! - И, тем не менее, это правда. Кристаллы (…) прикончили нашедших их шахтёров, после чего за рудником закрепилась слава проклятого. Наши лучшие… медиумы несмотря на огромное расстояние обнаружили их присутствие здесь, и открыли проход. В отличие от людей, (…) способны выдерживать зловредное излучение самоцветов значительно дольше, что позволяет нам заниматься их добычей. - Но шахта принадлежала семье Кейбл… - Верно. Мы предложили им выгодный обмен – арендная плата, взамен на разрешение разработки рудника. - Чем вы платили? - Драгоценными камнями - алмазами, реже изумрудами и рубинами. - Которые Кейблы потом отвозили в Амстердам, и сбывали тамошним ювелирам… Умно, ничего не скажешь! - Признаюсь, нас не интересовало, как именно хозяева рудника распоряжаются полученными сокровищами. Главное чтоб они не лезли в наши дела. - А проклятие? Откуда оно взялось? - Никакого проклятия не было. Один из Кейблов, кажется Ричард, которому надоели бесконечные расспросы соседей, откуда у их рода столько денег, решил распустить слух, что некогда его семья заключила сделку с… забыла, как зовут вашего Дискорда… - С дьяволом. - Верно, с дьяволом. Золото в обмен на души всех потомков до десятого колена. И упросил нас помочь ему напугать нескольких слишком болтливых сквайров. Мы согласились, обмазали светящимся составом одного из шахтёров – высокого чёрного (…), после чего тот несколько ночей подряд носился по округе, пугал случайных прохожих, барабанил в окна и двери домов. После чего, перепуганные соседи заткнулись и больше не приставали к Кейблам с вопросами. - Но вы должны признать, что их род в конце-концов угас. Разве это не проявление проклятия? - Да ничего подобного! - (…)(…) в сердцах стукнула (…) о землю. – Они окончательно разложились от безделья, погрязли в разврате и пьянстве, ведь огромные деньги, доставались им даром. Последний Кейбл, начав пить с пяти лет, так не смог обзавестись наследником. - Какая печальная, и вместе с тем поучительная история, Берти! – обратился я к Флетчеру слушающему рассказ (…) с кислым выражением лица. – В любом литературном произведении должна быть мораль, иначе ценность его равна нулю. Думаю, что, снабдив наш с вами роман этим примером, бичующим бессмысленное мотовство и праздность мы сможем наставить на путь истинный многих читателей. Как вы думаете? Мой друг посмотрел на меня тяжёлым взглядом и качнул головой. Было видно, что Бертрам находится в крайней степени раздражения – на него иногда нападали приступы неконтролируемой ярости. - Всё это чушь! – рявкнул он. - Принцессы поднимающие светила, магические кристаллы… Артур, вы разве не видите, что нас попросту обманывают! - Но как вы объясните, что эту интересную историю нам только что рассказала не человек, а (…) - (…)? - Элементарно! В Бостоне я смотрел цирковое представление, где собака, станцевав польку, спела первые два куплета «Янки Дудля»! Есть такое слово – чревовещание! Бьюсь об заклад, что какой-то умелец взял обычную (…), выкрасил её в фиолетовый цвет, приклеил ко лбу (…), а затем спрятался поблизости и решил одурачить нас нелепыми баснями! Но не на того напали! Я живо выведу его на чистую воду! С этими словами, Флетчер выхватил из кармана револьвер и замахал им как дирижерской палочкой. - Выходи! – проревел он. – Выходи наглец! Думаешь, мы купились? Выходи или я пристрелю твою (…)! Прежде чем я успел вмешаться, он выстрелил в воздух. Оглушённая грохотом (…) (…) в испуге подалась назад, из-под левого заднего (…) покатились камни и она, не удержавшись на ногах, грузно повалилась на правый бок. При этом сумка, висящая у неё на спине, открылась и оттуда выпал какой-то небольшой предмет, ярко блеснувший в лучах солнца. Впрочем, несчастная (…) этого даже не заметила. - Не хочешь выходить? – продолжал надрываться мой друг, на которого похоже плохо подействовала зловонная атмосфера Дартмутской трясины. – Тогда попрощайся со своей дрессированной (…)! Он навёл ствол на нашу недавнюю собеседницу, выглядевшую весьма жалко, но тут я накинулся на Флетчера и крепко обхватил его руками, использовав приём экзотической борьбы баритсу, придуманной мистером Брайтоном-Райтом. - Беги, (…)! – крикнул я. – Скорее! Она посмотрела на меня взглядом полным благодарности, резво вскочила на ноги и в несколько прыжков скрылась за поворотом. Я разжал руки и отступил. Берти грязно выругавшись, яростно потряс револьвером прямо перед моим лицом. - Никогда не прощу тебе этого, слышишь! Доверчивый дурень, как ты мог купиться на столь глупый обман! Затем Флетчер убрал оружие, сделал несколько шагов по тропе, и неожиданно наклонившись, поднял с земли предмет выпавший из сумки (…). - Невероятно, - изумлённо пробормотал он. – Просто невероятно! В его руках оказался зажат кристалл идеальной формы, размером с куриное яйцо. Камень был тёмно-синим и слабо светился изнутри, словно в его глубине была заключена крохотная лампа или свеча. - Великий боже, что это такое! – в изумлении воскликнул я, машинально делая шаг к Берти. - Убери свои грязные руки, Дойл! – взвизгнул тот и резво отпрыгнул в сторону. – Он мой! Только мой! Пошёл прочь, жадный вор! - Самоцвет не принадлежит ни тебе, ни мне! – гневно крикнул я. – Это собственность (…)! - Нет! Мой! Отныне и вовеки! Разве ты не видишь как он прекрасен! Никому не отдам, никому! - Оставьте его, мистер Артур, - тихо и очень печально сказал Селден, о присутствии которого я, честно говоря, успел забыть. – Он попал под чары проклятого камня и теперь только бог сможет его спасти. Я взглянул в расширившиеся зрачки Флетчера, и у меня мгновенно пропало желание спорить. - Пойдём отсюда Джон, ты был прав, нам нечего тут делать. - Да, пойдём, пойдём, - зачастил Берти, нервно оглядываясь по сторонам. – Я должен унести мою прелесть отсюда! Туда где ей будет хорошо и покойно. Только вы идите первыми! И не смейте приближаться, иначе я стану стрелять! Мы с Селденом молча зашагали по тропе, и очень скоро добрались до места, где в первый раз вышли на берег проклятого острова. Я совсем было, собрался ступить на податливые кочки трясины, как вдруг услышал за спиной странный шум. Резко обернулся, вскинул голову и увидел, что совсем недалеко от нас, в небе на небольшой высоте парят два (…), больше похожих на слетевших с Олимпа (…). Они имели по паре сильных (…) рассекавших со свистом воздух подобно (…) орла. Один из (…) был голубого цвета с радужной (…) и (…), второй – ярко жёлтый, а (…) и (…) у него были розовые. Заметив этих фантастических созданий, Берти зарычав, принялся царапать карман, пытаясь вытащить револьвер. Голубой (…) бросил на него полный презрения взгляд, сплюнул и, кивнув своему жёлтому товарищу, полетел назад. Я долго с волнением наблюдал за их полётом, а моё сердце разрывала тоска. Флетчер конечно был не прав, то были не дрессированные животные, а разумные существа, милые и похоже очень добрые. Как жаль, что наша первая встреча окончилась так нелепо. - Не отставайте, мистер Дойл! – крикнул Селден, и я зашагал прочь. Всю дорогу мы подавленно молчали, только обезумевший Берти непрерывно беседовал со «своей прелестью». - Вы так прекрасны, - ворковал он. – Я назову вассс «Око мира», вы не будете против? Нет? Меня тошнило от этого жуткого шёпота, хотелось посильнее ущипнуть себя и проснуться. Когда мы добрались до гостиницы, то увидели Гарри. Заметив нас, Баскервилль улыбнулся и помахал рукой. Флетчер сорвался с места и, спрятав проклятый кристалл в карман, кинулся к нему. - Закладывай двуколку, мы немедленно уезжаем! - Но как же обед? - К чёрту обед! Делай, что я тебе говорю! - Но мистер Дойл… - В ад твоего Дойла! Этот грязный вор хотел украсть у меня моё сокровище! Пусть топает пешком, мы поедем одни! С этими словами, Берти скрылся в трактире. На лице славного малого появилось выражение полного недоумения. - Что случилось с хозяином? – растеряно спросил он. - Твой хозяин сошёл с ума, Гарри. - Да! Вот беда то! Как же это… Бедная миссис Робинсон… А вы? Не могу же я вас оставить здесь, одного! - Всё в порядке, делай, что тебе велят. Берти сейчас в таком состоянии, что ему лучше не перечить. Просто когда будешь проезжать мимо станции, пошли одного из тамошних извозчиков сюда. - Да но… - Гарри, ты, где копаешься негодяй! Пристрелю мерзавца! – из окна второго этажа высунулось красное от гнева лицо моего бывшего друга. Кучер всплеснул руками и побежал к дому. Я повернулся к Селдену. Тот стоял мрачный словно изваяние. - Прости за то, что втянул в это скверное дело! – мой голос был полон искреннего раскаянья. - Да уж, дело действительно скверное. Я ведь теперь получается убийца. Убийца Джон Селден, как звучит… - Прекрати, ты никого не убивал, Берти, слава богу, жив. - Нет, - проводник отрицательно покачал головой. – Мистер Флетчер уже мёртв. Все кто попал под чары проклятого камня, мертвы. Он постепенно выпьет его душу. Не сразу, пройдёт должно быть несколько лет, но это случится непременно. Могильным холодом повеяло от его слов. Я вынул кошелёк и отсчитал пять гиней. Джон принял их, потом качнул головой. - Благодарю, мистер Артур. Эх, если б ростовщик не хотел забрать мою ферму, а малютка Мэйбл не была больна, я никогда не повёл бы вас туда! Он безнадёжно махнул рукой и, сутулясь, направился прочь. Я дождался, когда двуколка Берти выкатится со двора, после чего направился к гостинице. Следовало…» На этой печальной ноте заканчивается первый отрывок из дневника Конан Дойла. Не буду строить пустые предположения о природе загадочных кристаллов, пусть этим займутся специалисты. Зато теперь мы точно знаем причину, из-за которой распался творческий тандем двух талантливых авторов. Участь Флетчера была печальна - вернувшись, домой и, прожив неполных шесть лет, он тихо умер, предположительно от чахотки. Известно, что падкие до сенсаций журналисты дошли до того, что обвинили в смерти Бертрама самого сэра Артура. Якобы отец Шерлока Холмса, не желая, делится астрономическими гонорарами за роман, отравил своего бывшего соавтора. Конечно это бред – Робинса убил таинственный синий камень. Также вызывает интерес то, каким забавным образом Дойл распорядился фамилиями второстепенных участников драмы. Гарри Баскервиль трансформировался в несчастного сэра Чарльза и его более удачливого наследника, сэра Генри. Проводник Селден, стал «убийцей Селденом», беглым каторжником, погибшим при виде адского создания на ночной пустоши. Но самая незавидная судьба досталась хозяину гостиницы Степлтону. Его, автор сделал главным преступником. Похоже, Конан Дойлу действительно не понравилось жить в «Леди Лайнс». Из этого я делаю любопытный вывод, что господам злобным критикам следует быть осторожнее, у писателя всегда найдётся возможность отомстить им самым жестоким образом. Впрочем, это так, заметки на полях. Из рассказа приведённого выше, совершенно непонятно, какие именно существа повстречались друзьям на острове и как звали ту фиолетовую рассказчицу, что поведала им о тайне семьи Кейбл. Впрочем, затруднения эти легко преодолеть. Дело в том, что в отличие от дневниковых записей, где как я уже говорил, оказались полностью вымараны некоторые имена и названия, страницы рукописи не были подвергнуты цензуре, что даёт нам уникальную возможность окончательно раскрыть тайну Конан Дойла и его великого романа… Часть 3 Я сознательно не буду приводить здесь текст изъятых страниц целиком и ограничусь лишь отдельными фрагментами, наиболее полно раскрывающими первоначальный авторский замысел. Строки, которые Дойл впоследствии изменил, будут отмечены знаком /…/. Итак, первый фрагмент. Доктор Мортимер, читает древний манускрипт, повествующий о преступлении Хьюго Баскервиля, и добирается до описания адского зверя: « Луна ярко освещала лужайку, посреди которой лежала несчастная девица, скончавшаяся от страха и потери сил. Но не при виде ее бездыханного тела и не при виде лежащего рядом тела Хьюго Баскервиля почувствовали трое бесшабашных гуляк, как волосы зашевелились у них на голове. Нет! Над Хьюго стояло мерзкое чудовище — огромный, черной масти зверь, сходный видом с /пони/, но выше и крупнее всех /пони/, каких когда-либо приходилось видеть смертному. И это чудовище у них на глазах /раздавило копытом грудь злосчастного Хьюго Баскервиля/ и, повернув к ним свою /пылающую/ морду, сверкнуло горящими глазами. Тогда они вскрикнули, обуянные страхом, и, не переставая кричать, помчались во весь опор по болотам». Как видите, первоначально ни о какой собаке речи не шло. Сер Артур сумел создать жуткий, хоть и весьма далёкий от действительности образ дьявольского зверя, преследующего по пятам несчастных представителей семейства Баскервилей. Можно только удивляться, как обычный (пусть даже и весьма крупный) пони-шахтер, измазанный мазью из сушёных эквестрийских светлячков, всего за несколько поколений превратился в адское отродье в глазах испуганных поселян. Таково свойство человеческого характера – излишне демонизировать любое таинственное или необъяснимое явление. Но вернёмся к роману. Пропустив несколько малоинформативных моментов, я сразу перейду к примечательному событию, произошедшему во время первой встречи доктора Уотсона и Степлтона: «Степлтон рассмеялся. — Перед вами огромная Гримпенская трясина, — сказал он. — Попади в эту трясину человек или животное — один неосторожный шаг, и все кончено. Я только вчера видел, как туда забрел чей-то пони и, разумеется, погиб. Его голова долго виднелась над трясиной. Он все вытягивал шею, старался выбраться но, в конце концов, засосало бедняжку. Там даже в засуху опасно ходить, а после осенних дождей это совсем гиблое место. И тем не менее я не раз пробирался в самое сердце Гримпенской трясины и возвращался оттуда живым. Смотрите, еще один несчастный пони! В зеленой осоке перекатывалось и билось что-то темное. Потом над зарослями мелькнула мучительно вытянутая шея, и болота огласились страшным криком. Я похолодел от ужаса, но у моего спутника были, по-видимому, более крепкие нервы. — Кончено! — сказал он. — Засосало. Второй за два дня, только у меня на глазах. А сколько их еще погибло! Они как повадятся туда в засуху, так и ходят до самой осени. И часто гибнут. Да, Гримпенская трясина — страшное место. — И вы все-таки пробираетесь туда? — Да, там есть две-три тропинки, по которым ловкий человек может пройти. Я отыскал их. — Но зачем вам ходить в такое опасное место? — А вон видите те холмы вдалеке? Это настоящие островки среди непролазной топи, которая мало-помалу окружила их со всех сторон. Сумейте на них пробраться, и какие там редкостные растения, какие бабочки! — Что ж, когда-нибудь попробую. Степлтон с удивлением посмотрел на меня. — Ради бога, выкиньте эту мысль из головы! — сказал он. — Ваша гибель будет на моей совести. Назад вам не вернуться, поверьте мне. Я сам только потому и осмеливаюсь туда ходить, что у меня есть сложная система примет. — Стойте! — крикнул я. — Что это? /Неясные крылатые тени заскользили над местом, где билось в агонии несчастное животное. С такого расстояния, да против солнца трудно было разглядеть детали, но мне показалось, что в воздухе кружат два создания, внешне напоминающие пегасов, коих так любят изображать художники на страницах книг античных мифов. Один пегас был нежно-голубого цвета, его грива и развивающийся хвост сверкали всеми цветами радуги. Второй - яично-жёлтый, а грива и хвост были розовые. Они кружили, глядя вниз, будто примериваясь, затем спикировали, словно коршуны на добычу, выдернули из грязи гибнущего сородича и тяжело взмахивая крыльями, полетели прочь. Спустя минуту странная троица скрылась из виду за холмом/. Степлтон как-то странно посмотрел на меня. — Таинственные места эти болота, — сказал он. — Что это такое? — Фермеры говорят, что так /выглядят спутники пони Баскервилей, когда та ищет/ свою жертву. Мне и раньше приходилось /их видеть, но сегодня они подлетели уж слишком близко/. Похолодев от страха, я оглядел широкую, поднимающуюся к горизонту равнину, покрытую зелеными зарослями осоки. Ни шороха, ни малейших признаков жизни на ней — только два ворона громко каркали, сидя на каменном столбе позади нас. — Вы же образованный человек, вас такой чепухой не проведешь, — сказал я. — Как вы объясняете это? — Трясина иной раз /порождает странные видения, особенно когда свет Венеры, отразившись от верхних слоёв атмосферы, воспламеняет болотный газ/. — Нет, нет! Это был /не мираж, а живые существа/! — Может быть. Вам никогда не приходилось /видеть/ выпь? — Нет, не приходилось. — В Англии эта птица попадается теперь очень редко, в сущности, она почти вымерла, но на таких болотах все возможно. /Самцы у них окрашены в голубой цвет, а самки жёлтые/. Я бы нисколько не удивился, если б оказалось, что /мы увидели последних представителей/ этого вида». В финальной версии романа этот эпизод выглядит совсем иначе – Степлтон и Уотсон СЛЫШАТ вой чудовищной собаки, а не наблюдают спасение пони-пегасами своего попавшего в беду товарища. Жаль, что такой живой и драматический момент был выброшен при окончательной редактуре. Впрочем, по причине изложенной ниже, у Дойла просто не осталось иного выбора. Следующий фрагмент – жестокая развязка истории. Прямое столкновение сыщиков и «Пони Баскервилля»: «В самой гуще подползающего к нам тумана послышался мерный, дробный топот. Белая стена была от нас уже ярдах в пятидесяти, и мы трое вперили в нее взгляд, не зная, какое чудовище появится оттуда. Стоя рядом с Холмсом, я мельком взглянул ему в лицо — бледное, взволнованное, с горящими при лунном свете глазами. И вдруг оно преобразилось: взгляд стал, сосредоточен и суров, рот приоткрылся от изумления. В ту же секунду Лестрейд вскрикнул от ужаса и упал ничком на землю. Я выпрямился и, почти парализованный тем зрелищем, которое явилось моим глазам, потянулся ослабевшей рукой к револьверу. Да! Это /был пони, огромный, черный как смоль. Но такого пони/ еще никто из нас, смертных, не видывал. Из /его/ отверстой пасти вырывалось пламя, глаза метали искры, по морде и /гриве/ переливался мерцающий огонь. Ни в чьем воспаленном мозгу не могло бы возникнуть видение более страшное, более омерзительное, чем это адское существо, выскочившее на нас из тумана. Чудовище неслось по тропинке огромными /скачками, вглядываясь в следы/ нашего друга. Мы опомнились лишь после того, как оно промчалось мимо. Тогда и я и Холмс выстрелили одновременно, и раздавшееся вслед за этим /оглушительное ржание/ убедило нас, что по меньшей мере одна из пуль попала в цель. Но /пони не остановился и продолжал/ мчаться вперед. Мы видели, как сэр Генри оглянулся, мертвенно-бледный при свете луны, поднял в ужасе руки и замер в этой беспомощной позе, не сводя глаз с чудовища, которое настигало его. Но голос /ржущего от боли пони/ рассеял все наши страхи. Кто уязвим, тот и смертен, и если /он ранен/, значит, его можно и убить. Боже, как бежал в ту ночь Холмс! Я всегда считался хорошим бегуном, но он опередил меня на такое же расстояние, на какое я сам опередил маленького сыщика. Мы неслись по тропинке и слышали непрекращающиеся крики сэра Генри и /звонкое ржание пони/. Я подоспел в ту минуту, когда /он кинулся на свою жертву, повалил ее на землю и уже примеривался размозжить голову ударами крепких копыт/. Но Холмс всадил ему в бок одну за другой пять пуль. /Пони заржал в последний раз, яростно лязгнул зубами, повалился на спину и, судорожно дернув всеми четырьмя ногами, замер/. Я нагнулся над ним, задыхаясь от бега, и приставил дуло револьвера к этой страшной светящейся морде, но выстрелить мне не пришлось — /адский жеребец был мёртв/. Жуткий и совершенно неправдоподобный фрагмент. Мы с вами прекрасно знаем о врождённом миролюбии и благородстве эквестрийцев, так что читать этот эпизод мне, во всяком случае, было тяжело. Понятно, что Дойл пошёл здесь на поводу жанра – детективный роман ужасов требовал кровавой развязки и не мог окончиться совместными посиделками с чаем и маффинами, требовался катарсис, иначе читатель остался бы разочарован. Впрочем, в финале сэр Артур попытался исправить положение и дал пони возможность оправдаться. Эта часть романа подверглась максимальной правке, можно сказать она была полностью переписана автором, так что для многих, выложенный ниже текст покажется откровением. Итак, два друга сидят в гостиной на Бейкер-Стрит и неторопливо беседуют о завершившемся баскервильском деле, как вдруг: «… распахнулась и на пороге показалась чем-то очень расстроенная миссис Хадсон. - Мистер Холмс! – не скрывая своего негодования, проговорила наша славная хозяйка, - к вам посетительница. Я думала, что привыкла к сомнительным визитёрам, но это уже переходит все допустимые границы! Гневно посмотрев на нас, она скрылась, а в следующее мгновение застучали копыта, и в гостиную вошла фиолетовая пони с длинным витым рогом во лбу. При виде её я изумлённо вскрикнул и приподнялся в кресле. Что касается моего друга, то он оставался таким же спокойным, словно к нам на огонёк заглянул обычный рассыльный или почтальон. Пони неуверенно ступила на толстый персидский ковер, украшавший пол и остановилась. - Здравствуйте, джентльмены, - проговорила она приятным, мелодичным голосом, в котором чувствовался лёгкий акцент, словно у уроженки наших заморских колоний. – Наверное, я не вовремя… - Отчего же, мисс Спаркл, - невозмутимо ответил Холмс, - я ожидал вашего визита значительно раньше! - Но… - захлопала ресницами единорожка, - как вы узнали… откуда вам известно моё имя? - Элементарно, Твайлайт! – снисходительно произнёс мой друг. – Давайте не будем тратить время на объяснение, право, цепь моих рассуждений банальна и никому не интересна. Лучше подходите ближе, присаживайтесь в кресло… э, прошу прощения, просто садитесь поближе к камину. На улице достаточно прохладно… впрочем, я вижу вы прибыли сюда не пешком и не в кэбе. Незнакомка взглянула на свои безупречно чистые копыта, на которых не имелось ни пятнышка стылой уличной грязи и кивнула. - Да, разумеется, я попала в ваш дом, минуя улицу. Впрочем, думаю, что мало кого заинтересует скучный рассказ об этом заурядном событии, так что не будем тратить на него ваше драгоценное время. Пустив в сторону моего друга эту ядовитую шпильку, мисс Спаркл грациозно пересекла гостиную и присела около камина. Холмс поднял обе руки, признавая поражение, и покачал головой. - Я уже давно убедился, что представители вашего славного народа умны, но вы Твайлайт всё же сумели меня удивить. Очень приятно, что нам, наконец, довелось встретиться. - Послушайте, Холмс! – взмолился я. – Среди нас, похоже, только я один ничего не понимаю! Откуда взялась эта странная мисс? Сбежала из зверинца? Что вообще тут происходит?! - Терпение мой друг, - улыбнулся Шерлок, - скоро вы всё узнаете. Полагаю что госпожа Спаркл, посетила нас, желая объясниться. Я прав? - Разумеется. Мне бы очень не хотелось, чтоб у людей осталось предвзятое мнение о пони. Можете задавать любые вопросы, мистер Холмс, я постараюсь ответить на них максимально полно. - Отлично. В таком случае, приступим. Ваши предки вступили в контакт с Баскервилями в начале семнадцатого века? - В конце шестнадцатого, если быть точной. - Ясно. Пони интересовались чем-то находящимся в оловянном руднике, посреди Гримпенской трясины? - Там имеется месторождение Лунного камня – редкого и невероятно ценного для нас минерала. Жизнь моей страны – Эквестрии напрямую зависит от него. Для людей этот камень бесполезен… (Примечание М: далее идёт уже знакомое нам описание, которое я решил опустить). - Значит, то была взаимовыгодная сделка? Баскервили получали арендную плату, «адский скакун» отпугивал любопытных, а вы занимались разработкой шахты? - Верно, так продолжалось достаточно долго. - Но, в конце концов, прииск истощился, и вы его покинули. - Скорее законсервировали. Нами были обнаружены богатые залежи кристаллов в другом месте, и шахтёры переехали туда. - Почему же вы вновь вернулись в Девоншир? - Причиной тому послужил «Лунный кризис». Из заточения вернулась… впрочем, не будем касаться внутренней политики моей страны. Скажу просто, что потребность в кристаллах резко возросла. Пришлось возобновить разработку шахты в Великобритании. - Для чего вы, обратились к Чарльзу Баскервилю, который вернулся в дом своих предков, после того как окончательно разорился в Южной Африке, и предложили ему возобновить сотрудничество на прежних условиях… - Постойте, Холмс! – воскликнул я, - тут вы ошиблись! Как раз наоборот, это сэр Чарльз нажил в Африке крупное состояние! - Увы, мой друг, но ошибаетесь именно вы. Он вернулся в Девоншир бедным как церковная мышь, и лишь сотрудничество с соотечественниками мисс Спаркл, позволило ему поправить своё материальное положение. - Действительно, - кивнула единорожка. – Этот расчётливый делец быстро сообразил насколько мы нуждаемся в кристаллах, и заломил за аренду совершенно немыслимую цену. Алмазы в Эквестрии попадаются гораздо чаще и стоят много дешевле чем здесь, но всё равно плата оказалась неоправданно высокой. Впрочем, у нас не было выбора. - Тогда, вы и решили, от него избавится? – прямо спросил Холмс, глядя на гостью в упор. Та не смутилась и ответила с гордостью: - Пони никогда не убивают разумных существ. Это наш главный принцип, который не нарушался уже тысячу лет! Чарльз Баскервиль был, конечно, мерзавец, но наш народ никогда не поднял бы на него копыто! - Верю, - улыбнулся Шерлок, - но баронет всё-таки умер! - Да, - Твайлайт опустила голову. – Мы стали жертвами утончённой интриги, поверив негодяю по имени Степлтон. В этом отношении, вы люди значительно превзошли нас. - Этот недостойный человек, предоставил вам неоспоримые доказательства того, что является наследником состояния, и предложил помощь. Я прав? - Да. Он умел выглядеть невероятно убедительным. - Степлтон посоветовал вам напугать баронета до такой степени, что тот без задних ног сбежал бы в Лондон… - Мерзавец сказал, что в этом случае, сэр Чарльз оставит его на хозяйстве вместо себя и пообещал вдвое снизить арендную плату. Нас этот вариант устраивал во всех отношениях, и потому мы дали согласие. - Как же вам удалось его напугать? Ведь сэр Чарльз в отличие от сэра Генри отлично знал, что никакого «пони Баскервилей» на самом деле не существует? - Зато он очень боялся крыс. В тот вечер, в Тисовой аллее я спряталась за оградой и сотворила несложное заклинание, явив перед баронетом гигантскую светящуюся крысу. При виде её он бросился бежать словно сумасшедший, оглашая окрестности истошными воплями. Я, испугавшись за его душевное здоровье, кинулась следом, пытаясь всё объяснить… - Тогда на дорожке и остались отпечатки ваших копыт? - Верно. Впрочем, моя помощь запоздала. Сердце сэра Чарльза не выдержало, и он умер. До того момента, пони и не подозревали, что люди подвержены сердечным болезням, более того мы не догадывались, что такие болезни вообще существуют. В отличие от Степлтона, который со слов доктора Мортимера отлично знал, что любое потрясение может убить несчастного баронета. Единорожка тяжело вздохнула, и посмотрела на нас. - То оказался страшный удар. Я была просто раздавлена, и подала прошение об отставке принцессе Селестии, но она отказалась его принять… хотя это не важно. Вот и всё, господа. Вы можете не верить, но я рассказала правду. - Я верю вам, мисс Спаркл, - мягко сказал мой друг. – Всё что я сумел узнать о славном народе пони, подтверждает ваши слова. Но как вы объясните покушение на сэра Генри? Ведь его пытались убить по-настоящему! - Верно! – единорожку аж передёрнуло. – Степлтон сумел найти среди пони орудие для исполнения своего чёрного замысла. Слабого духом отступника, чьё имя навсегда останется, покрыто позором. - Каким образом ему удалось это сделать? - Степлтон часто бывал около рудника, пробираясь в самое сердце трясины по едва заметным тропам. Он охотился за редкими насекомыми, и мы не препятствовали его увлечению. Однажды, негодяй завёл разговор с одним молодым, доверчивым шахтёром. Его речь лилась словно патока, но она была пропитана ядом. В конце беседы, натуралист угостил своего нового «друга» свежим кексиком в начинку которого было добавлено некое вещество, вызывающее соблазнительные видения и имеющее жуткий побочный эффект в виде физической зависимости. Не знаю, откуда Степлтон взял эту адскую смесь… - единорожка с надеждой посмотрела на моего друга, - возможно, вам мистер Холмс, известно, что это за отрава и откуда она берётся? - Нет, - торопливо ответил Шерлок, бросив быстрый взгляд на каминную полку, где лежал небольшой, обтянутый кожей несессер, в котором своего часа дожидался стеклянный шприц и несколько ампул с семипроцентным раствором кокаина. - Боюсь, мисс Спаркл, что не смогу быть вашим консультантом в этой области. - Очень жаль, - вздохнула гостья. – Ладно, ничего не поделаешь… Так вот, очень скоро, этот несчастный стал преданным рабом Степлтона и был готов выполнить любое его распоряжение, в обмен на очередную порцию отравы. - Дальше понятно, - кивнул Холмс. – Пользуясь своей властью над несчастным шахтёром, преступник стал готовить убийство наследника. И у него почти получилось. Знаете, Уотсон в этом деле для меня всё было ясно почти с самого начала, и лишь несколько мелочей сбивали с толку. К примеру…». Как видите, Дойл мастерски связал реальные факты с вымыслом, сумев создать цельное и качественное произведение. По сути, неразрешённым остался всего один вопрос – почему роман подвергся такой жёсткой цензуре? Что заставило автора так поступить? Ответ содержится в последних страницах дневника, где описываются события предшествующие выходу романа в свет. Так, как теперь нам известно, практически всё, я взял на себя смелость заполнить пропуски в тексте, отметив скобками вставленные мной слова: «… прескверном настроении. Доктор Хаус, обследовавший Луизу (примечание М: первую жену писателя) подтвердил диагноз – чахотка, в чём я собственно не сомневался. Единственным лучом света в этом море мрака, было то что я, наконец, закончил роман, обошедшийся такой ценой. Я навсегда потерял друга и узнал об окружающем мире столько неожиданного и нового, что впору становиться заядлым мистиком. В кабинете было сумрачно – на стене вполсилы горел газовый рожок, да чадила масляная лампа на столе. Я присел в кресло и начал бегло просматривать чистовой вариант рукописи, как вдруг за моей спиной вспыхнул яркий свет, а в затхлый воздух кабинета пропахшего свечным газом и угольной гарью, словно клинок вонзилась струя тёплого ветра, напоенного запахом свежескошенной травы и ароматом цветов. Повернувшись, я с изумлением увидел в нескольких шагах от себя прямоугольник в виде дверного проёма, возникший, словно из ниоткуда. За ним виднелись изумрудные луга и высокие деревья неведомой страны. Секунду спустя, послышался звонкий топот (копыт) и комнату шагнула хорошо знакомая мне (единорожка) встреченная нами в Девоншире, рядом с проклятым рудником. Все эти месяцы, я, не переставая, думал о ней, кляня себя за то, что ушёл слишком рано, не задав ей и сотой доли тех вопросов, которые следовало задать. - Добрый вечер, - поздоровалась она. – Надеюсь, не помешала? - Что вы, конечно же, нет, проходите, мисс (Спаркл). - Вы запомнили моё имя? Я польщена! - Не только запомнил, но и внёс в свою книгу. Чем обязан неожиданному визиту? (Твайлайт) (Спаркл) погрустнела и колупнула (копытом) пол. - Причина тому – этот роман. Простите великодушно, мистер Дойл, но я имела наглость посетить кабинет в ваше отсутствие и ознакомиться с его содержанием… - С вашей стороны было не совсем вежливо так поступать, - буркнул я. - О да, разумеется, но вы должны понять и меня, ведь в «(Пони) Баскервилей» раскрывается тайна существования (Эквестрии)… - В первую очередь, мисс Спаркл, - холодно возразил я, - это художественное произведение. Сомневаюсь, что на свете найдётся хоть кто-нибудь, кто воспримет текст книги всерьёз. - К сожалению найдётся. Не вы один знаете о нашем народе. Обычное упоминание о (пони) не представляет большой опасности, но в вашей истории есть несколько прямых указаний на конкретные места, которые легко позволят нашим недоброжелателям отыскать рудник. А обстоятельства в данный момент складываются таким образом, что мы просто не можем уйти из Девоншира. Само существование (Эквестрии) зависит от того, будет или нет разрабатываться шахта. - Всё настолько серьёзно? - Увы, да. К счастью, геологи обнаружили три перспективных месторождения способных решить проблему на несколько веков вперёд но, к сожалению, они находятся на планетах лишённых атмосферы, и нам потребуется около пяти лет на то, чтобы наладить добычу. Если за это время с рудником в Девоншире что-то случится, (Эквестрия) погибнет! (Единорожка) смотрела на меня, в её глазах стояли слёзы. Я почувствовал себя негодяем, вырвавшим кусок хлеба из руки нищего ребёнка. - Так что вы собственно хотите, (Твайлайт)? - Что бы вы переделали роман. Заменили (пони) скажем… - тут её взгляд упал на несуразную фарфоровую собачку, стоящую на каминной полке, - на собаку! - Ерунда! – воскликнул я. – Только подумайте, как нелепо будет звучать название романа – «Собака Баскервилей»! Чушь какая-то! - И почему именно меня отправили на эту миссию, - горько вздохнула (Твайлайт). – Послали бы (Рарити), она обаятельная!.. Мистер Дойл, мы готовы заплатить вам крупную сумму за беспокойство. (Рог) гостьи засветился и прямо ко мне в руки поплыл небольшой, туго набитый кожаный мешочек. Я машинально принял его, мимоходом подумав что, успел уже привыкнуть к чудесам. Мешочек оказался доверху заполнен сверкающими камнями исключительной чистоты. Вне всякого сомнения то были (эквестрийские) алмазы. Подавив в душе вспыхнувший было огонёк алчности, я затянул ремешок и, положив кошелёк на стол, повернулся к (Твайлайт): - Боюсь мисс (Спаркл), что мы не поняли друг друга. - Вам мало? – изумилась она, и в её огромных глазах промелькнуло презрение. - Послушайте меня внимательно, сударыня, – как можно мягче сказал я. – Мне не нужны эти камни. Мне вообще ничего от вас не нужно. Неужели я похож на вымогателя? Сведения, изложенные в романе, угрожают вашему народу? Что же, я внесу изменения в текст. Хотите, чтобы там вместо (пони) была собака… хорошо, пусть будет собака. Неужели вы думаете, что люди все сплошь стяжатели, прислушивающиеся исключительно к звону монет? (Единорожка) опустила голову. Если бы не густая шёрстка, можно было бы предположить, что щёки её пылают от стыда. - Простите, - пискнула она. – Я… мы действительно не очень высокого мнения о людях. Значит, вы перепишите книгу? - Как вам будет угодно. - Но тогда… даже не знаю чем вас отблагодарить… - Очень просто. Покажите мне ваш мир, - я кивнул на зелёный прямоугольник за её спиной. Она обернулась, потом вновь посмотрела на меня, в её глазах светилось сомнение. - С этим есть какие-то проблемы? - На самом деле… да. Нет, технически это сделать очень легко, но вот для вас путешествие может оказаться опасным. - Почему? - Человек не в состоянии долго находиться в (Эквестрии), от силы три – четыре часа. Затем он впадает в эйфорию и навсегда теряет связь с реальностью что, в конце концов, приводит к смерти от передозировки положительных эмоций. - Я готов рискнуть. Давайте ограничим моё пребывание в вашей стране… э, двумя часами. - Если вы так настаиваете, то можно попробовать. Но в любом случае я не могу гарантировать вашу безопасность. - Не беда. - Тогда прошу, - она взмахнула (рогом) и застывшая картинка таинственной двери вновь заиграла всеми красками. Я, торопливо, чтобы в последний миг не передумать, шагнул сквозь неё и в следующее мгновение очутился в раю. Да, я не ошибся, то был действительно рай, во всяком случае, он выглядел именно таким, каким его изображают наши отцы церкви. Вот только вместо душ праведников, по изумрудным полям ходили приветливые (пони), а в небесах парили не ангелы а (пегасы). Трава под ногами переливалась всеми оттенками зелёного, а воздух… воздух можно было пить как молодое игристое вино, или чистейшую воду горного ручья. (Твайлайт) давала на ходу какие-то пояснения, но я не слышал ни слова, оглушённый непередаваемым чувством восторга. Было ясно, что никогда в жизни мне больше не удастся пережить ничего подобного, что все счастливые моменты, ожидающие меня дома, не будут стоить и секунды проведённой здесь. Это приносило сожаление, и чувство боли впрочем, печальные мысли толкались где-то на периферии сознания, не мешая наслаждаться чудесами волшебного мира. (Единорожка) привела меня в небольшой городок, название которого я не запомнил, и пригласила в своё жилище. К моему полному удивлению, она проживала в помещении публичной библиотеки расположенной внутри ствола гигантского баобаба. Дверь нам открыл маленький прямоходящий (дракончик), которого хозяйка дома назвала (Спайком). Признаться, я был поражён беспечностью мисс (Спаркл) сделавшей своим помощником по библиотеке огнедышащего (дракона), пусть даже такого юного. Любому ясно, что даже один-единственный язычок пламени, вырвавшийся из пасти, может уничтожить это царство дерева и бумаги. Возможно, книги и стены защищала особая магия, возможно (Твайлайт) просто не задумывались о таких элементарных вещах. (Спайк) быстро накрыл на стол, и мы уселись пить чай. Появились другие (пони) – как я понял подруги хозяйки. Первыми на огонёк прилетели две (пегаски) которых я уже видел в тот печальный день на острове. Их звали (Рейнбоу Дэш) и (Флаттершай). Первая – самоуверенная задира, вторая тихая и очень робкая. Затем пришла белая (единорожка Рарити) облаченная, словно светская дама в великолепное платье, украшенное таким количеством драгоценных камней, что лондонские модницы умерли бы от зависти. До сих пор не понимаю зачем (пони) носят платья, но скажу что (Рарити) выглядела в своём наряде невероятно импозантно, а её английское произношение было просто безупречным. Последними появились (Эплджек) и (Пинки Пай). Первая выражалась, как уроженка Ист-Энда, и не скрывала своего низкого происхождения, вторая мне показалась не вполне нормальной, так как постоянно прыгала и распевала глупые песенки. Мы отлично провели вечер, и я даже начал привыкать к эксцентричным выходкам (Пинки), плебейскому говорку (Эплджек), заносчивости (Дэши) и некоторому снобизму (Рарити), но тут (Твайлайт), смущаясь, сообщила, что время визита истекло. Я и сам чувствовал себя неважно - голова кружилась, во рту появился приторно-сладкий привкус, так что не стал отрицать очевидное – настало время прощания. (Единорожка) взмахнула (рогом) и открыла волшебную дверь, за которой виднелся мой скучный кабинет. Не в силах сдержать слёз я обнял по очереди этих прекрасных созданий и шагнул обратно, навстречу серым лондонским будням. Последнее что я увидел, прежде чем проход закрылся, были шесть разноцветных (лошадок) приветливо глядящих на меня сквозь магический экран. Это зрелище напоминало восхитительную картину, написанную гениальным, но вместе с тем безумным художником. Затем «рамка портрета» схлопнулась, оставив меня в печальном одиночестве. С трудом, переставляя ноги, я добрался до стола и рухнул в кресло. Каждая мышца ныла, словно я целый день занимался тяжёлым физическим трудом. Следовало выполнить обещание и начать переписывать роман, но сил на это совершенно не осталось. Единственно верным лекарством от неожиданного недуга мог стать крепкий, покойный сон, но у меня возникли сомнения, что я сумею доползти до кровати. Внезапно на глаза попался всеми забытый кошелёк с алмазами, и я осознал, что…». На этом запись кончается. Что было, потом я не знаю. Известно, что Дойл исправил роман, который теперь называется «Собака Баскервилей». Хорошо это или плохо – не могу судить. Да, мы потеряли уникальную книгу, которая могла открыть людям Эквестрию задолго до нынешних времён, но с другой стороны - ничем хорошим это знакомство бы не кончилось, ведь впереди были две мировые войны, крах Британской империи и множество других социальных потрясений. Что касается сегодняшних дней… да, мы стали гуманнее и терпимее относиться к иным существам, а массовая культура давно подготовила людей к встрече с иной формой жизни, но всё равно, меня обуревают сомнения – нужно ли людям встречаться с пони или нет? Чему хорошему, а главное чему плохому смогут обучить они друг друга? Впрочем, я всё для себя уже решил – этим летом мы с семьей едем в Девоншир, на поиски рудника. Понятно, что он давно заброшен, но возможно, там остались следы пребывания эквестрийцев. А может быть, нам удастся встретиться лицом к лицу с пони и вступить в контакт? Так или иначе, поездка обещает быть занимательной. Мой друг Александр подал документы на получение английской визы и если всё сложится удачно, то он обязательно присоединится к нашей экспедиции. В любом случае, ждите известий. С уважением, ваш М. P.S. От себя хочу добавить что не смогу поехать с ними в это путешествие. Увы, консульство Великобритании посчитало, что я слишком хорош для их страны и потому отказало в визе. Обидно, но ничего не поделаешь. Постараюсь держать вас в курсе поисков и сообщать обо всех новостях. С уважением, ваш Александр. Конец. Январь 2013 года