Sunday morning

Утро, на удивление тихое и солнечное, застаёт их в постели – разморенными, расслабленными, ещё совсем сонными. Первым жмурится Гэвин. Он все ещё прижимается голой спиной к тёплому боку, морщит нос, пряча лицо в простынях, укрываясь от игривых лучиков, что ласкают его щеки и лоб, пробиваясь сквозь оконные рамы. Ричард отвечает на копошение под боком сонным вздохом, лениво разлепляет глаза, и, переборов себя спустя минуту, медленно свешивает с кровати босые ступни. Рид бормочет себе под нос что-то невнятное, вероятно, по-сонному встревоженно, поворачивает к нему голову, свои взлохмоченные чёрные вихры, и Ричард с щемящей в груди нежностью кладёт ладонь ему на плечо, шепчет: "Спи". Сам он наконец поднимается, совсем нагой, каким и уснул этой ночью, бредёт к окну, прикрывает его плотными шторами, отмечая про себя, что стоило бы сделать это раньше. Оборачивается через плечо: Гэвин следит за ним, приоткрыв один глаз, смешно щурясь. Взгляд полуосмысленный, зато такой... Мягкий. Такой домашний, совсем родной. - Ещё рано, милый. Спи. "Милый" мычит что-то одобрительное, подсовывает под голову руки, а Ричард возвращается в постель, лишь смутно чувствуя какое-то неосознанное ещё наслаждение от этого спокойного утра без обыкновенной суеты и спешки, и от этого момента счастья, маленького и робкого, разделённого только между ними двумя, которое поймёшь лишь через время, редкого, и потому ещё более желанного. Ричард прижимается грудью к его лопаткам, выдыхает через ноздри в изгиб тонкой шеи, перехватывает любимого ладонью через впалый живот и очень быстро засыпает снова. Когда они просыпаются во второй раз, цифры на электронных часах в мгновение сменяются с 11:10 на 11:11, и... Такая глупость, но Риду приходит в голову, что это знак. Надо загадать желание. Он прикрывает глаза, хмурит брови, старательно проговаривая про себя то самое, заветное, и отмирает, когда слышит рядом тихий смешок. - Что? Тебе смешно? О нашем же будущем пекусь, дурак. - Так ты загадал желание о нашем будущем? - мысль об этом заставляет невольно улыбнуться. - Не скажу, глупый. А то не сбудется. По стенкам кофейника стекает, плещется прямо в высокие кружки крепкий чёрный кофе, который детектив по старой привычке обязательно разбавит молоком; на сковороде шкварчит омлет, и кажется, во всем мире вдруг становится так тихо, что слышно только размеренное дыхание и спокойное сердцебиение: "Такое же, как моё. Совсем рядом" – проскальзывает в чьей-то голове, и уже никак не разобрать, кто подумал об этом первым.