Дневник исследователя

Цикл

      Мне показалось, будто я очнулся от кошмарного сна. Только я проснулся не там, где ожидал: не в теплой постели, не в джунглях, под высоким деревом, не в храме среди песка и пыли, а в темном лесу, на благословенной земле овечки. Я снова стоял в самой ее середине закручивающей кривой спирали, снова не понимал откуда исходил свет, когда смотрел в темное небо, снова видел вдали бродящие по кругу людские силуэты, только сейчас вместо могильной тишины за спиной звучало тихое мычание колыбели и легкий грубый смех, по спине от которого бежал холод.       Я развернулся.       Киндред… — Овечка! Смотри! Он смирился! — зарычал волк, смеясь. — Пока нет, — ответила та.        Во мне тут же будто стало пусто. Будто я пустой кувшин, в горло которому заталкали бумажный, острый ком обиды. — Я… — силой выдавил я из-под горького комка, — я умер?  — Только мы решаем, когда ты умрешь, — ответила овечка. — И что же вы решили? — А что решил ты?       Я отпустил глаза вниз и вздохнул.       Я думал, все будет проще. Что, когда умру, я буду знать свой выбор, однако я здесь и все еще не готов принять решение.       Медленно на меня накатила мучительная тоска. Я замер, склонив голову, как нашкодивший ребенок, и не знал, что сказать в свое оправдание. Оправдание свой нерешительности. Оправдание молчанию. Но ведь я сам не знал причины. Я слишком мало знаю. — Можно задать вопрос? — робко спросил я. Мне не ответили. — Где я нахожусь? — спросил я, не дождавшись ответа. — Переплетенние нитей судьбы… — сказала овечка, оглядевшись.       Сначала мне это ни о чем не говорило. Казалось, будто овечка и вовсе со мной не говорила, а сама с собой, либо дожидалась чужого ответа, но не моего. Но потом я огляделся, не выпуская слова Киндред из головы, и медленно прокралась мысль, что ответ я все-таки получил — все эти дорожки связывают друг друга, как будто нитки ведущие из одного клубка в другой. И я здесь был. И не раз. — Я здесь бывал во снах, не так ли? — Мы — не сны, мы — пробуждение.       Опять загадки.       Я бывал здесь, когда был очень близок к смерти, теперь я здесь, когда даркин меня… — ну ясно, — и был во снах, когда стал ядом отравлен. Или?.. или это были не сны?! — Я умирал? Я умирал во сне и просыпался здесь?!       Овечка отпустила ногу на землю, слегка покачнулась и с небольшой паузой ответила: «Волк приглядывал за тобой». «Ты никогда не убегал. Волку казалось это странным», — зарычал волк.       Меня передернуло от услышанного.       Шутка «на том свете отоспишься» вышла на новый уровень.        Все это очень раздосадовало меня. Не хотелось во все это верить. Все это лишь кошмар… Но раз я здесь, если это не сон, то могу ли я уйти из своего «загона», как в те короткие промежутки? Я умирал, но уходил к живому человеку и видел все то, что происходило с ним, слегка интрепритировано, но все же. Могу ли я, наконец, узнать, что с моими родителями по настоящему? — Могу ли я… снова… как в те разы, когда умирал ненадолго… уйти? — спросил неловко я. — Только к одному, только раз, — ответила овечка, встав снова на одну ногу.       Только к одному? Значит либо мать, либо отец, либо… Каин?       Не могу отделаться от мысли, что я виноват в том, что он сломался под даркином. И я ведь могу помочь. Каин должен быть жив, должен быть где-то заперт в своей голове. И я ведь имею значимый вес, иначе даркин бы не пытался постоянно выгнать меня, заткнуть, не подпустить к мальчику. Интересно, хватит ли мне на это сил?       Но тогда я не узнаю, что с моими родителями. Встаёт выбор: либо родители и мои мечты, либо Каин и весь мир. С одной стороны все очевидно, с другой, я останусь навсегда несчастлив. Можно ли убить двоих зайцев одним ударом? — Можно тогда узнать… мои родители… они мертвы?       Овечка не ответила. — Я хочу знать! Пожалуйста!       Овечка медленно покачала головой. — Может сам узнаешь? — хихикнул волк.       Видимо здесь все зависит от моего выбора. Киндред ничего мне не расскажут.       Как быть? Я хочу знать: все мои попытки прославиться, были ли они за зря? Вдруг они мертвы, и дядюшка был прав, а я просто зазря обидел его, зазря бросил его? Не было ни минуты, когда я об это не думал! Я до сих пор обхожу его дом, а он сейчас единственный мой родной человек… Но если они живы, я мог бы узнать, где они и что с ними сейчас. Я бы мог найти их, я бы привел их обратно, я бы больше не чувствовал вину перед ним и мы бы вернулись к той жизни, и все было бы хорошо! Но Каин должен быть здесь. И я могу все исправить… но хочу ли я? Какая разница, если я уже мертв? Ведь мне всего лишь хотелось увидеть родителей… Узнать и успокоиться, как и положено мертвецу. Мы все будем здесь в любом случае, так почему бы… почему бы просто не подождать? Мне нужно… всего лишь… увидеть их… здесь мы все будем вместе… разве… разве я не прав? Я увижу своих родителей, а потом и Лимера дождемся, так? Мы снова будем вместе… как раньше!.. так?       Я медленно подошел к краю и посмотрел на развилки. Интуитивно я знал, куда введет каждая. Так хотелось увидеть и маму, и папу… Хотя, к кому не иди, увидишь всех. Я, наконец, буду счастлив?       Я почти перешел границу, но остановился. Остановил сам себя.       Я буду счастлив… Почему-то это звучит не так, как должно быть… Я буду счастлив… Но… другие? Мы все здесь будем в любом случае, но… Все хотят жить. Буду ли я счастлив, зная, что они умерли из-за меня? Вцепился в это «как раньше», а ведь был счастлив без каких-либо «как раньше». Я слишком много мечтал о той жизни, что у меня появилась в этом «как раньше», но слишком мало поведал, чтоб сказать, готов ли я уйти без боя. Но я уже мертв и отсюда никуда не уйду. Мне уже не обрести того, чего я хочу. Но у меня есть возможность помочь обрести это кое-кому другому. И все смогут. На том свете они не получат счастья. Может мне побыть тогда тем спасительным солнцем?       Родители еще узнают обо мне!.. даже если посмертно… Но ведь нужен для этого мир, не так ли?       Мам, пап, простите, но я нужнее сейчас Каину, чем вам. Пора снова пролить свет в чертоги тьмы.       Я развернулся, подошел к другому краю, с обломоным кусочком и наступил на потресканную дорожку. И вот я снова во мраке. Я снова шел по узкой, исковерканной тропинке, что переходила в знакомый мне черный камень. Наконец, я добрался до той стены из нароста так похожего на то, что покрывает даркина.       В этот раз я ничего оттуда не слышал. Я вцепился в камень и начал отдирать его. Корка была слишком твердой, но и она поддавалась, хотя и сильно жгла руки. И стена мне сопротивлялась. Она пыталась отрастить обратно свою броню, еще и в ответ протягивала свои копья мне в лицо. Но власть Рааста за пределами разума Каина была явно слабее, а я был быстрее.       Я влез в проход, что сам своими руками сделал, и оказался по колено в крови. Запах резал горло. Опять дурацкая тьма, сквозь которую с трудом различался мир. Отовсюду слышны крики, лязг мечей, всхлипы и треск огня. Все стало еще хуже. Это больше не походило ни на что. Это самый настоящий ад.       Я влез на склон, выйдя из кровавой реки. Город, словно оказался во временной петле: вновь и вновь его осаждали, вновь и вновь в него летели огненные стрелы, вновь и вновь, оттуда лилась кровавая река.       Рааст знает больное место Каина.       Вдруг природа вновь на меня обозлилась. Черные камни, раздирая почву, вырвались из земли, друг за другом, за мною следуя.       Я спрыгнул с обрыва и кувырем покатился с нее. Оказавшись у подножья, я глянул на вверх — погоня за мной продолжалась. Я встал и побежал в город. Бежать больше и некуда-то.       Безликая ноксианская рать тот час переключилась на меня, продолжая крушить все на своем пути. Трупы гаражан цеплялись за ноги и молили о помощи.       Да где же Каин?!       Вскоре меня окружили. Я пытался забраться повыше, чтобы меня не достали ноксинцы, умирающие и черные камни. К сожалению, меня сдавили в кольцо и единственное место, куда я мог залесть, была крышой колодца.       Все сползаются ко мне, как моль на свет. Пустые, белые глаза, изуродаванные лица, сломанные отвисающие челюсти, сухие, тощие тела, — парад зомби какой-то. Ну, что ж, понимаю, — кошмар, который кончился, но все еще не может умереть.       Вдруг камень пробил подо мной дно. Я тут же скатился по штыку и сорвался в сам колодец.       Дно меня не сразу настигло. Я очень долго падал, а потом упал в гору трупов и сразу в ней утонул. Тела воняли кровью и гнилью. Мне хотелось блевать. Помимо этого, они будто склеивались в общую массу, и это все начинало набирать невозможный вес. Я пытался расталкать тела, но они так плотно склеились, что стали крепче кирпичного дома.       Неожиданно я что-то нащупал под этой кучей. И это что-то было острым, но сломанным. Однако я смог им разорвать этот тягучий цемент и вырваться наружу.       Снаружи тоже не все радужно. Это место походило на Ионию, как ее описывали в книжках, но по щиколотку затопленную кровью. Здесь плавали тела, и были собраны стога из трупов, в один из которых я провалился. Было тихо, но, если прислушаться, то можно будет услышать эхо криков и нескончаймый металлический лязг отовсюду.       Ещё один мёртвый кошмар, который не может закончиться.       Зато я смог разглядеть свою находку — сломанный серп. Брехня, конечно, но пусть побудет у меня. Может, еще пригодится?       Послышался тягучий всплеск. Я обернулся, — опять эти камни. Как же, однако, старательно Рааст пытается остановить меня. Не хочет терять власть над телом Каина? Вот жадина!       Я вылез из кучи, спрыгнул в кровавую жижу и побежал подальше от своей погони.       Долгое время я маниврировал между стогами трупов и оживших тел, что ползали по дну и пытались схватить меня за ноги, но вскоре я очутился в кромешной тьме. Здесь не было ни трупов, ни черных камней, ни ноксианцев, ни деревьев, ни города — абсолютно ничего. Но я продолжал идти. Долго. Затем наткнулся на типичный ионийский домик. Вот только в него не попасть. Он полностью окутан то ли тканью, то ли кожой. Как-то неясно в этой мгле. Похоже на сердце, к слову, только если встать ногами кверху.       Я обошел домик, но даже щелочку не нашел. Гулять дальше по пустыной тьме я не видел смысла. Что ж… будем прорываться. С разбегу я порвал стену и ввалился в какую-то комнату.       Внутри были четыре стены, и ни одной двери, и ни одного окна. Один шкаф для одежды, а в противоположной стороне — книжный. И одна маленькая тумбочка. Посередине комнаты было небольшое квадратное одеяльце, на котором лежал и что-то рисовал черноволосый мальчик. Он рисовал на табличке, и вокруг было много таких же табличек. На каждом из них было нарисовано одно солнце на весь формат. Никакой проработки, просто детский рисунок солнышка: круг и линии.       Мальчик рисовал то же солнышко, что и на остальных своих работах. Меня он будто не заметил. Совсем не отвлекся. «Эй?» — решил я обратить его внимание на себя. Мальчик тут же поднял голову, перевернул табличку с рисунком ко мне и спросил: «Ты его видел?» — через мгновение по рисунку прошелся блик и я увидел собственное отражение, заключенное в солнечном круге.       Меня окатил холод.       Не дожидаясь моего ответа, он продолжил прорисовывать лучики на своем рисунке. «Что ты здесь делаешь?» — спросил я, прийдя в себя. — Ищу свое солнышко, — ответил тот с мольбящим тоном. — И с чего ты взял, что оно будет среди четырех стен? — Я никуда не могу уйти. Я обещал, что буду здесь, пока Рааст не вернет мне солнышко.       Меня перекосило от услышанного. — Нашел кому верить! Ты вообще в курсе, что он только что пытался убить твое «солнышко»?       Ну… я мертв вообще-то уже, но если ребенок узнает правду, то он навряд ли найдет смысл вылазить из своей крепости. — Правда? Ой, как нехорошо! Что ж делать-то? — Пойдем со мной! Помоги мне остановить даркина! — Я не могу… — мальчик грустно склонил голову и замер. Кажется, будто он сейчас расплачется. Я спустился на колени и спросил: «Почему?» «Да потому что это ловушка!» — с этим криком Каин впечатал меня в стену. Точнее совсем другой, но похожий на того парня, которого я вытащил из грязной лужи.        Меня посетил безумный страх от взгляда, с которым смотрел этот Каин на меня. Это был гнев в чистом виде. В нем не было ни ноток обиды, что обычно и являются причиной гнева, не было ни боли, что побуждает многих сомкнуть сердца, ни страха, которого пытаются скрыть. Он просто хотел убить. Думаю, если бы его руки не были заняты поддержанием меня над полом, то он бы тот час меня придушил.        Этот Каин сильно отличался от того, которого знал я, но не внешне, а чем-то другим. В нем было что-то черезчур безумное. Оно было сильнее, и оно поглащало, казалось бы, полностью парня. Это нечто ощущалось в нем еще при первой встрече, но сейчас его будто очень-очень сильно сжали в кулак, он проскальзывает сквозь щели, его заталкивают обратно, и он пытается вырваться, вызывая этот самый гнев, что сейчас мечется из стороны в сторону. Его рвет изнутри.       А меня рвало от страха. Я ощущал эту безграничную злобу на всё, в том числе и меня самого. Он ненавидел меня за то, что вынужден метаться, как тигр в клетке, за то, что я стал причиной его слабости. Он просто ненавидел. За все. Это было понятно и без слов. В его глазах было все и так написано. Хотя, думаю, если бы Рааст тоже оказался здесь этот Каин кинулся бы на него впервую очередь, ведь он заставил его метаться в четырёх стенах.       Каин начал вдавливать меня в стену. Со всей своей злостью. Не с бешеной, а постепенно накаляющей, и, чем сильнее гнев разгорался, тем сильнее он вдавливал меня в стену.       Я мотал головой, чтобы найти что-нибудь, чем можно охладить его пыл. Но меня не хило так вздернуло, когда увидел, как на меня смотрит с гримасой ужаса чье-то лицо. Если бы не железная хватка гневного заключенного, то я бы давно бежал, не разбирая дороги. Однако сколько бы я не брыкался в своем беспамятственном страхе, я все еще был на месте месте, пинал воздух и иногда свою вешалку. И за это время успел остыть, и белена от страха пропала, и понял, что увидел собственное отражение, — комната уже состояла не из четырех стен, а из четырех зеркал с миллионами отражениями друг друга, в том числе и меня.       Голова шла кругом.       Вдруг появилось ощущение, что за моей спиной начинает трескаться мокрый снег. Будто этот тонкий слой снега на воде уплотняется, слипается и делится на части, постепенно уходя под воду. Разница лишь в том, что воды не было, и звук раздавался походящий больше на треск битого стекла, чем на хруст снега. Тем не менее мне казалось будто я попал именно на этот снег и утопал в нею под давлением сущности, что обладала лицом Каина.       Неожиданно подо мной, будто порвалась натянутая простыня, и я провалился по ту сторону. Та сущность не прошла, как я, в зазеркалье. Его оно не пропустило.        Я оказался в другой, но полностью идентичной прошлой комнате. Сначала я даже не осознал этого, но быстро сложил пазл в своей голове и успокоился, мол, опасность за той стеной, и никакой агрессии или попытки прорваться ко мне не замечались. Однако как только я попал в зазеркалье, мне показалось, будто у меня в ушах жужжит. И так неприятно. Нагнетающе. Но потом развернулся и понял, что это не мои слуховые галлюцинации, — нечто непонятное, имеющие человеческий силуэт, полностью покрытой темной субстанцией издавал шипящий, агрессивно-нагнетающий звук. Единственное, что можно было в нем различить, — это белые, пустые глаза, однако, если приглядеться, то можно увидеть нос и приоткрытый рот с опущенными уголками губ.       Честно скажу, эта штука пугала меня больше предыдущей. От нее у меня волосы на всем теле дыбом встали!       Он стоял в углу, наклонив голову и смиренно опустив руки. — «Свет», — еле-еле разборчиво произнесло существо. — «Не их! моё!» — шипело оно.       Вообще оно много чего шипело, непрерывно смотря на меня, но оно было таким неясным! Его речь была рваной, резкой, словно производилась на старой пленке. Однако его шипение наростало, становилось громче, и чувство угрозы, исходившое от него, росло в геометрической прогрессии. — Никто не имеет право, кроме меня трогать его!       Движения существа были также рваны и резки. Он резко отворачивался в сторону, резко подходил к другой стене, резко садился, резко возвращался в свой угол. И нередко от отдергивал самого себя, при этом неясно от чего. — Он ещё не понимает, что мой и только мой. Но скоро он поймёт. А если не поймёт, то я ему объясню. Объясню! И не важно, что он ответит. Он будет моим.        Во всем этом поведении отчётливо ощущало возмущение и гнетущая зависть, что ли? Будто бы его дергало от обиды, от злобы. И в своём шипении он будто постоянно спрашивал «Какое право они имели трогать (что-то)?», «Почему он, а не я?», и жадное "Что моё, то моё». А если нет?.. «Если не мое, то не чье», — последняя фраза, которую он произнёс настолько угрожающе, на сколько это было возможно, перед тем, как кинуться на меня. На секунду я даже забыл, как дышать, но затем я забыл вообще про дыхание и бежал, бежал, по кругу, меняя направление вместе с существом. «Нужно разорвать круг! Закончить это!», — прошипел он. В этот раз в его шипении слышались отголоски тоски и мольбы. После всей этой угрожающей атмосферы эта фраза сбила меня с толку. Я отвлекся и впечатался в зеркало. Оно, словно состоявшая из пленки, прогнулось под моим навесом и, трескаясь на маленькие кусочки, словно тончайший лед, пропустило меня в глубь.       Я снова провалился сквозь зеркало. Снова оказался в зеркальной комнате. Снова с каким-то чудиком, походившим на Каина внешне. Снова, и снова, и снова. Теперь я понимаю о чем говорили предыдущие существа, — это замкнутый круг, лабиринт, но кто есть все эти копии?       В этой комнате, к моему удивлению, на меня никто не напал. Посередине сидел на коленях, целуя лбом пол, Каин. Опять же, не тот, что мне нужен. Еще одна копия. Этот, кажется, вроде плакал. Скорее был на грани. Он бурчал что-то под нос и иногда ударял по полу от сильной тоски.       В комнате прям ощущалась тяжёлая, липкая, вязкая пленка, покрывавшая всё в пустой комнате. Она прибивала к низу, не давала разогнуться, под ней было трудно дышать. Ощущалась подавляющая слабость с бесконечным раскаянием. Ужасная комбинация.       Мне, конечно, было любопытно, ведь прошлые Каины что-то поясняли в своем бреду. Но, пока он меня не трогает, мне хотелось бы понять принцип этих зеркал.       Сколько раз я в них упирался, когда метался по кругу, они были очень твердыми, но в какой-то момент становились переходами в другие комнаты. Вообще всегда было ощущение будто комнаты лежат, будто есть центр, допустим куб, и все комнаты в него упираются, и вот этот переход сравним с падением. Вот это промежуток в падении — переход между комнатами.       Я толкал зеркала, надавливал на них, бил, но ничего не приносило эффекта. Возможно, это работает спонтанно.       Хорошо, посижу пока с этим… Каином… может выйдет что-нибудь разузнать.       Склонившись к нему я услышал его отчаянное: «Я идиот!» Он неумолимо повторял, то смягчаясь, то шепча, то рыча со злости, то плача. Он был главным источником апатической атмосферы. Она будто вырывалась из него фонтаном и брызгами заполоняла своей тоской все.       Даже не знаю с чего начать…       Я коснулся плеча, тот моментально развернулся и вылупился на меня. Я отскочил от греха подальше. — Тебе здесь не место, — прошептал он серьезным, но убитым тоном. — Он ищет тебя. — Кто «он»? — Рааст.       Затем он снова положил лоб на зеркальный пол и зашептал. — Погоди, что это значит? «Я ему мешал! Я идиот! Я думал, что помогаю, но делал все только хуже!» — вдруг вскричал Каин и, не жалея сил, толкнул меня.       Зеркало снова надолмилось под моей спиной. — «Он бросил меня, как мешок картошки! Представляешь? — раздался возмущенный тон. Я встал и посмотрел на мечущий из угла в угол силуэт. — Я пытался с ним договориться, но он: «Не твое дело!» Почему он отказывается, а? Как он вообще имел право мне отказать?» —       Здесь чётко ощущалась обида, но она совсем не ввязалась со словами мечущего Каина. До поры до времени. Если так подумать, то он рассуждает, но с возмущением. Он не может принять произошедшее, он не может понять, почему так вышло. Это его обижает, мучает и не даёт покоя. Столько вопросов и ни одного ответа! — Эй? — перебил я неспокойного Каина. Тот ценично бросил на меня взгляд, затем забыл и пошел дальше нарезать круги: «Кто этот Кимберли? Он всегда о нем так рассказывал… Может это такие игры?» — Что происходит? — настойчиво спросил я. — Безумие! Постоянные муки! Непрерывный цикл воспоминаний! — Как его прервать? — Он уже мертв.       Я застопорил. О ком идет речь? — Ты одна из причин кольца, но не являешься частью ее, — неожиданно буркнул Каин. — Может это из-за одежды?       Тоже безумен. Они все едут крышами, находясь здесь. Скоро и я поеду. Надо что-то с этим делать. — «Солнце находится на небе!» — прозвучал неожиданно громко голос Каина. Я не успел отреагировать, а он уже подкинул меня на потолок, который прогнулся так, будто я сел на тонкую пищевую пленку. В следующую комнату я свалился с потолка.       Мне уже плохо! Вверх-вниз, влево-низ, право-лево! Дурдом! Я уже не ориентируюсь в пространстве. Еще и зеркала голову морочат.       Я отполз к стенке, чтоб хоть как-то обозначить для себя окружение. Легче не становилось. Зеркала будто нарочно создавали бездонную пропасть. Не видеть бы ее!       Я закрыл глаза. Так, действительно становилось легче, но появилось ощущение незнания, и она пугала. Вскоре оно переросло в ощущение надвигающей угрозы, точнее надвигающей неизвестной угрозы.        Мне до последнего не хотелось открывать глаза. Знаете, когда играешь в детстве в прятки, прячешься и закрываешь глаза? Ты не видишь — тебя не видят. И до последнего я надеялся, что угроза уйдет.       Но вот чувство добралось до последней точки кипения, а я только сжался в предвкушении удара. Я уже чувствовал тяжелое чужое дыхание… Вдруг мне что-то в макушку несильно стукнуло, чувство опасности моментально рассеялось, и я открыл глаза уж просто от неожиданности, а не чувство безопасности. «Я дождался…» — прошептал Каин, потиравшись лбом об мои волосы. Он стоял на четвереньках, загородив мне все пути отступления. Его длинные взлохмаченные волосы, словно шторы, прикрывали мне обзор по бокам. Если честно, то мне это даже играло на руку, — я не видел бесконечных отражений, и голова от этого не ходила ходуном. Вообще он выглядел слишком мирным и, даже радостным, по сравнению с другими сущностями, однако огромные царапины на полу говорили о еще недавнем его бедствии. — До последнего надеялся, что ты просто вышел, что вернешься, что я дождусь, и вот… дождался. — продолжил Каин. — Даже жаль других. Они никогда не успокоятся, а я дождался. Теперь мы пойдем вместе, Эзреаль?       Только я открыл рот, чтобы ответить, как тот тут же перебил: — А никуда мы и не пойдем вместе. Он уже умер, а Рааст не выполнит нашу волю. — Почему «мы» должны спрашивать Рааста? Это не его тело, не его мир и мысли, — возразил я. — Не его, — согласился тот, — но наша тюрьма. Ему не выгодно, чтоб заключенные сбегали. — Его и не спрашивают! Он тут заяц, а не Каин. Если надо, то я организую побег. — Сделай это! Но действуй быстрее. Он ищет тебя! Если клетка опустеет, он быстро найдет тебя. — Ага, осталось только найти Каина, — фыркнул я. — Не подскажешь? — однако сущность уже пропала. Она выбралась из своего цикличного круга. Ему тут уж не место.       Найти бы источник страданий…       Я всегда падаю, переходя по бокам, как бы изображая полукруг. Значит, я в сфере. Сердце всегда находится где-то в середине. Значит, под ногами? Осталось узнать, как глубоко.       Хорошо, следующий вопрос: как пройти сквозь зеркало?       Первый раз меня вжали в зеркало, во второй, я с разбегу впечатался в нее, в третий, меня закинули. Значит протолкнуть меня могут сущности, однако заключенный в этой камере исчез. Выходит я застрял? Нет, так не годится. Я же как-то пробился самостоятельно? Возможно с разбегу? Да не, тогда бы в первый раз я бы не прошел. Надавливать, бить, толкать, тереть, — пробовал. Не вариант. Но что-то же меня пропустило?       Хорошо, давай рассуждать иначе! Я в чужом разуме, в чужом аду, в чужих страхах, это все не для меня и власти сильной я не имею. Могу помогать извне, однако я здесь. Сломать кору я смог там, в «переплетениях», потому что Рааст не имел там силы… но я часть того мира… Может ли тогда то, что является частью этого мира, Каина, влиять на его этот самый мир? А?       У меня в руке постоянно находился серп, что я нашел, когда провалился под гору трупов. Благодаря ему я вылез тогда. И ведь я в зеркало уперся обеими руками. А что если так оно и есть?       Ну, теоретическая часть закончена, пора приступать к практике!       Я со всей силы ударил по зеркалу под собой косой и моментально провалился в темноту.        Погружаясь глубже во мрак, я натыкался на агрессивные чёрные камни–копья, что вырывались откуда-то из неведомой глубины. На одной из них, увы, я проткнул руку и, продолжая движение по инерции, разорвал ее вовсе. К удивлению, я не почувствовал боли, только неприятное покалывание. И сейчас щиплет, хотя у меня в ладоней появилась дыра и линия, проходящая между средним и безымянным пальцем. Зрелище не из приятных, но вместо плоти внутри было… Как сказать? — будто бы я состоял из маленьких белых частиц… плюшевая игрушка, набитая ватой… пластилин?       По мере погружения на дно я разглядел много разной длины и ширины, хаотично торчащих из земли камней. Тем не менее многие из них перекрещивались и будто пытались завиться и плотно сдавиться. В каком-то смысле эта скала уже походила на буровую дрель, однако не думаю, что её цель землю дырявить, скорее стать гробом забытой в ней.       Я преземлился у подножья скал и сразу же пополз на них, ведь в середине было пустовато, хотя и камней там было больше. Оттуда струилась тягучая тьма. Добравшись до середины, я увидел мертвое тело ребенка в каменной клетке, в луже бурлящей чёрной жижи. Он пустым взглядом смотрел на дырку вверху, оставленную мною, раскинув руки в стороны.       И ведь и вправду, я оставил его мертвым тогда.       Забавно, что его личности выглядили взрослыми людьми и даже не людьми, а сам он - маленький мальчик, что до сих пор вспоминает золотое поле и голубое небо. Все еще живет прошлым, считая, что раньше было лучше. Что ж… наверное, я такой же. Если бы кто-нибудь заглянул в мою душу, как я сейчас в Каина, то он бы увидел маленького мальчика, который сидит за одним столом вместе с родителями и дядюшкой и слушает отцовские истории. Думаю, поэтому я здесь. Если не я, то кто? «Вставай, Каин. Я вернулся», — подбадривал я, ломая сломанной косой каменные прутья. Они легко поддавались, и жидкость быстрее вытекала по мере исчезновения решёток.       Вскоре я избавился от всех мешающих мне камней, оставил рядом серп, чтоб не задеть ребёнка, и погрузил руки в жадную грязь. Как в первый раз, только сейчас нет сомнений в решении. Тьма не желала отпускать мальчика, но, словно обжигаясь об мои руки, она брезгливо отлипалась. Вот я начал вытаскивать Каина из клетки, как вдруг что-то очень быстрое пробило мне грудь и откинуло назад. Я выронил парня из рук.       Камни начали выскакивать из земли, пытаясь проткнуть меня. Я пытался освободится, но выходило очень туго. Они выскакивали очень быстро, и я с трудом успевал убрать руку или изогнуться. «Каин! Каин очнись! — закричал я, понимая, что тут Рааст меня победит в очень скором времени. — Вставай! Не дай даркину хозяйничать твоим телом! Он твое оружие! Он должен тебя слушаться! Ты его хозяин, а не он твой! Проснись же, Каин! Я вернулся, чтобы помочь! Я сейчас помру (дважды)! Ка-а-и-ин! Ты же обещал, что…»       Вдруг резкий взмах и свист промчались надо мной. Камни распались в крошки. Тьма испарилась. Одна белая пустота и Каин, смотрящий на меня сверху вниз. Он держал в руке боевую косу, похожую на ту, в которую был заключен даркин, но приображенней. У него не было нароста от скверны, я видел оба его глаза. Это был тот Каин, которого я вытащил из грязи. Тот, но похожего больше на духа, чем на человека. — Я не дам тебе умереть, — продолжил Каин.       Я издал нервный смешок.