Поймай меня

      — Без адвоката я ничего не скажу, офицер.       Пасмурный взгляд разбивается о миловидную улыбку. Рейген скрепляет пальцы в замок, звякая цепью наручников, и придаёт голосу прилежную мягкость. Лишние проблемы ему не нужны, со своими бы разобраться.       Чёрные глаза будто бы спрятаны за толстым стеклом — выражают целое «ничего». Линзы? Исключено. Мужчина отодвигает стул, игнорируя слова подозреваемого, словно те вовсе не озвучивались, бесшумно опускает папку на стол и садится. Рейген его здесь раньше не видел. Новенький? Рейген только открывает рот, чтобы озвучить вопрос, но:       — Детектив Кагеяма, — представляется новичок, не поднимая взгляда.       Рейген профессиональный лжец.       Частенько он зарабатывается настолько, что не помнит, сказал ли за день хотя бы одно честное слово. Что поделать: часто звучит вопрос, почему бы с его подвешенным языком не пойти на телевидение, в газету, в агрессивные продажи — во что-нибудь путное и, главное, легальное, но для некоторых людей предназначена лишь одна профессия, в которой они будут по-настоящему хороши. Рейген лучший в своём деле. Лучший.       Но если бы его судили перед богом тем же хриплым голосом, как у новенького немногословного детектива, Рейген бы сознался в каждом грехе со всеми подробностями.       — Вы подозреваетесь в краже в особо крупном размере, мистер Рейген, — вновь звучит баритон. Словно наждачной бумагой, мягко, без нажима, царапают кожу: странное сочетание, не сулящее удовольствия, но привлекает грубой лаской.       — Повторите.       Взгляд исподлобья. Как поставленная точка. Может, задержаться сегодня в участке?.. Детектив размыкает губы и вновь зачитывает, вернув глаза к строчкам.       — Глава «N», пункт «а»: лишение свободы от трёх до десяти лет за кражу частного имущества в размере от…       Цепь звенит о стол.       — Нет, нет, детектив, — торопливо отмахивается Рейген. Как будто он не заучивал законодательство этой страны до отпечатанных чернил на обратной стороне век. Рейген милейше улыбается, опирая подбородок на ладонь. — Я лишь хотел, чтобы вы ещё раз произнесли моё имя.       Блик от люминесцентной лампы заостряет взгляд детектива, но только на мгновение. Если бы Рейген не доверял глазам, он бы решил, что ему померещилось, но на холодном лице слишком заметны редкие искры эмоций. Жилистые руки закрывают папку. С шорохом гибкой обложки о металлопластик та отъезжает к краю, но ни один не взглядывает на неё.       — Чем вы занимались третьего числа? — хах. Не произнёс. Даже немного обидно, что детектив выбрал роль плохого копа.       Хотя ему идёт — это правда.       — Увы, лучше бы я потратил это время на поиски вашего номера телефона, детектив, — Рейген беззаботно пожимает плечами. Ни ухмылки, ни отвращения, ни возмущения, ни смущения. Рейген не привык к нулевой реакции на себя. Может, если подыграть, детектив смягчится?.. Рейген, не меняя тёплого выражения, отвечает: — Работал. Ведь это среда? Я вернулся домой за полночь, выпил виски, принял душ и отправился в постель. Если бы я знал, что меня будут допрашивать, я бы обязательно занялся чем-нибудь интересным, чтобы было, что рассказать вам, сэр.       Детектив подаётся вперёд и облокачивается на стол; Рейген на секунду задерживает дыхание, не отводя глаз.       Ему нравятся мужчины с крепкими руками и заряженным пистолетом в кобуре — снова правда.       — Свидетели у вас есть? — спрашивает детектив. Рейген отвлечён от разговора и одновременно погружён в него, но всё же замечает, что допрос движется необычно. Он по-лисьи прищуривается. Любопытно, к чему это приведёт.       — Разумеется. Вот только они предпочитают иметь дело с джентльменами во фраках, но никак не со стражами порядка в форме и блестящими жетонами в кармане, — не столько ирония, сколько комплимент. Рейген жаждет услышать, что о нём подумает Экубо, когда расскажет тому о своём новом помешательстве в отглаженной рубашке и без намёка на пепел под ногтями.       Что-то суровое просачивается в фигуре детектива — он напряжён?       — Мистер Рейген, — и, о! О-о, спасибо, господь, что даровал Рейгену Аратаке слух. — В доме, где совершено ограбление, вы были частым гостем. За прошлый месяц вы навещали пострадавших как минимум по два раза каждую неделю и вполне могли изучить дом.       Пальцев касается бумага. Рейген с запозданием замечает: детектив демонстрирует ему распечатанный снимок.       — На записи с регистратора соседской машины, которая была припаркована напротив, — детектив указывает закруглённым ногтем на левую сторону изображения, — виден силуэт мужчины, по комплекции, росту и одежде похожий на вас.       Рейген скользит взглядом по фотографии. Действительно, похож. И он даже знает, кто способен на столь наглый выпад в его сторону. Рейген возвращается к микрокосмосу, спрятанному за мнимыми стёклами. Ничего странного. К тому времени, когда он шагнёт на первую каменную ступеньку полицейского участка, на другом конце города неравнодушные граждане обнаружат парочку трупов, прибитых к берегу течением. Остальных, правда, не найдут никогда — разве что археологи через столетие.       Размытая улыбка. Лёгкий наклон головы.       — Поверьте мне, Кагеяма-сан, — голос звучит вкрадчиво и тихо, — такие костюмы не носят домушники.       Детектив смотрит на него долго. Нечитаемо. То ли копается в нём, то ли выжидает, но Рейген взгляду не противится.       Что же дальше, детектив?       С грохотом отъезжает стул; Рейген вздрагивает, удивлённо наблюдая, как детектив в два шага огибает стол и вынимает ключ из кармана.       — Детектив? — собственный голос кажется непривычно низким. Из горла вырывается смешок: — Детектив, вы не говорили мне, что мы куда-то спешим, я бы не растягивал удовольствие…       Запястья Рейгена вздёргивают за наручники, отчего тот шипит, и с щелчком в замке цепь, приковавшая подозреваемого к столу, падает и лязгает по покрытию. Кожу жжёт, когда сильная рука толкает Рейгена на себя, удерживая; пальцы упираются в твёрдый торс. Рейген успевает облизнуть пересохшие губы: вот уж за что он любит добросовестных полицейских.       — Ты не узнал меня.       Рейген глупо моргает. Детектив не намерен его отпускать, притягивая ближе. Он не шутит, а Рейгена, кажется, впервые в жизни подводят интуиция и аналитическое мышление вместе взятые. Он не знает, кто перед ним. Не находит ни единой подсказки.       — Кто ты? — сиплый шёпот.       — Кагеяма Шигео, — в уголках губ детектива Рейгену мерещится улыбка. — Мальчишка, который искал тебя двенадцать лет.       Неровный выдох против воли падает под ноги. По лицу Рейгена пробегает тень узнавания: пальцы безотчётно стискивают ткань рубашки, сердце скручивает, точно в барабане стиральной машинки. Чёртов мальчишка. Призрак из родного города во плоти. Видимо, и вправду призван забрать Рейгена за грехи.       — Ты вырос, — в ногах с каждой секундой всё меньше твёрдости, но чужая рука вовремя придерживает его за поясницу. Рейгену не удаётся подавить неловкий смешок: — Пил молоко, как я тебе и говорил?       — Да, — кратко и, кажется, честно. Шигео с усилием отрывает взгляд и отворачивается к двери; Рейгену жаль выпутываться из зрительного плена, но рука подталкивает его к двери. — Ты и так здесь слишком долго. Пойдём.       Рейген Аратака — аферист, лжец, преступник. Никогда не пачкает руки и лишь курирует дела из тени, играется с по-настоящему опасными отморозками, как с куклами, и зубоскалит в лицо закону, заставляет обе стороны работать в его пользу. Обманывает самого себя, будто ещё придерживается кодекса чести, хотя перестал считать себя человеком ещё двенадцать лет назад. Пронизанный фальшью Рейген Аратака, сейчас, как амбициозный юнец некогда в прошлой жизни, покорно следует за голосом, в котором, наконец, проступает забота.       Ни один подонок к нему не подберётся. А этот мальчишка с раздражающей чёлкой и взглядом-магнитом способен его убить. И, боги, Рейген бы сам вложил пулю в его ладонь.       Какая же это мука — принадлежать кому-то так долго.       — Подожди. Стой. Шигео, — он, чёрт возьми, не верит, что произнёс это имя снова. Рейген смотрит стойко. На горле мерно затягивают петлю. — Какого чёрта? Ты детектив. Арестуй меня, как положено, за попытку бегства и не рушь себе карьеру. Я выкарабкаюсь, но не ценой твоей жизни.       Окончание речи, полной пылкой справедливости, тонет в чужом глухом рыке. Щека встречается со стеной; охнув от тупой боли, Рейген автоматически напрягается, стоит пятерне сдавить его шею. Тепло сложенного тела вдавливает его в неласковую поверхность. Около уха звучит гортанный шёпот:       — Самонадеянный и жертвенный, как и раньше, — Рейген жмурится от близости губ к его мочке. Под крепкой хваткой он расплывается, едва держа себя собранным; а парень-то заматерел… Следом чеканят приказ: — Ты мне не босс и больше не учитель. Я уже не мальчик, чтобы верить в сказки, которые ты отлично умеешь плести. Не ты один заработал себе имя. Делай, что я скажу, и мы оба выйдем чистыми.       Дрожь вальсирует по коже; Шигео рывком разворачивает его к себе, и Рейген со стыдом понимает: к щекам приливает кровь. Шигео смотрит на него с голодом, но не притрагивается. Рейген не уверен, хорошо ли это.       — Закон тебя не получит, — обрывистый шёпот. — У меня на тебя свои планы.       Так хочется, чтобы Шигео заткнулся и наконец поцеловал его.       Двенадцать лет хочется.       — Детектив, — с трудом маскируя прерывистое дыхание, Рейген подаётся вперёд. Застыть в миллиметре от награды, о которой оба мечтали четыре тысячи ночей. — Может, в таком случае освободите меня?       Перед носом Шигео звякают наручники. Тёмные глаза сталкиваются с лисьим прищуром. Мальчишка, чёрт бы его побрал, усмехается.       — Нет, — Шигео, сжав запястье, открывает дверь и выводит его из комнаты допроса. Остаётся лишь надеяться, что за стеклом никого из полицейских не было. Цепкий взгляд из-за чёлки через плечо: — Так ты точно не сбежишь.       Рейген кусает губы.       Третья правда за последний час: он больше не хочет убегать. . . .       — Они ведь в курсе, что мы их здесь страхуем и всё видим и, эм… слышим? — с толикой сомнения тянет детектив Ханазава, наблюдая за сценой по ту сторону стекла. За широкой спиной Кагеямы не видно плеч рыжего мошенника. Банальное насилие или грамотная прелюдия?..       — Вряд ли Кагеяма сказал ему, — режет слух острая усмешка.       Ханазава скептически смотрит на начищенные остроконечные туфли, закинутые на стол, и спрашивает себя, почему он вообще вынужден якшаться с аферистами.       — Ханазава-кун, — задумчиво тянет Шимазаки, повернувшись с позабавленным выражением лица, не сулящим ничего хорошего. — До скольких ты сегодня работаешь?       Ах, да.       Вот почему.