Будущее… Как его представляли люди? Летающие по воздуху машины, прогресс ушёл очень далеко, нашли лекарство от всех болезней. Все представляют его страной возможности, всего хорошего. Почему нет? Это же будущее. Люди совсем другие, всё изменилось.
По своему опыту скажу, что наше будущее ничерта не прекрасное. У нас жестокий правитель, который хочет добиться полного контроля над всеми жителями страны. На Земле появились мутировавшие вирусы, которые способны убить человека всего за пару дней, если не начать во время лечиться. Но это всё — цветочки, потому что всех людей чипируют практически с раннего возраста. В возрасте тринадцати лет каждому ребёнку в череп вживляют чип, который, как говорили нам, защищал от некоторых видов вирусов. На самом же деле от этой штуки практически невозможно избавиться, она помогла отследить человека в любом месте, позволяла проникать в сознание и воспоминания человека, при активизации специальной команды начинала издавать оглушающий звук, который мог помешать человеку совершать какие-либо действия.
Существовали группировки людей, которые смогли избежать этой процедуры. Они собирались в группы, скрывались от правительства. Таких бунтовщиков разыскивали и насильно вживляли чип. Мне тоже удалось избежать таких ужасов, потому что мои родители были против этого всего. Они скрывались с единомышленниками в лесах и прочих местностях, где их бы не могли найти. В нашей группе жило около пятидесяти человек. Наша «деревня» находится вдалеке от городов, ведь здесь безопаснее всего находиться, под землей. Хозяйство, животные, вода, дома. За всё время ничего не изменилось, хотя дата в календаре телефона уже показывала 12 июня 2569 года. Технологии позволяли нам обитать в нескольких километрах под землей и иметь всё там, чтобы выжить. Хотя изредка приходится выходить на поверхность, чтобы пополнить некоторые из запасов.
— Вернер, поторопись уже, если не хочешь быть заваленным многотонным слоем камней и земли, — недовольно пробурчал рядом со мной Ганс, мой брат. Он уже собирал все вещи, ведь сегодня мы покидаем наш дом. Стены и потолок больше не выдерживают и разрушаются, хотя крепко стояли уже около тридцати лет. Протянут ещё пару недель, а после обвалятся, похоронив всё, что мы не сможем унести.
— Прости. Ты Лизку видел? — подал я, наконец, голос, начав помогать старшему брату.
— У-у-у… — прогудел с усмешкой Ганс. — Ты случайно не невидящий? Можешь очки у Джона одолжить.
Я вздохнул и покачал головой, совсем слабо улыбнувшись. Мне редко приносили удовольствие вот такие фразы в сторону себя от кого-либо. После них оставалось ощущение, будто я — маленький глупый ребёнок, который ничего не понимает. Других бы это уже ввело в ярость, но у меня никогда не получалось злиться, ведь эти попытки выглядели смехотворными.
— Она уже минут двадцать назад на поверхность со всеми свалила, — наконец ответил старший Хафтен, закидывая на плечи рюкзак с вещами.
Уже через пару минут вся группа вылезла на поверхность. Пришлось, на всякий случай, заблокировать вход. У некоторых имелись животные, хотя часть предпочла киборгов или роботов-животных. Я всегда хотел себе собаку, но сначала мне запрещали родители, а теперь брат с сестрой. «Слишком много хлопот, слишком опасно». Будто пятилетнему ребёнку говорят, хотя мне уже, чёрт возьми, двадцать. И когда-нибудь я выскажу им всё, а пока что продолжу спокойно слушаться всех и молчать. Мы отправимся на запад, ведь сможем там встретиться с другой группой людей. Чем больше людей, тем лучше. Объединяться безопаснее, потому что многих бунтовщиков либо посадили в тюрьмы и чипировали, либо убили. Хоть нам и стоило вести себя тихо, но, чтобы сделать вид обычных людей, все говорили на разные темы, смеялись, рассказывали шутки. Но каждый всё равно был готов на случай, если на них нападут.
Каждый день мы опасаемся за свои жизни. Никто не хочет стать марионеткой правительства с серой жизнью в огромном мегаполисе. Да и вряд-ли кто-то собирался умирать под обстрелом новейшего оружия, которое давало мало шансов выжить. Я не люблю тишину, которая окутывала сейчас всё, ведь это заставляет все мысли кричать о возможной подставе и ловушке. Начинает появляться страх и опасения, которые невозможно легко, быстро взять под контроль и замять. Я вечно оглядываюсь, чтобы ничего не пропустить.
— Хэй, что, уже боишься? — чей-то голос доносится сзади. Это был Фридрих, заметивший моё беспокойство. Вот надо было ему вставить своё слово, молча бы лучше шёл.
Я развернулся и обычным грустным спокойным взглядом посмотрел на него, не произнося ничего. Не потому что не знаю, что сказать, а потому что послышались выстрелы впереди. За раз на землю упало несколько моих друзей. Они шли первыми, потому приняли всё на себя, дав другим вытащить оружие. Кажется, на них напало не так много людей, может быть, группа наёмников или любителей. Стрелять и бежать одновременно — опасное решение, но иначе нам было не избежать судьбы, как у тех, кто шёл впереди. Я спотыкался об ветки и всякий мусор, но продолжать уходить от преследователей. Сколько пришлось бежать? Минуту? Десять? Полчаса? Час? Я бегу всю жизнь от этих монстров и никогда не остановлюсь. Сейчас рядом не было группы. Когда я успел оторваться и от них? Почему этого даже не удалось сразу заметить? Может быть, из-за бушевавшего в голове страха за свою жизнь. Будут ли вообще искать пропавших? Что случится с Гансом и Лизой? Они же точно попытаются отыскать меня, хотя знают, что поиски либо приведут к обреченному, либо к трупу с дыркой в груди или голове на луже крови. Сегодняшнее время превратилось в первобытное. Человек-одиночка здесь не выживет. Может быть, мне теперь придётся сдаться?
— Я должен отыскать их. Они шли на запад. Значит мне дорога туда же.
Я включил свои часы, которые в виде голограммы показали всю местность. Это так удобно, что сейчас посреди леса. Дикие животные здесь уже давно не живут. Люди здесь пройдут с трудом (особенно в защите), потому в лесу я могу перевести дух и думать над тем, как быстро добраться до местонахождения моих родных. Только сейчас можно было заметить, что я ободрал себе все ноги и руки, порвал одежду, пока бежал среди деревьев и кустов. Раны неприятно щипали и жгли, но нельзя обращать на такую ерунду внимание, ведь грядут проблемы большие по глобальности. Если кто-нибудь, кроме меня, обратит внимание на жителей городов, то теперь они все против своей воли ходят в чистой одежде, работают, убирают мусор. С одной стороны это даже хорошо, но никогда не буду забывать о всех бедах, которые приносят такие методы.
План был очень просто. Самый короткий путь до точки назначения — это через город. Если переодеться в нормальную одежду, то можно сделать вид местного и обойтись без неприятностей. Но в теории всегда всё просто, не так, как на практике, когда возникает магазин проблем.
Я прислушивался к каждому звуку, чтобы услышать, если кто-то из людей будет идти. Нельзя ничему позволять приближаться к этому месту. А ещё пора бы перестать думать и уже приступить к действиям. Оружие лежит рядом со мной, пока я оглядываюсь. Совсем рядом обнаружился небольшой водоём, где я смог наконец отмыть от всей грязи лицо и руки. Я смотрю в своё отражение и не узнаю человека напротив. Волосы из-за пыли давно уже даже не намекали на рыжий (сколько раз я упал во время бега?), тёмные глаза. Лицо в мелких царапинах, как и всё тело. Одежда порвана, но, к счастью, все мои вещи, в том числе и одежда, со мной. Я смог переодеться, а после спокойно пойти к городу.
Как же скрыть царапины и шрамы? Даже при такой системе правления в городах нередки драки. Но всё же стоило бы быть максимально невыделающимся среди массы людей. Даже на такие случаи появились специальные устройства, которые могли бы скорректировать внешность, если прицепить вещь на руку. К сожалению, такое изобретение не могло, пока что, изменять внешность полностью. Почему существуют такие ужасные изобретения, как чипы, и нет хороших? Когда мир успел свернуть не в ту сторону?
После корректировки я стал выглядеть намного лучше. А до города идти небольше километра. Преследователи ведь побежали за другой частью команды? Как они там? Я переживаю за них даже больше, чем за свою жизнь. Потому что эти люди теперь были моей семьей. Они сделали меня таким, какой я есть. Что если бы я стал жестоким убийцей или рисковал каждый раз, живя в одиночестве, как псих? О таком даже не хотелось думать, потому пришлось откинуть эти мысли на потом.
***
Город. Такой оживлённый. Столько машин, громкий гул людей, шум. Вывески слепят глаза, но все уже привыкли, кажется. А я мало бывал в городе лишь из безопасности, никому не разрешалось долго здесь находиться. Такая суматоха дезориентировала меня на некоторое время, потому я потерялся. Ругавшиеся на меня люди после ушли на второй план, когда я смог включить свою карту. Идти по намеченному пути оказалось легче, когда идёшь по тёмным углам улиц, ведь там можно избежать большей части людей, а также охраны и полиции, роботов.
— Ну же, работай! — мысленно кричу я, когда часы начинают отключаться из-за низкого заряда. Теперь придётся блуждать по городу около пяти часов, пока батарея не восстановит свой заряд. И что мне теперь вообще делать? Я ещё и оставил в лесу свой рюкзак, потому что такая вызовет подозрения, ибо по внешнему виду не похожа на городскую вещь.
Я недовольно хмыкнул и грохнулся на асфальт, откинувшись спиной о стену здания. Надо было запоминать карту, а не сидеть в не очень-то и приличном месте. Я хотел бы пойти посмотреть город, потому что была возможность увидеть разные достопримечательности и прочее. Но такая опасность заставляла бояться за жизнь. Инстинкт самосохранения подсказывал, что стоит переждать, но я его не послушался и всё же вышел из «укрытия». Я пошёл в ту сторону, куда шёл до того, как разрядились часы. Высотки ужасали и одновременно завораживали. Огромные здания, которые, кажется, доставали до небес, образно говоря. Хотя уже так никто не говорит давно, потому что это выражение вышло из моды. На улицах некоторые торговали всякими вещами, кто-то пытался позвать девушку на свидание. Группы друзей или знакомых выпивали вместе, праздновали что-то. Но даже лучшие планы рушатся на глазах. Ко мне подошёл робот-рабочий. В этот момент в моей груди всё будто остановилось и развалилось, ведь меня ищут.
— Здравствуйте, сэр, проверка кода чипа, — слишком официально, но роботу простительно.
Я знал, что будет поздно, если ждать, пока железяка попытается что-то проверить и поймёт, кто я. Потому, как только робот закончил речь, я рванул куда глаза глядят на всей скорости, врезаясь в людей. За мной последуют, но стрелять не будут, потому что большой шанс ранить или убить невинных людей. Но как только мы оба покинем многолюдную территорию, лазер убьёт меня. Зачем бежать, если знаешь, что ждёт тебя? Надежда умирает последней, так ведь говорят? Я пытаюсь верить в то, что кто-нибудь простит мне эту глупость и позволит остаться в живых. Хотя глупо полагать, что помощь реально появится с небес, учитывая, что кто-то уже опроверг существование Богов, потому большая часть религий полностью развалились.
Помощь появилась, будто мои молитвы были услышаны кем-то. Неизвестный человек выстрелил в робота, а потом резко схватил меня за руку и куда-то потащил. Я не мог сначала его разглядеть из-за того, что события разворачивались слишком быстро. Мы бежали около пяти минут, пока незнакомец не завёл меня в какой-то подвал и резко закрыл дверь. Несколько электронных замков, а ещё старинные обычные железные замки. Только тогда я смог разглядеть своего спасителя. Протез на руке объяснял холод, который я чувствовал, когда меня схватили за руку.
— Кто вы? — негромко настороженно спросил я.
— Клаус Штауффенберг. Такой же человек, желающий быть свободным.
Голос абсолютно без эмоций, отчего мурашки побежали по спине. Я не сразу даже заметил, что вместо глаза у Клауса протез. Как можно было стать вот таким калекой? Это же жутко представить, сколько осуждений и усмешек Штауффенберг, наверное, получал. Хотя, когда ты живёшь в бегах, то таких проблем не возникает. У Клауса ещё и шрам на виске, где обычно вживляют чипы.
— Вернер, — представился я, а после, наконец, решил поблагодарить Штауффенберга. — Спасибо, что спас.
— А теперь, блять, ответь мне. Нахуй ты вообще попёрся, сука, в центр города?! — громко спросил Клаус, отчего мне захотелось закрыть уши и исчезнуть, чтобы не провоцировать на ещё большие маты. Но Штауффенберг был полностью серьёзен, потому надо отвечать.
— На мою группу напали. Я отстал, но знал, куда все отправляются. Решил пройти через город, — я не сказал ничего о часах и о своей глупости, по которой и попал в центр город.
Клаус выдыхает и качает головой, после чего садится на потрепанный диван, стоявший посередине комнаты. Штауффенберг уже, кажется, решал между убить меня или выгнать на улицу.
— Тебе далеко идти?
Я ответил утвердительным кивком, хоть и не совсем понимал смысл этого вопроса.
— Ты можешь остаться в городе. Тебе не выйти. Сегодня границы города закроют, — такой уверенный голос заставляет автоматически верить. — Я могу тебе доверять?
— Да, сэр, — я немного улыбнулся и совсем тихо усмехнулся.
Я серьёзно стану доверять тому, кто всего лишь раз спас мою жизнь? Я не могу. Штауффенберг сам по себе вызывал доверие, хотя не мог настораживать шрам. Вдруг Клаус был уловкой, и он вместе с правительством? Ведь нельзя случайно поставить себе шрам именно там.
Но уже через неделю я узнал, что Штауффенберг со своим бывшим другом просто вырезали чипы, пока это было возможным. На что не пойдут люди ради собственной свободы. Как Клаус вообще выжил при такой операции?
***
— Давай же, беги сюда, хуесос, — Клаус всегда начинает немного ругаться, когда переживает или злится. Мы хотели устроить ловушку для тех, кто охотился за желающими свободы.
В последний момент к нам подошли с тыла, отчего единственным верным решением казался побег. Опять лес, но не такой густой. Рядом бежит Клаус, который то и дело, что подгонял меня. Никто не хотел смерти другого. За это время мы успели сильно сблизиться.
Я вспомнил, как бежал первый раз. Лёгкие разрывало на части, но остановиться нельзя. Страх окутывает, а ветки то и дело врезаются в лицо и затормаживают тебя. Я хочу сдаться и перестать убегать, но я не могу кого-либо подвести. Клаус доверился мне, и так должно остаться. Штауффенберг бежит очень быстро, я стараюсь поспевать за ним. За нами слышен топот ботинок, который после стих.
Клаус подумал, что всё прекратилось, потому резко прижимает к дереву. Он ничего не делает, просто тяжело дышит мне в лицо. Я обеспокоенно взглянул Клаусу в глаза, не веря, что мы оторвались. У Штауффенберга такое горячее дыхание, а я дышу почти незаметно, хоть этого мне и не хватает. Просто попытка продлить этот момент. Видно, что это ещё не конец, Клаус приблизился ещё ближе к моему лицу, а я даже не мог пошевелиться, ведь был прижат.
— А вы ведь почти убежали, — раздалось позади Клауса. Это ловушка. Теперь они загнаны в угол, как крысы. Штауффенберг медленно отходит от меня и тянется к оружию. — Шесть человек. Ты точно хочешь пытать удачу?
Я бегаю глазами, насчитывая сразу всех шестерых человек, пистолеты которых направленны на нас. После мой взгляд метается по всем деревьям, потом на Клауса. Он мельком посмотрел на меня.
— Не бойся… Это небольно, — тихо шепчет Штауффенберг. Клаус знал, что сейчас больше нет выходов. Но нельзя переставать бороться, нельзя сдаваться. Он резко достал оружие и выстрелил в одного человека, который мгновенно упал. Другие же выстрелили. Что я мог? Я выкинул оружие, когда патроны кончились. Я закрыл Клауса от выстрела, встав вперед него.
Преимущества этого оружия в том, что пару минут человек находится в сознании. Он успевает пожалеть о всём содеянном. Мне очень больно в груди, а ноги уже не держат, потому я падаю на землю. Она такая холодная, от неё веет смертью. Я пока в сознании, мои глаза влажные от слёз. Через мгновение рядом падает Клаус. Он не может повернуть голову и посмотреть на меня. Если умирать, то перед темнотой я хочу увидеть бесконечные прекрасные глаза Штауффенберга. Я чувствую, что не могу дышать. Воздух, который окутывает меня, невозможно вдохнуть. Всего минута. Вот, что у меня осталось. Я собираю всю волю и силу в кулак в самом буквальном смысле. Моя рука потянулась к ладони Клауса, которая уже была такая же холодная как земля подо мной. Штауффенберг чувствует это и сжимает мою руку. Так банально и глупо. Быстрая любовь до гроба. Перед последним вдохом я вижу лишь тот самый страшный шрам на виске Клауса, по которому сейчас текла струя крови.
Теперь мне некуда бежать. Я достиг конца, который должен был когда-нибудь случиться. Будучи любимым никогда не переживаешь за себя сильней, чем за того, кто дорог тебе.
