Мун

      Горячий рассвет обжигает, а тело тонет в сладкой печали. Ярко-жёлтые лучи касаются плеч, опаляя кожу, и листва еле колышится, явно не решаясь расстроить покой двух людей.       Ситуация у них крайне сложная, и никто не может сразу сказать кому тяжелее. Один страдает от того что не может определиться, другой из-за неопределённости первого. Получается тоскливый, печальный симбиоз двух сердец.       — Ты вечно в маске, где твой взгляд? — еле слышно шепчет Чес, глядя на Ди, что уютно устроился, положив голову ему на плечо.       — Что? — голубоглазый будто потерялся в отголосках мыслей. Они что-то шепчут ему, неприятно трепя душу, но не отступают. Юноша всегда реагирует на них так остро, что остаётся только скрываться за обличием холодного парня.       — Ты вечно в маске, — повторяет Чес последнюю фразу, и блондина как током прошибает. До этого мужчина никогда не спрашивал о его самочувствии, и Ди рассказывал тому всё сам. Однако в этот раз что-то дёрнуло хиппи разузнать о причине холодного поведения, поэтому не отступая, он продолжает: — Я стал бояться за тебя.       Сильные слова задевают, но по доброму, по родному. Солнце продолжает прожигать тело, добираясь до сердца, и растапливает лёд, обращая его в воду. И кажется, вода эта вырывается наружу. Солёные слёзы текут по лицу, смешиваясь с чёрной как смоль подводкой.       — Мы вместе, — произносит хиппи, приобнимая юношу за плечи. Тот бессильно всхлипывая, утыкается в плечо.       — Кто мы? — он словно задаёт этот вопрос в пустоту, потому что не получает ответа. Неопределённость пугает, но именно Чес виноват в ней. Хотя можно ли точно сказать что он виноват?       Потому что он до сих пор не знает что чувствует. От бессилия и безысходности хочется выть, но думать и делать выбор трудно. А куда деваться?       «Кто мы друг другу?», — Ди задавал этот вопрос сто раз, но никогда не получал ответа. Когда-нибудь он сломает мальчишку, потому что блондин уже начинает трескаться как хрусталь. Он всегда был хрупким, а теперь попал ещё и не в те руки. А руки у Чеса большие и тёплые, они обнимают за плечи, но при этом готовы сжать слишком сильно и хрусталь затрещит окончательно. Страшно обоим, но ничего не могут сделать. Сколько бы раз Ди не истерил и не бился, вопрос кажется никогда не будет решённым.

Стоило ли вообще начинать всё это?

      — Я… — хиппи начинает говорить фразу, желая продолжить «люблю тебя», но понимает что это слишком громкие слова. Поэтому произносит лишь страдальческое, — я не знаю, Ди. Не знаю.       Тонкие бледные пальцы продолжают сжимать рубашку мужчины, и ветер беспокойно гуляет по району, дыша свежей листвой.       Именно таким был рассвет, когда они проснулись в одной постели. Всё просто: безответно влюблённый Ди, нетрезвый дядя — всё мерзко смешалось, некрасивыми оттенками заляпав ночь. Но, чёрт, блондин был так счастлив тогда. У него была хоть какая-то отдача со стороны объекта воздыхания. И когда Чес осознал что сделал, в горле образовался неприятный ком отвращения к самому себе.       Но даже если им было хорошо, мужчина уверен — это не любовь. Это жалость.

Здорово. Пожелай, получи, загадай — вот и я.

      Но юноше кажется всё равно. Даже если хиппи вырвет его сердце, даже если растопчет — мальчишка продолжит любить. Потому что слишком привязался, слишком сильно влюбился и доверился. Чес знает об этом. Ди похож на щенка, болезненно связанного со своим хозяином — он так отчаянно любит мужчину, что топит в своей любви. И шатену становится очень жаль терять его. Они зависимы.

Здорово. Пожелай, получи…

      — Я люблю тебя, — в очередной раз произносит подросток. Чес никогда не отвечает, лишь грустно улыбается.       От него всегда приятно пахнет горкостью сигарет и слякотью. Такой странный необъяснимый запах, но Ди обожает его. Продолжает тонуть в объятиях, но сегодня всё так особенно нестерпимо больно, что слёзы непроизвольно продолжают падать на ткань и впиваются в неё. Любовь — это мерзость, и юноша ни за что не подумал бы что когда-нибудь полюбит вот так. По-настоящему. Но в итоге его не полюбили в ответ. Он так яростно гнался за лаской и теплом, что за погоней этой даже не заметил одной очень простой, но злой истины: Чес никогда его не полюбит. Это аксиома. Но Ди сопротивлялся, до последнего не хотел принимать. А сейчас, кажется, принял. И всё равно продолжает цепляться за рубашку визави как за спасательный круг.       Собравшись с мыслями, Чес наконец произносит, потому что уже невыносимо смотреть как мальчишка медленно ломается у него на глазах:       — Я не люблю тебя. И никогда не любил.       Подростка сначала как током прошибает. Словно тысячи мелких электрических разрядов сочатся по его телу, глубоко, сильно и страшно. Так, что он вздрагивает. Глаза его раскрываются широко, но почему же? С самого начала ведь всё знал. А всё равно удивлён.       Видимо, надежда действительно умирает последней.       Тонкие руки наконец выпускают ткань, он понимает и принимает. На этот раз навсегда. Без всякой надежды. Нет ни тоски, ни грусти, ровным счётом ни-че-го. Слёзы не останавливаются, они неконтролируемый поток воды. Ди слабо улыбается:       — Спасибо, — взгляд становится каким-то стеклянным, и Чес просто принимает это как должное.       Собрав остатки себя, Ди уходит в гордом одиночестве, оставляя хиппи.

И если мир уйдёт ко дну, и мы с тобой уйдём ко дну. И вряд-ли сможем обернуться.