Банька

      В последние дни Хозяйка стала пропадать всё чаще.       Конечно, она никогда не говорит, куда. Да это и не требуется — её ученики и так чувствуют, как время старой подходит к концу: шелушится подобно пергаменту отдающая желтизной кожа, скрипят старые суставы, стали совсем скованными движения.       Вполне возможно, ведьма заканчивает оставшиеся дела на бренной земле, и тем самым даря ученикам свободное от занятий и прочих дел время.       Молодой некромаг решает потратить свободные дни не так, как обычно: не за черной папкой с ликами обожаемой Грозной Гротти внутри, и даже не за книгами.       Глеб решает построить баню.       Бейбарсову помогают хмыри — живой пример того, что даже нежити можно доверить кое-какую работу, хотя бы на уровне «подай-принеси». Глеб строит баню почти без магии — почему-то для него это кажется важным. Лена относится к внезапно проснувшемуся интересу Бейбарсова к строительству философски: созидание всегда лучше разрушения.       Одна лишь Жанна смотрит на неожиданное увлечение Глеба с задумчивым интересом…       — Жанна.       — Лена? — в тон подруге отвечает Аббатикова, невозмутимо продолжая помешивать зелье в котелке. Котелок был новый, с блестящими боками, но именно что был — сейчас казалось, что еще немного — и зелье прожжёт в нём дыру, да и выльется прямо в костер. Но — не выливается, булькает только громко. Варево дымит, и дым тянется к безоблачному небу.       — Что ты задумала, дорогая моя? — Свеколт щурится и демонстративно кивает в сторону зелья. — Что это?       — Ты прекрасно знаешь, что, — как-то даже устало произносит Жанна, нарезая корешок на пеньке рядом. — Ты же лучшая у нас: и по зельям, и по проклятиям, и по Лигул знает чему ещё…       — Жанна.       — Да, она самая.       — Что на тебя нашло? Ты думаешь, он не поймёт?       — Что, сразу два вопроса подряд? И с какого же мне начать? — усмехается Жанна, отправив нарезанный корешок в котел.       Свеколт молча присаживается рядом. Аббатикова мельком взглянула на неё: весь вид подруги выражает искреннее участие, и только лишь поэтому она говорит правду.       — Я начну с последнего вопроса, если не возражаешь. — Ведьма смотрит в принявшее бордовый цвет зелье. — Нет, он не поймёт: когда всё закончится, он ничего и не вспомнит, я учла этот момент. А что на меня нашло… Он помешался на ней. Мне больно. Клятвы на Проклятой книге, знаешь ли, не признания в любви на асфальте под окном объекта обожания.       — Это будет один единственный раз. — Продолжила она после короткого молчания. — Дальше… дальше я найду способ избавиться от этого, но сегодня я возьму то, что хочу.       Лена лишь вздохнула, взяв Жанну за руку.       — Свалились же вы мне на голову, горе-любовники…       — Не мешай мне, Лена.       — Ты уверена, что сможешь остановиться?       — Да. Нет. Да. Я оставлю его, но я должна знать, чего себя лишаю.       — Это ведь ещё хуже?       — Куда уж хуже…       — Он не будет с тобой. Он будет с ней.       — У всего своя цена.       Баня… Место без креста. Место перехода из мира в мир.       Бейбарсов неспроста решил построить баню именно сейчас. Глеб чувствовал, что скоро Хозяйка умрет. Конечно, хотелось бы помочь в этом милой старой женщине, исполнить обещание, которое он давал ей многие десятки раз, но… зачем? Не лучше ли символически смыть с себя этот треклятый лес, весь страх, что внушала в него эта старая болотная кочка? Смыть прежнюю жизнь, чтобы дать место для новой?       Он сидел на верхней полке, прикрыв глаза. Дверь Глеб не запирал. Зачем? Девки дождутся своей очереди…       И ему не удалось скрыть удивления, когда он услышал скрип открывающейся двери и шорох в предбаннике.       Перед ним стоит Таня.       Обнажённая Таня.       Поначалу молодой некромаг решил, что ему чудится. Он провел ладонью по лицу, надеясь, что наваждение исчезнет, но нет — девушка осталась стоять на месте и осторожно постукивает пальцами левой руки по стене, будто спрашивая разрешения войти.       — Привет.       Бейбарсов на приветствие не ответил, лишь жадно пожирал её глазами.       Медленно приближался к ней, с грацией хищника ступая по мокрому дощатому полу. Взглянул в широко раскрытые зеленые глаза, скользнул взглядом по плечам, маленькой, но крепкой груди, и — ниже.       — Ну привет.       Когда они устраиваются на лавке, жадно целуя друг друга, девушка неловко пинает ногой кадку, и вода из нее проливается на горячую печь.       Стало жарче, и далеко не из-за освободившегося пара.       Он погружается в неё — снова и снова — и даже не пытается быть нежным и аккуратным. Берёт, абсолютно не заботясь о том, чтобы принести ей удовольствие. Ему плевать, что на лавке, как бы широка та ни была, ей неудобно. Плевать, что та наверняка поймает ягодицами множество заноз. Плевать, что она случайно слегка ударилась головой о бревенчатую стену, когда он грубо развернул её к себе задом и почти сразу же вновь вошёл. Плевать, что он царапает нежную кожу до крови.       Она сама пришла. Она сама сделала выбор. Она давно сорвала голос, крича от удовольствия вперемешку с болью, но какое ему дело?       Ведь это не Таня.       Самозванка.       Он выплеснет себя — животного, злого, ненавидящего — вместе со спермой в лже-Таню, оставит с ней — вместе с укусами и синяками — ужасного, эгоистичного, мерзкого некромага.       Скоро он увидит Таню, настоящую Таню. И она увидит его — лучше, чем он был, лучше, чем он есть сейчас.       — Это ведь ты, Жанна… — шепчет он ей в шею, когда всё закончилось — незачем ломать комедию и продолжать изображать неведение.       Жанна замирает: даже дышать стало трудно. Её колотит, едва-едва.       — Это точно ты. — Он цедит каждое слово, и похолодевшая, несмотря на жар бани и его тела, девушка не может понять змеиных интонаций. — Полегчало?       — Ты забудешь.       — Не забуду. Ты ипользовала меня, я — тебя. Мы квиты. Но если ты ещё раз подмешаешь мне что-то в питье…       Глеб аккуратно прикусывает её шею, и Жанне становится так обидно, что хочется разрыдаться. Но — не здесь. И не при нём.       — Просто не советую, лже-Танюша.       Он поднимается с неё, бросает оценивающий взгляд, гнусно ухмыляется — и выходит в предбанник, оставив Жанну одну.