Жена смотрителя маяка

А жена смотрителя маяка Держит себя в руках, Опускаясь на дно бокала, Возвращаясь домой. Ах, она Каждую ночь одна, Так легка и так высока Над уровнем моря. Немного Нервно - Жена смотрителя Маяка

Да и какая разница, что вышло криво, косо, через пень-колоду? Да и какая разница, что не получилось, не сделал, провалился? Главное, что есть дорога в два конца, а что короткая такая — так, видимо, кому-то нужно? Швыряет стакан в стену. Виски течет по белой штукатурке, оставляя некрасивые потеки. Кому нужно? Да кому нужно-то, чтобы после всех поисков, мытарств, потерь вот так все обернулось? Садится на пол, некрасиво рыдает, размазывая слезы по лицу. Все по-другому должно было быть, как — не знает, но вот точно не как сейчас. Как бы радовался — тот, прошлый, жаждущий, надеющийся, узнав, что желтый свет стал безопасен, что он меняет судьбы и позволяет заново найти себя даже изначально обреченным. А теперь-то что… Эти проклятые фонари, точно хищные охотники — дело свое сделали, кого надо сожрали. Все это, все было только ради одного Эдо, чтобы теперь он балансировал на грани растворения среди нитей реальности. Превратится в морскую пену, станет дрейфовать в зыбком море и песни петь… Представляет Эдо поющим и невольно ржет. У двойника-то, наверное, крыша протикает — столько плакать. А время идет, бессердечное, и надо вставать, собирать себя по частям, вытирать с лица слезы, красное, мятое, чтобы снова там возникло какое-никакое лицо, и обязательно с радостной улыбкой. А то встретил однажды — горьким, так и все в тот вечер по наклонной покатилось, как яблочко золотое по блюдечку. Не может Эдо вынести этого горя. Словно сам себя винит, а когда он себя винит, начинает злиться, портиться, кусаться, того и гляди — снова куда-то сбежит, да и поймаешь его . Свет Маяка — он не в лампочках и не в башенках, он в смотрителе, а жены смотрелей маяка издревле считались самыми несчастными созданиями на земле, вечно брошенными и одинокими. Не так все должно было быть, не так. Виски на стене изображает качающиеся волны — издевается, не иначе. Когда дверь открывается, все уже в порядке — волосы причесаны, глаза вымыты, улыбка во все лицо, только Эдо не обманешь, Эдо не проведешь. — Хватит комедию ломать, — бурчит он, садится за стол и запускает руки в светлые волосы. — Я так рехнусь скоро. Сил не бодриться. Придумай что-нибудь. Домой хочу. Сердце разрывается от этих слов, но слабости — сейчас — тем более допустить нельзя. — Придумаем, — обещает. — Только вот как с Маяком быть, когда ты совсем вернешься? Эдо смотрит круглыми глазами: — А что с ним будет? Или у тебя комнаты лишней нет? — Нет, так будет… Пожимает плечами. Хочет сесть рядом, обнять, утешить, но нечем — все ушло в синий свет маяка. Бесполезный синий свет. — Виски? Эдо кивает. Маяк горит.