Здравствуйте, сэр!

Тишина, густая, глубокая, заполняющая тишина, изредка прерываемая горячими звенящими вспышками боли. Тьма, тишина и боль. Если это — посмертие, то иронию он оценил. А если он жив, то… почему? Тишина лопнула, разорвалась со звуком хлопка двери и грохотом шагов. Нет, шорохом и грохотом шагов. Двое. — А я повторяю вам уже в мордредов сотый раз, что мы ничего сейчас не можем сделать. Мистер Снейп принял антидот, который не нейтрализовал яд, а изменил его действие. Кровью он не истёк благодаря вам, а с отравлением мы справимся. Но нужно время. Время, понимаете вы или нет? Похоже, кто-то очень пытается сохранить ему жизнь. И этот желающий крайне настойчив, потому что голос колдомедика несет в себе вес всех этих бесконечных разговоров, тон тяжёл, как вечные стены Хогвартса, и слова знакомы и затерты настолько, что почти не имеют смысла для обоих говорящих. — Ладно, Мистер Сметвик. Ваша взяла. Глубокая кома так глубокая кома. Делайте, что нужно. Собеседник опешил. Снейп тоже. Сметвик. Этот измученный усталый голос принадлежал Сметвику. Самому благожелательному человеку, которого даже самому зельевару ещё ни разу не доводилось вывести из себя. А вот второй… Снейп его не узнавал… Хриплый, такой же ослабленный, и очень-очень растерянный… — Ну наконец-то проблеск разума! — главный колдомедик возможно даже расцвел от облегчения. — Я же говорил вам, что состояние мистера Снейпа хуже уже быть не может! Глубокая кома для него практически не опасна! Сейчас я наложу на него необходимое заклинание, а потом нужно заняться и вашим здоровьем, мистер Поттер! — Давайте, мистер Сметвик, пока я не передумал! — всё тот же хриплый усталый голос. «Поттер! Поттер жив! Но как?!» — сумятица мыслей промелькнула в мозгу Снейпа за секунду, а следом обрушилась бездна. *** — Здравствуйте, сэр, мистер Снейп! Как ваши дела? Простите, что задержался — я обещал вам, что приду через неделю, но начальство решило, что неделя сборов — это слишком мало, и нас оставили на этих болотах ещё. Всего на семь дней. Я думал, что сорвусь, когда Сметвик прислал мне патронуса и сообщил, что они собираются выводить вас из глубокой комы. Вы не поверите, я едва не дезертировал! Благо Рон остановил. И, пожалуй, был прав. Фингал оказалось бы объяснить проще, чем дезертирство. Что чувствует кит, поднимающийся из глубин океана? Легко это или тяжело? В какой момент давление над становится меньше, чем под? Какая мелодия звучит для него и звучит ли вообще? Сопротивляется ли вода? Мысли перекатываются медленно и лениво. Каждая из них даётся с огромным трудом. Он попытался открыть глаза, но ничего не вышло. Так же как не вышло пошевелить рукой. Просто пошевелиться. Хотя бы выдохнуть погромче… — Пришлось терпеть. Вы же знаете, что терпение — точно не моя добродетель. И вот я вернулся, заскочил на Гриммо и сразу к вам. И смотрю, что не зря. Они даже побрить вас не додумались! Первый раз вижу на вашем лице такую щетину. Пять тонких огненных линий, вычерченных кончиками пальцев, стекают по щеке до подбородка. Не больно. — И вам, кстати, не идёт. Краткий всплеск смеха. — Но вы не обижайтесь, сэр. Я думаю, что вы и сами в курсе, что это правда. Вот так, сейчас, потерпите немного. Касание магии, знакомые чары, свежесть, облегчение. И пять огненных тонких линий, которые теперь, наверное, светятся на гладком лице. — Вот так-то лучше… А теперь остальные процедуры. Воздух вокруг прохладный, а теперь между воздухом и кожей нет и малейшей преграды. Голос рядом звенит, падает искрами, почти оставляя подпалины. — Ну, Сметвик! Я же говорил, что нельзя пользоваться одними только очищающими! Я же говорил, что нужно контролировать этих дур, которые до сих пор считают, что вы Пожиратель! Нет, ну теперь я точно настою на их увольнении! Да у вас кожа как наждак! Опасные искры. Способные уничтожить того, кто посмел быть неугоден. Они смещаются, рассыпаются теперь вдали, за пределами палаты. — Принесите таз и губку, чтобы мне не пришлось трансфигурировать больничное имущество. Отношение к герою войны просто ужасное! Вы что, хотите чтобы с него кожа слезла? Легкое дуновение — ширма… Скрывает то, что на кровати, то, что не должны увидеть чужие любопытные глаза. — Давайте сюда всё, нет, я сам это сделаю, сам, я сказал! Раньше надо было дёргаться! Снова звон… Искры гаснут медленно, превращаясь в тёплые касания солнца. — Ненавижу орать на людей, но им удалось меня разозлить. А теперь давайте приведём вас в порядок. Я вот как предчувствовал — взял крем для тела. Сейчас, сейчас станет лучше. Тёплая вода, нежные касания, после холода океана — мог ли быть океан таким сухим? — расслабляют тело. Разгоняют мысли. Складывают их, упорядочивают. Возвращают… его? Себя? Неужели лечат только для того, чтобы он мог предстать перед судом? Показательная казнь, правительство не стесняется в средствах. А теперь — о нём как о Герое войны, так, словно это факт. Состоявшийся. Общеизвестный. Злые искры в голосе. Будто не Поттер вовсе. Из-за него злые. Нет, за него. Губка исчезла, лёгкий аромат сандала подразнил обоняние и через несколько секунд горячие мозолистые пальцы принялись втирать в его кожу лёгкий крем, разминая застоявшиеся мышцы. Это… больно. Как на второй день после Круцио. — Вот, профессор, теперь вы наверняка чувствуете себя замечательно! Он хотел бы с этим поспорить, но не мог. И, возможно, не стал, даже если бы мог. Забота и радость от неё казались искренними. — А ещё… О, Мордред, совершенно забыл! — судя по голосу, переместился с койки на какой-нибудь стул, но резко вскочил и выкрикнул «Экспекто Патронум». — Джин, привет! Скоро буду у тебя! Так получилось, что Сметвику срочно требовалось обсудить со мной финансовые вопросы и мы немного засиделись! Прости меня! Тепло резко схлынуло под заковывающим холодом. Треск ледяных заклёпок. Одна за одной. Он слаб. Он немощен. Другие это знают. Видят. Говорят. Но Поттер, видимо, поднаторел в их односторонних беседах. — Не переживайте, сэр. Я никогда и ни с кем не говорю о вашем состоянии подробно. И раньше не особенно говорил, а уж после того, что Джин устроила на Рождество… Ну, я думаю вы помните, я вам рассказывал. Так вот теперь я вас даже не упоминаю! Ладно, мне пора бежать! Возвращайтесь скорее, сэр. Нам вас не хватает! Быстрые шаги вон из палаты. Не жар. Не холод. Бездна. Океан. Тьма. *** — Здравствуйте, сэр! Как ваше состояние? О, вижу, что без изменений. Ну ничего, Сметвик обещал, что новое экспериментальное зелье будет готово к концу недели. Будем надеяться, что десять хороших зельеваров смогут компенсировать ваше отсутствие. Во тьме появилось время. Время делилось на куски по 12 часов, от одного чужого знакомого голоса до другого. От одного до другого дежурства. Иногда же время исчезает совершенно. — Малфои спрашивали о вас. Я сказал, что вы всё ещё в коме. Они переживают, но я не думаю, что вам бы хотелось, чтобы вас видели в таком состоянии. Вот когда вы придёте в себя… Как же, когда же этот мальчишка пробрался туда, под кожу? Изучил его? — И вот это заклинание ну никак не выходит. Да-да, сэр, я прекрасно помню, что я маггл с палочкой… Но вот это движение рукой… Как же оно… Петля, петля, резкий взмах… Ну как можно провести эту петлю вот так… Нет, погодите, я сам знаю, что бездарь, но вы же это не со зла, да? Вот смотрите, петля, петля, взмах…О, получилось! Здорово! Давайте ещё раз? Принял его? — Нет, они это серьёзно? «В результате множества исследований было определено, что цветы многоглазки северной способны в несколько раз повысить результативность действия средств, направленных на очищение поверхностей от алхимических загрязнений, но никак не влияют на загрязнения магические.» Ну и что это за результат такой? А заголовок-то, нет, вы слышали, «Выявлены новые, ранее неизвестные, свойства многоглазки северной»! Самые чистоплотные из алхимиков ликуют! И я с вами согласен, но где исследования по влиянию на выведение немагических токсинов из организма, например? Или чистота столов теперь актуальнее? Или все зельевары мира объявили год бытовых составов, но забыли оповестить остальных? «Вестник Зельеварения» — последнее, что можно представить в руках у Поттера. — Придите в себя, хотя бы потребовать, чтобы я перестал к вам таскаться! *** — Здравствуйте, сэр. Ну как вы сегодня? Зелье, похоже не помогло… Звон. Пустота. Усилие. Звон. — Это ничего. Мы придумаем что-нибудь ещё. А сейчас время упражнений. Время упражнений. Он понимал причины, знал цель, но ненавидел — боль, боль, боль и проклятая беспомощность. — Знаете, сэр, я тут подумал… Жёсткая рука крепко держит холодную лодыжку. Нога сгибается и разгибается в колене. — В общем, приезжали в гости Билл и Флёр, и я попросил у Билла несколько уроков по снятию проклятий… Просто, чем дольше я учусь, тем яснее понимаю, что меня не интересует служба в аврорате… — Нет, сэр, я, конечно, закончу обучение, и даже стажировку пройду. Не зря же я учился, но вот сама служба… Я вообще заклятиями давно увлёкся, только никому не говорил, даже вам. Знаете, вдруг решат, что я стремлюсь в новые Тёмные Лорды? А тут, видимо, выпил лишнего и Биллу открылся. Он меня успокоил, рассказал, к кому можно обратиться… Так что я взял дополнительные занятия… Нет, к вам я продолжу приходить, вы не думайте… *** — Здравствуйте, сэр… Простите, я немного устал… Аврорат, снятие проклятий… Ещё и всякие идиотские мероприятия, на которых «Гарри, твоё присутствие обязательно! Ты же герой!» Ладно Кингсли, его настойчивость я могу понять… Но зачем Джин-то меня каждый раз туда тащит? Благо Герм иногда способна её вразумить… Голос тише… Голос слабее. Молчание… Тишина… Храп?.. Наивный мальчик… Всё никак не может понять, что для младшей Уизли он такой же трофей, как для нового Министра. Одной он нужен в качестве мужа, другому — в качестве аврора… А вот ему…? *** — Добрый вечер… Здравствуйте, сэр… Я сегодня поздно, простите меня… Я… Я вообще не собирался сегодня приходить, знаете… Валентинов день…- глубокий и рваный вздох, больше всхлип. — Джин сказала, что вы для меня важнее, чем она. Что я обязан выбрать. Она не понимает… НИКТО НЕ ПОНИМАЕТ! ВООБЩЕ НИКТО! О, Мерлин! Да как же вы это выносили? Всеобщую ненависть? А меня всего лишь не понимают… Вы бы, возможно, поняли… Или Герми права, и я просто вас идеализирую… Не хочу в это верить… Я просто хочу, чтобы вы… Были собой… Беспомощное тело на кровати — это не вы! НЕ ВЫ, ПРОФЕССОР! Мордред, да придите вы в себя! Просто чтобы потребовать оставить вас в покое! И сдавленные рыдания будто треск рвущейся ткани… — Простите, сэр. Я не должен был. Я пойду. Спокойной ночи. Проклятая немощь! Умереть, умереть прямо сейчас! Прямо сейчас. Поттер так много сделал для него, продолжает делать, а он не может просто сдохнуть! И рёв дикого зверя сотрясает всё внутри, но никто, никто не может этого услышать. *** Ни через день, ни через два, ни через неделю. Не пришёл. Не приходит. Не придёт. Чёрная тоска, напоминавшая о себе лишь лёгким шорохом, кинулась терзать, то, что за неимением лучшего слова, называлось бы личностью. Кровь в теле, капля по капле, с каждой минутой, не кровь вовсе. Ледяная вода. Ледяной океан. Глубина. Бездна. Отчаянье. Холод. Он так же холоден, как океан вокруг. Скоро, совсем скоро он растворится в этом океане. Только самые яркие лучи солнца — вспышки боли — способны проникнуть на такую глубину. Пробить своим сиянием лёд. Пробудить память. Согнута рука — Тёмная метка. Перевёрнут на бок — Круцио от Лорда. Согнута нога — жесткие ласковые руки… Мордред… Нет… Океан. Совсем скоро… Он перестанет существовать и станет просто каплей в океане. Нужно. Просто. Ждать. *** — Здравствуйте, сэр… Я… Простите… — горячее дыхание чуть не сожгло кожу на щеке. Или это только показалось… Запах. Алкоголь вчера. Возможно, позавчера. Возможно — не меньше недели. — Простите, сэр, всё так… Сложно… Да в самом деле нет, не сложно, конечно… Вы же помните, что потребовала Джин? Но я не смог… Я пытался, я правда пытался… Но я не могу без вас, понимаете? Я должен… Нет, я хочу… Я много думал… Пил я тоже много… Но думал… Чего я хочу? Не хочу аврорат, хочу изучать проклятия… Не хочу министерские приемы и мордредовы колдографии в газетах, хочу библиотеку Блэков… Не хочу вечера с Джинни… Хочу… Да не знаю я чего хочу! Я хочу, чтобы вы вернулись… Даже если вы всё ещё ненавидите меня… И горячие жесткие пальцы сплетаются с тонкой холодной белой кистью. Холод держит свою добычу. Но это ничего. Говорят, если слишком резко подняться с глубины можно умереть от декомпрессии. *** — Здравствуйте, сэр. Простите мою пьяную выходку, — голос виноватый, приближается осторожно. — Но, знаете, захотелось поделиться с вами вот этим всем… Именно с вами… Вы же поняли, что мы с Джин расстались? Рон пока ещё немного злится, но Герми его успокоит. Она замечательно на него влияет. Это и не удивительно, правда? Но в «Норе» я теперь «нежелательная персона №1». Или я опять слишком много о себе думаю? Кстати, Гермиона говорит, что нужно развеяться. Уж не знаю, что она имеет в виду. Мне объяснила, что «то самое». И если это то самое «то самое», я не уверен. Хотя и планирую сходить в маггловский клуб. В маговский точно не рискну. Вы же не против, правда, сэр? Да скажите вы уже, что вам нет никакого дела до моих развлечений! Я очень хочу это услышать, правда… *** — Здравствуйте, сэр! Я был у Сметвика, и он говорит, что для вас сделали всё возможное и вы сами просто не хотите возвращаться. А я думаю, что это не так. Если бы вы не хотели жить, то просто умерли бы. Вы ужасно упёртый. Так что возвращайтесь, вы же знаете, что я жду, да? Кстати, — пять пальцев проходятся по белому плечу, разбивая лёд. — Я воспользовался советом Герм. Только всё пошло не по плану — ну это же был мой план, правда? Итак, пришёл я в клуб — «Фламинго», выбирал по названию, — а там одни мужчины. Оказалось, что он для мужчин, которые предпочитают, ну, в том самом смысле предпочитают, мужчин. Представляете? Сначала хотел уйти, а потом подумал немного и остался… Вы же уже знаете, что я могу думать. Иногда. Ну и решил, что это интересный опыт. Хотя страшно было, конечно, но не страшнее акромантулов. Яркая огненная вспышка зародилась где-то в районе затылка и крошечным огненным шариком гонит кровь, скатываясь по позвоночнику. Капли жара тонкими линиями расчерчивают всё тело. — Со мной познакомился один парень — Джим. Не совсем парень, конечно, ему немного за тридцать. Правда, оказалось, что у нас обоих совершенно нет опыта. Поэтому мы просто попили пива (честно говоря, маггловское пиво могло быть и получше) и договорились встретиться через неделю, изучив теорию. Вот такой нелепый поход в клуб, сэр, очень в моём духе история, вы не находите? *** — Здравствуйте, сэр! О, мистер Сметвик, и вы здесь? Время обходов же закончилось, да и ваша смена… — Я пришел поговорить с вами, и… Гарри, я вас не понимаю! Почему вы решили положить свою жизнь на алтарь служения мистеру Снейпу? Вы молоды, богаты, полны сил, известны в конце концов! — Мистер Сметвик! Сейчас же прекратите! Наши с мистером Снейпом жизни уже давным-давно положили на все возможные алтари, совершенно не интересуясь нашим мнением. Мы сделали то, что должны вам, а теперь позвольте нам… мне распоряжаться своей жизнью так, как считаю нужным я сам! И если мои усилия хоть как-то оправдаются и мистер Снейп будет иметь возможность ВЫБИРАТЬ свою судьбу, то я буду знать, что прожил жизнь, мою собственную жизнь, жизнь Гарри Поттера, а не мальчика-который-выжил, не зря! Знакомое движение, сплетающее пальцы с пальцами, лёд и огонь, ох, Мордред, мальчишка, как же ты? Как же так? Я слышу тебя, я чувствую тебя, ты понимаешь? — Мистер Сметвик, Снейп! Он… Он сжал мою руку! *** — Здравствуйте, сэр. Судя по всему — без изменений, да? Вы что, впервые в жизни решили лениться? Я вас понимаю. Сам первые два месяца после победы даже шевелиться не хотел. А я-то уставал всего шесть лет, и то… Я возьму вас за руку? Вот так… Ох, какая же она холодная! Давайте погрею. Знаете… Мне неловко, честно говоря… Но я тут решил изучить… ну, про геев. Нас в аврорате отправили на стажировку, и меня запихнули в какой-то идиотский архив. Берегут они, видите ли! А мой наставник по проклятиям уехал обезвреживать что-то где-то, я даже не запомнил толком. Про что это я? А, про архив. Так вот, времени у меня полно, а работы мало. Решил восполнить другие пробелы… Никогда в таком ключе о себе не думал, а тут вдруг… Герми говорит, что это нормально. А Рону ни за что не расскажу! Пока… О, левая потеплела, теперь правую сюда… *** — Здравствуйте, сэр… Доброй ночи! Простите, что так поздно, просто я… Я сегодня ходил на свидание с Джимом. Вы же помните Джима, да? Мы сидели в баре, пили пиво (у магглов, кстати, есть неплохое пиво!), разговаривали. Он работает адвокатом, очень умён, у него, знаете, острое чувство юмора. Ладонь обжигает, словно сжимаются в горсти горячие угли. Больно, но не бросить, не отпустить… Встать, уйти, не слышать… Но голос… Голос, как волшебная флейта… Манит, зовёт, пусть и в ледяную воду… — Вообще, потрясающий парень. И вот сидим мы, говорим, я смотрю на него, слушаю его, думаю: «Как вообще получилось, что он мне понравился?» В смысле, мужчина. А потом понял. Как молнией ударило, честное слово! Ух, вот не просто это сказать, но… Он на вас похож, понимаете? Шутит, как вы, но не так остроумно, язвит, но яда не хватает, даже голос, как ваш голос, только у вас бархат, а у него, ну не знаю, фланель? И я сидел, смотрел, слушал. И ушёл. Потому, что зачем мне этот Джим, когда есть вы? И вот я здесь… Возвращайтесь, сэр… Просто… Будьте… Мне этого достаточно… О! Вы снова это сделали! Да! Сэр! Снейп! Северус! Пожалуйста! Пожалуйста… Грохот… Кто может думать, что льды раскалываются бесшумно? Это иллюзия. Иллюзия безмолвия. От такой невыносимой белизны, что расплываются перед глазами чёрные круги. Оглушающий грохот. *** — Здравствуйте, сэр! А мы вернулись на занятия. Но и наставник мой тоже вернулся. Знаете, вот есть у магглов такая поговорка — то пусто, то густо. Это точно про меня. А вы как? Ух, ты! Я смотрю, вы и ногой уже двигали? Потрясающе! Будут говорить, что это просто рефлексы — не слушайте их! Теперь я понимаю, почему для вас все кругом идиоты… *** — Здравствуйте, сэр! Мне удалось снять проклятие Золотых рук. Самостоятельно. Правда, мастер разозлился, что я клюю носом, и наложил его на меня. Так что я умудрился позолотить палочку, перо, пергамент, стол и мантию. Но справился! Даже без палочки получилось! А в аврорате… в дуэлях побеждаю, но это и не удивительно, удивительно, что зелья «выше ожидаемого» — не по вашим меркам, конечно, но я стараюсь. Не хотелось бы, чтобы вы продолжали считать идиотом и меня тоже. Нет, ты вовсе не идиот, Поттер, безумец — да. Но не идиот. Живой огонь. *** — Здравствуйте, сэр. Не хотел говорить вам, но сегодня второе мая. Кингсли затащил меня на долбанный приём. Они празднуют. Пусть они празднуют. Для них война закончилась. Со мной она всё ещё каждый день. Я просыпаюсь, борюсь с ней, засыпаю с ней. Не хочу помнить, не хочу забыть. Было бы здорово куда-нибудь уехать, да? Движение, лёгкое покачивание, пустота слева… Нет, не пустота. Нежное касание тепла рядом… Вся левая сторона тела будто согрета летним солнцем, постель немного прогибается… Странно, непонятно, потрясающе… Рука в руке, голова к голове… — Я даже Лондона толком не видел. А хочется посмотреть другие страны, другие города… А вы где-нибудь были, сэр? Наверное, нет. Кто бы вас, такого неблагонадежного, но такого полезного, выпустил, правда? Смех, легкий смех, как тёплые капли дождя, отдаётся ласковым трепетом… — Кстати, могу сказать, куда бы вы отправились первым делом, я точно это знаю, даже не спорьте — в Прагу, на Злату уличку, да? Столица зельеварения. Специально узнавал, не удивляйтесь. И мы поедем. Но сначала — к морю. В тепло. В Испанию. Там как будто совершенно другой мир, представляете? Или Таиланд — там уже другая планета. Нужно согреть вас как следует, а потом — обязательно в Прагу! И снова этот смех, и это тепло, и этот трепет… *** — Здравствуйте, сэр… *** — Здравствуйте, сэр… *** — Здравствуйте, сэр… *** Здравствуйте, сэр… Здравствуйте, сэр… Здравствуйте, сэр… *** — Здравствуйте, сэр. Нас снова отправляют на сборы. Меня не будет две недели, две мордредовых недели! Я бы попросил Герм навещать вас, но не уверен, что вам это понравится. Правда я взял с медиведьм обещание читать вам «Вестник Зельеварения» каждый день. Завтра должны прислать новое издание. Надеюсь, там будет что-то, способное вас увлечь… *** Сны, глубокие, живые, пограничные… Я так давно не видел твоих глаз… Я так давно не слышал твой голос… Я замерзаю… Я борюсь, холод силён, но я всегда умел держаться перед сильным противником… Я готов… Маленький огонёк внутри… Совсем крошечный… Но он со мной… Против ледяного безмолвия… Я не один… Кажется, что всё то время, когда тебя нет рядом новые звёзды рождались, существовали и умирали… Каждый день — новая звезда… *** — Здравствуйте, сэр… Северус… Я скучал, очень-очень сильно… Рон решил, что я завёл девушку, представляете? Ой, только что понял, что даже не принял душ, хотя… я и домой-то не заходил. Там, знаете, как будто дементор рядом. Я даже засыпать стал у камина, Кричер ругается, что я трансфигурирую кресло, когда есть прекрасная спальня с прекрасной кроватью! Что же я болтаю, всё время болтаю… Я так скучал, я хотел… Тепло, живое, настоящее тепло поднимается от кончиков пальцев густой, тягучей волной, тянется вверх, и вот уже грудь пылает, маленький огонёк расцветает огромным тропическим цветком, разбрасывает свои горячие, согревающие корни по всему телу, заполняет каждую клеточку… Рука, знакомое прикосновение, и, совсем незнакомое, — губы. Сначала — смутное, неясное, будто сухим листком коснулись указательного пальца — и обожгли дыханием… Средний, безымянный, мизинец, большой, и, развернув, ладонь. Самый центр. Знак. Принадлежность. — Я так хотел сказать… Магия лопнула, жалко звякнула перетянутой струной… — Поттер, какого Мордреда? Ты совсем двинулся с этим старым злобным ублюдком! Я был у тебя на Гриммо, а Кричер направил сюда. Твой полоумный эльф попросил — ты только представь — попросил меня присмотреть за тобой! Ты вообще дома был? Не отвечай! Вижу, что не был! Я-то думал… А ты… Здесь… У этого… Этого… Ты что, нашёл новый способ свести счёты с жизнью? Ты вообще понимаешь, что это не нормально? — Нет, Рон. Я там, где хочу быть. Это нормально. — Это! Вот это вот всё?! То, что эта скотина до сих пор не сдохла?! То, что ты уже два месяца дома только ночуешь, как мне Кричер сказал?! Да он очнется и даже спасибо тебе не скажет! Просто проклянет и вышибет за дверь! Плевать он хотел на твои жертвы! Плевать он хотел на тебя! А тебе, мордредов герой, будет больно! Тебе будет так больно, что ты сдохнешь! Даже я это понимаю со своим…этим…как у зубочистки! -Пусть будет. Я готов. Пусть только очнется. Пусть проклянёт. Я… с ним… Всполохи, всполохи кругом… Этот рыжий кретин ещё и слепой? Или нет… — Ладно, жертва трупного обаяния… Я понял… Передам Кричеру, чтобы носил тебе еду сюда и… ты наш друг, Гарри. Мы с тобой. *** — Здравствуйте, сэр… Кажется, я схожу с ума… *** — Здравствуйте, сэр… *** — Здравствуйте, сэр… *** — Здравствуйте, сэр… Знаете, я думал, что схожу с ума — я ошибся. Уже сошёл. Я счастлив с вами, просто рядом, понимаете? А ещё… Я думаю о вас… О нас. Как о паре. Герми говорит, что у меня извращенная форма стокгольмского синдрома — это когда… Хотя вы наверняка знаете, что такое этот стокгольмский синдром. Но мне всё равно. Даже если вы очнётесь и продолжите меня ненавидеть, ну, как раньше, я сделаю всё — верите? — всё, чтобы изменить ваше мнение. А если вам не нравятся мужчины? Тогда я просто буду рядом, смогу стать вам другом. Постараюсь. Что такое разбитое сердце для того, кто лично знаком с Авадой? А вообще, на Гриммо прекрасная лаборатория, Кричер держит её в чистоте. А библиотека? Вы же представляете себе, что такое родовая библиотека? Она будет открыта для вас в любом случае, что бы вы не решили… Когда вы рядом в моей груди будто пожар! Ты же тоже чувствуешь это, Северус? Безвольная кисть навесу, обжигающая хватка на запястье и ощущение жёсткой ткани мантии… на груди. Неловко вокруг порхает вторая рука, расстёгивает тяжёлую ткань до мягкой внутри, а потом не остаётся ни одной преграды. Кожа к коже. — Ты чувствуешь, Северус? Грохот, кругом грохот, будто стоишь у водопада Виктория, и внутри, за этим грохотом, отчаянное, безумное биение жизни, опаляющее каждым ударом. Разделённое. Слабые пальцы сжимаются изо всех своих сил. Стать ближе. Стать частью. Стать единым. — Сев, Северус… Умоляю, давай же, ты сможешь… Он сможет. *** — Здравствуй, Северус. Сметвик говорит, что активность восстанавливается. Я… Так надеюсь, так боюсь надеяться и так надеюсь! Знаешь, о чём я думал вчера ночью? Никак не мог уснуть. Я думал о том, что мы будем делать, если ты ответишь мне взаимностью… Ты заинтригован? О, я расскажу тебе… Снова движение, и кровать шире, и прогибается, и тело к телу, тепло к теплу, и шорох ткани… — Я мечтаю поцеловать тебя, по-настоящему… Попробовать тебя на вкус. Узнать его. Не этот, больничный, а твой. Который я потом ещё долго буду чувствовать на своих губах. Твои жесткие губы наверняка очень отзывчивы. И я буду смаковать их. Контур рта вспыхивает под влажной подушечкой пальца. — Да… Сма-ко-вать… Слегка прикушу нижнюю, не больно, нет, но так наш поцелуй станет ещё прекраснее. Это заставит тебя приоткрыть рот, правда? Специально для моего языка. Станет не просто горячо, обжигающе, всепоглощающе… Чувствуешь, как я слегка провожу по нёбу? Ты же наверняка попытаешься укусить такого наглеца? И это наверняка вынудит меня застонать. Сладко, Северус, о Мерлин, да разве так вообще можно? Он стонет, действительно стонет, ни капли фальши, ни капли игры, и он только говорил о поцелуе. Говорил и касался. — Северус, я правда сошёл с ума… А твои волосы? Я не могу оторваться от твоего рта, но мои пальцы гладят твои волосы, перебирают их, они такие потрясающие, гладкие, струящиеся, и это такой контраст, я схожу с ума от нежности твоих волос, ярости твоих губ, силы твоих рук. Они так сжимают моё тело, что я вообще перестаю понимать происходящее, я полностью отдаюсь твоей воле. Я знаю, что могу доверить себя. Без остатка. А потом ты снимаешь с меня одежду. Всю. Я тянусь к тебе, но, ты же — как всегда, по самое горло и на все пуговицы… И я опускаюсь на колени перед твоим величием. Как можно смотреть и не видеть — как я мог смотреть и не видеть — насколько ты великолепен? Кажется, Северус, кажется я сейчас задохнусь от желания… Шорох ткани… Он… Он, что? Действительно? Тяжёлые рваные вздохи раздаются над самым ухом, заставляя кровь стремительно двигаться по телу, согревать, распалять, сжигать каждую клеточку… Ни одна крупица льда не может, не способна победить этот огонь… — Тебе же всё ещё интересно, да? Ты же видишь мой умоляющий взгляд? Почему ты всё ещё стоишь и смотришь на меня, как же на тебе много одежды! Ты, похоже, удовлетворён зрелищем меня на коленях. Как тебе удаётся держать себя в руках? Твоя власть заводит меня. Твоя способность оставаться невозмутимым просто доводит меня до исступления. Я могу быть собой, по-настоящему, собой, пожалуйста! И ты начинаешь раздеваться. Ты наблюдаешь, как жадно я ловлю каждое твоё движение, как твои руки расстёгивают каждую. Чёртову. Пуговицу. Моя голова уже и не моя вовсе, она кружится так, будто я пьян, но сознание ясное и чёткое. Хочу. Я жажду тебя. Я хочу, чтобы ты взял меня. Прямо сейчас. На этом самом месте. На полу. И плевать, что мы в спальне. Но нет, ты же хочешь, чтобы всё было правильно. Ты шепчешь мне на ухо: «В другой раз» и тянешь меня к постели. На долю секунды я даже испугался, что другой раз — это совсем другой. Но ты кладёшь на спину меня и наваливаешься сверху. Это последняя капля, правда, Северус? Ты же чувствуешь, как отзывчиво моё тело? Как я готов к тому, что сейчас произойдёт? И он чувствовал, чувствовал, Мордред его забери! И движения руки рядом, и дрожь, разбегающуюся по телу мелкой дробью, и звенящий голос над самым ухом, и безумие, разделённое на двоих. — Ты хочешь готовить меня долго, но не нужно! Не нужно! Я хочу каждое мгновение осознавать что ты жив, а значит, я тоже жив. Входи же, прошу, скорее! Я хочу видеть твоё лицо! Хочу видеть, как оно будет меняться! Ну же, Северус, давай! И ты делаешь то, о чём я так давно мечтал. Медленно. Очень медленно. Это и правда больно, но от этого только острее ощущения. Ты весь внутри. Весь. Со мной. Ох, двигайся, двигайся пожалуйста! Сильнее, ещё сильнее! Я хочу так, как хочешь ты. Я цепляюсь за твои плечи, чтобы этот огненный смерч не разметал нас. Твоё дыхание такое же как и моё. У нас дыхание одно на двоих. Я смотрю в твои глаза и вижу своё отражение. Это срывает меня за край… Да… Да! Да! О, Северус, даааа… Постель вздрагивает, и во тьме под веками взрываются ослепительные вспышки магии. Они сверкают в унисон с исступлёнными всхлипами, сорванным горячим дыханием… — Сев, а Сев… Неужели ты спустишь мне даже такую наглость? Северусу хотелось смеяться. Весело и радостно. Как когда-то очень давно. Но по щекам катились раскалённые дорожки слёз и он смог сжать руку. Широкие ладони, остро пахнущие страстью и спермой, огладили скулы, стирая следы. Влажные губы прижались к щеке отчаянным поцелуем. — Ты слышал, правда, же? Слышал и чувствовал? Я… я так счастлив… Нужно позвать Сметвика… Рука разжалась. — Не хочешь? Сжалась. — Хорошо. Я позову его утром. Мне… пора? Рука сжалась сильнее, насколько эта сухая ветка могла сжаться. — Мне…остаться? Лёгкое сжатие. И дыхание рядом задержалось. Для того, чтобы вырваться ураганом. — Ты вернулся. Спасибо! Не знаю, кого благодарить! Мерлин! Ты вернулся! Мягкое, лёгкое, невесомое прикосновение окутывающего тепла. Не один. Не застыл. *** Движение за движением. Жест за жестом. Сметвик рад. Поттер не появляется. День. Второй. Третий. Не привиделся ли он ему? Жизнь. Воля. Огонь в груди. Тело только моё. «Гарри в вас верил!» Не привиделся. Где. Он. *** — Здравствуйте, сэр… Нет. Нет-нет-нет-нет-нет! Это голос, но не тот голос, Грейнджер! Мордредова Герми! — Я знаю, что вы для Гарри очень дороги. Он приходил к вам каждый день и я думаю, вам важно знать, почему он не появляется… Нет-нет-нет-нет-нет! Давай же! Хватит всхлипывать! Говори! — Их взяли «нюхнуть пороху». Это был обычный рейд… Холод. Проклятый холод снова здесь. Нельзя. — Засада. Гарри и Рон… Они попали под Бомбарда Максима… Гарри успел выставить щит за секунду до… Но недостаточно прочный… Тьма отступила, но глаза по прежнему слепы, будто он идёт через песчаную бурю. Обжигающе. Разрывающе. Но минута — и перед глазами фигура Гермионы. Нечёткая. Но точно её. Только огромный живот странно — непривычен. Тот же песок в горле. Проклятые связки не работают, но он их заставит. — Ыф? — Что? Она смотрит обезумевшими, неверящими глазами. В них стоят слёзы — огромные глаза кажутся ещё больше. — О ыф? — Он жив? — она переспрашивает и дожидается кивка. — Жив. Да. Жив. В тяжёлом состоянии, но жив. И, слава Мерлину и всем основателям, догадывается дать ему воды. Четвёртый день. Пятый. Шестой. Грейнджер. Нет. Грейнджер-Уизли поселилась в его палате. Не даёт ему встать, что в целом разумно с точки зрения медицины и совершенно безумно с точки зрения собственного спокойствия. Но она приносит новости. Состояние стабильное. Прогноз хороший. Без сознания. Злая шутка судьбы. Но на седьмой день он всё-таки встаёт. Девчонка даже не двигается с места. У всех есть предел. Но Снейп стоит. Стоит в полный рост и молит всех, кто способен услышать, дать ему возможность не упасть с такой головокружительной высоты. Уизли приходит в себя первым, и его жена наконец-то покидает осточертевшую палату. А потом… *** — Здравствуйте, сэр… — Не слишком ли официально, Поттер, для того, кто обещал мне всё и даже больше? — Ты слышал, Сев? Всё-всё слышал? Слишком долгие разговоры сейчас не для них. Им обоим нужна серьёзная передышка. — Всё слышал. На всё согласен. Но ради всего святого, к фестралам под хвост аврорат! Хорошо? — Да. Хорошо. — И ещё, Гарри? — Да? — Чего на Рождество вычудила младшая Уизли? Мне этот вопрос не даёт покоя слишком долго.