***
— Объясните мне в чём проблема, — потребовал Конни, устраиваясь поудобнее на дырявом, облитым и оттого пропахшем чем только можно кресле. — До меня не дошло. — Ему нужно притворится омегой. Конни в уме занялся вычислениями квадратного корня из трех тысяч семьсот двадцати одного. — Все равно не понял. Саша забилась в угол в припадке истерики. — Меня окружают одни идиоты. — Не понял зачем вы все усложняете. Пускай играет самого себя. — Врежь ему за меня, — попросил Жан. — Сам занимайся рукоприкладством, — зарычала она, открывая второй шоколадный батончик. Жан встал из-за стола, расправил плед и набросил ей на плечи. Она вцепилась в шоколад зубами, промычав что-то отдаленно похожее на спасибо. И ещё что-то длинное, просящее. Жан вышел в коридор, протопав до кухни. Осыпавшаяся штукатурка, сколько не выметай, все равно спала в углах крошками снега, проржавевшие трубы выплевывали из пожизненно харкающих кранов рыжую воду. Наполнив стакан и зацепив с полки пластинку с таблетками, он вернулся в комнату и протянул Саше. Та, уже успев изрядно поцапаться с Конни, благодарно мотнула головой. Проглотив обезболивающее, она хриплым голосом обратилась к нему: — Так почему ты, а не этот недоросток? — Зыркнула она в сторону Конни. Тот развел руками. — Ей нужен одновременно и омега и не омега. Притвориться помощником одного влиятельного человека. — Ага и с ним переспать. — В том-то и дело, что нет. Мне нужно сыграть так, чтобы вызвать у него чувства схожие к омеге-матери. — Какие у него фетиши, — фыркнул Конни, но тут же заткнулся, пригнувшись, когда Саша кинула в него подушкой. — И как она хочет, чтобы ты это сделал? Колыбельную ему спел? Усыновил его? Ты, если она не заметила, не женщина. И тем более не старая. И уж конечно актер из тебя так себе. Конечно, он может быть из детдома. Но таких на пятом уровне не водится. — По ее словам, искусственный запах, моя метка, легенда про сына и прибавленный возраст отобьют у него желание тянуть руки ко мне в штаны. Моя первостепенная задача стать в его глазах старшим опытным омегой. Пол не так уж и важен. — Не хочу ставить под сомнение твой «продуманный» образ, но так как я хороший друг, предупрежу: не получится, — Саша громко откусила ещё один кусочек от батончика. — Может, со старушкой за пятьдесят сработало бы. А так… — Я и без тебя знаю, что ничего не выйдет. Позвоню ей завтра и сообщу, что заказ отменен. — Ещё раз, пропустил мимо ушей, кто этот человек? — Я и не называл его имя. Потому что если скажу, Саша начнёт уговаривать меня в обратную сторону. Она напряглась. — Кто? — Не своим голосом проронила Саша. — Йегер. — Херово. — Сам знаю. Конни присвистнул. — Который из них? — Не самый старший. Тому-то я в сыновья гожусь. — Исходя из ситуации, в которой ты оказался, вполне возможно, что и старший. — Зачем ей это? — Откуда мне знать? Она не из тех, кто раскрывает далеко идущие планы шлюхе из первого притона. — Да в любом случае, что бы она от него не хотела, он никогда в здравом уме на это не согласится. Или ты у нас гипнотизер? — Нужно втереться ему в доверие так, чтобы отмести мысли в сторону, что я могу его подставить. И во время этого же помогать ему съезжать с катушек. Он сказала что, у него и без того не все дома. Только я одного не понимаю… Это же слишком сложно, стараться вызвать чувства близкие к родительской привязанности. Похоть вызвать проще. Отчего ей не нанять длинноногую брюнетку и подождать течки? — Так может, он всё-таки извращенец? Любит, когда омеги постарше зовут его хорошим мальчиком? — Скорее всего у него уже есть омега, дурни. Но он же не идиот, на публике её показывать. Если эта фифа из тех, кто хочет ему поднасрать, то уже проверила этот способ и нихуя с него не заимела. Но опять-таки, почему ты, а не старушка за шестьдесят? — Такие в притоне не работают? — Предположил Конни. — Работают. Три проулка от нас. Отчего они нанимают шлюху ясно — если у тебя на руках из документов только жёлтый билет, раскопать данные сверху очень затруднительно. — Не очень, если она смогла это сделать. — Ну как смогла, так и подчистит, — хмыкнул Конни. — Если не хочет, чтобы ты прокололся. — А что ты должен будешь делать? Прийти к нему, ворчать и хлопотать о его здоровье? — Вроде как должен быть его секретарём. — Звучит просто шикарно. А ничего, что он своих секретарей сам отбирает? — Отбирает не он. А предыдущий работник. — Пизда рулям. Это не сработает. Это ни коим образом блять не сработает, будь ты Йегеру настоящей матерью или женой, под какими наркотиками он не был — это блядский блять не сработает. — Замотал головой Конни. — Меня другое интересует. Почему ты? Мы, персоны низшего уровня, так что какого хрена? О нас позаботится никто не хотел! А как построить мега ахуенный план, который не сработает, им нужен транс с окраины? Жан повернулся к ней. Саша была сильной. Была альфой, которой приходилось прятаться за сутью омеги, была женщиной, была подругой — она рыдала исключительно перед ними, а на жёстких койках в их общей комнате улыбалась. Улыбалась, протягивая руки к затравленно смотрящему Фалько. Дети стаи — общие дети. Холодная комната с промерзающими стенами и запахом сырости — один дом на всех. Стайные дети — общие дети. Тот мирок, который они смогли им сколотить, стоял из глупых надежд, грязи и незавидного будущего. — Жан, отказывайся, — велел Конни. — К тому же, ты нам ещё нужен. — Поступай, как знаешь, Жан, — в свою очередь вступила Саша. — Это твой шанс вырваться, не так ли? Не знаю сколько сможет продлиться обман, прежде чем тебя убьют. Но все же, это неплохая такая фортуна — наконец увидеть что-то кроме этих отвратительных стен. Перестать заниматься этим. — Тоже мне смена деятельности. Вместо того, чтобы продавать свое тело, он будет продавать свою личность. — У него появился шанс хоть на какое-то время стать кем-то другим. Ты бы от этого отказался? Конни отвёл глаза. Четыре человека и двое детей. Надежда, разделенная на шестерых, на то, что шестая больше не вернётся. Но она вернулась, усталая и разбитая, страдая лихорадкой, проходящей по телу — затхлый запах в комнатушке усилился, а бежать из неё было некуда. Тени сомкнулись. Жан не спал, наблюдая за Габи. Пытаться преодолеть барьеры между этажами, ища проходы по трубам — абсурдная идея, но в теории не до конца провальная. Перебраться на уровень повыше — туда, где еще есть возможность затеряться. Но она, как правило натыкалась на длинные ряды решёток, идущих вдоль труб с подаваемым на нижний этаж воздухом, обжигалась о металл примыкающих труб, гоняющих горячую воду, и постоянно простывала, когда её, взмокшую от пота, обдавало ледяным воздухом. Однажды она пропала на два дня. А затем наступил рассвет. Блеклым светом пробрался через закрытое решеткой окно и привнес за собой лучик надежды. Габи дёрнулась в его руках. Попыталась открыть глаза, но не смогла. — Вдоль. Поперёк, — с трудом разлепив пересохшие губы, шепнула она. Тени расступились. Мир замер. Секунда дрогнула. И стрелка пошла вновь. Саша осторожно убрала руку с плеча Пик. Села, опустив босые ноги на ледяной пол, и проронила, обращаясь к нему и не к нему: — Осень пришла. Жан не стал спорить. Саша чувствовала. До последнего летнего дня в календаре оставалось шесть суток, но она всегда чувствовала. Чувствовала даже тогда, когда он ничего не говорил. — Иногда мне хочется ощутить: как там, на высшем уровне. А затем гоню эти мысли. Но наступает время, и я не могу удержаться, все представляю что там. И убеждаю себя, что люди выше нас отвратительны. Отвратительны, потому что они потребители. Потребляют низы и топят нас в грязи, — она повернулась, укрывая сбросившую с себя одеяло Пик. — Средние уровни берут с них пример, и потребляют нас. Мы для них мусор для одноразового пользования. Если везёт, то я засыпаю. Если нет, то мечтаю о законе, который сотрёт все границы, и мучаюсь до утра. — Всё ещё хочешь, чтобы я согласился? — Хочу, чтобы ты поступал так, как хочешь. Я к тебе в голову не залезу, да и не особо-то хочется. У меня вон, своих тараканов достаточно, если ты не заметил. Саша смотрела на него блеклым, ничего не выражающим взглядом. Отросшие волосы закрывали глаза, но для нее это не составляло проблемы. — Ты говорила, что это шанс выбраться… Но если, — он сглотнул. Как он мог говорить о таком, если знал, что обречён на провал? — Проверну всё это. Возможно, тогда бы мы могли… — Хватит, — отрезала Саша. Громкий шёпот крошил гибкую тишину комнаты. — Не смей, ты слышишь? Не смей возрождать во мне веру. И не смей дарить надежду и им. Это пустое. — Знаю. Но иногда так хочется верить. Она фыркнула. — Ты что, входишь в образ омеги? Или сказывается бессонная ночь? Жан отвел глаза. — Ночь.***
Он сдвинул два выползающих из стены кирпича, скользнул в отверстие ладонью и, подцепив пальцами телефон, извлёк его наружу. Он любил нагрянуть неожиданно, чтобы держать их в напряжении. Иногда обращался к кому-нибудь из них, иногда касался, иногда трахал — Жана от его прикосновений мутило, и он едва сдерживался, чтобы не обблевать ему ботинки. Тот видел, как Жана трясло от омерзения рядом с ним, и потому чаще всего останавливал выбор на нем. Он никогда не предупреждал о приходе — ему нравилось держать их в напряжении. Но по прошествии лет они привыкли и к этому. Жан ухватился за тонкий провод зарядного устройства и извлёк его следом. Взгляд зацепился за тряпку. Немного подумав, он вытащил обернутый в неё предмет. — Да, я хотел уточнить детали. — Информацию пришлют на месте. И да, Жан…? Неважно, отныне тебя не существует. — Что? — В базе тебя нет. Только подставная личность. Информацию, которой ты должен соответствовать, получишь на месте. И ещё… Социальная сеть… Мы предоставим страницу, чтобы она не вызывала подозрений. Твоя задача иметь с собой фото. С сыном. — Зачем? — У тебя есть семья, которую ты не выставляешь напоказ, но приближенный круг лиц знает о подобных деталях твоей жизни. Ты общаешься только с ними, поэтому ничего особенного в этом не видишь. Так что будь добр, сделай с мальчишкой фотографию. Как там его? — Куда меня отправят? — Проигнорировав ее вопрос, спросил он. — Четвёртый уровень. — На какой срок? — На тот, который потребуется. Надеюсь: ты осознаешь, что должен полностью соответствовать легенде. Никаких промашек. — Откуда вам знать о моих возможностях? Вдруг я плохой актёр? На той стороне связи что-то фыркнуло, но стихло, проглатывая звук. — Думаю, раз ты так хорошо справился с ролью альфы, осилишь и обратное перевоплощение. Будем надеяться, что нянькой быть тебе не впервой. А если и нет, придется быстро привыкать. Сегодня в два я за тобой заеду. Ночью легче пересечь границу. — Я понял. Но мне нужно знать ещё кое что. Я иду на большой риск, и… — Сумма, которую мы предлагаем, не пойдёт на счёт твоего супруга. Заберёшь все наличными вместе с допуском на средние этажи после завершения дела. — Где гарантия… — Хватит, — перебила она. — Никаких гарантий нет. Либо ты идёшь на это, либо нет. Она выждала и спросила: — Так что? Мне присылать машину? — Да. Она сбросила вызов. Сегодня. Так мало времени, чтобы попрощаться. Он сидел на промерзшем полу. Пик сплела ему косичку на макушке, дальше волос не хватало. Её ледяные пальцы замерли на его надплечьях. На полу играли Саша и Фалько. Габи спала, прижав полыхающий лоб к холодной стене. Ничего друг от друга не скрывать — первое правило их промерзающей клетки. — Так они хотят, чтобы ты свёл его с ума? — Чтобы я имел влияние на него. Во-первых. А потом уже да. Свести с ума, сломать… Она сказала, что раз он и так уже повернут, то не должно быть нереализуемо. — Сломать человека… — А разве ломанные ломают? — Заинтересовалась Пик. — Как знать, — протянул Конни. — Возможно ад за нашими спинами ему в этом поможет. Такой опыт не должен пропасть зря. — Это ужасно. И бесчеловечно, — поежился Фалько. — Йегер действительно не виноват в том, что он на пятом уровне, а мы на первом, — Пик пошерудила мальчишке волосы. — И уж тем более он не виноват в том, что выходец из низов просто выполняет свою работу. Йегер же тоже будет делать свою. У них будут чисто деловые отношения. — С намёком на дэдди кинк, — хохотнул Конни. Жан хмыкнул. Он знал, что будет по ним скучать, хотя раньше ненавидел каждого из них, и не мог заснуть без представления о том, как перережет глотку вечно голодной Саше, тупоголовому Конни, безучастной, будто мёртвой Пик. — А ты какого хера такой спокойный? — Обратил на него внимание Конни. — Тренируюсь маску держать. — Добавляй в конце каждой фразы «сынок», чтобы уж наверняка. — Заткнись, — улыбнулся он. Он хотел запомнить их такими: неправильными, поломанными, дружными и нуждающимися в друг друге. В этой холодной комнате — как ориентир, чтобы знать за что нужно будет цепляться. Пик и Габи спали, одна кутаясь в пропитанную потом простыню, другая — в прожжённое одеяло. У Фалько слипались глаза, и он боролся со сном, встряхивал головой, часто моргая. Всё теснее прижимаясь к теплому боку Жана, притираясь щекой к рубашке. Жан улыбнулся, столкнув мальчишку с плеча. Голова Фалько плавно скользнула на подушку. Конни и Саша не спали. Они знали, что с ним будет, когда он не справится. Но молчали, словно у него был шанс. — Не знаю, что ты задумал, но постарайся вернуться живым, — тихо произнесла Саша, цепляясь за его шею. — Габи не пропадёт. Я сама уведу ее из города. По трубам. Они уйдут по трубам вдвоем, бросая хромую Пик, слабого Фалько и доброго Конни, ни за что не согласившегося бы кого-то бросить. Жан кивнул, вбирая в себя ее запах. Саше всегда удавалось пахнуть едой, то ли оттого, что она постоянно что-то жевала, то ли потому что её врождённый запах относился к какому-то блюду. Конни хлопнул его по плечу. — Я присоединяюсь к словам Саши. Но моё персональное пожелание — вернись со всеми конечностями, парень. Стае нужны здоровые псы. Жан пихнул его в бок. Они втроём ломали комедию, будто он якобы мог вернуться. Каждый из них обманывал не только других, но и себя. — Вы главное без меня не пропадайте. — Слишком много о себе не думай, Жанчик… Не дав ему договорить, Жан протянул Саше предмет, завернутый в тряпку, и откинул ткань. Она бросила короткий взгляд на блеск чёрного металла. — Прежде чем покупать такие игрушки, нужно спрашивать меня, — забирая у него пистолет, хмыкнула она. — Кто сказал, что я его купил? Конни толкнул его локтем. — Такое ощущение, что возвращаться ты не собираешься. Жан ничего не сказал. Он прекрасно осознавал, что использовать оружие против сдерживающей их петли невозможно. Но теряя самого сильного из них, стая заодно теряла какую-никакую защиту от клиентов. Потому это было правильно. Внезапно оказавшийся позади Конни, схватил их за шеи, притягивая к себе. — Не знаю, что вы там задумали, и уж верно не пойму. И к чему бы это не привело… Даже не знаю, зачем я это говорю. Нельзя так говорить, но вы мне дороже всех, парни. Поэтому ты обязан вернуться. А ты — не натворить глупостей. Жан и Саша переглянулись. Первое правило их небольшой стаи было нарушено. — Глупостей? — Переспросил Жан, скидывая его руку. — Мне казалось, что это больше по твоей части. Жан умер. А кто-то другой воскрес.***
Горячий воздух вырывался из кондиционеров нижнего яруса. Энн как и прежде не сводила с Жана ледяного взгляда. Он не знал куда пристроить ноги в этой маленькой машине и постоянно двигал ими, пиная переднее сидение. — Смена причёски? — Оценила она творение Пик. — Мне нравится. — Смеетесь? — Нисколько. Забирай волосы чаще, в идеале — каждый день. Кажись отвратительно принципиальным и скучным. Одежда будет примерно такой же. Строгой, немодной, местами поношенной. Но, — она равнодушно скользнула по нему взглядом, — как вижу, тебе не привыкать. Предупреждаю заранее, что употребление спиртных и наркотических средств запрещено. Сексуальные контакты вне зависимости от их значения для тебя тоже. Давно он так не хотел ударить женщину. Неуютная тишина заползла ему под кожу. Машина въехала в лифт. Двери замкнулись, по стенам узорами вверх взметнулся свет. Проступившие руны обрисовывались в темноте горящими черточками и гасли, тлели, подобно издыхающему организму. — На квартире тебя будет ждать доверенное лицо. Она будет курировать твоё дело. Связи со мной больше не будет. Всю информацию будешь получать от неё. Жан кивнул. Было душно. Горячий воздух проникал в лёгкие, обжигая. — В случае невыполнения поставленных обязанностей или провала тобой займутся иные лица. Или, быть может, не только тобой. На милость твоего куратора полагаться не стоит. И уж поверь, в твоих интересах провернуть все как можно более чисто. Она предупредила его, что в возможностях иных лиц множество способов закапывать в грязь, и пока Жан и стая находились в небольшой луже, она обещала шпилькой прибить их к самому дну. Угроза, адресованная даже не ему, заставила его в бессилии сжать кулаки. В какой момент он настолько посмел поверить в себя, что согласился стать пешкой в безумной, заранее проигранной игре? — Каковы шансы, что я вернусь обратно? — Всё зависит от тебя. Заказчица в него не верила. И не должна была. План изначально строился на том, что он провалится. Все выстроено, все установлено, все собрано. Кто-то из их людей уберёт его и выведет через труп естественно не на Энн. Он отвод глаз от реальной змеи. По спине сбежала противная струйка пота. Кто-то, кто точно не проколется. Кто достаточно близко, но должен быть ещё ближе. Тот, кого они хотели, тот кто им нужен. Есть ли хоть какая-то возможность, что Жан раскроет крысу раньше, чем те его подставят? Тогда пешка станет дамкой. Единственной на доске. Лифт, прогрузившись, взметнулся вверх, заставив его внутренности поджаться и рухнуть вниз в момент остановки. — Не открывай рот слишком часто. Не тревожь Йегера зря. Изучи документы, которые тебе оставили. Действуй по инструкции, которую тебе будут высылать. Помни, за тобой следят, — чеканила Энн, то и дело поглядывая на часы. — Любые контакты с нижними ярусами запрещены. Все остальное тебе разъяснит куратор. Приехали. Шел дождь, но женщина — с растрепанным невысоко забранным хвостом и спрятанными за большие стекла глазами — стояла босиком на тротуаре, держа над собой зонтик. — Привет-привет! — Радостно воскликнула она, хватая его под локоть. — Скажи Энни пока, нам пора. В подъезде она его отпустила, в мгновение ока взлетая по лестнице. — Я Ханджи Зое, — представилась она уже в коридоре. — Я в таком волнении! Я впервые буду поворачивать что-то подобное! — Жан. — О Жан, это так чудесно, ты даже не представляешь! Мы сейчас же начнём работу! Или, — она обернулась к нему, — ты голоден? Он покачал головой. Жан с опаской изучал новое место, последовательно обводя взглядом углы, обои грязной расцветки. Он протянул руку — наощупь они оказались шершавыми. — Да не озирайся ты так. Я сама тут уже все облазила, мне же здесь жить. Камер и прослушки нет. Кстати да, живём мы вместе. Спальни раздельные, можешь выбрать какую-нибудь, я пока только кабинет заняла. Для непредвиденных ситуаций нас решили поселить вместе. Ну и я же все-таки ответственная за тебя на время нашей работы. Слушай, а почему бы нам не придумать название операции? — Как думаете, сколько времени это займёт? — Кто знает? Конечно, в наших интересах сделать это как можно скорее, но главная задача — провести все как можно более незаметно. Так что спешить нельзя. Может быть год. Может два. — Это слишком долго для меня. — В таком случае, начинаем работать сейчас же. — Ханджи, вы… — Да чего ты заладил. Вы да вы. Обращайся ко мне на ты, я же не Йегер. Фотографию принёс? Жан протянул ей мобильник. — Оу. Такую допотопность ещё нужно постараться найти. Фотка будет плохого качества. Ну и ладно. Пошли, — и из коридора она шмыгнула за приоткрытую дверь. — Присаживайся, — указала она на плюшевое кресло, сама усаживаясь за компьютерный стол. — Сейчас будем работать над твоей биографией. Очень трудно помнить ложь в чрезвычайной ситуации. Поэтому мы будем трансформировать твое прошлое, чтобы… — Я думал, что у меня будет биография другого человека. — Выдуманного или живого? — Живого. — Интересно. Куда бы мы по-твоему его дели, этого живого человека? — И встретившись с ним взглядом, Ханджи хмыкнула, — ладно, а как бы мы избавились от всех, кто его знал? Явно не вариант держать их в заложниках или угрожать им. — А что мой муж и ребенок? — Бывший муж. И он мертв. Труп раздобыть гораздо проще, чем хорошего актера. Сын живет с тобой. Одна из наших задач — это придумать причину развода. Может, ты все-таки присядешь? Жан сел. — Мы прибавили тебе возраст на двенадцать лет. В идеале это, конечно, должно быть двадцать лет, но на сорок пять ты не выглядишь. А каждый день колдовать над макияжем это слишком проблематично. Просто ты будешь хорошо выглядеть для своего возраста. Йегер будет знать твой возраст — он тебя мигом по базам прогонит, но мы поработаем, так что ты не волнуйся, там комар носа не подточит, начальник приставать не должен. Насчет развода — есть идеи? — Не мой человек? — Хорошая отговорка. Плохая легенда. Еще. — Я в этом не силен. — Верю. Но… В шесть утра в дверь позвонили. Жан, третий раз перечитывающий свою биографию и карандашом проставлявший точки над моментами, влекущими за собой дополнительные расспросы, вздрогнул, напрягаясь. Заметив это, Ханджи отозвалась со своего кресла: — Не волнуйся, это мой человек. Он душка. И она исчезла за дверью. Жан поднялся за ней. Пришедшим оказался мужчина, на вид не намного старше Жана. — Это Моблит Бернер. Это Жан. Вместо рукопожатия они обменялись бессловесными кивками. Забрав у него лист с биографией, Ханджи отнесла его к столу и, вытащив из ящика непонятное устройство — по словам Ханджи, усовершенствованный телефон — направилась к Жану. — Смотри, — она подсела ближе к нему, и Жан усилием воли удержал себя на месте. — Это твоя страничка. Вот фотография, ее не меняешь. Может быть потом как-нибудь и сменим, но не суть. Я добавила тебе друзей. Помимо меня, твоего сына — я создала ему левую страничку — ещё Моблит и Марко, потом с ним познакомишься. Я бы добавила ещё парочку, но видишь ли, это должны быть реальные личности на случай если титаны начнут под тебя копать, так что использовать ботов не вариант. А мне еще поддерживать страничку твоего сына в активном состоянии, так что лишних хлопот мне не нужно. Три друга, один сын… Как по мне маловато, но не можем же мы ловить людей на улице и заставлять добавляться тебе в друзья. Нет, конечно, мы можем так сделать, но мы же не можем быть уверены, что те не с кем не связаны. А тебе не нужны неприятности. Кстати, именно поэтому сообщай мне о всех своих знакомствах на улице. Ну или не на улице. Мы будем проверять каждого на всякий случай. — И если ты найдёшь что-то, что не устроит тебя, запретишь с ним общаться? — Пойми, это не просто прихоть. Это ради всей операции. Жан равнодушно кивнул. Он не стремился заводить новых знакомств, но уже понимал, что от него потребуется и это. — Употреблять алкогольные и наркотические вещества строго запрещено. Всегда держать голову в рабочем состоянии, — отозвался с облюбованной кушетки Моблит. — По виду одежды тебя уже проинформировали, по поводу запаха — будешь пользоваться эмульсией с запахом покойной Карлы Йегер. — Если физиологические особенности так легко сымитировать, почему мне нельзя быть альфой? — Потому что это слишком некомфортно. Альфы очень редко доверяют другим альфам, им скорее присуще соперничество нежели доверие. А у нас и так задача не из простых. Будь ты ещё и альфой, мы бы рехнулись. — Но у нормальной омеги шансов было бы больше. И они бы выросли еще, если бы омега была женского пола. — Да, — с готовностью согласилась Ханджи. — А ещё нам следовало взять кого-нибудь постарше. И ещё полно всяких но, верно? Но организация специально искала тебя. Вообще-то мне запрещено раскладывать перед тобой карты, видимо потому что ты можешь вести себя подозрительно в офисе. — Да. Он не может прийти туда и не задавая вопросов, все понимать. — Но и не задавать вопросов он не может. — От вашей перепалки вопросы только множатся, — вздохнул Жан. — Отлично, — хлопнула в ладоши Ханджи. И взглянув на часы, зевнула: — Уже рано, чтобы ложиться спать, но я все равно предлагаю нам покемарить пару часов. Комната, которую он выбрал, равнодушно ткнув в одну из дверей, показалась ему слишком большой для него одного. Он привык, что промерзшая комната полнилась звуками, она дышала, сопела, храпела, стонала, скрипела пружинами кровати вместе со своими обитателями — здесь же его укрывала гнетущая тишина. Он оставил их, но только в постели по-настоящему осознал, что он сделал. Он бросил их подыхать там, хотя сам обещал заботиться о них. Он был никаким другом. Никаким членом стаи. Таких кошмаров у него не случалось давно — руки обхватывали его со спины и прижимали к потным мясистым телам, крепко удерживали и душили. А позади него рыдал до боли знакомый голос — Жан давился именем, но все никак не мог его сказать, — его щеки сжимали сильные жёсткие пальцы и тихий голос шептал: «Чего же ты им не поможешь?» Он резко сел на постели. Одеяло сбилось куда-то ему между ног, противная капля пота скользнула по позвоночнику. Он продолжал их слышать. Так же, как долгое время мог слышать голос и видеть перед собой лицо Кольта. Жан прижал ладони к ушам. Нет. Он ему их не отдаст. Он их вытащит. Вечером того же дня Ханджи потащила его оглядывать окрестности. Сунув ему в руки телефон, которым он должен был научиться пользоваться, она с изощренным любопытством экспериментатора наблюдала за его попытками разобраться в виртуальных картах. — Ты должен притереться взглядам продавцам ближайших магазинов — это первое, второе — ты должен знать ближайшие закоулки, переулки и улицы. И ради личной безопасности и ради дела. Единственный плюс, который Жан находил в ее болтовне — ему можно было молчать. Для выхода он надел подобранную для него одежду — двенадцать одинаковых по виду рубашек и брюк заняли место в шкафу — и втер феромон в кожу шеи. Метку Ханджи велела ничем не заклеивать. — Ну вот ты уже и похож на Жана Кирштейна, которым мы тебя выставляем, — довольно улыбнулась Ханджи, крутясь вокруг него. — Моблит, понюхай, не слишком навязчиво? Слишком бросается в глаза, нет? Моблит соскользнул с кушетки и, приблизившись к Жану, кивнул. Вторгаться в его личное пространство он не стал — за что получил мысленную благодарность Жана. — Запах должен быть притуплен. Он же все-таки помечен. — Да? И через сколько тогда Эрен его почувствует? — Лучше поздно, чем за три двери до него, — протянув Жану флакон с прозрачной жидкостью, Моблит определил, — это дешевый блокатор запахов. Работает для слабых запахов. Сильный запах перекрывает наполовину. Нам походит. Тем более, — Моблит повернулся к Ханджи, — будет лучше, если на момент ощущения запаха, Йегер уже будет хоть немного знать Жана. — Почему бы мне просто не использовать меньше эмульсии? — Потому что выверенная ампула тебе не только для шеи. Это не духи, а твой естественный запах. Смотри, — он сломал стеклянную ампулу, перелил ее в пустой флакон, побрызгал в воздух перед собой, и шагнул вперед. — Так нужно ей пользоваться. Блокатор наносишь идентичным образом. — А почему не сказал раньше? — Хотел кое-что проверить. — И что же? — Моблит, — предостерегающе позвала Ханджи. — Я хочу знать, Ханджи. Сколько нам вместе работать? — Ты ощущаешь запахи других? — Моблит. — Это важно для дела, Ханджи. — Да не спорю я что важно. Но я бы хотела спросить об этом тактичнее. — Все нормально. Это не обидный вопрос. — Так что? Чувствуешь запахи или нет? — Только очень сильные. — Ага, как бета, — подхватила Ханджи. — Это интересно. Ты перестал чувствовать их сразу или со временем? А… Оказавшись на улице, он все никак не мог перестать оглядываться. Во многом потому что подозревал, что тот рядом, и ещё потому что расстояние между зданиями казалось ему необычайно широким. Он привык, что на первом этаже улочки, дворы, переулки и дома налезают друг на друга. Здесь же его смутил даже участок пешеходной дороги, отведенный под траву — газон, как назвала его Ханджи. На четвёртом дети без труда шныряли по улицам в одиночку, хотя их ровесники с нижнего предпочитали перемещаться либо группами либо со взрослыми. — Мороженое. Хочешь? — Нет. Мороженое. Он уже и забыл, когда ел его в последний раз. На нижнем этаже в их блоке были налажены поставки только шоколадных, всем, кроме Саши, приевшихся батончиков, и он… Саша. Вот кто действительно был бы в восторге. Конни, Пик, Фалько и Габи — могло ли мороженое хоть на минуту заставить их чувствовать себя жителями этажей выше? Улыбка едва тронула его губы. Даже если бы и нет — они были бы безумно рады. Они сохранили умение смеяться. Несмотря на ад, в который превратилась их жизнь. Они заслуживали оказаться здесь больше, чем он. Теперь он, находясь в относительной безопасности, даже не мог знать, что с ними происходит. А если он придет в ярость от того, что Жана нет на месте… — Ты чего? — Взволнованно спросила Ханджи. — Все нормально, — пересохшими губами ответил он. Ханджи, даже если и не поверила ему, допытываться не стала. — Ладно. Пойдем тогда, покажу как добираться до будущего места работы. Они шли достаточно долго, и тишина между ними изредка нарушалась вопросами Ханджи: — Запоминаешь? Ориентируешься примерно по карте? Обратно сам меня поведешь. Жан кивнул, и тогда она перешла к иному допросу: — Сколько ты был в браке? С семнадцати по тридцать пять… — Слишком долго. Омеги обычно хорошо помнят такие вещи. Говори тогда: «около двадцати лет», если не можешь вспомнить сразу. Но вообще, — она недовольно блеснула стеклами очков. — Что я тебе сказала по этому поводу еще в первый день? Твоя легенда — это залог твоего успеха! Если ты не будешь ее знать, то кто будет? Ты с людьми будешь общаться, а чем дольше будешь общаться, тем больше они захотят о тебе знать. Вопросов не станет меньше со временем. Их количество будет только расти. Придется даже рассказывать что-нибудь из жизни. У тебя как, хорошо с воображением? Времена, когда он подолгу мечтал о хорошей жизни в достатке, закончились. Он уже забыл, когда всерьез позволял себе представлять, что с ним может произойти хоть что-то хорошее. — Не сказал бы. — Плохо. Жан покосился на нее. Если она оценит его как непригодного для этой работы, пойдет ли она против выбора Энн? — Легенду выучить так, чтоб от зубов отскакивала и в башке сидела, — приказала Ханджи. — Чтоб ночью разбуди, и ты тут же все рассказал. А насчет историй… Ну в мире полно тех, кому просто не достает интересных событий в жизни. Учитывая, что ты кроме брака ничего не видел, это не должно вызывать вопросов. Но легенду… Жан был не против изменить свое прошлое. Он бы с удовольствием стер его насовсем. Единственное, чего он не учел, плохо зная Ханджи, это ее методов работы. Когда на шестую ночь его пребывания на четвертом уровне, с него резко содрали одеяло, и склонившаяся над ним фигура командирским голосом потребовала: — Назвать себя! Его кулак взлетел вверх, вызвав наполненный болью вскрик. Жан молился, чтобы это оказался Моблит. Но Моблит в это время включал свет. Ханджи, прижимавшая руки к лицу, направилась в ванную. Вскочивший Жан последовал за ней. — Ханджи, извини… Ханджи, мне жаль, — сбивчиво извинялся он. Она резко развернулась и опустила руки, явив ему черную дыру пустой глазницы. Он отшатнулся назад, не сумев сдержать крика — и между ними воцарилась мертвая тишина. Она внимательно смотрела ему в лицо одним глазом, затем подняла руку, в зажатых пальцах мелькнуло что-то белое. И она рассмеялась. Оглушительно громко для спящего коридора. — Испугался? Прости, Жан. За мою глупость — это была ужасная идея. А дальше сам виноват, мне нужно было вставить протез, а ты за мной увязался, не могла же я хлопнуть дверью у тебя перед носом. И еще, — она наклонила голову, вокруг пустой глазницы уже образовывалась припухлость, — удар у тебя хорошо поставлен. Мне не придется лишний раз волноваться — все-таки полный офис альф. И…ты спишь в одежде? С той ночи лед между ними треснул вместе с кулаком Жана по лицу Ханджи. Жан постепенно привыкал к ним, и сделать это оказалось проще, чем он ожидал. Моблит находился в кабинете тихой тенью Ханджи и отличался от нее только тем, что иногда женщина окликала его по имени. Он был незаметен, и Жан ценил его неприметность. Расспросов и проверок он больше не устраивал или проводил их настолько незаметно, что Жан не замечал. Ханджи была чудаковатой, полностью погруженной в их дело и… хорошей? Он не собирался доверять хоть кому-либо из них, но понимая, что на новой «работе» на Йегера делать нечто подобное будет верхом абсурда, Жан сдался. Он не мог скалить зубы на всех. В незнакомом мире ему нужны были угол и те, с кем он будет ощущать себя заодно. — Ох, как же это все-таки волнительно! Сегодня твой первый день, боже, я вся на нервах! Полночи не могла уснуть и пекла блины, — она помахала ему перепачканной лопаточкой для готовки. — Я тоже почти не спал. Но видимо не спали мы в разные промежутки времени, иначе бы услышал тебя на кухне. — Кстати, пока ты не ушёл! Я подумала над названием для операции. «Мамочка»! Что скажешь? По-моему звучит неплохо. — Нет, Ханджи, я никогда не соглашусь так назвать эту операцию. — Подумай об этом днем. — Нет. — Правильно! Ни на что не отвлекайся, будь сосредоточен на цели! Подумаешь об этом по дороге! Держи спину ровно, — вдогонку крикнула ему Ханджи, — и Эрену не забудь об этом напоминать! Дверь хлопнула, отделив его от перевозбужденной Ханджи, но легче ему от этого не стало.