***
Когда у Чонгука звонит будильник на пару в 9:30, он действительно не хочет вставать. Накануне он засиделся допоздна, читая одну из своих новых книг. Поэтому он позволяет надоедающей мелодии трещать некоторое время, закрыв глаза, пока носок не летит ему в лоб. — О боже, ты можешь вырубить эту штуку? — ворчит Юнки, сварливый сосед Чонгука по комнате, ныряя обратно под одеяло. Юнки, однако, не следует путать с одним из немногих друзей Чонгука — Мин Юнги, поскольку первый находится в постоянном состоянии недовольства, в то время как Юнги на самом деле доволен находиться рядом. Чонгук бы знал. В конце концов, они же друзья. — Извини, — бормочет в ответ Чонгук, выключая будильник. Он скатывается с кровати и собирает свои простые каштановые волосы в беспорядочный пучок... ладно, не совсем, так как его волосы недостаточно длинные. Они находятся в том состоянии, когда они достаточно длинные, чтобы ему пришлось расчесывать непослушные волны пальцами, но слишком короткие, чтобы он мог успешно собрать их. Это... что-то вроде парения в подвешенном состоянии. А Чонгук не парится насчёт стрижки. Он добирается до их маленькой кухни и делает простой завтрак из овсянки, которую он почти всасывает в себя, прежде чем почистить зубы и переодеться. В отличие от других студентов его колледжа, он не слишком интересуется модой. Натянув чёрную толстовку и чёрные спортивные штаны, Чонгук хватает сумку и уходит, даже не взглянув на себя в зеркало. На самом деле, ему нужно признаться. Как бы сильно он (делает вид, что) ненавидел это, у него есть тайная одержимость. Не совсем хобби, как таковое, но нечто большее, чем смутный интерес. И это не книги, или учеба, или что-то отдаленно похожее на времяпрепровождения ботаников. Чон Чонгук любит краситься. Конечно, он никогда никому не рассказывал об этом. Нет никакой необходимости говорить такие вещи миру, и, кроме того, это больше для него самого, чем для кого-либо ещё. Он не похож на тех жалких девчонок, которые покрывают свои лица искусством... эм, скрывающих красок... потому что для него это больше, чем просто искусство. Это ещё одна вещь, которая ему нравится. То есть искусство. Когда он был младше, его трудно было увидеть без карандаша в коротких маленьких пальчиках или альбома для рисования, зажатого под мышкой. В средней школе рисование было его самым любимым занятием. Он до сих пор носит с собой альбом для рисования, но уже много лет не может нарисовать ничего, кроме набросков. Поэтому, когда он будет полностью уверен, что остался один, Чонгук будет создавать своё личное искусство с его лицом в качестве холста. На самом деле он почти ничего не пробовал — опять же, это не совсем "хобби". Но ему часто нравится, как всё выглядит, ощущение кисточек для макияжа, танцующих по его коже, то, как он превращается в кого-то не совсем другого, а скорее... улучшенного. Принимая лицо, которое ему дали, и вместо того, чтобы пытаться скрыть его, подчеркивая его лучшие черты и добавляя к ним ещё. Но, конечно, никто не должен знать. Как бы странно это ни звучало (в конце концов, он парень), у него есть образ — на самом деле у него его нет — чтобы поддерживать. Его первая пара проходит без происшествий. Чонгук не удивлён. Его жизнь скучна, лишена какого-либо вкуса или аромата, поэтому он не ожидал, что математика закончится чем-то большим, чем просто этими. Исчислениями. Однако, направляясь в библиотеку, он замечает, что шёпот начинает усиливаться. Это, конечно, неуловимо, но он понимает, что тон разговоров в холле отличается от обычного. Чонгук любит свою нормальность. Но он также слышал такие шёпоты достаточно часто, чтобы они тоже были "нормальными", и это раздражает его до бесконечности. Как только шёпот поднимается до нужного, предсказуемого тона и громкости, Чонгуку даже не нужно поднимать взгляд, чтобы знать, мимо кого он проходит. Одно слабое дуновение отчетливого всепоглощающего мужского дезодоранта — это всё, что ему нужно. Это, и плюс резкий визг "о боже, Чимин сегодня выглядит ещё горячее!" вроде как выдаёт его. Несмотря ни на что, Чонгук поймал себя на том, что позволяет своему взгляду на короткое время подняться вверх. Очевидно, чтобы ни с кем не столкнуться. Просто ему повезло, что он смотрит в пронзительные серые глаза Пак Чимина. Ну. Глаза Чимина на самом деле не серые, это очевидно. Точно так же, как его волосы на самом деле не светлые. Это не похоже на то, что Чимин белый или что-то в этом роде. Нет, он просто один из этих людей. Может быть, даже Этих, с большой буквы. Новая работа красителя каждый месяц или каждые два. Цветные контактные линзы, меняющиеся каждый день, как в калейдоскопе. Бальзам для губ достаточно блестящий, чтобы эти (пухлые, розовые) губы отражали солнечный свет. Хотя Чимин, конечно, не пользуется косметикой. Он такой же Парень™, как и любой Парень™ в колледже. Носит самую модную новую одежду. Играет в баскетбол, хоккей на траве, бейсбол (и, видимо, водное поло на стороне — "просто для удовольствия"). Капитан баскетбольной команды, звездный игрок всех трёх и профессионал в четвёртом. Толпы людей целуют его ноги, куда бы он ни пошел. Все девушки хотят с ним встречаться. Все парни хотят быть его лучшим другом. Черные шипованные серёжки в ушах. Эго размером с Юпитер. Вы знаете этот тип. Конечно, он просто обязан быть потрясающе красивым. С его худощавым, мускулистым телом, пронзительными цветными глазами и безупречной структурой лица, Чимин — воплощение великолепия. И так понятно, что весь кампус согласен с этим. Чонгук очень старается этого не делать (но объективно, он биологически одарён с точки зрения физической красоты). Очевидно, в отличие от других, Чонгук не поклоняется земле, по которой ходит Пак Чимин. Ему совершенно похуй на то, что делает этот парень. Он действительно не мог наплевать меньше. Во всяком случае, он очень, очень хочет, чтобы он не видел и не слышал о Чимине везде, куда бы он ни пошел. Просто он такой непохожий. Чонгук крепче сжимает свою драгоценную книгу. Он надеется, что его нервозность — и общая причудливость — отпугнет популярного чудака. Удача обошла его стороной. — Эй, Чон, — Чимин ухмыляется в своей раздражающе самодовольной манере. Чонгук уже готов идти дальше, но он достаточно вежлив, чтобы отвечать людям, когда они с ним разговаривают. — Чего тебе? — фыркает он. Ладно, может быть, "вежлив" — это не совсем правильный термин. Ухмылка Чимина становится еще шире. Самоуверенный ублюдок. — Что ты там читаешь? Какое-то дерьмо про космических единорогов? Разве это интересно? Чонгук чувствует, как закипает его кровь, и изо всех сил старается не закатить глаза. Конечно, Пак гребаный Чимин просто должен нанести удар по одному из главных интересов Чонгука. Неудачник. Не помогает и то, что ухмылка Чимина так дьявольски красива. Вместо этого он просто стискивает зубы в жалкой имитации улыбки. — Это не какое-то дерьмо, мудак, — он отвечает, легко защищая теперь свою новую любимую книгу. Он выплевывает ругательство — вероятно, единственный раз, когда он использует настоящее, — как будто это потный носок. — И она на самом деле очень хорошая. Все начинается с того, что рыцарь спасает королеву и, когда королева идет поблагодарить его, он снимает шлем, чтобы показать, что "он" на самом деле женщ... Он быстро обрывает себя, его щеки пылают. Долбаный фрик. Он не мог поверить, что начал разглагольствовать перед Пак Чимином о своей новообретённой любимой книге. Не говоря уже о том, что это роман, причём лесбийский. Он никогда не сможет смириться с насмешками, которые этот маленький говнюк будет использовать для издевательств после этого разговора. Чимин хмурит брови, его улыбка слегка дрогнула. — Я не... — Не думал, что она будет хорошей? Да, неудивительно, — Чонгук борется с желанием снова закатить глаза, сдерживая порыв поправить очки. Вместо того чтобы ждать ответа, он торопливо уходит, крепче сжимая книгу в надежде, что Чимин не увидит — и он не увидел — названия. Последнее, что ему нужно, это чтобы Чимин заглянул в книгу и нашёл ещё что-нибудь, за что можно было бы получить лишнего дерьма в жизни. Чонгук действительно не видит, как практически вся школа поклоняется этому заплесневелому сырному колесу.***
На следующий день, Чонгук, находящийся на полпути к своему классу, понимает, что он оставил свой блокнот дома. — Шипучие палочки, — бормочет он себе под нос и бежит обратно за ним. Он и так уже почти успел все закончить вовремя, а теперь, возможно, даже опоздает. Чонгук ненавидит опаздывать. К тому времени, как он хватает свой блокнот, случайно опрокидывает стул (с возмущённым криком Юнки) и выбегает за дверь, до начала урока остается всего две минуты. Он берёт себя в руки, решается и ускоряет шаг. Он может и не быть спортивным парнем, но работает достаточно хорошо (что? Ему просто нравится поддерживать свое тело здоровым) так что, по крайней мере, он может выдержать приличный спринт. Однако, как только он завернул за угол, он случайно врезался плечом в человека, которого он не видел. И, о боже, его тетради, папки, альбом для рисования (не вините его, он любит рисовать в классе — это помогает ему лучше учиться), и несколько вырванных листков бумаги падают из рук. — Заплесневелая репа, — бормочет себе под нос Чонгук, торопливо нагибаясь, чтобы собрать разбросанные вещи. Он определенно опоздает с такой скоростью. Человек, с которым он столкнулся, — парень, как он предполагает — наклоняется, чтобы помочь собрать его вещи. Чонгук тихо вздыхает. — Извини за это, спасибо те... Он резко обрывает себя, когда наконец поднимает глаза и понимает, на кого смотрит. Все верно. Пронзительные серые глаза одного единственного Пак Чимина. Ну, вообще-то, сегодня они уже не такие серые, скорее светло-зеленовато-серые. Но это не имеет значения. Конечно, ему просто чертовски повезло, что единственный человек, с которым он столкнулся, — это Пак Чимин. Чонгук плотно закрывает рот и молча забирает свои вещи у парня. Но тут Чимин наклоняется, чтобы поднять последний предмет. Альбом Чонгука, который раскрылся на одной из страниц с настоящими рисунками. О, нет. Взгляд Чимина заметно задерживается на рисунках, когда он поднимает альбом, глаза сканируют страницу, как, ну... сканер. Чонгук густо краснеет, борясь с желанием вырвать свой драгоценный альбом и убежать. Чимин медленно возвращает его обратно, даже не пытаясь скрыть тот факт, что он пристально смотрит на рисунки на страницах. — Невежливо смотреть на чужие личные рисунки, не спросив разрешения, — нахально говорит Чонгук. Глаза Чимина слегка расширяются, и Чонгук просто знает, что это потому, что никто никогда не ставил его на место. Простые наблюдения. Чимин на мгновение вытаращился на него, прежде чем сглотнуть. — Я... я не хотел быть грубым, просто они... — он делает паузу, словно подыскивая нужное слово. — ...интересные. Чонгук усмехается, поддаваясь инстинкту закатить глаза на этот раз. Как бы много он ни практиковался, Чонгук не всегда так уверен в своих рисунках, и неуклюжие усилия Чимина найти комплимент не повышают его уверенности. — Спасибо за великолепный комплимент, Пак. Очень воодушевляет. Я чувствую твою невероятную искренность, — Чимин снова открывает рот, возможно, чтобы защититься, но Чонгук прерывает его, — Извини, у меня нет времени. Я опаздываю на урок. Он протискивается мимо Чимина и убегает, не сказав больше ни слова. Он совершенно не замечает пронзительных серо-зеленых глаз Чимина, смотрящих ему вслед. Чонгук может проскользнуть на задние ряды лекционного зала, и никто, кажется, не обратит на это внимания. Ну, в его классе больше сотни человек, но все же. Одна мысль о том, что он опаздывает, заставляет Чонгука чувствовать... тошноту. Он пытается свести пыхтение к минимуму, глотает воду и достает ноутбук и блокнот. Да, может показаться излишним иметь и то, и другое, но если ничто, то он и не прилежный ученик. Кроме того, он чувствует себя неуютно, сидя так далеко от профессора. Серьёзно, он почти всегда был впереди (что за ботаник, да?). К счастью, профессор не слишком углубился в лекцию, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы переписать несколько заметок, которые он скопировал у услужливого соседа. Пока профессор вспоминал то, что они обсуждали на прошлой неделе, что Чонгук уже может пересказать во сне, он достал свой альбом для рисования. Он стряхивает пыль с обложки и открывает его. Один из листов согнут под странным углом, под которым он упал на землю, но в остальном он почти не повреждён. Чонгук перелистывает страницы, которые видел Чимин. Они покрыты несколькими маленькими каракулями с одним большим, центральным рисунком на двух открытых страницах. Один из них — набросок его друга Намджуна, выполненный в три четверти ракурса. Всякий раз, когда он смотрит на него, Чонгук всегда чувствует, что что-то не совсем правильно в рисунке, как будто он что-то испортил, не в состоянии передать реалистическую красоту своего друга. Какое счастье, что Чимин увидел это. Другой гораздо хуже. Ну, не хуже, в смысле супер плохой, но худший для того, чтобы Чимин увидел. Это набросок королевы и рыцаря, который он сделал вчера вечером из своей книги. Одна из его любимых вещей — рисовать персонажей из книг, которые он читает, основываясь на их совокупных описаниях. На его рисунке королева обвивает руками шею рыцаря, вздёрнув подбородок и устремив на него влюбленный взгляд. Рыцарь обнимает королеву за талию, и такое же нежное выражение появляется на её явно женском без шлема лице. Это одна из любимых сцен Чонгука из книги (кроме поцелуя, но Чонгук слишком смущен, чтобы нарисовать его, даже в одиночестве), но он также определенно чувствует себя как гей, когда читает те сцены. И, ну, Чонгук реально гей, но Чимину нет причин знать это, и к тому же это девушки, и он очень надеется, что Чимин не думает, что он один из тех криповых парней, которые фетишируют лесбиянок. Ну, Чонгука, очевидно, не волнует, что думает Чимин, поэтому он перестаёт об этом думать и закрывает свой альбом. Остальная часть занятия проходит как всегда, и Чонгук быстро теряет себя в лекции. К концу он полностью забывает об инциденте с Чимином в целом и уходит с довольной улыбкой на лице и мозгом полным новой информации.***
В тот день Чонгук уютно устроился в своем любимом кресле в углу библиотеки. Большую часть дня он проводит в библиотеке, будучи настоящим ботаником. Он всегда чувствует себя там комфортно, она как его второй дом. Сейчас он сидит и читает книгу о червях, засунув колени под толстовку, а на носу у него круглые очки. Когда он читает особенно интересную часть о червях, имеющих пять "сердец", он краем глаза видит, как кто-то садится на стул рядом с ним. Некоторое время парень продолжает читать, а потом из любопытства отрывается от книги, чтобы посмотреть кто это. Просто ему повезло. Это, опять, Пак Чимин. За исключением этого раза, хотя Чимин уже смотрит на него (по какой-то причине, фу), Чонгук не встречает пронзительных серых глаз. Даже не пронзительные серо-зеленые глаза. По какой-то причине Чонгук встречается взглядом только с глазами цвета полусладкого шоколада. Чонгук приходит в еще большее замешательство, когда понимает еще кое-что: Пак Чимин надел очки. Чонгук почти дергается от шока. "Какого черта?", думает он (он такой слабак, не стыдитесь его, пожалуйста). Не может быть, чтобы Пак Чимин носил очки. Это просто невозможно. Популярный динь-дон* вроде него не был бы пойман мертвым в этих старых занудных вещах. Только вот он здесь, в обычных старых очках, как и любой другой близорукий человек. Или... может быть, он дальновиден? Чонгук не может заставить себя заботиться о том, что он тратит достаточно много времени на размышления об этом. После этого Чонгук резко отводит взгляд. Какая разница. Он не знает, почему ему так не везет в последнее время, видя Чимина три раза за два дня и все такое. Он не очень хорошо проводит время сейчас. После этого он упрямо отказывается признавать присутствие Чимина или даже смотреть на него. Он не собирается доставлять этой эгоистичной рыбьей палочке удовольствие от того, что она привлекает к себе еще больше внимания. Он демонстративно читает больше фактов о червях, прижимая колени чуть ближе к телу. Когда он читает раздел о дыхательных системах червей (знали ли вы, что черви дышат через кожу?), он не может не чувствовать жжение от того, что кто-то смотрит на него. Не поднимая глаз (а он отказывается это делать), он знает, что это Чимин. О Господи, неужели этот парень не может оставить его в покое? Это действительно раздражает Чонгука. Он уже был ненароком унижен в последние два раза, когда видел Чимина (смеялся над его книгой и изо всех сил пытался найти достойный комплимент для его рисунков), и он не хочет терпеть в третий. Время идет, Чонгук все реже чувствует, как человек, сидящий напротив, не пялится на его лицо. Боже милостивый, что с этим парнем не так? Разве у него нет книги, чтобы чит... оу, точно. Такие люди, как Пак Чимин, не читают книги ради удовольствия. Чонгуку интересно, что же, черт возьми, Чимин делает. Он знает, что в его лице нет ничего особенного, и он знает, что у него просто прыщ на щеке, и Чимин, вероятно, смотрит на него и думает о том, какой Чонгук уродливый. Типа... боже, он понимает это, и он не очень заботится о своей внешности, но неужели Чимин всерьез должен так на него пялиться? Через некоторое время Чонгук уже не выдерживает. Он закрывает книгу — хотя только что прочел интересную часть о регенерации сегментов — и встает, уходя без единого слова. Острый взгляд Пак Чимина устремлен на его удаляющуюся фигуру.***
Чонгук обедает со своими единственными друзьями, Юнги и Намджуном. Они не совсем похожи на него — он слишком уникален и причудлив для этого, — но они все равно быстро подружились. Они оба более экспрессивные музыкальные типы. Юнги был частью братства еще на первом курсе, носит такие вещи, как Rolex (он достаточно богат), и даже близко не такой зануда, как Чонгук. Намджун — заядлый модник, профессионал в велоспорте и экстраординарный эколог. Несмотря на их разные личности, они лучшие друзья. Сегодня Чонгук рассказывает им обо всех своих ужасных встречах с Пак Чимином. — ...и он просто не переставал пялиться, так что я решил, что с меня хватит, и ушел. Он заставил меня покинуть мое любимое кресло, ребята. Мое любимое кресло! — Чонгук заканчивает свою длинную историю раздраженным вздохом, театрально вскидывая руки. Намджун успокаивающе похлопывает его по руке. — Мне жаль, приятель. Это самое худшее. Если бы кто-то заставил меня оставить мой любимый велосипед, я бы ударил его по лицу. — Спасибо, — говорит Чонгук, не совсем понимая, за что он благодарит Намджуна. Наверное, за сопереживание. — Но, — продолжает Намджун и Чонгук слегка откидывается на спинку стула, — может быть... я не знаю... ты преувеличиваешь? В конце концов, это же Пак Чимин. Любой бы убил, чтобы оказаться на твоем месте. Чтобы он смотрел на тебя? В течение длительного периода времени? Это большая удача. Чонгук фыркает. — Я вовсе не преувеличиваю! — громко говорит он, снова вскидывая руки в воздух, — Не говори мне, что ты тоже им восхищаешься, Джун. Пожалуйста. Кто-то должен поставить его на место. И он просто смотрит на меня, потому что я как тот придорожный ублюдок, от которого невозможно отвести взгляд. Юнги фыркает от смеха. — Ты смешной, Гук. Может, ты и зануда, но все равно симпатичная зануда. — Ха-ха. — Чонгук упирает руки в боки, но сначала демонстративно сдвигает очки на нос, — Ты думаешь, что кто-то вроде Чимина может считать кого-то вроде меня симпатичным? Хорошая шутка. — Но это так, — настаивает Юнги, поправляя свои Ролексы, — ты... странный. В милом смысле, — Чонгук борется с желанием закатить глаза. — Эй, я знаю, — подхватывает Намджун, теребя свой браслет в виде пчел, — Джексон устраивает вечеринку завтра вечером. Это будет дико. Юнги и я полностью можем помочь тебе одеться, чтобы произвести впечатление и показать всем каким горячим ты можешь быть. — Не знаю... — Чонгук смотрит на свои потрепанные кроссовки. — Мне нравится то, что я обычно ношу. — Бред, — хихикает Юнги, игриво подталкивая его, — Ну же, мы с Джуни тебе поможем. Это будет круто. И, если тебе повезет, ты сможешь показать этому Пак Чимину что к чему. Чонгук делает глубокий вдох. С одной стороны, он скорее будет наслаждаться своей удобной толстовкой, спортивными брюками и кроссовками. Но с другой стороны, он хотел бы показать Чимину, может быть, доказать, что он не такой уродливый прыщ, каким его считает популярная дыня. Он делает еще один глубокий вдох, а затем кашляет, потому что он так и не выдохнул в первый раз и теперь его легкие слишком полны кислородом. — Я в деле, — небрежно бросает он. На следующий вечер Юнги и Намджун приходят в квартиру Чонгука, по всему периметру которой была разбросана одежда. К счастью, Юнки нигде не видно, иначе он бы точно закатил истерику. Два друга Чонгука проводят много времени, выбирая различные наряды и примеряя их на младшем. Он уже давно смирился с тем, что ему придется надеть что-то значительно выходящее за пределы его зоны комфорта. О нет. Когда они, наконец, закончили с трансформацией, Чонгук уставился на себя в зеркало. Вау... Он почти не похож на самого себя. Его заставили надеть контактные линзы, так что его лицо теперь не обременено большими рамами, которые обычно сидят на его носу. Его волнистые волосы были аккуратно причесаны и разделены пробором посередине, открывая часть лба, которая уже довольно давно не видела дневного света. Его уши утыканы двойным спиральным пирсингом, который он не носил уже некоторое время (слава богу, проколы не заросли полностью). Что касается наряда, то его друзья выбрали свободный белый кроп-топ на пуговицах и, скрывающей (если так можно было сказать) живот рыболовной сеткой, с рваными укороченными джинсами. На громкие протесты Чонгука о непристойности его друзья объяснили, что они будут хвастаться его прессом. — Какой смысл так усердно работать над прессом, если ты не можешь им похвастаться? — рассуждал Юнги. Чонгук лишь зыркнул на него. Чонгук удивлённо моргает, уставившись на свое отражение. Он действительно не может поверить, что это он. Ну, его лицо выглядит так же, но наряд... Он и представить себе не мог, что будет носить что-то подобное. Когда-либо. — Вау, — говорит Намджун. Юнги кивает. — Вау, — повторяет он. Они оба уставились на него. — Ты выглядишь горячо, Гуки. — одобрительно говорит Намджун. — Согласен, — вмешивается Юнги, — Но мне кажется, нужно что-то ещё, что объединит всё это вместе... Чонгук понимает, что они имеют в виду, поэтому у него есть идея. Но он не решается попробовать. Помните, как раньше он признался, что создает искусство на своём лице? Да... — Ну, у меня вроде как есть идея? — он рискует, внезапно занервничав еще больше, чем прежде. Его друзья смотрят на него, намекая продолжить. — Я имею в виду, что это может быть немного безумно, и, пожалуйста, не осуждайте меня... — Мы никогда не будем тебя осуждать, — перебивает его Юнги, — мы твои лучшие друзья. Чонгук слегка улыбнулся. — Спасибо... ну, я тут подумал... вообще-то я... красился? Раньше? Типа, экспериментировал, так как я люблю рисовать, и я подумал, почему бы и нет, ха-ха? И если я уже делаю что-то мне несвойственное, то могу пойти ва-банк? Поэтому? Я могу? Накраситься? Может? Б? Ы? Т? Ь? — Чонгук уверен, что израсходовал недельный запас вопросительных знаков. Намджун и Юнги часто заморгали, а потом ухмыльнулись. — Звучит превосходно, — одобрительно говорит Намджун. Прошёл ещё один час, и они готовы ехать. Чонгук струсил и решил не доводить до конца свою доблесть, но всё же на его губы нанесли немного блестящей розовой помады, красные тени для век и румяна такого же цвета, что и тени, на верхние уголки щёк. Кто-то спросит, почему так много красного? — Потому что красный цвет означает секс, детка, — ухмыльнулся Юнги. Чонгук хлопнул его по руке и сильно покраснел. Потребовались некоторые уговоры, чтобы остановить его от снятия всего макияжа. Чонгук натягивает черные кожаные ботинки, которые ему вручают, и теперь он готов идти. Он выглядит совершенно другим человеком. Они все забираются в машину Юнги, и он везёт их к дому Джексона. — Добро пожаловать! — кричит Джексон, как только они открывают незапертую дверь. Он дважды смотрит на Чонгука снизу-вверх, чуть усмехнувшись, — Ну, здравствуй. А ты кто такой? Чонгук слишком смущен, чтобы ответить, поэтому Намджун делает это за него. — Чон Чонгук, — говорит он как ни в чем не бывало. Джексон слегка щурится, прежде чем его глаза расширяются. — Что? Ботаник? Да ладно! — Чонгук стыдливо пускает голову, — Извини, парень, но ты выглядишь совсем по-другому. Ну, заходите, ребята, не стойте просто так! Трое друзей зашли внутрь. Чонгук чувствует себя неуютно от того, что никто не снял обувь. Серьезно, они в квартире, это чье-то жильё. Но он не хочет быть единственным чудаком в носках, поэтому не снимает ботинки. Когда они идут к столику с напитками, Чонгук замечает, что многие люди поворачиваются в их сторону. — На что они смотрят? — нервно шепчет он Юнги. Старший только смеется и хлопает его по плечу. — На тебя, болван, — отвечает он, — Ты горячая штучка. — Это заставляет Чонгука покраснеть и бессознательно прикрыть живот, но Юнги убирает его руки. Он замечает, что слишком многие девушки впиваются в него взглядами. "Я гей, чёрт возьми", — думает он, отворачиваясь, чтобы принять напиток, который налил ему Намджун. Он выпивает его, пытаясь отвлечься, и морщится. Гораздо более горько, чем он ожидал. "Я не просил — и не ожидал — такого внимания". Потягивая свой напиток со скоростью улитки, стараясь не задохнуться, он наконец видит, что головы отворачиваются от него. Спасибо биджисус*. На мгновение он радуется, пока не понимает, к кому они повернулись. Конечно. Он должен был этого ожидать. Вот он, Пак Чимин, во всей своей белокурой, сероглазой, подтянутым телом красе. И, конечно же, в этот момент он должен выглядеть более привлекательным, чем пятизвездочная еда. Чонгук резко оборачивается, прежде чем они успевают встретиться взглядами, и торопливо толкает своих друзей в соседнюю комнату. — Эй, а это еще зачем? — расстроенно замечает Намджун. Чонгук собирается протереть глаза, но потом вспоминает о своих тенях и останавливается. — Пак Чимин здесь, — шипит он, нервно поглядывая на дверь, — Он не должен знать, что и я тоже. — Но... я думал, что в этом и весь смысл того, почему мы здесь. — скептически замечает Юнги, — Ты не можешь проделать весь этот путь только для того, чтобы избежать встречи с ним. Чонгук вздыхает. — Я знаю... — бормочет он. Просто... он нервничает. Очень сильно нервничает. Как бы ему не было неприятно признавать это, он не хочет опозориться перед Чимином, или чтобы Чимин подумал, что он выглядит сейчас нелепо. Он более или менее боится, что Чимин подумает, что он похож на клоуна, — Я просто не знаю, полностью ли я еще готов. — И это нормально, — успокаивающе говорит Намджун, кладя руку на плечо Чонгука, — не торопись. Но рано или поздно он увидит тебя. Чонгук снова вздыхает и открывает рот, чтобы сказать что-то ещё. Но прежде чем он успевает это сделать, в комнату входит кто-то еще. Похоже, Чимин предпочел "рано", а не "поздно". Несмотря на себя, Чонгук обнаруживает, что агрессивно краснеет, когда глаза Чимина находят его, прежде чем бесцеремонно путешествовать по всему его телу. Чонгук машинально скрещивает руки на животе, пытаясь прикрыться. — Привет, Чимин, — весело приветствует его Юнги, — Рад видеть тебя здесь. Глаза Чимина едва отрываются от лица Чонгука, когда он бросает быстрый взгляд на Юнги. — Юнги, — кивает он в ответ на приветствие, — Намджун, — Намджун слегка машет рукой. Все они неловко стоят в комнате, Чонгук изо всех сил старается смотреть куда угодно, только не на Чимина. Ух ты, маленькая родинка под губой Намджуна просто очаровательна. Ах да, вены на руках у Юнги просто захватывающие. Чимин? Никогда о нём не слышал. Однако его друзья придерживаются иного мнения. — Таааак, — говорит Намджун, нарушая ужасно неловкое молчание. — Мы с Юнги сейчас пойдём ещё выпьем, не хочешь, Чонгук? Чимин? — Я в порядке. — Я пойду с вами. Они говорят одновременно, и Чонгук, не дожидаясь ответа, бросается к своим друзьям, которые пытаются уйти. Юнги поднимает руку. — Нет, Чонгук, пожалуйста, мы позаботимся о тебе, — говорит он, поднимая брови и слегка наклоняя голову в сторону Чимина, — что ты хочешь? Чонгук ошеломленно смотрит на него. Он не может поверить, что его так предали. — Я... эм, не знаю? Что-нибудь хорошее? Я могу сам посмот... — Отлично! Мы с Джуном выберем что-нибудь для тебя, — Чонгук даже не успевает вмешаться, прежде чем Юнги хватает Намджуна за руку и выталкивает из комнаты. Чонгука будто заморозили. Теперь он остался с Чимином в комнате — что это вообще за место? — без хорошего предлога, чтобы уйти. Он упрямо смотрит в землю, играя пальцами и надеясь, что Чимин тоже будет молчать. Видимо, не повезло. — Ты хорошо выглядишь, — говорит Чимин. Он говорит тихо, как будто боится, что если заговорит громче, Чонгук убежит. Возможно, он и прав насчет этого. Чонгук открывает рот, но не произносит ни слова. Он мешкается ещё несколько секунд, а Чимин с интересом наблюдает за ним. — Спасибо, — выдает он. Неплохо. Очень даже неплохо. Он опускает голову, избегая пристального взгляда Чимина. Он чувствует, как Чимин подходит ближе, и его щеки пылают. Господи, да что с ним сегодня?.. Чимин определенно не должен был так на него влиять. — Ты очень красивый, — бормочет Чимин, и Чонгук поднимает глаза, чувствуя, как у него сжимается сердце. Чимин теперь слишком близко к нему и, когда Чонгук поймал себя на том, что смотрит в пронзительные глаза Чимина, он не мог оторвать взгляда. "Возьми себя в руки, Чонгук, — ругает он себя, — это Пак Чимин говорит с тобой. Ну, знаешь, популярный дубина, который дразнил тебя и смеялся над тобой слишком часто, особенно в последние два дня? Серьезно, возьми себя в руки, это явно какой-то розыгрыш." Тем не менее, он все еще не может отвести взгляд от этих глаз, которые так пристально смотрят на него. Он пытается придумать что-нибудь сказать хотя бы в меру умное. — О, неужели? Это только из-за макияжа? — упрекает он. По тому, как поднимаются брови Чимина, он может сказать, что он на правильном пути, — Или это потому, что я без очков? Потому что у тебя никогда не было проблем с тем, чтобы указать на них раньше. — он скрещивает руки на груди, чувствуя себя теперь уже немного увереннее. Чимин выглядит странно растерянным. — Что ты имеешь в виду? — Что ты имеешь в виду под "что ты имеешь в виду"? — Чонгук отстреливается, — Ты никогда не стеснялся говорить о моих очках, или о моих волосах, или о моих книгах, или о моих рисунках, или обо всем, что не делает меня твоими идеалами превосходства. Так почему же ты теперь называешь меня красивым? Это потому что я наконец-то оделся в соответствии с твоими высокими стандартами? Глаза Чимина на мгновение расширяются, прежде чем он ухмыляется. Чонгук хочет стереть ухмылку с его глупо красивого лица. Чимин подходит ближе, а Чонгук отступает, ударяясь спиной о шкаф. — Чокнутый, — говорит Чимин. — Что за фасолинка? — Чонгук восклицает, вжимаясь в шкаф. Чимин снова оглядывает его с ног до головы, — Что за хомячий мешок это значит? Каким-то образом Чимин, не смущенный странным выбором ругательств Чонгука, только усмехается. — Это горячо, — объясняет он, — у меня никогда раньше не было никого, кто бы так мне противостоял. Ты такой... ты отличаешься от всех остальных, Чонгук. — А ты мерзкий, — замечает Чонгук, отталкивая от себя почти коснувшуюся его руку Чимина, — Пожалуйста. Такой парень, как ты, никогда бы не подумал, что такой парень, как я, сексуален, только если бы я не изменил себя, чтобы выглядеть так, как ты хочешь, что, по-видимому, я и делаю прямо сейчас. Уверен, что ты не нашел бы меня горячим, если бы я был в очках, толстовке и спортивных штанах. Что-то во взгляде Чимина слегка меняется и его самоуверенная ухмылка превращается в умеренное замешательство. — Что? Почему? — Потому что, — Чонгук тыкает пальцем Чимину в грудь, раздражённый тем, насколько она твердая, — Ты. Популярный. Качок. А я? Я всего лишь скромный ботаник. Чирлидерши — это в твоём вкусе. Короткие шортики —это в твоём вкусе. То, что я сейчас ношу, в твоём вкусе. Но сам я — нет. — Но, — Чимин снова наклоняется к нему, — именно это и делает тебя таким особенным. Ты не такой, как все остальные люди. Ты не переступаешь через себя, борясь за мое внимание. Мне нравится, когда ты играешь в труднодоступного. Это мило, как сильно ты притворяешься, что не хочешь меня. Чонгук вспыхивает. Поначалу он начал смягчаться, но Чимин всё испортил. — Я не играю в труднодоступного, — сообщает он ему, — Я — это я. Я не прошу тебя полюбить меня только потому, что я "играю в труднодоступного". Господи, ну как ты вообще можешь кому-то нравиться? Чимин отстраняется, задетый чужими словами, и Чонгук пользуется возможностью протиснуться мимо него и направиться прямиком к своим друзьям за столиком с напитками. Как и было предсказано, они, похоже, не собирались приносить Чонгуку выпивку. Он делает свой собственный и все равно спускает им это с рук. — Эй, как всё прошло? — спрашивает Намджун. Чонгук допивает остатки своего напитка и вздыхает. — Плохо, — ворчит он, — Ну, вообще неплохо, а потом стало странно, а потом он повел себя как куриная ножка, поэтому я ушёл. Юнги сочувственно похлопывает его по плечу. — Извини, я надеялся, что все пройдет лучше. По крайней мере... Может быть, ты поделился с ним своими мыслями? Чонгук слегка улыбается. — Думаю, что да.***
Чонгук провёл все выходные, отдыхая от остальной части недели. Пятничная ночь, особенно, убила последние клетки его мозга — вся эта встреча с Чимином была не самым лучшим его опытом. По крайней мере, он может утешиться тем, что, поскольку сегодня выходные, он наверняка не увидит Чимина. Если только он не сможет проникнуть в квартиру Чонгука, что было бы чертовски жутко. Всё верно, Чонгук отсиживался в своей квартире все выходные, выходя только для быстрой тренировки, прежде чем бежать обратно домой как можно быстрее. Трудно держать себя в руках, когда он делит комнату с Юнки — ну и что с того, что они купили квартиру с одной спальней? Она дешевая, хорошо — но он старается изо всех сил. Всё идёт хорошо для его двухдневной детоксикации без Чимина, пока ему не звонит Юнки. — Алло? — Чонгук поднимает трубку на втором гудке. — Эй, ты можешь купить нам ещё миндального молока? У нас закончилось, — раздается голос с другой стороны. А также... из другой комнаты? Чонгук заглядывает через дверной проём. — Юнки? — зовет он, в замешательстве приподнимая бровь. Упомянутый парень оборачивается, поднеся телефон к уху. — Да? — отвечает он. Чонгук смотрит на него. — Почему ты звонишь мне, когда я буквально вижу тебя прямо сейчас? Юнки пожимает плечами, все еще разговаривая по телефону. — Я пытаюсь сохранить свои голосовые связки и мне лень туда идти. Чонгук долго смотрит на него. Серьёзно, этот парень — псих. Он вешает трубку и уныло скатывается с кровати. Он даже не потрудился сменить пижамные штаны с Свинкой Пеппой, а просто накинул толстовку с капюшоном и схватил ключи на выходе. Он бежит в супермаркет, потому что решает сделать дополнительную зарядку. Супермаркет всего в полутора километрах отсюда, и ему не хочется тратить лишние деньги, когда он может просто добежать туда. Он быстро находит правильное миндальное молоко и решает захватить два сразу — он уверен, что Юнки ещё много раз поэкспериментирует с чиа-пудингом*, прежде чем объявить, что он на вкус как грязь, — до того как пойти на кассу. Он решает идти домой пешком, так как погода сегодня хорошая и ему незачем спешить. Однако это оказалось плохой идеей, потому что, когда он поворачивает за угол, он видит трех своих самых нелюбимых людей в мире. Удивительно, но Чимин не один из этих троих. Нет, это Ходжун и двое его дружков, Минчул и Чангу. Банда проклятия для таких ботаников вроде Чонгука. Он тут же пожалел, что не переодел пижаму со Свинкой Пеппой. — Так, так, так, — ухмыляется Ходжун, быстро преграждая путь Чонгуку; Минчул и Чангу лишь на шаг позади него, — Это же наш маленький ботаник. Чонгук нервно сглатывает, отступая назад. Как бы он ни любил быть уверенным в себе, хулиганы вроде Ходжуна и его дружков всегда смогут придраться до него немного лучше, чем большинство. Пора колледжа, так что, на самом деле, такие люди больше не должны быть чем-то важным, и все же они таковыми являются. Чонгук отказывается произносить хоть слово. Ходжун подходит ближе, толкая Чонгука в грудь. Тот отшатывается, но только на шаг или два. Хоть какая-то польза от его тренировок. — Неплохая пижамка, ботаник, — ухмыляется Ходжун, а Минчул и Чангу покорно хихикают, — Тебе сколько лет? Три года? — Двадцать один, — поправляет его Чонгук вполголоса. Это только заставляет их рассмеяться сильнее. — Парни, вы слышали это? — Ходжун оглядывается на своих друзей, — Двадцать один год, а он все еще носит пижаму с мультяшными поросятами. И что это у тебя там? Молоко? Ты не получаешь достаточно от своей мамочки? — все трое взрываются громким смехом. Чонгук держит рот на замке, не желая попадаться на их уловки. Но он всё равно чувствует, как покраснели его уши. — Ооо, посмотрите на его ушки, — указывает Минчул. — Они такие красные, — услужливо говорит Чангу. — Надеюсь, ты не будешь возражать, если мы возьмем вот это, — ухмыляется Ходжун, забирая миндальное молоко из рук Чонгука. — Отдай обратно, — свирепо говорит Чонгук, бросаясь к пакету. Ходжун просто бросает его Минчулу, который шутливо держит его над головой. Чонгук знает, чего они от него хотят, и он отказывается выглядеть дураком, играя в их маленькую игру. Поэтому он просто скрещивает руки на груди и ждет. По тому, как потемнел взгляд Ходжуна, он понял, что это сработало. — Что? Теперь ты послушный, да? — он снова толкает Чонгука в грудь. Чонгук молчит, вызывающе глядя на него. Ходжун снова толкает его. — Маленький, выглядящий как свинья, ублюдок, — затем еще раз, — Так вот почему ты так любишь свиней, да? — и еще раз. На этот раз Чонгук действительно спотыкается и сталкивается с... твердой грудью? Чонгук оборачивается и видит Чимина, который стоит, уперев руки в бока, как рассерженная мать. — Что здесь происходит, ребята? — говорит он своим холодным, собранным тоном. Ходжун делает шаг назад, поднимает руки и широко улыбается. — Эй, мы просто шутим, развлекаемся. Как поживаешь, старик? Чимин свирепо смотрит на него. — Не спрашивай меня "как поживаешь", Ходжун. Я видел, как ты толкал Чонгука. Какого хрена ты это делал? — Я же сказал тебе, — настаивает Ходжун, — просто немного пошутил. Деремся как мальчишки, ха. Чимин закатывает глаза. — И не вздумай вешать мне лапшу на уши насчет "как мальчишки". Я слышал, как ты назвал его цитатой без кавычек: "выглядящий как свинья ублюдок". Ты думаешь, это смешно? А? — он делает шаг к Ходжуну, который съеживается под его взглядом. — Я... нет... это была просто шутка, из-за его пижамы... — теперь ясно, что он ищет оправдания, и двое его тупиц начинают нервничать. — Ох, заткнись, Ходжун, — усмехается Чимин, — Это так жалко. Я, например, думаю, что его пижама милая. А теперь верни ему миндальное молоко, м? Пока я не испортил вашу репутацию так сильно, что ваши члены будут выглядеть как сморщенные баклажаны к завтрашнему дню. Ходжун издает звук, похожий на писк. Они с Минчулом сунули миндальное молоко в руки Чонгука и все трое побежали прочь. Чимин смотрит им вслед, все еще уперев руки в бока, и со вздохом поворачивается к Чонгуку. — Извини за них, они настоящие ублюдки, — он слегка потирает свой лоб рукой. Чонгук на мгновение вытаращился на него, потом покраснел и опустил глаза. — Да, они такие, — он шаркает по земле носком обуви, — Но... у меня все было под контролем, — он определенно не забыл, что сказал Чимин в пятницу, будучи жутким эгоистичным дирижаблем и всё такое. Чимин наклоняет голову, глаза его сверкают, а на губах играет нежная улыбка. — Да, ну, я всё равно хотел помочь тебе. Чонгук смотрит на него и моментально вспыхивает от искренней улыбки Чимина. Он пожимает плечами, избегая зрительного контакта любой ценой. — Эм. Спасибо, наверное. — "Наверное", — повторяет Чимин, широко улыбаясь, — Мне нравится твоя искренность. Чонгук густо краснеет, хотя старался этого не делать. — Ооо, я заставляю тебя краснеть? — Чимин ухмыляется ему. Чонгук пристально смотрит на него и наклоняет голову, отбрасывая ногой камешек. — Заткнись. И не думай, что твоя помощь компенсирует то, что произошло в прошлую пятницу, ты, тупой ноготь на пальце. — Я знаю, — дразнящая усмешка Чимина исчезла, сменившись серьезным взглядом, — Не волнуйся, я знаю. Чонгук бросает на него быстрый взгляд, снова смотря в эти пронзительные глаза. — Хорошо, — он делает паузу на пару секунд, прежде чем добавить, — и Свинка Пеппа не такая уж милая, учитывая, что она выше двух метров ростом. Чимин пристально смотрит на него, прежде чем расхохотаться. — Неужели? Это устрашает. — Я знаю, — соглашается Чонгук. Вопреки здравому смыслу Чонгука, они вместе возвращаются в кампус. В основном они идут в полном молчании, но они умудряются вести какой-то краткий разговор, в основном состоящий из вопросов Чимина к Чонгуку, на которые тот отвечает как можно быстрее. — Ну, вот и мой дом, — говорит Чонгук, указывая на свой жилой комплекс. Он более чем рад, что наконец-то добрался до дома. — О, хорошо, — кивает Чимин, выглядя нехарактерно неуверенным в себе. Он то скрещивает руки на груди, то засовывает их в карманы, то позволяет им спокойно опуститься по бокам. — Тогда... пока, — намекает Чонгук, делая маленькие шаги в сторону входа. — Точно, пока, — эхом отзывается Чимин, и Чонгук забегает внутрь, сжимая в руках миндальное молоко. Глаза Пак Чимина не отрываются от его удаляющейся фигуры.***
По какой-то причине Чонгук не может перестать думать о том, что произошло в воскресенье. То есть о Чимине. По какой-то причине всякий раз, когда он думает о том, что Чимин действительно пытался заступиться за него, он чувствует, как улыбка бессознательно расплывается на губах (он быстро прекращает улыбаться, когда понимает это). Да, он более или менее держал ситуацию под контролем, но... Чимин определенно помог. И он помог. Чонгук никогда бы не подумал, что такое может быть возможным от кого-то вроде Чимина, который, по-своему, кажется, не прочь подразнить его в любой удобной для него ситуации. Как бы он не хотел этого признавать, но Чонгук находит его своего рода... милым. И когда он думает о Чимине, дающем ему эту чрезвычайно редкую, нежную, искреннюю улыбку, у Чонгука возникает немного странное чувство в груди. Не то чтобы он сказал кому-нибудь, что с ним происходит. Поэтому он, конечно, никому не говорит, и все же его мозг не перестает напоминать ему об этом. Невозможно избежать встречи с Пак Чимином, даже в его собственном воображении. — Чонгук? Алло? — Юнги машет рукой перед его лицом. Чонгук слегка качает головой, пытаясь прийти в себя. — Прости, что? — он снова слишком долго анализировал события воскресенья и выпал из жизни. — Я спрашивал, не хочешь ли ты посмотреть завтрашнюю игру с нами, — говорит Юнги, приподняв брови. Чонгук смотрит на него в замешательстве. — Какую именно игру? Их так много. Намджун наклоняется вперед к нему. — Он имеет в виду баскетбольный матч, глупый, — объясняет он. — Окей... — Чонгук всё ещё не понимает, — Почему ты вдруг захотел посмотреть баскетбольный матч? Намджун ухмыляется. — Потому что он хочет посмотреть, как играет Ким Тэхён. — он шутливо толкает Юнги локтём в бок. — А ты хочешь посмотреть, как играет Чон Хосок, — усмехается Юнги, откидываясь спиной на спинку стула. Они оба поворачиваются к Чонгуку. — А может, ты захочешь посмотреть, как играет Пак Чимин, — подмигивает Юнги обоими глазами. Сознание Чонгука услужливо напоминает ему об этой улыбке, и он краснеет. — Что? Нет. Помнишь пятницу? Он просто придурок. Нет, нет, определенно не хочу его видеть. — Тогда почему ты покраснел? — замечает Намджун. Чонгук краснеет сильнее и не говорит ни слова. — Ну же, Гук, пожалуйста, — говорит Юнги, надувшись, — Ты наш лучший друг и мы хотим потусоваться с тобой. Всего разочек? Чонгук смотрит на него. На самом деле, трудно игнорировать недовольство Юнги. И... Ему действительно любопытно посмотреть, насколько хорош Ч*мин в баскетболе, поскольку он никогда не видел, как тот играет. — Ладно, — неохотно вздыхает он, — я пойду с вами, — под недовольное бурчание Чонгука, Юнги звонко отбивает Намджуну пять. Вот так Чонгук оказывается зажатым между двумя своими друзьями и ещё между большим количеством людей на трибунах во время баскетбольного матча. Он продолжает бессознательно играть пальцами на коленях, странно нервничая. Он не совсем уверен, почему, но... он правда нервничает. Он старается не выглядеть слишком заинтересованным, когда игроки наконец появляются, его глаза небрежно блуждают по фигурам внизу, пока он не находит Чимина. Он заставляет себя продолжать наблюдать за другими игроками, как будто Чимин — это какой-то случайный человек, которого он не знает. Всё хорошо, всё будет хорошо. Он будет просто наблюдать за игрой, как обычный зритель, не проявляющий ни к кому особого интереса. Точнее. Он и есть обычный зритель, ни в ком не заинтересованный. С первых секунд ясно, что Намджун и Юнги не такие уж нормальные зрители: они уже нагнулись через Чонгука друг к другу и шепчутся о Тэхёне и Хосоке. Чонгук вздыхает про себя, слегка откидываясь назад, чтобы дать им больше пространства. Чонгук даже не осознает, когда разминка заканчивается и начинается игра, в основном потому, что он отключился, глядя в крошечную щель между лицами Намджуна и Юнги. — Ребята, вы не хотите сесть рядом друг с другом? — наконец спрашивает он. Они обмениваются взглядами и смущенно улыбаются ему. — Прости, Гук, — искренне извиняется Намджун, — мы можем перестать. — Нет, серьёзно, это предложение, — отвечает Чонгук, даже не сердясь, — Я не против того, чтобы вы, ребята, говорили о том, о чем хотели бы поговорить. Намджун и Юнги снова переглянулись, а потом слегка смущенно кивнули. Чонгук поменялся местами с Юнги, не сказав ни слова. Раздается сигнал, и игра начинается. Чонгук не до конца понимает правила игры (он сам больше любит тхэквондо), не уверен, что такое фолы или о чём так горячится номер двенадцать. Но он решает не зацикливаться на этом, откидываясь назад и просто наблюдая, как мяч переходит из рук в руки и попадает в кольцо время от времени. В любом случае, он здесь в основном ради своих друзей, так как он не совсем заинтересован, даже если он хочет быть таковым. Баскетбол достаточно хорош, решает он, но это просто не его чашка чая* (бобы). Он случайно проводит довольно много времени, не сводя глаз с номера тринадцать. Некий человек с (неестественно) светлыми волосами и (в настоящее время) голубыми глазами, который, кажется, профессионально командует всеми на поле. Не то, чтобы Чимин — кабан с мячом, или что он кричит на своих товарищей по команде, чтобы заставить их подчиниться ему. Скорее, ведет себя и руководит своими товарищами по команде с непринужденным видом силы и мастерства, он ловок в своих движениях и чувствует себя как дома. Чонгук сравнивает эту уверенность с тем, как Чимин ведет себя в кампусе или на вечеринках, окруженный людьми, которые будут слушать его, и он об этом знает. Но в то же время эта уверенность кажется более органичной, естественной, будто он не старается достичь её. Игра проходит как в тумане, так и в темпе улитки. Чонгук неохотно замечает множество очков, которые Чимин зарабатывает, казалось бы, без каких-либо усилий (хотя, сам тренируясь, Чонгук знает, что это далеко от истины) с различных расстояний на корте. Чонгук почему-то не удивляется, когда Чимин забивает последний трехочковый с удовлетворительным свистом всего за несколько секунд до того, как прозвучит финальный сигнал. Их школа выиграла, хотя Чонгук, если честно, не очень смотрел на счёт. Улыбка Чимина, когда он подбегает к своим товарищам по команде, застаёт Чонгука врасплох. Вот она снова, чистая, искренняя улыбка восторга и невинной гордости за хорошо сделанную работу. Чонгук решает, хочет он того или нет, что естественная улыбка Чимина довольно красивая. После того, как команда быстро сбивается в кучу и идёт отдыхать, Чимин направляется к трибунам, обнимая одной рукой Тэхёна и Хосока. Чонгук фыркает, когда его друзья снова начинают яростно перешептываться, пока каждой секундой к ним все ближе подходят их краши. Однако он замирает, когда Чимин поднимает глаза и встречается с ним взглядом. Чонгук чувствует, как его сердце странным образом срастается с грудью, а в горле пересыхает от зрительного контакта. На мгновение Чимин выглядит удивлённым, затем его лицо будто засветилось, будто он рад видеть Чонгука. На жалкое мгновение его глаза сверкают, и улыбка — ясная улыбка — расплывается на его лице, когда он смотрит на брюнета. Чонгук поддерживает зрительный контакт, сердце стучит необычно громко в его ушах, груди, горле — везде, — когда он пытается проглотить немного слюны. Однако эти две секунды трепещущей связи разбиваются вдребезги, как только улыбка Чимина превращается в его обычную. Меньше блеска в глазах, больше слегка прищуренных глаз и грязного оценивания. Меньше надутых щек, больше изгиба бровей и понимающей ухмылки. Чонгук чувствует, как его сердце сжимается от разочарования. Он изо всех сил пытается избавиться от этого чувства, но оно остается ещё на долгое время после того, как он отводит взгляд. В кои-то веки подобное взаимодействие казалось настоящим, освежающим отдыхом от самоуверенного, популярного, привычного Чимина. На мгновение он подумал, что, возможно, хрупкая связь, которую они установили во время инцидента с "Ходжун Инкорпорейтед", что-то да значит. Он не знает, почему вообще ожидал чего-то другого.***
Чонгук идёт по коридор корпуса, отведённый для факультета искусств, погруженный в размышления о неважных вещах, которые он, вероятно, забудет через несколько минут. Именно по этой причине он и не замечает Чимина. Чонгук, который все ещё летает где-то в своих мыслях, не замечает, что невысокая фигура приближается к нему, пока Чимин не останавливается перед ним, преграждая ему путь. Чонгук быстро поднимает взгляд, и его глаза встречаются с серо-голубыми глазами Чимина. Чонгук не думает, что он когда-либо видел Чимина без цветных контактных линз, кроме единственной встречи в библиотеке, и он задается вопросом, не странно ли так часто менять свою естественную внешность? (даже если совсем немного). Однако его удивление быстро превращается в раздражение, когда Чимин кладет одну руку на закрытые шкафчики рядом с головой Чонгука, опираясь на них со своей обычной ухмылкой на лице. — Добрый день, Чон, — приветствует он, проводя рукой по волосам. Чонгук только мычит в ответ и пытается пройти мимо него. — Эй, — говорит Чимин, делая шаг назад и глядя на Чонгука сверху вниз, — не делай вид, что не рад меня видеть. Чонгук шумно вздыхает. — Я правда не рад и уверен, что ты это знаешь. — Почему? — Чимин выглядит искренне растерянным, — Я думал, что в воскресенье мы с тобой подружились, и у тебя будет больше желания пообщаться со мной. Чонгук некоторое время смотрит на него, пытаясь понять, шутит он или нет. — Если твое определение "дружбы" - это та неловкая встреча с не-разговором, тогда у меня есть серьёзные опасения по поводу твоей социальной жизни. К большому удивлению Чонгука, Чимин хихикает — невероятно редкий звук, который Чонгук никогда не слышал раньше (в отличие от его "сексуального смешка" или "очаровательного фырканья"). Это более высокий тон, чем мог бы подумать Чонгук, яркий, игристый звук, который, на самом деле, вызывает легкий румянец на щеках брюнета. — Поч... почему ты смеешься? — спрашивает Чонгук, немного смутившись. Чимин улыбается ему мягче, чем обычно. — Ты забавный, Чон Чонгук, знаешь об этом? Чонгук пристально смотрит на него, не переставая краснеть. Он не знает, что ответить, не понимая, что его шутка была сочтена достаточно смешной для смеха. Он подумал, что самое правильное решение в такой ситуации, — это громкий понимающий выдох. Это так странно, на самом деле, что в один момент Чимин — это эгоистичная косточка авокадо, а в следующий — нормальный, привлекательный, дружелюбный парень. Чонгук слегка вздрагивает от мыслей об этом. Он пытается что-то сказать, но в голове всплывает лишь тот факт, что они оба находятся в одном здании. — Погоди, а почему ты вообще в художественном корпусе? Чимин одаривает его забавной улыбкой, как будто он наполовину не уверен, серьёзен ли Чонгук и наполовину забавляется вопросом. — Эм... потому что у меня здесь занятия? — Не может быть, — челюсть Чонгука, по его ощущениям, падает на пол, — Ты рисуешь? Чимин слегка пожимает плечами, впервые за пару минут отводя взгляд от Чонгука. — Ммм, да, просто для удовольствия, мне действительно нравится заниматься этим, — пока Чонгук смотрит на него с минуту, немного ошеломлённый, Чимин добавляет, — не хочешь посмотреть на парочку работ, которые я сделал? Они всего в нескольких классах отсюда. Чонгук смотрит на него, все ещё ошеломлённый тем фактом, что такой спортсмен, как Чимин, может любить искусство. Но через мгновение он кивает. — Наверное... почему бы и нет? — Чимин одаривает его улыбкой, прежде чем повернуться и пойти прямо по коридору. Заметив, что Чонгук не идёт за ним, он останавливается и оглядывается. — Ты разве не собирался идти? — спрашивает он. Чонгук слегка встряхивает головой, пытаясь привести мысли в порядок, и быстро догоняет другого парня. Они молча идут к классу Чимина. Голова Чонгука все ещё кружится от различных эмоций. Чимин слишком милый, слишком учтивый, слишком приземлённый, и это пугает его. А ещё его пугает то, что его сердце бьётся немного быстрее, чем должно было бы. Может быть, Чонгуку нужно показаться врачу. Наконец они добираются до двери. — Сейчас нет занятий, — объясняет Чимин, — мы можем просто быстро взглянуть, если хочешь. — он дожидается робкого кивка от Чонгука и толкает дверь. Класс выглядит довольно похожим на аудиторию Чонгука: стены покрыты различными проектами разных лет, стойки и столы завалены текущими работами, красками, ведёрками с кистями, мелом, пастелью и всевозможными другими предметами для рисования. Чимин ведёт Чонгука к шкафу позади, открывая его, чтобы показать несколько полок, заваленных различными произведениями искусства. Чимин осторожно вытаскивает несколько штук и кладёт на стол рядом с ними. Чонгук пристально смотрит на них. Похоже, что Чимин предпочитает краски, в основном акриловые. Использовались также цветные карандаши и кусочки угля, но в основном краски. Несмотря на то, насколько рисунки различны, все они имеют одну общую черту: они, одним словом, завораживают. Серьезно, Чонгук не может оторвать от них глаз, возвращаясь к каждому из рисунков по нескольку раз, чтобы увидеть и оценить вещи, которые он не заметил в первый раз. Чимин нервно ёрзает, пока Чонгук смотрит на его творения. Прошла добрая минута, когда Чонгук поднимает голову с нежной улыбкой на лице. — Они прекрасны, — говорит он. От этих слов щёки Чимина слегка порозовели. — Ох, — облегчённо выдыхает он, — спасибо. Я рад, что ты так считаешь. — улыбка Чонгука становится шире, и Чимин краснеет ещё сильнее. Это так странно. — Почему ты так на меня смотришь? — спрашивает Чонгука, видя ошеломлённое лицо Чимина. Чимин пожимает плечами, глаза его сверкают, хотя он выглядит необычно застенчивым. — Это первый раз, когда ты мне улыбнулся. Чонгук тупо моргает, нахмурив брови. — Что? Я же улыбался тебе раньше. — Чимин качает головой. — Ты раньше притворно улыбался или гримасничал, но до сих пор я никогда не видел твоей настоящей улыбки. По крайней мере, не в мою сторону. Чонгук не знает, что ответить на это. — Ох, — с трудом выдаёт он. Они пристально смотрят друг на друга, не зная, что делать дальше. — Она очень красивая, к слову, — бормочет Чимин, щёки которого все ещё розовые. Чонгук непонимающе моргает. — Что? — Твоя улыбка. Чонгук густо краснеет и держит рот на замке, не решаясь заговорить. "Твоя настоящая улыбка тоже красивая", думает он, но слишком смущён и не настолько смел, чтобы сказать это вслух. Момент упущен, и Чимин спокойно начинает собирать свои работы. Пока блондин аккуратно убирает их обратно, Чонгук замечает, что альбом Чимина упал открытым на стол. Как бы Чонгук ни говорил себе, что невежливо смотреть в чей-то альбом без разрешения, любопытство берет верх. В конце концов, Чимин сделал то же самое, так что это справедливо (хотя даже такая логика делает его немного виноватым). На очередной странице Чонгук понимает, что смотрит на... себя. Не на зеркало или что-то подобное, а скорее на маленькие наброски, в основном его лица под разными углами. Почти на всех из них он не улыбается, но ясно, что Чимин попытался воссоздать улыбку на одном или двух. Однако улыбка никогда не выглядит естественной, и понятно, что Чимин чувствует то же самое по количеству стертых линий на странице. Чонгук должен чувствовать себя напуганным. Действительно, должен. В альбоме Чимина есть наброски его лица (удивительно хорошие, реалистичные наброски). Сделанные без ведома Чонгука. И всё же... он не испугался. Вместо этого он чувствует странное теплое чувство, распространяющееся внутри него. Чимин думает о его лице достаточно, чтобы воссоздать его на бумаге, и много раз. Это странно, да, Чонгук не может удержаться от такой мысли, но также... это мило, как ни странно. Он быстро отворачивается от альбома, делая вид, что ничего не замечает, пока сердце громко стучит в груди. Чимин заканчивает складывать свои рисунки и быстро закрывает альбом, как только видит его, украдкой оглядываясь, чтобы посмотреть, заметил ли его Чонгук. Чонгук изо всех сил старается выглядеть невинным. — Что ж, эм... спасибо, что показал мне их, — неловко говорит Чонгук. Чимин кивает. — Без проблем. Для меня большая честь, что они тебе понравились, учитывая, что ты, похоже, мастер своего дела. Может быть... может быть, ты как-нибудь покажешь мне свои работы? — при виде невозмутимого лица Чонгука он быстро добавляет, — Но только если ты хочешь, конечно. Чонгук качает головой, пытаясь прийти в себя. — Что? Ох, эм, конечно, когда-нибудь, может быть, да... — он замолкает прежде чем снова связать бессвязные между собой слова. Чимин ободряюще улыбается ему, и Чонгук позволяет себе улыбнуться в ответ.***
В последнее время Чонгук много о чём задумывался. Ну, не совсем "много", всего лишь об одном субъекте, но также и о многих мелочах, связанных с этим субъектом. Этим единственным субъектом является Чимин. Всё было довольно запутанно, учитывая, как горячо и в то же время холодно Чимин относится к Чонгуку. Кажется, что каждый раз, когда они общаются, он встречает другого Чимина. Он удивляется, как блондин может сочетать в себе столько личностей. Ни для кого не секрет (точнее, для самого себя; он до сих пор никому не рассказал о своем внутреннем конфликте), что его любимый Чимин — это тот самый Чимин, с которым он встретился вчера и в прошлое воскресенье, который заступился за него, когда ему определенно не нужно было этого делать. Милый, нежный, скромный Чимин. Дело не в том, что он ненавидит уверенность Чимина или его экстравертную личность, а в том, что самоуверенное эго и фальшивое превосходство тянутся вместе с ними, чего Чонгук любит избегать. Это то, что заставляет Чимина дразнить брюнета за его занудных книжек и несколько раз комментировать его незаурядную внешность. Так что, как бы Чонгук ни ненавидел Эгоистичного Чимина, он должен признать, что ему... нравится Настоящий Чимин. Что ж. Он никогда не признался бы в этом вслух, и уж точно никогда не признался бы Чимину, но он наконец признался себе, что Настоящий Чимин оказывает на него бабочки-в-животе эффект, который ему нравится. Однако, Эгоистичный Чимин всё ещё существует и всё ещё действует Чонгуку на нервы. Он — реальность, которую Чонгук просто не может игнорировать. Поэтому он отодвигает в сторону свои бурлящие чувства к Настоящему Чимину и продолжает жить как человек, который не наполовину влюблён в Пак Чимина, в отличие от всех остальных.***
Чонгук взволнован. Художественная экскурсия, которую он ждал весь год, уже не за горами. Последняя пара — это сегодня, а поездка — завтра. Поездка, в которой он и остальные ученики художественного факультета летят в Токио и посещают различные художественные выставки, смотрят на знаменитые произведения архитектуры и, конечно же, едят удивительную еду. Поездка займет всего три дня и две ночи, что огорчает Чонгука, но три и два лучше, чем ноль и ноль, поэтому он не жалуется. Он не был в Токио с тех пор, как был маленьким, поэтому он очень взволнован. Кроме того, Токио удивителен, исходя из чужих слов и того, что он помнит из детства, поэтому он знает, что поездка будет незабываемой, даже если она будет короткой. Он изо всех сил старается не стучать ногой по полу из-за нервов и волнения, пока его учитель разбивает учеников на пары. К сожалению, им не разрешалось выбирать себе соседей по комнате в отелях, что было довольно хреново, так как Чонгук мог оказаться с кем угодно из класса (ну, с любым парнем). Он надеялся, что его распределят в одну комнату с Ким Сокджином, одним из его дружелюбных одногруппников, с которым он часто разговаривает во время пар. К сожалению, это не зависит от них, поэтому он (не)терпеливо сидит, ожидая, когда произнесут его имя. — Юн Минджи с Ким Джиюн, — Чонгук наблюдает за двумя девушками, которые отбивают друг другу пять, и гадает, когда же назовут его имя. Похоже, что его учитель уже прошёл по большинству из класса, а если нет... то по всем? — Ах, и Чон Чонгук, — наконец говорит его учитель. Чонгук вскидывает голову, готовый услышать вердикт, — К сожалению, у нас нечётное количество людей, поэтому вы не будете жить с кем-то из этого класса. Чонгук печально выдыхает. О, нет. Это означает, что ему придется в конечном итоге жить в одной комнате с кем-то, кого он не знает, что, скорее всего, будет неловко, вот ведь ослиный навоз. — Могу я узнать, с кем я тогда буду жить? — осторожно уточняет он, желая услышать имя человека, чтобы спросить своих друзей, знают ли они, кто это. Его учитель вглядывается в листок. — Да, хм... здесь написано, что ты будешь жить с кем-то из класса Мистера Чоя... Его зовут Пак Чимин. Сердце Чонгука падает в желудок. Пак Чимин. О, мой настоящий банановый слизняк, из всех людей Чонгук должен жить в одной комнате именно с Пак Чимином. Как будто его чувства недостаточно заполняют его из-за всех этих споров в его голове, так теперь ещё они должны спать в одной комнате. "По крайней мере, большую часть дня мы будем на улице", — думает про себя Чонгук, стараясь не умереть морально. — "И, по крайней мере, у нас будут две отдельные кровати, так что я не должен думать о том, что он проводит в комнате больше двадцати минут в день". Думая о таком, он чувствует себя намного лучше. Конечно, это всё равно будет ужасно — ботаники и спортсмены просто не должны делить номер в отеле — но Чонгук будет... скорее всего, он переживёт это испытание. Скорее всего.***
Наступил день поездки (ака, следующий день), и Чонгука захлёстывают нервы и волнение. Полёт на самолёте, кажется, проходит достаточно быстро, так как, к счастью, они могли выбрать места, и Чонгук сел с Сокджином. Они почти всё время говорили о видеоиграх и альпаках. Посадка происходит в полдень, так что у ребят есть время немного изучить город, дав обещание, что они вернутся в отель к семи вечера для заселения (арт-туров не будет до завтра). Чтобы убить несколько часов, Чонгук и Сокджин присоединяются к другой группе, чтобы просто прогуляться по центру Токио и насладиться его видами. Чонгуку уже нравится город. Хоть окружающая среда Токио не сильно отличается от Сеула, он всё ещё наслаждается всеми небольшими различиями в культуре и общей атмосфере этого места. А ещё он рад, что его это отвлекает. После вчерашнего объявления он изо всех сил старается не думать о том, что ему придется делить гостиничный номер с Чимином. Прогулка по городу определенно помогает ему отвлечься от мыслей, поэтому он выжимает из прогулки всё, что может. Они наслаждаются вкусом ночной жизни, прежде чем им придется вернуться в отель — также известный как одна большая вещь, которую избегал Чонгук. Как только все ученики собрались в гостинице, учителя начали давать указания о правилах поведения в отеле. К счастью, поскольку учителя сочли их достаточно взрослыми, чтобы позаботиться о себе, нет никаких серьезных ограничений на такие вещи, как время сна и посещение других комнат (только никаких незаконных вещей, пожалуйста!). Чонгук неуклюже подбирается к месту, где стоит Чимин, когда им говорят, чтобы они нашли своих соседей по комнате. Он избегает зрительного контакта любой ценой. Корн-дог на палке, это будет невыносимо, не так ли? Каждый из них получает свои карточки-ключи от номера, и им говорят, чтобы они поднимались в свои комнаты, чтобы обустроиться. Как раз в тот момент, когда они собираются подняться, Чонгук узнаёт новости, которые кажутся кошмаром наяву. — Подождите, Пак, Чон. — окликается их учитель рисования Чонгука до того, как они подошли к лифту. Они оборачиваются и вежливо ждут продолжения, — Мне очень жаль, но номера, которые мы думали, что забронировали, оказались не такими, как ожидалось. Мы думали, что у нас достаточно номеров с двумя двуспальными кроватями, но, очевидно, они были забронированы повторно, и другие гости получили последний номер. Чонгук нервно сглатывает. Значит ли это то... что он думает? — Поэтому из-за повторного бронирования мы были вынуждены переселить вас двоих в другой номер, — извиняющимся тоном говорит она. — К сожалению, в той комнате только одна двуспальная кровать. Чонгук чувствует, как его сердце практически останавливается. Что за кроличий пук?? Он неосознанно начинает краснеть при мысли о том, что ему придётся делить постель с Чимином. Ещё вчера его успокаивала мысль о том, что они будут спать на отдельных кроватях. Но теперь им придётся её делить? О, нет. Просто... о, нет. Он старается избегать зрительного контакта с Чимином, пока послушно кивает на слова учителя. Они молча тащат чемоданы к лифту, всю дорогу избегая смотреть друг другу в глаза. Как только они добираются до комнаты, Чонгук серьёзно думает, что у него случится сердечный приступ. Вот оно, подтверждение его кончины: единственная огромная кровать в центре комнаты. Он негласно позволяет Чимину выбрать, с какой стороны кровати тот хочет спать, прежде чем положить свой багаж и сесть на самый-самый край. Он не может поверить, что это происходит. Они быстро покидают комнату, возвращаясь в вестибюль перед ужином. Чонгук устремляется к Сокджину как можно быстрее, желая оказаться подальше от Чимина. За всё это время они не произнесли ни слова, и вполне возможно, что это было определением боли. Чонгук и небольшая группа ребят направляются в небольшое суши-кафе на ужин. Еда, что неудивительно, восхитительна. Чонгук хочет остаться жить в этом месте, и это не только потому, что он боится возвращаться в отель. И всё же рано или поздно ему придется вернуться, и он рад, что Чимин ещё не пришёл. Он готовится ко сну так быстро, как только может, несмотря на то, что знает, что не сможет уснуть ещё довольно долго. Он спорит сам с собой, решая, спать ли ему без рубашки — здесь жарко, даже с кондиционером, и он привык так спать — или нет. Но в итоге решает, что будет ужасно, если Чимин войдет и увидит его голый торс. К тому времени, когда Чимин возвращается в номер, Чонгук лежит под одеялом прямо на краю кровати. Чимин уважает тишину и молча готовится ко сну, забираясь под одеяло с противоположного края. Некоторое время они лежат молча, стараясь держаться как можно дальше друг от друга и одновременно стараясь не упасть с кровати. Но Чимину надоело уважать тишину. — Что ж, — говорит он, делая голос тише. — Вот мы и здесь. Чонгук издаёт бессловесный звук согласия. — Я никогда не думал, что такое произойдет, — продолжает Чимин. — Типа... оказаться в одной комнате. А потом в кровати. Чонгук краснеет от такого прямого намёка, но ничего не говорит. — Честно говоря, я никогда не думал, что мы будем часто разговаривать друг с другом, — говорит Чимин. На какое-то время комната погружается в молчание. — Знаешь, мне очень жаль, — бормочет Чимин. Чонгук едва услышал его, но уловил суть сказанных слов. Его брови слегка нахмурились. — За что? — спрашивает он. — Я имею в виду, что могу придумать много вещей, о которых ты мог бы сожалеть, но что ты имеешь в виду? Чимин тихонько смеётся. — Да, наверное, ты прав, — он делает паузу. — Я не знаю, просто... за всё. Чонгук молчит, ожидая, когда светловолосый продолжит. — Типа, мне жаль, что я веду себя как эгоистичный придурок большую часть времени, — аккуратно произносит он, — Я не хочу так себя вести, особенно с тобой. Это не оправдание, но я думаю, что это своего рода самозащита для меня. Если я буду вести себя достаточно уверенно, то, возможно, никто не сможет меня сломить. Чонгук устремляет взгляд к потолку. — И, честно говоря, когда я говорю что-то о твоих книгах, рисунках или одежде, я не пытаюсь быть грубым. Я... наверное, я просто нервничаю, поэтому мой мозг работает на автопилоте, что не очень умно. Я не могу придумать, что сказать, поэтому в конечном итоге говорю неправильные вещи, не имея их в виду. Я плохо разбираюсь книгах, в отличие от тебя, поэтому, когда я спрашиваю о них, мне действительно любопытно. Это просто... я звучу высокомерно, потому что не знаю, как спросить о том, о чём ничего не знаю. Чонгук бросает на него быстрый взгляд, хотя в темноте едва различает лицо Чимина. Чимин... не издевался над его книгами? — И твои аутфиты, боже, я правда плох, да? Но ты, честно говоря, выглядишь в них очень мило, особенно в очках. Я не пытался дразнить тебя из-за твоей одежды или того, что ты носишь очки, я действительно ценю, что ты носишь то, что хочешь носить. Но опять же, моя связь между мозгом и ртом настолько тупая, что я в итоге говорю дерьмо, которое я либо не имею в виду, либо это звучит хуже, чем я предполагал. Я... наверное, я слишком глуп и смущён, чтобы сделать тебе комплимент, поэтому мой мозг находит какой-то другой способ сделать тебе комплимент. — А твои рисунки? Вау. Просто... вау. Твои скетчи прекрасны, Чонгук. Я нисколько не удивлён, что ты являешься одним из лучших художников в своей группе. Серьёзно, твои работы потрясающие. Но я затупил, когда попытался придумать слова, чтобы описать, что я чувствовал тогда, потому что слов просто не было достаточно, и мой мозг определённо не был достаточно быстр, чтобы, по крайней мере, выдать те слова, которые были бы приличными. Они снова замолкают на мгновение, Чонгук пытается разглядеть лицо Чимина в темноте. — Зачем ты мне всё это говоришь? — наконец спрашивает он. Он видит, как Чимин слегка улыбается, поворачиваясь к брюнету. — Потому что... потому что я действительно чувствую себя ужасно из-за того, что был придурком по отношению к тебе, и я не думаю, что у меня хватит смелости сказать это утром. Чонгук неосознанно прикусывает губу. Что ж, это только больше путает мысли и чувства, о которых он беспокоился последние несколько дней. Хотя это действительно помогает немного рассеять туман от Эгоистичного Чимина , и часто прикрытые кусочки Настоящего Чимина начинают проявляться. Чонгук не знает, что с этим делать. — А как насчёт того, что ты сказал мне на вечеринке? — спрашивает он. — Ты действительно думаешь, что я играю в труднодоступного только потому, что хочу тебя? Несмотря на темноту, Чонгук почти уверен, что Чимин покраснел. — Ох, точно... — бормочет он, — мне очень жаль, что так получилось. Знаешь, просто чтобы немного отойти от темы, я действительно думал, что ты выглядел красиво в тот вечер, но я также думаю, что ты выглядишь красиво каждый день. Я был сбит с толку, когда ты сказал, что, по-твоему, я думаю, что ты выглядишь красиво только из-за макияжа и твоего наряда. — он качает с головой с легкой улыбкой. — Вау, эта фраза была дерьмовой. Но ты знаешь, что я имею в виду. Понятное дело, они могли бы улучшить любую красоту, но ты уже настолько красив, что макияж и одежда не имеет особого смысла. Так что в тот момент я был убеждён, что ты осознаёшь, насколько ты красив, и, отрицая это, ты просто ждал, что я сделаю тебе комплимент в ответ, или что я подумаю, что ты мил со мной или что-то типа того. Опять же, я знаю, что это глупо, но я не могу думать нормально, находясь рядом с тобой. — Я знаю, или, по крайней мере, теперь знаю, что ты не строишь из себя недотрогу. Вот что в тебе такого удивительного, Чонгук. Ты не такой, как все. Ты не стараешься произвести впечатление на людей или действовать так, как, по твоему мнению, другие люди хотят, чтобы ты действовал. Ты такой беззастенчивый, и я думаю, что это так... красиво. Чонгук понятия не имеет, что на это ответить. Однако он довольно сильно краснеет и снова поворачивается к потолку в надежде, что Чимин этого не увидит. Какое-то время они молчат. — В любом случае... я просто хотел извиниться, — бормочет Чимин. — Ты не должен меня прощать или что-то говорить, но я просто хочу, чтобы ты знал. До того, как я испугаюсь и оставлю тебя с мыслями, что я придурок. Как, честно говоря, ты всё ещё можешь думать, и я тебя не виню. Но... да. Теперь ты знаешь. Когда Чонгук не отвечает, он шепчет: — Спокойной ночи, Чонгук. Чонгук шепчет это в ответ. Он едва ли знает, что думать обо всём этом. Он рад, что Чимин всё объяснил, и это заставляет его чувствовать себя лучше в той или иной степени. И похоже, что Настоящий Чимин более искренний, чем он мог надеяться... он просто надеется, что Чимин не струсит и не вернётся к своему жалкому образу утром. Он должен признать, что это, к сожалению, делает Чимина ещё более привлекательным в глазах Чонгука, зная, что он не является по своей сути эгоистичным придурком. Но в то же время он всё ещё говорил те неприятные комментарии, и они всё ещё причиняли боль. Есть о чём подумать. Чонгук понял, что ему немного теплее, чем ему бы хотелось, поэтому он подождал, пока не услышал ровное дыхание заснувшего Чимина, прежде чем сбросить рубашку, как куколка, и обернуть вокруг себя прохладную простыню. Есть о чём подумать. Он делает все возможное, чтобы заснуть.***
— Чонгук! Чонгук тихо стонет, скатываясь с кровати и собирая свои мышино-каштановые волосы в беспорядочный пучок. Он нащупывает очки и надевает их, на мгновение потеряв ориентацию. — Чонгук, поторопись, иди сюда! Чонгук тихо стонет, натягивая толстовку. — Иду, мам, уменьш свою громкость. — он неторопливо заходит на кухню. Мама Чонгука стоит, прислонившись к кухонному столу, с десятью сигаретами во рту. — Я продала тебя, чтобы расплатиться с моим карточным долгом, — мямлит она с полным ртом сигарет. Он часто моргает, растерянно потирая глаза. — Что? Продала меня? Она кивает, сигарета вылетает у нее изо рта и падает на землю. Она даже не смотрит на неё. — Да. С тех пор как твой отец оставил нас, я накопила столько долгов, пила, играла в азартные игры и делала татуировки, так что единственным способом расплатиться с ними было продать тебя. Кстати о татуировках, посмотри на новую. — она поворачивается, чтобы показать татуировку лохматой скамейки, прижимающей большую свинью с волосами. Под ними подпись, гласящая объемными буквами: "зОИНКс!" Чонгук хмурит брови, непонимающе моргая. — Я... — Нет времени, — перебивает она, хватая его за руку и таща к двери. Словно по сигналу, в полутьме раздаётся стук пяти рук в дверь. Мама Чонгука тащит его к двери и наконец отпускает его с широкой улыбкой; ещё четыре сигареты вываливаются у неё изо рта. — Твои новые хозяева уже здесь, — хихикает она. Затем она распахивает дверь, и Чонгук видит всех пятерых участников One Direction (даже Зейна!), стоящие прямо в дверях с одинаковыми улыбками на лицах. — Привет, Чонгук, — говорят они в унисон, не моргая. — Теперь ты пойдешь с нами. Чонгук в шоке смотрит на маму, но она только смеется над ним, когда пять пар рук хватают его за руки и тащат к маленькому белому фургончику. — Добро пожаловать в наш гарем, Т/И, — говорят они вместе; их ухмыляющиеся лица — последнее, что видит Чонгук перед тем, как упасть в обморок, и единственное, что может сформировать его разум, Кто на земле такой Туай Ий? — Чонгук! Он резко просыпается, тяжело дыша. Господи Макфрикинг Иисусе, это был самый страшный сон, который он видел с тех пор, как был ребенком. Он быстро ныряет обратно под одеяло и краснеет, как только вспоминает, что на нём нет рубашки. Он надеется, что Чимин ничего не видел. Говоря о Чимине, он сейчас смотрит на Чонгука с волнением на лице. — Эй, ты в порядке? — спрашивает он. — Ты вздрагивал и выглядел так, будто тебе больно, — он краснеет, прежде чем быстро добавить, — не то чтобы я наблюдал за тобой или что-то в этом роде, просто я проснулся и увидел, что ты выглядишь не очень и... да. Ты бормотал что-то вроде "Ты неуверен в себе", поэтому я решил, что тебе приснился плохой сон, и решил разбудить тебя...? Чонгук сонно трёт глаза. — Мм, да... извини, что разбудил тебя, мне просто приснился очень странный сон. Хотя, спасибо, что вытащил меня из него. Чимин одаривает его мягкой улыбкой. Он оглядывается, чтобы посмотреть, который час. 3:45. У них ещё есть время до подъёма. Они молча устраиваются удобнее на кровати, готовые снова заснуть. Через несколько минут Чонгук шепчет: — Ты знаешь, кто такой Туай Ий? Чимин переворачивается на другой бок, в замешательстве хмуря брови. — Т/И? Типа, как в этих клише-историях от второго лица на Ваттпаде? Чонгук смотрит на него так, словно у него выросла третья рука. — Что такое Ваттпад? Чимин смеется и с улыбкой качает головой. — Тебе лучше этого не знать. Они снова ворочаются, и в темноте комнаты воцаряется тишина. Прежде чем он успевает подумать об этом, Чонгук кладёт свою руку поверх руки Чимина (все ещё держа свою обнаженную грудь под одеялом — он действительно не хочет, чтобы Чимин это видел). — Правда, спасибо, что побеспокоился обо мне, — бормочет он. Чимин смотрит на него с удивлением, широко раскрыв глаза, прежде чем смягчится на сонную улыбку. — Конечно, — отвечает он. — Я просто хочу, чтобы ты чувствовал себя в безопасности. С этими словами Чонгук отпускает его руку и в конце концов снова засыпает.***
Когда Чонгук просыпается, он чувствует, что ему очень жарко. Сначала он думает, что это потому, что сейчас утро, а значит, с тех пор, как взошло солнце, поднялась и температура. Затем он понимает, что в комнате есть шторы и кондиционер включен, так что солнце вообще не повлияет на температуру. Потом он замечает, что в основном теплая только спина и часть живота. Стоп. О, палочки моцареллы. Чонгуку становится ещё жарче — как будто его подожги, — когда он понимает истинную причину повышения температуры его тела. Это Чимин, который в данный момент прижимается к его (голой) спине, более или менее обнимая его сзади. Сердце Чонгука останавливается, падает из груди и уносится в пятки. Он пытается выдохнуть. Это работает не так, как говорят на лекциях по оказанию первой помощи, и он очень расстроен этим фактом. Поэтому его сердце продолжает гореть, пока он пытается осмотреть "повреждения", не разбудив Чимина. Каким-то образом посреди ночи Чимин оказался рядом с Чонгуком, прижавшись грудью к спине и обхватив его одной рукой за торс. Чонгук серьёзно собирается умереть. Это действительно ужасно, что он не одет сейчас в рубашку, так что теперь он может чувствовать прикосновения Чимина прямо на своей коже, что не очень хорошо сказывается на его здоровье. Чонгук чувствует биение сердца Чимина у себя за спиной и его ровное дыхание, пока тот мирно спит, совершенно не подозревая об экзистенциальном кризисе Чонгука. Он ненавидит признавать, что чувствует себя комфортно в объятиях Чимина. Безопасно, правда. Это раздражающе успокаивает, когда Чимин держит его так, как будто он заверяет его, что не будет больше роботов One Direction, и что он уведёт его прочь от них. Однако этот момент был испорчен будильником Чонгука. Им было велено встретиться в вестибюле к восьми часам, поэтому Чонгук поставил будильник, чтобы убедиться, что он встанет вовремя. Это также даёт гарантию тому, что и Чимин встанет вовремя. Чимин слегка шевелится от надоедающего рингтона будильника, хотя Чонгук торопливо пытается его выключить. Все ещё сонный и рассеянный, Чимин инстинктивно утыкается лицом в шею Чонгука, бормоча что-то о том, что хочет ещё поспать. Чонгук, наверное, сейчас взорвётся. Он чувствует, как удивительно мягкие волосы Чимина касаются его щеки (честно говоря, Чонгук думал, что после стольких окрашиваний они будут как солома), и чувствует себя таким слабым. Что за дырка от пончика, это ненормально. Потом у Чимина срабатывает будильник, и блондин начинает просыпаться по-настоящему. Чонгук почти чувствует, как учащается его сердцебиение, когда Чимин понимает, где он и что делает. — Блять, — говорит Чимин. Он не из тех, кто ругается как бабушка, в отличие от Чонгука. Он быстро отстраняется от брюнета, и Чонгук теперь видит густой румянец на его щеках в лучах дневного света, проникающего в их комнату. Чонгук слегка приподнимается, наблюдая, как Чимин зарывается от смущения в белое одеяло. — Прости, — бормочет Чимин, — я... я не знаю, почему я это сделал, я просто привык держать что-то, когда сплю дома, мне так жаль, я не... я обещаю, что не пытаюсь быть криповым, я не думал, мне правда жаль... Чонгук смотрит в шоколадно-карие глаза Чимина, видя в них неподдельный стыд и смущение. И вау, теперь они карие, а не прячутся за другим цветом, и Чонгуку кажется, что он разговаривает с Чимином. — Эй, всё в порядке, — говорит Чонгук, странно меняясь ролями и теперь утешая Чимина. — Не волнуйся, всё нормально, серьёзно. Чимин одаривает его извиняющейся улыбкой, и какое-то время они просто смотрят друг на друга. Затем глаза Чимина быстро, как молния, опускаются и снова поднимаются на лицо парня, но Чонгук всё равно замечает это. О, волосатые зеленые уши Йоды, Чонгук всё ещё не надел рубашку. Его щеки пылают, и он быстро накрывается одеялом. — Что ж, эм, может, нам уже пора собираться? — спрашивает он, внезапно чувствуя себя довольно неловко. — О, да, хорошо, — кивает Чимин, — Я, эм... пойду переоденусь в ванную. — он вскакивает с кровати и убегает, прикрыв за собой дверь. Чонгук на мгновение плюхается обратно, глубоко вздыхая. Ух ты, это было целое олицетворение боли. Он не уверен, что вся эта ситуация сделает их отношения более или менее неловкими, но надеется, что, по крайней мере, будет какое-то продвижение. После всего, что Чимин сказал вчера вечером, все выглядит совсем по-другому. Теперь у Чонгука нет твердого оправдания своим мыслям о "Чимин - заплесневелый помидор, который мог бы меньше заботиться о других людях", чтобы отбросить любые возможные чувства. Потому что, хоть Чимин иногда был придурком, он также иногда был и милым. И если этот придурок просто притворялся... Кроме того, Чонгук должен признать, что он сам не был самым милым с Чимином. Несмотря на то, что иногда он этого заслуживал, Чонгук всегда отмахивался от Чимина, прежде чем тот успевал что-то сказать. Теперь, когда у него есть возможность загладить свою вину, возможно, он должен это сделать. И реально. Когда Чимин не ведет себя как придурок, он часто бывает добрым, сострадательным и мягким. А Чонгук... ну, ему это действительно нравится. Может быть, даже больше, чем следовало бы. Чонгук переодевается, пока Чимин в ванной, потом они оба спускаются вниз, чтобы поесть. Они едят бесплатный завтрак, который предоставляет отель, но сначала разделаются по своим группам. Чонгук и рад, и немного неохотно переживает разлуку. Рад, потому что он не уверен, что смог бы продержаться еще минуту с аурой сильной неловкости между ними (как от полу-признания Чимина прошлой ночью, так и от всей этой истории с обнимашками-без-рубашки-Чонгука сегодня утром). И неохотно, потому что, как бы неудобно это ни было, что-то внутри Чонгука тянет его к Чимину и пока не хочет оставлять его. После завтрака, пока все остальные чистят зубы и собираются уходить, студенты художественного факультета пропадают на целый день. У Чонгук нет времени беспокоиться о своих чувствах к Чимину, пока он отвлекается на художественные выставки и другие красивые места, которые посещают их группы, за что он благодарен. Он проводит всё время, приклеившись к боку Сокджина, избегая зрительного контакта с Чимином любой ценой. Ну, почти то же самое, что он делал до того, как они начали говорить вчера (это уже больше, чем несколько кратких фраз). Ему нравилось всё, что он видит. Картины здесь великолепны, переданы в таких скрупулезных деталях, и он не может не смотреть на каждую из них с благоговением. Он надеется, что в один прекрасный день его картины могут быть такими же хорошими, даже если они в другом стиле, который было бы трудно сравнивать с этим. По мере того как группы путешествуют по городу, Чонгук просто влюбляется в него всё больше и больше. Он знает, что просто должен вернуться сюда снова, когда-нибудь в ближайшем будущем. Кто знает, может быть, он приедет с будущим парнем... или мужем (он чувствует себя физически истощённым пока пытается выбросить из головы образ Чимина в роли парня/мужа). Однако, по-видимому, какой-то гусеничный носок заявил, что всё хорошее должно прийти к концу, и они тоже приходят к концу. Довольно скоро Чонгук снова оказывается в гостиничном номере, лежит на спине под одеялом и просто думает. Теперь ему будет чертовски трудно убедить себя, что у него нет какого-то подобия чувств к Чимину. И ему это не нравится. Правда не нравится. Отчасти из-за того, что меньше месяца назад Чонгук был убеждён, что Чимин — самый большеголовый, самоуверенный, дерзкий придурок из всех самых дерзких придурков. Отчасти из-за того, что все остальные в школе уже влюблены в Чимина, а Чонгук ненавидит быть таким, как все. И отчасти из-за того, что, Чонгук ненавидит признавать это, он немного неуверен в себе. Теперь Чонгук гордится тем, что он тот, кто не нуждается в одобрении других, чтобы развиваться. Ему всё равно, что о нём думают другие, и он делает всё, что ему вздумается. Он гордится тем, что относится к тому типу людей, которые уверены в себе, не будучи отчужденными, не будучи эгоистичными. Он не позволяет чужому мнению влиять на его чувства. Однако, всё это вылетает в окно, когда речь заходит о Чимине, и Чонгук чувствует себя далеко от своей зоны комфорта. Во-первых, Чимин вполне может быть натуралом. На самом деле, вплоть до нескольких дней (или недель? он не так уверен в хронологии событий) назад Чонгук был уверен, что так оно и есть. Точнее. Посмотрим на факты: Чимин — спортсмен, Чимин популярен, у Чимина есть 230498023849028348234 девушек, жаждущие его внимания, Чимин — эгоистичный придурок. По крайней мере, на последнем пункте Чонгук хотел бы думать, что ни один из его друзей геев не осмелится быть такой же бабуиновой подмышкой, как Чимин. А во-вторых, даже если Чимин каким-то образом не натурал, нет никакого шанса, что ему бы мог нравится Чонгук. В Чонгуке нет ничего особенного, он просто... Чонгук. Вот и всё. Ничего большего. Не совсем тот, кого Мистер Капитан и Ас Всех Спортивных и Общественных Кругов сочтёт привлекательным. Чонгук знает, что он некрасивый, и всегда гордился этим. Но теперь, с этими назревающими чиминистическими чувствами, он вдруг чувствует себя больше (или меньше?), чем это. Слабый. Безвкусный. Скучный. Кроме того, они просто не подходят друг другу. Они слишком разные. Ни за что бы такой человек, как Чимин, который мог буквально заполучить любого, кого захочет, влюбится в кого-то вроде Чонгука, который буквально не может дать два спаржевых сигнала об отношениях, внешности и общественном давлении до этого момента. Чимин — большой и смелый, громкий и яркий, тогда как Чонгук — маленький и сдержанный, спокойный и совершенно обычный. Поэтому, лежа в постели и ожидая, когда Чимин закончит чистить зубы, Чонгук пытается убедить себя забыть об этом сейчас, пока не стало слишком поздно. Вскоре Чимин забирается в постель рядом с ним. Они не лежат на противоположных краях, как прошлой ночью, но все равно оставляют добрых два фута между собой, пока лежат в полной тишине. Чонгук на мгновение закрывает глаза. Еще одна причина, по которой он определенно не нравится Чимину в ответ, заключается в том, что Чонгук всегда был с ним слишком резок, отвечал раздражённым тоном и никогда не уделял ему времени. Да, он это признаёт. Что ж... по крайней мере, он может сейчас исправить одну из причин. — Мне тоже нужно извиниться, — говорит он в темноту, потратив минут пять на то, чтобы собраться с духом и произнести эти слова вслух. Чимин в замешательстве поворачивается к нему лицом. — Что? Почему? — Потому что... каким бы заплесневелым мозгом ты не был, я тоже не был к тебе добр. Даже когда ты пытаешься говорить со мной без всяких язвительных оскорблений, я начинаю язвить ещё до того, как ты успеваешь что-то сказать. Мне жаль, что я никогда не уделял тебе внимания только потому, что был слишком ослеплён своим стереотипным представлением о тебе. Чимин фыркает от смеха. — Твоё представление было не столько представлением, сколько тем, как я показывал себя, но... извинения приняты. Хотя тебе и не нужно было извиняться. Чонгук пожимает плечами. — Я думаю, что нужно было. Ты действительно не так уж плох, Пак Чимин. Чимин улыбается ему. — Ты тоже, Чон Чонгук, — говорит он, — я всегда думал, что ты... интересный. Чонгук вопросительно наклоняет голову. — В смысле? — Не знаю. Как я и говорил вчера вечером, ты так отличаешься от всех остальных, понимаешь? Уникальный. Ты так выделяешься, и я не мог не хотеть узнать тебя поближе. Я признаю, что поначалу это было немного жутковато и часто грубо, но должен сказать, что мой интерес никогда не пропадал. Ну, на самом деле, это превратилось во что-то другое. Чонгук хмурит брови, когда Чимин не уточняет, что значит это другое; блондин просто смотрит на него, как будто пытается передать смысл слов через свой взгляд. — Влечение, — уточняет Чимин. — Интерес превратился в влечение. К тебе, вот. Чонгук ошеломленно смотрит на него. — Я... ко мне? Что? Но... ты же... натурал? И типа? Огромная популярность? Тебе может буквально понравиться кто угодно, а ты говоришь, что тебе нравлюсь я. Чимин смеётся над этим. — Натурал? Я? Ты смешной. Я думаю, это говорит о том, что ничто в нашей повседневной жизни по-настоящему не демонстрирует ориентация. Я могу показаться очень гетеросексуальным спортсменом, но я клянусь тебе, что это не так. — он усмехается. — Определенно нет, потому что я по уши влюблён в тебя с первого курса. Чонгук слегка вздыхает и краснеет до кончиков ушей. — Как ты можешь так говорить, — бормочет он. — И я все еще не понимаю, почему ты "выбрал" меня, когда есть десять миллиардов людей — в основном девушки, — которые влюблены в тебя, и ты легко можешь встречаться с кем захочешь? Ухмылка Чимина превращается в широкий оскал. — Во-первых, в мире всего семь миллиардов человек... — О, вау, ты знаешь такие факты, я удивлён. — Заткнись. Во всяком случае, я тебе столько раз говорил, глупый. Ты мне нравишься, потому что ты - это ты, и ты никогда не пытался произвести на меня впечатление. Да, может быть, ты был со мной резок, но ты никогда не боялся высказывать свое мнение о том, что чувствуешь и чего хочешь или не хочешь. Ты никогда не пытался подлизаться ко мне, чтобы понравиться, и поэтому показываешь мне себя, а не того человека, которого, как ты думаешь, я хочу видеть. Чонгук замолкает, не в силах найти достойный ответ. — Оу, — это всё, что он говорит. — Ага, — отвечает Чимин, и взгляд его смягчается. На мгновение они замолкают. А потом ещё на несколько мгновений. Если бы Чонгук не знал его лучше, он бы подумал, что Чимин сейчас выглядит довольно нервным. Может быть, потому, что он признался и не получил ответа. Ах, точно. — Если это хоть как-то поможет, — говорит Чонгук потолку, — я, по-видимому, тоже по уши влюблён в тебя. Чимин хлопает его по руке. — Ты придурок! Почему ты так долго молчал? Как бы самоуверенно я себя ни вёл, не думаю, что смогу нормально отреагировать на отказ. И что ты подразумеваешь под "по-видимому"? Чонгук ухмыляется. — Я хотел посмотреть, как ты извиваешься от нервов. Кроме того, я забыл. И "по-видимому" мой мозг и сердце составили заговор против меня и сделали так, чтобы ты мне нравился, что, кстати, не было моим решением. Я был против этого с самого начала, но они сильнее, чем моя собственная чистая сила воли, так что... Чимин смеётся, отчего ухмылка Чонгука становится ещё шире. — Боже, ты просто прелесть. — О, не стоит, ты можешь звать меня просто Чонгук, — предлагает Чонгук, заработав ещё один смешок от Чимина. Чимин осторожно придвигается ближе, так что их плечи соприкасаются. Он явно немного не уверен в своих действиях (Чонгук никогда бы не подумал, что такое возможно), поэтому он поворачивается, чтобы положить голову на грудь Чимина, чтобы успокоить его и дать понять таким действием, что всё в порядке. Он слышит, как дыхание Чимина слегка сбивается, прежде чем вернуться к нормальному, и это вызывает улыбку на его лице. — Можно я тебя поцелую? — внезапно спрашивает Чимин после нескольких минут уютного молчания. Чонгук краснеет. — Я... я никогда не делал этого раньше... мне бы не хотелось тебя разочаровать... — Бред, — говорит Чимин, — Ты никогда не сможешь разочаровать меня. Не волнуйся, мы можем не торопиться. Чонгук на мгновение задумывается, а потом кивает. Он надеется, что это не просто его воображение, и сердцебиение Чимина действительно стало намного быстрее за последнюю минуту или около того. Он отрывает голову от груди Чимина и слегка переворачивается так, чтобы оказаться лицом к лицу с блондином. Он чувствует, как его дыхание застревает в горле от того, как красиво Чимин выглядит прямо сейчас, минимальный лунный свет, просачивающийся сквозь занавески, освещает его лицо под нужным углом. Чонгук всегда старался избегать этого, но ничто не может помешать ему признать, что Чимин захватывает дух. Ну, он всегда такой, но особенно сейчас. С его шелковистыми волосами и тонкими бровями, маленьким носом и глазами, полными любви (серьезно! привязанностью к Чонгуку), он просто великолепен. О, и ещё его губы. Что за сырный свист, его губы такие пухлые, розовые и красивые, и Чонгук может чувствовать мурашки по коже, просто думая о них... о, подождите, он всё ещё должен поцеловать Чимина. Он делает глубокий вдох, глядя в шоколадно-карие глаза Чимина, и неуверенно улыбается. Он прикусывает нижнюю губу в предвкушении, и Чимин опускает глаза, чтобы проследить за его движением. Чимин касается щеки Чонгука, нежно и успокаивающе поглаживая её большим пальцем. Чонгук делает еще один глубокий вдох, прежде чем закрыть глаза. — Я готов, — бормочет он. Он практически чувствует улыбку Чимина, прежде чем он наклоняется и касается его губ. Чонгук чувствует, как в его животе взрываются фейерверки, даже от простого прикосновения. Он чувствует покалывание, бегущее вверх и вниз по всему телу, и определенно жаждет большего. Чимин через мгновение отстраняется, но Чонгук тянется за его губами, кладя руку на щеку Чимина и соприкасаясь с чужими губами снова. Вау. Чонгук чувствует себя так, словно попал в настоящий рай. Может быть, Чимин был прав, когда назвал Чонгука Богом. Поцелуй нежный, все ещё немного робкий, и Чонгук позволяет Чимину взять инициативу на себя. (Конечно, поскольку это банальная история из Ваттпада, позиция почему-то совсем не неудобна, и они могут целоваться, лёжа на боку, какое-то время не чувствуя себя неловко. Кроме того, поскольку это банальная история из Ваттпада, Чонгук сразу же становится экспертом по поцелуям класса А, несмотря на то, что никогда в жизни никого не целовал.) Тем не менее, так или иначе, Чонгук решает, что он уже слишком зависим от этого чувства, и берёт инициативу на себя, чтобы переместиться в ещё более удобное положение. В конце концов он оказывается лежащим на Чимине, оседлав его бёдра, руки сцеплены в замок вокруг шеи Чимина. Чимин протягивает руку, чтобы запустить пальцы в волосы Чонгука, тот слегка вздыхает и заставляет Чимина улыбнуться в ответ в поцелуе. Поцелуй не становится очень горячим, оставаясь сладким и нежным, и Чонгуку это нравится. Через пару долгих секунд они отрываются друг от друга, Чонгук смотрит на Чимина сверху вниз, замечая раскрасневшиеся щеки и покрасневшие губы. Чонгуку хочется упасть в обморок. Чимин улыбается великолепной улыбкой, и Чонгук автоматически краснеет ещё больше, прежде чем уткнуться лицом в грудь Чимина, внезапно смутившись. Чимин смеётся, но этот смех не является издёвкой. — Почему ты смущаешься? — дразнит он. — Хмппфв, — получает блондин в ответ. Чимин нежно водит пальцами по волосам Чонгука, пока они лежат так некоторое время. В конце концов Чонгук поворачивает голову в сторону, вдыхая свежий воздух. — Ты мне очень нравишься, Чимин, — бормочет он, все ещё краснея и рисуя узоры на груди парня. — Мне было очень, очень трудно признаться в этом самому себе, но... это действительно так. Чимин мягко улыбается. — Ты мне тоже очень нравишься, Чонгуки, — шепчет он в ответ. — Мне было совсем не трудно признаться в этом самому себе. Но это действительно так. — Чонгук хихикает и смотрит на блондина. Чимин наклоняется, чтобы быстро поцеловать его. — Я думаю, хорошо, что отель изменил бронированные номера, хах, — говорит Чимин. Чонгук хмыкает в знак согласия, — иначе, кто знает, случилось бы всё это вообще. — Наверное, нет, — задумчиво произносит Чонгук, — Мы бы, наверное, застряли ли бы каждый в своей постели, было бы неловко даже разговаривать друг с другом, — он останавливается на секунду, — Ну, мы всё ещё чувствовали себя неловко вначале, но, по крайней мере, говорили. Чимин улыбается, приглаживая волосы Чонгука и нежно целуя его в лоб. — По крайней мере, мы говорили.***
Чонгук больше не возражает показывать Чимину свои рисунки. На самом деле, он наслаждается этим, зная, что Чимин покажет ему свой альбом для рисования в ответ. Чимин рисует Чонгука ещё более реалистично, с улыбками, которые освещают его лицо прямо сейчас, хотя он и так видел их уже много, много раз в реальной жизни. После того, как Чонгук показывает свой эскиз королевы и рыцаря, он даже заставляет Чимина прочитать книгу (Чимин ещё не закончил, но она ему уже нравится). Чонгуку нравится делать Чимину макияж. Раньше он делал его только на себе, но потом решил, что ему нравится делать макияж Чимину... будто он стал ещё больше похож на красивое полотно, с которым он может работать. Чимин приглашает Чонгука на все свои игры (баскетбол и другие), и Чонгук посещает их так часто, насколько это возможно. Его можно увидеть на трибунах, наблюдающим за игрой с восторженным лицом, стоящим и аплодирующим всякий раз, когда номер тринадцать забивает или когда тот делает что-то, чтобы помочь своей команде в критические моменты. Чонгук позволяет Чимину водить себя по магазинам, не в силах устоять перед очаровательными умоляющими глазами, которые просят его сделать это в последний раз. Он слишком слаб, так что в конце концов они ходят по торговому центру снова и снова, и Чимин выбирает кое-какие наряды для Чонгука. Чимин думает, что Чонгук выглядит в них сексуально, даже больше, чем обычно, пока последний краснеет и носит их только для него. Они оба немного подстраиваются под жизнь друг друга, не меняя того, кто они есть. И они совсем не возражают.***
Чон Чонгук совершенно необычный. Он не носит рваные узкие джинсы и модные рубашки, как большинство его одноклассников. Он не красит волосы в экстравагантные цвета. Он не пропускает занятия и не нарушает правила, не вступает в братства и не следует тенденциям. Он не заботится о своем имидже и не пытается изменить себя, чтобы произвести впечатление на других. Но — ах, пофиг — в отличие, казалось бы, от всех в кампусе, он с-ног-до-головы одержим Пак Чимином. Когда он идёт по коридору кампуса в своих простых старых баскетбольных шортах и футболке, рука об руку с самым красивым парнем в мире, Чонгук просто не может заставить себя волноваться о ревнивых взглядах или удивлённых комментариях стольких людей. Он даже не может заставить себя думать о том, что хоть раз в жизни он такой же, как все. Всё, что его действительно волнует, это то, что он идет по коридорам кампуса, рука об руку с Пак Чимином, — захватывающим дух парнем, который ему очень, очень нравится.