Первый раз
Гьяччо громко выругался и бессильно стукнул ладонью по столу. Чёртовому серверу приспичило начать перезагрузку именно в тот момент, когда он почти откопал нужную для предстоящей миссии информацию, и теперь оставалось только ждать, когда база данных наконец соизволит загрузиться. Он, конечно, припоминал, будто Ризотто невзначай намекал на то, что в системе, выражаясь мягко, иногда могут возникать «небольшие технические неполадки», но напрочь позабыл об этом, и оттого злился на собственную память. Если минутой раньше он был полностью уверен, что потратит следующие полтора-два часа на сохранение и обработку данных, а теперь что? Просиживать пятую точку в томительном ожидании, слушать доносившуюся из соседней комнаты ругань (наверное, Сорбет и Иллюзо опять что-то не поделили) и умирать от тоски. Выйти из комнаты пока что тоже не представлялось возможным - необходимо было оставаться на чеку, а всё потому, что база имела свойство регулярно обновляться, и всё найденное могло «полететь к чертям собачьим» вследствие одной лишь неосмотрительной оплошности. До задания оставалось считанных пять дней, и нельзя было медлить - даже малейшая деталь имела значение. Когда спустя двадцать минут так ничего и не произошло, Гьяччо решил, что неплохо было бы отвлечься на минутку и дать глазам самую малость отдохнуть прежде чем вернуться к созерцанию монитора со значком загрузки. Он с ногами залез на крутящееся кресло, наклонил голову вправо, затем влево, разминая занемевшую от сидения в неудобном положении шею, откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза. Немного отдыха - вот, что ему было нужно, что помогло бы восстановить запасы лопнувшего терпения и вернуться к работе (вернее, к её ожиданию) с прежней продуктивностью. Чашка хорошего кофе, безусловно, ещё больше подняла бы настроение, но кофеварка, к сожалению, стояла на кухне, доступ к которой для него временно был закрыт, так что пришлось довольствоваться тем, что есть. Стоило ему расслабиться, как относительную тишину нарушил пронзительный скрип деревянной двери. Гьяччо вздрогнул от неожиданности и обернулся на звук. Разумеется, он ничуть не удивился, обнаружив стоящего в проёме напарника с неизменной гаденько-хитрой ухмылочкой на лице. Мелоне, мгновение помявшись, переступил крошечный порог и сел на обитый тёмно-серой кожей диван, закинув ногу на ногу и сверля его заинтересованным взглядом. Судя по внешнему спокойствию парня, явно стоило быть готовым к какому-то подвоху - хотя, впрочем, подставы следовало ожидать всегда. Их с Мелоне общение (если этот хаос вообще мог называться общением) больше походило на русскую рулетку, нежели на нормальное взаимодействие здравомыслящих людей: напарник мог быть предельно серьёзным и собранным, полностью концентрируясь на выполнении работы, а мог ребячиться, подначивать всех и каждого и бросаться по-настоящему отвратительными шутками. Но, несмотря на его «достаточно своеобразный» характер, Мелоне был единственным, с кем Гьяччо мог нормально работать в паре, не теряя нить связи с происходящим, без накалённых конфликтов и постоянного недопонимания. Пусть порою парень был просто невыносим, Гьяччо давно научился терпеть его выходки - скрипя зубами, матерясь, но терпеть. Что же задумала эта дрянь сегодня? - Привееет, у меня есть к тебе заманчивое предложение, - Мелоне слегка повёл плечом. - Надеюсь, оно связано с тем, как заставить эту ебучую систему заработать нормально, - раздражённо буркнул он в ответ. - Могу помочь с системой чуть позже, а пока попрошу меня выслушать, - в мутных изумрудных глазах явно плясали чёртики. Он тряхнул головой, убирая со лба нависшую чёлку, и продолжил: - Наткнулся я, значит, на одну весьма занимательную статью на просторах интернета. Не желаешь узнать побольше? - Валяй, чего уж там. Всё равно пройдёт вечность, пока эта штука загрузится. - Вот и отлично, - Мелоне ухмыльнулся ещё шире и растянулся на диване в полный рост, став больше похожим на макаронину. - В статье, которую я прочитал, была парочка интересных фактов об эроге- - Можешь не продолжать, я даже слышать это не хочу, - он, конечно, привык к странностям напарника, но иногда они если не выводили из себя, то вводили в заблуждение и, стоит признаться, смущали. - Я не закончил, - настаивал на своём Мелоне. - Так вот, в статье была информация о том, что для того, чтобы возбудиться, человеку в среднем достаточно четырёх-пяти минут, а то и меньше. Но проблема заключается в другом. Вот какая штука: я пиздец как сомневаюсь насчёт компетентности данного научного исследования и предлагаю тебе, мой дорогой и обожаемый напарник, устроить коллективную проверку приведённых фактов. Гьяччо почувствовал, как щёки тронул румянец. И как это недоразумение умудрялось безо всякого стыда и стеснения говорить практически обо всём настолько открыто? Неужели его мозг был настолько извращён и испорчен, что забыл о понятии приличия, или только наедине с самим Гьяччо он вёл себя так...вызывающе? - А на себе ты никак проверить не можешь? - выпалил он, даже не думая, что говорит. - Ты-то как никто другой знаешь, как будет хорошо именно тебе. Вот и проверяй, а меня донимать нехуй. - Понимаешь ли, мой милый Гьяччо, я вряд ли смогу зафиксировать момент, когда заведусь сам. К тому же, в данном случае я бы не стал относить себя к числу среднестатистических людей. Себя я знаю вдоль и поперёк, и поверь, мне порой может хватить и минуты. Да и не ставить же таймер, - он усмехнулся. - Насколько я понимаю, моё согласие здесь не особо-то и требовалось, - Гьяччо обречённо вздохнул, - но можно поинтересоваться, каким, блять, образом ты собираешься ставить, кхм, эксперименты? - А вот таким, - он испуганно дёрнулся, потому что голос раздался прямо из-за спины. И когда Мелоне успел переместиться с дивана? - Я буду делать что-то и наблюдать за реакцией тела, а ты - говорить, насколько тебе приятно по шкале от одного до десяти. Начинаем. Гьяччо не успел и слова сказать, как напарник выдохнул куда-то в основание его шеи, обжигая кожу. За этим последовал короткий поцелуй, заставивший напрячься ещё сильнее - пока что ситуация только настораживала и, стоит признаться, совсем немного будоражила сознание. - Согласно указаной статистике, - Мелоне ненадолго прекратил экзекуцию, - эрогенной зоной приблизительно у шестидесяти пяти процентов людей является шея. Как тебе? - Четыре...или четыре с половиной. - А так? Чужие холодные пальцы ловко расправились с первыми тремя пуговицами белой косоворотки и стянули один край вниз, оголяя плечо. Секунду спустя Гьяччо почувствовал, как по ключице неспешно прошлись влажным языком. Он шумно вдохнул, пытаясь не выдать всего, что чувствует, и снова зажмурился. - Шесть, - единственное, на что он был способен. - Может, так будет лучше? На смену языку пришли пальцы, то поглаживая, то слабо царапая кожу ногтями. Пришлось вновь запрокинуть голову, целиком и полностью полагаясь на напарника. Он почувствовал горячие губы сперва на подбородке, на скуле, а затем и вовсе на своих собственных. Гьяччо не сразу сориентировался, что на поцелуй надо отвечать, из-за чего они слабо стукнулись зубами, но Мелоне не спешил отступать, а лишь продолжил с ещё большей инициативой. Мокрый язык, ещё недавно изучавший шею, оказался у Гьяччо во рту. Тут тормоза сшибло, и он хрипло застонал прямо в поцелуй. Мелоне на долю секунды запустил пальцы в короткие голубые волосы на затылке, усмехнулся так, что этот смешок вибрацией прокатился до самого горла, и отстранился так же неожиданно, всё ещё держа одну ладонь на его плече. Гьяччо открыл глаза и удивлённо уставился на довольно улыбающегося напарника, который к тому моменту успел выпрямиться и был с головой увлечён печатанием чего-то на телефоне. - Три минуты и сорок секунд, - он повёл бровью, - а я хорош, не так ли, мой обожаемый Гьяччо? - Потрудись объяснить, - севшим голосом поинтересовался Гьяччо, - какого хуя только что произошло? - Научный эксперимент, дорогуша, научный эксперимент. Зато теперь я окончательно удостоверился в том, что статистика может быть очень и очень растяжимым понятием. Ну, я, в общем-том пойду, а ты как-нибудь сам с этим разбирайся, - он выразительным взглядом указал на ширинку Гьяччо. - Тебе когда-нибудь говорили, что ты та ещё сука? - Разумеется. - Тогда напоминаю ещё раз: ты та ещё сука, Мелоне.Раз номер два
Спустя почти три недели после прошлого раза Сквадра наконец-то собралась поужинать вместе полным составом. Возникла необходимость в обсуждении «организационных вопросов» (во всяком случае, так выразился Ризотто в сообщении, которое отправил днём раньше в групповой чат), наверняка связанных с планом на месяц или зарплатой (на её повышение они рассчитывали уже который месяц, но пока улучшений, увы, не наблюдалось). Поскольку никто из пришедших не выказал желания долго возиться с готовкой, было решено заказать пиццу, дабы сэкономить немного времени и денег. Прошутто и Сорбет, конечно, довольно скептически отнеслись к затее, но от встречи отказываться всё же не стали, и теперь увлечённо жевали пиццу вместе с остальными сидящими за столом, время от времени отвлекаясь на нечастые реплики капо. Из того, что они успели услышать за вечер, становилось ясно: платить больше им, разумеется, никто не собирался, а вот загрузить работой - очень даже. Как сказал капо, «возможно, в следующем месяце придётся работать в полтора раза активнее, но пока не могу быть уверен». Мужчина был по обыкновению мрачен, задумчив и сконцентрирован на переговорах, а потому происходящее за столом действо его не больно волновало. У Мелоне был план, причём план максимально коварный и вероломный. После проведённого на днях «научного эксперимента» желание поставить Гьяччо в неловкое положение стремительно возросло, и он всё выжидал наиболее подходящего для этого момента. Сегодня он был уверен: момент настал, и ничто не способно было его остановить. Увидев бесценную реакцию напарника в прошлый раз, Мелоне был твёрдо намерен снова созерцать то незабываемое выражение лица, тот шедевральный румянец и почувствовать повисшее в воздухе злое смущение. Любой другой без колебаний назвал бы Мелоне отбитым на голову мазохистом, добровольно подписавшим смертный приговор, но когда это кого-то останавливало? Правильно, никогда не останавливало, по крайней мере когда дело доходило до профессионального доставания Гьяччо. Именно так он решил не церемониться и перейти непосредственно к прямой атаке. Сам Гьяччо старательно отрезал корочку от куска пиццы в тот момент, когда почувствовал на своём колене руку. Заранее зная, что за картина предстанет перед глазами, он нехотя перевёл взгляд под стол, а затем наверх, столкнувшись с чужим, многообещающе злорадным и как всегда хитрым. В голове промелькнуло ставшее привычным «о нет, только не это», но было слишком поздно что-то предпринимать. - Как вы уже поняли, Босс счёл нужным дать нам ещё больше работы, поэтому хочу сказать, что... Ладонь сдвинулась на сантиметр выше. Гьяччо нервно сглотнул, всеми силами стараясь сохранять невозмутимое выражение лица и не подавать вида. Ещё выше. Большой палец начал аккуратно поглаживать внутреннюю сторону бедра, мягко и ненавязчиво, словно робко заигрывая. Такой Мелоне был страшнее, чем переполошенный и громкий - от такого можно было ожидать всего, чего угодно. Он стиснул вилку в руке так сильно, что казалось, она вот-вот погнётся, а костяшки пальцев побелели от напряжения. Когда поглаживания стали уверенней, а ладонь сместилась ещё на пару сантиметров, Гьяччо чуть было не поперхнулся воздухом, только надеясь, что никто не заметил. К щекам (и не только к щекам) прилила кровь, и румянец снова предательски окрасил лицо. Джелато на секунду оторвался от еды и окинул его встревоженным взглядом. - С тобой всё в порядке? Неважно выглядишь. - Да, у тебя случайно нет температуры? - вторил ему Пеши. - Ага, в полном. Просто здесь немного жарко, - приглушённо отозвался Гьяччо, тщетно пытаясь выровнять дыхание. - Вы меня слушаете? - окликнул переговаривающихся парней Ризотто. - Слушаете? Прекрасно. Вернёмся к приблизительному списку предстоящих миссий... Слева донёсся издевательский короткий смешок, такой же тихий и слышный только им двоим. Задача оставаться невозмутимым при любых условиях казалась всё сложнее и, пусть он держался до победного, применённый секунду спустя приём уже точно стал последней каплей. Рука за это время успела подняться слишком высоко и легла на пах, а пальцы потянулись к молнии на брюках. Тогда-то запасы терпения окончательно иссякли, и на глазах у всей Сквадры красный как рак Гьяччо выскочил из-за стола, пробормотав что-то из разряда «что-то я хуёво себя чувствую, скоро вернусь» и громко хлопнул дверью на кухню, скрывшись за ней. Прошутто отставил полупустую тарелку в сторону (он привык есть чертовски медленно) и проводил недоумевающим взглядом вылетевшего из комнаты. - Да что с ним сегодня такое... - блондин нахмурился, всё ещё смотря вслед. - Уж больно дёрганый. - Перегрелся, наверное, - безразлично пожал плечами Мелоне, возвращаясь к куску пиццы с грибами, - бедняжка, надеюсь, ему полегчает. - На чём мы остановились? - Ризотто снова подал голос, заставив всех прекратить болтовню и обратить внимание на него. - Так вот, на распределении обязанностей...Раз номер три
- Мелоне, быстро тащи сюда свою тощую задницу! - Гьяччо понятия не имел, в какой из комнат мог быть его напарник, поэтому не посчитал нужным убавить громкость собственного голоса. Мелоне явился подозрительно быстро и вид у него был такой, словно он проспал все те полтора часа, что находился в штаб-квартире. Он лениво потянулся и скрестил руки на груди, стоя посреди гостиной. - Во-первых, зачем орать так, будто я этажом выше, а не в чёртовой соседней комнате? Во-вторых, чем тебя моя задница не устраивает? В-третьих, что за серьёзный разговор ты мне обещал организовать? - Скажи на милость, что это, блять, было вчера вечером? - Вчера вечером? А ты сейчас о чём? Если я правильно понял, босс собирается подкинуть нам работки в следующем месяце, а для заданий придётся делиться на пары. Впрочем, думаю, ты и так всё слышал. Или ты был занят чем-то другим? - Мелоне хлопал ресницами, строя из себя саму чистоту и невинность. - Не прикидывайся тут! - он мало-помалу начинал злиться. - Вот мне просто интересно, насколько бесстрашным, пришибленным и, чёрт возьми, испорченным надо быть, чтобы фактически собираться по старой дружбе подрочить под столом человеку справа, второй рукой как ни в чём не бывало уплетая пиццу?! Это по-твоему взвешенное решение адекватного человека? - ...да? - НЕТ. - Я же не думал, что тебя ебанёт настолько сильно! - оправдывался Мелоне. - Мне просто стало скучно, и я решил немного протестировать твою выдержку. Вот и повеселились чуток. Зато получилось внести щепотку веселья в ту занудную дичь, которую впаривал нам Ризотто на протяжении почти двух часов, так что не жалуйся! - Я не жалуюсь, я, мать твою, поражаюсь тому, насколько прозрачными могут быть твои чёртовы намерения и насколько призрачными - представления о приличии! - А ты у нас, можно подумать, великий святоша, - фыркнул он. - В любом случае, если хочешь продолжить - знай, я двумя руками за. - Дверь закрой. Боюсь, Прошутто может не понять, если по дороге с кухни ему откроется... такая картина. - Да и не хотелось бы, чтобы бедняга захлебнулся кофе, - Мелоне приглушённо хохотнул и без лишних колебаний повернул дверной замок, - а сейчас просто доверься мне. Он приблизился к напарнику почти что вплотную, сходу кладя ладони на напряжённые плечи и целуя нежно, но уверенно и будто чётко следуя заранее обдуманному плану, который неделями хранился в его голове. На сей раз Гьяччо не растерялся и ответил на поцелуй, слегка прикусив нижнюю губу парня. В голове не осталось ни единой связной мысли, логическая цепочка была утрачена, а мозг, казалось, и вовсе отключили, нажав на кнопку поблизости ключицы. Перед глазами всё расплывалось и пестрело разноцветными кругами - красными, кислотно-синими, фиолетовыми, малиновыми. Ускакавшее куда-то вдаль сознание всё не могло сконцентрироваться ни на чём, кроме таких желанных губ напротив, кроме сбитого дыхания и щекочущей нос лавандовой пряди, пахнущей по-девчачьи сладким клубничным шампунем. Язык Мелоне снова без тени стыда прошёлся по нёбу и чуть ощутимо задел зубы, чем спровоцировал очередную волну мурашек по телу, а он соображал сейчас так размыто, что едва мог разобрать, где находится и что, собственно говоря, происходит. Краем сознания он понял, что очутился на том треклятом обитом серой кожей диване с сидящим сверху разгорячённым Мелоне. Таким он видел его, наверное, в первый раз - не переигрывающим и нагло-похабным, а открытым, льнущим и податливым, незащищённым и до головокружения красивым. Спавшая лямка асимметричного тёмно-фиолетового комбинезона сильнее обнажила угловатые веснушчатые плечи, на которых виднелись давно зажившие мелкие шрамы, заработанные на одном из заданий (к счастью, тогда атаку жалящего станда он перенёс на удивление хорошо). Что-то в нём тянуло с убийственной силой, что-то до смерти красивое, порочное и по-настоящему нереальное. Это что-то заставляло раз за разом засматриваться на выразительно острые черты лица, заставляло недосыпать ночью и торчать по тридцать минут в холодном душе с утра. Обжигающее, как потушенная о тыльную сторону ладони сигарета и вводящее в странное, но до дрожи приятное состояние. Мелоне жался всем телом, с жаром реагировал на любые прикосновения, нетерпеливо ёрзал на коленях напарника и тёрся о его бедро. Чужое возбуждение чувствовалось даже через ткань и едва ли компенсировалось холодными руками. Гьяччо со стоном выдохнул, когда руки опустились на пряжку ремня, а губы продолжали целовать так горячо, открыто, наивно и словно целиком и полностью доверчиво. Вскоре широкий чёрный ремень был снят и неаккуратно, в спешке повешен на спинку дивана, а Мелоне, к тому моменту оставшийся в наполовину стянутом комбинезоне, принялся за пуговицу на полосатых штанах. Происходящее казалось или тем редким осознанным сном, или туманной психоделической галлюцинацией, окрашивающей мир вокруг в хаотичные пятна акриловой краски. Губы, пальцы, тепло гибкого отзывчивого тела - всё перемешалось в водовороте приятных ощущений. Но всё как всегда не могло пройти без происшествий - в самый неподходящий для того момент металлический серебристый пейджер, прикреплённый на пояс комбинезона, пронзительно запиликал. Гьяччо встрепенулся, как от удара электрошоком, чуть было не скинув с себя опешившего Мелоне, но тот быстро сориентировался и сам слез, порхнув к компьютеру. - Пришло досье на нужного нам человека. Погоди секунду, - он уже открывал всё новые и новые вкладки, оживлённо набирал что-то на клавиатуре и поглядывал в экран, казалось, напрочь забыв о сидящем на диване и явно негодующем напарнике. Ответом на реплику послужил лишь злой и самую малость обречённый полувздох-полустон. Мелоне постучал тонкими пальцами по лакированной поверхности стола и разочарованно вынес вердикт. - Данные требуют дополнительной обработки, дорогуша, придётся возиться с ними ещё добрых минут сорок. - А как же.... - Давай ты как-нибудь без меня с этим разберёшься, радость моя,- он уже полностью отвлёкся на светящийся экран ноутбука, - может, в другой день закончим, кто знает. - Повторяешься, падла. Ты в курсе, что так поступают только эгоистичные уебаны? - возмутился Гьяччо. - Наш девиз непобедим: возбудим и не дадим! - Мелоне беззаботно пожал плечами и вернулся к так некстати присланному досье.Раз четвёртый и долгожданный
Сегодня всё точно должно пройти без непредвиденных обстоятельств, он был уверен в этом на двести пятьдесят процентов. Когда двумя днями раньше Мелоне после очередного общего собрания как бы невзначай заикнулся о том, что «неплохо было бы посидеть у меня, может, фильм посмотреть или что-нибудь другое», Гьяччо без раздумий согласно кивнул головой, понимая, к чему тот клонит. Признаться честно, его порядком выводили из себя перманентные непрекращающиеся издёвки со стороны напарника, и если раньше их можно было терпеть, пусть скрипя зубами, ворча и осыпая нецензурной бранью, то после случая с «проверкой статьи» регулярное отражение атаки превратилось в задачу из разряда невыполнимых. Двусмысленные фразочки, брошенные за общим столом так завуалированно, чтобы их вдруг не понял никто другой, слишком уж многозначительные переглядывания, мимолётные касания - всё это чересчур старательно испытывало его выдержку. Простым языком можно было сказать, что Мелоне откровенно дразнил его, то подпуская к себе ближе, то отдаляясь в не слишком подходящие для того моменты. И всё же хотелось верить, что сегодня у них хоть что-то, да получится, потому что ещё одного наебалова он бы точно не выдержал. Прогулка до дома Мелоне прошла почти в гробовой тишине - разговор не клеился, а пустой болтовни попросту не хотелось, поэтому они шли молча, то и дело пересекаясь взглядами. Наконец они поднялись на двенадцатый этаж (и какой идиот решит поселиться так высоко?), остановились у нужной квартиры, и Мелоне, покопавшись в громоздком увешанном значками тёмно-синем рюкзаке, достал объёмную связку ключей и нужным открыл входную дверь. Скинув кроссовки (в заслуженный выходной можно было обойтись и без привычной формы и ботинок), он переступил порог, жестом приглашая Гьяччо пройти следом за ним. Сама квартира была довольно-таки просторной, но, если верить Мелоне, он купил её до тех пор «пока не хватит денег на что-нибудь поприличнее», несмотря на то, что вид у нынешнего варианта был и без того более, чем приличный. Извечный запах чего-то ягодно-фруктового витал даже в длинном коридоре, словно давно и намертво въелся во всё, что было связано с хозяином квартиры, и оттого возникало ощущение знакомого покалывающего тепла в груди. Белоснежные обои (Гьяччо мысленно поразился тому, как его напарник за пару лет, что жил здесь, умудрился сохранить их в такой чистоте), выполненный в строгом стиле чёрно-белый шкаф, светодиодное освещение - он нехотя отметил, что у Мелоне определённо был вкус в оформлении интерьера (кто вообще в такой ситуации думает об интерьере?). Он разулся, последовав примеру Мелоне, и так и замер на коврике. - Ну же, проходи, - насмешливый тон никуда не делся, - не в первый же раз я тебя домой приглашаю. Или боишься? Если боишься - я не укушу, обещаю. Действительно, чего это он? Уже ведь хуеву тучу раз был в гостях, видел белые стены и светло-сиреневый навесной потолок, высовывался в панорамные окна гостиной и разглядывал собственное отражение в большом зеркале над раковиной в ванной. С чего бы переживать, когда ещё ничего даже не произошло? Поэтому Гьяччо с фальшивой уверенностью шагнул вглубь квартиры, следуя за, если можно было так выразиться, виновником торжества. Мелоне остановился перед выходом на балкон и вопрошающе посмотрел на него. - Может, сигарету? - он одним движением выудил из кармана сиреневую (почти такую же, как потолок) пачку и протянул Гьяччо. - С каких это пор ты куришь? - С тех самых, как захотел попробовать. Они, кстати, сладкие и пахнут виноградом. Будешь? - Ладно, так тому и быть. Давай, - равнодушно ответил Гьяччо. Стройный оранжево-синий язычок пламени вырвался из зажигалки и взметнулся в воздух. Мелоне сначала поджёг чужую сигарету, стараясь вместе с тем не подпалить пальцы, а затем поднёс огонёк к своей. Сладковатый дым мигом наполнил лёгкие и отозвался лёгким головокружением. Сразу запахло виноградной жвачкой (слегка химической, правда, но это не столь важно), он затянулся ещё раз, теперь уже глубже, и выпустил в воздух новое облако дыма. - И впрямь сладкие. - Я же говорил. Фильтр так вообще обсасывать можно: и покуришь, и поешь, - он усмехнулся. - Что делать будем? - в перерыве между затяжками спросил Гьяччо. Ответ на вопрос он с большой вероятностью знал, но тем не менее счёл нужным прояснить ситуацию. - Трахаться? - из уст Мелоне это прозвучало так же непринуждённо, как «смотреть Гарри Поттера» или «играть в Mortal Combat на приставке», отчего Гьяччо залился краской (идиотская особенность близко расположенных к коже сосудов заключалась в том, чтобы заставлять его краснеть максимально быстро) и мгновенно отвёл глаза, уставившись на наполовину заполненную окурками пепельницу. - Докурим и пойдём. Как видишь, моя уже заканчивается, - Мелоне взглядом указал на сигарету, от которой вот-вот грозился остаться один лишь фруктовый фильтр. - Только учти: ещё одна такая выходка, как в прошлые разы, и я тебя изнасилую. - Звучит не особо угрожающе, я бы на твоём месте придумал что-то пооригинальнее. - Ах, значит, пооригинальнее? Тогда, - настала очередь Гьяччо мрачно усмехнуться, - тогда сигарета кончилась. Мелоне не успел и слова сказать, как его спина с глухим стуком встретилась с кафельной стенкой балкона. Гьяччо, хоть и был ниже на добрых десять сантиметров, ощутимо превосходил его по силе, а оттого в оказании сопротивления особого смысла не было, да и желанием сопротивляться он, если честно, тоже не горел. Холод плитки пробрался под кожу сквозь тонкую ткань футболки, на секунду заставив поёжиться с непривычки. В губы вцепились требовательным поцелуем, кусая, облизывая и иногда переключаясь на щёки и подбородок. Настала очередь Мелоне гортанно застонать, когда прохладная ладонь Гьяччо мягко надавила на поясницу, заставив без колебаний выгнуться навстречу. До ужаса приятно, настолько приятно, что прошибает насквозь, ядовито-ошеломительно и просто потрясающе. Вдох-выдох, вдох-выдох, не забывай дышать, пожалуйста. Не забывай, что именно ты был тем, кто на протяжении долгого (или относительно долгого) времени выводил напарника из себя и трепал нервы самыми изощрёнными способами, так что теперь придётся отдуваться. Впрочем, против «отдуваться» Мелоне ничего не имел, поскольку, стоило отметить, сам довольно быстро заводился, доводя Гьяччо до точки кипения. И сейчас чувствовать холодные руки по всему телу было сродни долгожданной награде за старания. Никто из них уже не помнил, как они добрались с тесного балкона до кровати. Мелоне нехотя оторвался от губ Гьяччо, беря в руки подушку и подкладывая в пространство между спинкой кровати и стеной под недоумевающим взглядом синеволосого. - Это чтобы кровать не скрипела, - ответил он на немой вопрос в тёмно-карих глазах, - вычитал на каком-то форуме, надо проверить. Закончив манипуляции с подушкой, он вернулся к не менее важной задаче под названием «расстегнуть чёртову косоворотку и не поотрывать к херам пуговицы». Благо пальцы приноровились справляться с разного рода застёжками, и ровный ряд молочно-белых пуговиц не стал исключением. Ненужный предмет одежды был вскоре снят и небрежно отброшен на стоящий в углу комнаты стул, а сам Мелоне остался без фтуболки несколькими секундами позже. - Один-один, - хмыкнул он и потянулся за новым поцелуем. На сей раз он оказался прижатым к кровати, даже в таком положении почувствовав ни с чем не сравнимый запах свежих простыней. Где-где, а в собственной квартире было в тысячу раз уютней, чем в любом другом месте. Гьяччо нависает сверху, старательно выцеловывает блестящие от слюны и покрасневшие губы, выразительную линию челюсти, кадык, острые ключицы, усыпанные веснушками (которые, как казалось Гьяччо, с прошлого раза стали ещё заметнее) бледные плечи, пару раз слабо прихватывает зубами тонкую, почти прозрачную кожу на шее, оставив бордово-фиолетовые засосы, которые впоследствии придётся маскировать (или не придётся?). Мелоне судорожно втягивает носом воздух, когда короткие ногти проходятся по гладкой груди, а на их месте незамедлительно образовываются красноватые полосы. - Кто тебя...царапаться научил? - загнанно дыша спросил он. Оставшись без ответа, Мелоне откинулся на подушки с боевой готовностью до конца передать себя в руки напарника. Всё на свете будто утратило свой первоначальный смысл, стало таким незначительным и эфемерным, что все понятия, все предметы можно было подменить, уничтожить или элементарно пропустить сквозь пальцы. Слишком невозможно и нереалистично, чтобы поверить. Слишком охуенно, чтобы быть правдой. Слишком. - Ты охуенный... - практически беззвучно выдохнул он в чужое плечо, прикладываясь губами к влажной бархатной коже, холодной, как кондиционер в жаркий летний день. - Тц, не дёргайся, я тут, между прочим, раздеть тебя пытаюсь. Так с Мелоне в считанные секунды избавили от остатков одежды. Его тело стало сейчас таким гибким-гибким и податливым, совсем как хорошо разогретый пластилин, из которого можно было бы слепить всё, что душе угодно. Прекрасный пластилин, совершенно точно самый прекрасный из всех, что Гьяччо встречал в своей жизни. В ушах - плохо различимый стучащий шум, в голове - полнейшая пустота. Сквозь эту мутно-белую пелену слышно, как уже знакомо звякает прямоугольная пряжка ремня. Мелоне томно усмехнулся. - Эй, не гони коней, остановись, - он мягко упёрся ладонями в грудь напарника, образовав чуть большее расстояние между ними. - Без подготовки мне больно будет. Жди, сейчас вернусь, - и удалился в ванную, оставив Гьяччо в ожидании. - Учти, ещё один наёб... - обронил он вслед севшим от возбуждения голосом. - Это должно было прозвучать угрожающе? - уже из-за двери ванной и всё так же насмешливо. И как он даже в столь... нестандартной ситуации мог оставаться такой язвой? Следующие пять или десять (временные рамки расплывались, словно комната перед глазами без очков) минут прошли в напряжённом ожидании и молчаливых размышлениях о том, что же в напарнике привлекало Гьяччо так сильно. Было ли это аккуратное лицо, точёное худощавое тело или успокаивающий глубокий тон голоса, сказать наверняка невозможно. Каждый раз он останавливался на том, что Мелоне был попросту нереальным, таким странно-родным и в то же время незнакомым, словно мгновенная предрассветная иллюзия восходящего солнца, которая появляется на доли секунды и так же резко исчезает, без напоминания о себе. Если рассуждать так, он сам по сути был чем-то вроде издевательски улыбающегося и громко смеющегося солнца, веснушчатого, родного, горячего. Гьяччо не мог понять, в какой момент они стали чем-то большим, нежели обыкновенными коллегами по работе, пусть и весьма специфичной работе. Наверное, это произошло тогда, когда он, пусть и неохотно, но согласился работать в паре с этим «озабоченным хитрожопым ублюдком», как прозвал его при первой встрече. Когда так же нехотя признался себе, что Мелоне из всей группировки раздражает меньше остальных и далеко не всегда ведёт себя, как нахальная развязная сволочь. Когда после тяжёлого задания буквально тащил раненого Мелоне на плече до самого штаба Сквадры, пока тот сквозь стиснутые зубы бормотал всевозможные ругательства и шипел от боли. Наверное, что-то пошло по наклонной ещё давным-давно, и где Гьяччо оказался? Правильно, в постели своего напарника (только ли всего?). Напарник и партнёр - такие схожие по звучанию, почти однокоренные, но такие разные по смыслу слова. Однако когда Мелоне незаметно для них обоих стал для Гьяччо и тем, и другим, выделять какое-либо значение не было необходимости. Вернуться к реальности его заставил скрип просевшей под весом чужого тела кровати. Мелоне, с раскрасневшимися от возбуждения щеками и выступившей на виске капелькой пота, сидел рядом, скрестив ноги и наматывая на палец длинную сиреневую прядь волос. Поймав на себе взгляд Гьяччо, он придвинулся ближе, с осторожностью обвив руками сильные плечи, и выдохнул в самое ухо, так, что по телу прошла сладкая дрожь. - Ну и чего смотришь? Бери, пока дают, как говорится. Крышу срывает окончательно вместе с терпением и остатками адекватного мышления. Мелоне приглушённо вскрикивает - первоначальная боль от проникновения всё равно не уходит полностью - и слепо утыкается лицом в лежащую рядом подушку. Он слишком красивый, слишком порочно-красивый, чтобы быть настоящим: обхватывает Гьяччо ногами за талию, чтобы было удобней, смотрит из-под пушистых чёрных ресниц, облизывает припухшие губы, охуительно-протяжно стонет (по привычке переигрывает или нет?), жмётся вплотную, обдавая жаром. С ним хочется нежно, аккуратно, целовать каждый сантиметр тела, гладить лопатки, узкие бёдра, выпирающие тазовые косточки, зарываться пальцами в и без того растрёпанные волосы, касаться везде. Ещё больше хочется кусать, царапать, до синяков сжимать костлявые плечи, осыпать шею засосами, вколачиваться до потери пульса, до тех же разноцветных кругов перед глазами. Вместе с воздухом из лёгких выбило остатки неуверенности и замкнутости, голову кружит сильнее, чем от крепкого алкоголя (или это выкуренная ранее сигарета оказала такой эффект?), сердце бешено стучит где-то в висках, а всё, что он слышит - это учащённое рваное дыхание и ударяющие по барабанным перепонкам стоны. - Почему... - Мелоне шепчет так сбивчиво и порывисто, что практически невозможно что-то разобрать, - ...почему мы раньше не? Вместо ответа Гьяччо вновь целует его, глубоко, резко, мокро. Мелоне со вскриком кончает, сильней выгибая спину и откидываясь на локти, чтоб не удариться головой, он - следом, с именем напарника-партнёра на губах. Когда тот бессильно обмякает в его объятиях, Гьяччо, кажется, даже целую вечность спустя только и думает о том, в какой момент что-то пошло не так и он оказался в постели Мелоне. - Ты же останешься на ночь? - сонным голосом бормочет хозяин квартиры, натягивая одеяло почти до подбородка. - Только если не выгонишь на диван, - он пытается шутить, но безжалостно клонит в сон, а глаза закрываются сами. - Спиздишь одеяло - можешь не сомневаться, выгоню.