Ронан

Муха проснулся и понял, что сегодня — не завтра, не через месяц или год — он станет Ронаном. Уверенность в этом была такая же стойкая, как понимание, что Ронан — не кличка и не прозвище, кинутые блохастой собаке или кому-нибудь вроде самого Мухи сейчас. Ронан — это звание, передающееся от одного правителя к другому вот уже полторы тысячи лет. Ронан — это честь, которая может быть оказана лишь лучшим из всех лучших гномов, заслуживших уважение среди поселения мудростью, решительностью и недюжинной силой — тремя качествами, наиболее ценившимися среди этого народа. Направляясь к умывальне и стряхивая с себя последние остатки сна, Муха думал об одном: не предаст ли его Цыпа в решающий момент, не закипит ли в нем алчность и жажда самому носить титул Ронана, дающий как большую ответственность, так и большие привилегии? Друг Цыпа, несмотря на многие его достоинства (навроде крепкого лба, способного бить с одного удара глиняные тарелки), обладал недостатком, который не любили все гномы со дня воцарения первого Ронана, — он был себе на уме. Продолжительность их дружбы могла быть оценена даже самыми старшими из народа, но с первого дня знакомства Муха никогда не оставлял спину полностью открытой, а план — без отходного пути; пусть стоящего повода для клейма предателя Цыпа не подавал, для гнома была крайне важна возможность стать Ронаном, чтобы он смог, наконец, отбросить все сомнения и подозрения. — Муха, во имя Ронана, выходи скорее: тинг почти полностью собран, народу — как цветов в волосах у эльфа, будто вся деревня собралась! — Я уже готов, но что же сам Ронан? — И Ронан на месте! Муха выскочил на балкон и, прикрыв рукой глаза от палящего солнца, окинул взглядом весь Ронан (деревня называлась в честь повелителя, так же, как и речка, на которой она стояла, и седьмой месяц в году), остановив взгляд на центральной площади, полной народу. Зайдя обратно в дом, гном тотчас бросился вниз: уж если сам Ронан появился, то кто Муха такой, чтобы заставлять его ждать? Ронан был самым большим поселением среди немногочисленных, но все же встречающихся наземных городов гномов: около дюжины улиц лучами исходили из центра города — обширной площади, служившей местом общественных собраний. Любовь народа к камню палящее солнце выжечь так и не смогло: каменная кладка дорог Ронана будто бы перерастала в фундаменты и основания жилых домов, правда, искусно обтесанных и — иногда — с узорчатыми, гладко выверенными рельефами. Когда собравшиеся на тинг заметили подходящего Муху, по толпе прошлось громкое шушуканье, но галдеж почти разом утих; гномы расступились, открыв Мухе проход к Столу Состязания — за ним величественно, словно высеченный из мрамора, восседал сорок седьмой Ронан. Его седая борода доставала до земли, хоть и была заплетена в тугую косу — этот Ронан был правителем уже почти шесть десятилетий. Муха прошел к столу, настолько непринужденно, насколько только смог, и сел напротив; Ронан кивнул сопернику, и оба приготовились к испытанию силы — армрес' тлингу. Противникам выдвигалось два условия: первое — сцепив руки в замок, один из участников должен был прижать руку соперника к поверхности стола, измазанной сажей — таким было клеймо проигравшего; второе — каждый из участников должен был смотреть в глаза другому — Ронану необходимо уметь выдерживать взгляд любой тяжести, направленный в свою сторону. Битва шла споро: сцепленные в единое ладони кренились то в одну, то в другую сторону, на лбу у Мухи выступила испарина, а борода Ронана будто вместе с ним потемнела от непомерного усилия. Но Муха чувствовал, как его постепенно покидают силы; то же чувствовал и Ронан, что добавляло седому гному уверенности и крепости духа — Муха же понимал, что необходимо продержаться лишь до момента, когда на помощь придет Цыпа — если, конечно, вообще придет. Муху начинало бросать в дрожь, и он уже видел по глазам Ронана, как тот мысленно торжествует победу. Но тут, наконец, пришла помощь: раздался хлопок, и за спиной у Мухи взлетел в воздух огненный дракон, изрыгая брызги разноцветного огня — то был магический фейерверк, купленный Цыпой в том месте, о котором рассказывать он отказался даже Мухе; по толпе пронесся испуганный крик, и Ронан вместе со всеми изумлённо уставился в небо, поверх головы соперника, хоть рука его и не дрогнула. Со всеми, но не с Мухой — тот продолжал смотреть Ронану в лицо, боясь хоть на мгновение потерять из виду его взгляд. Когда дракон, достигнув конечной точки заложенного колдовством полета, рассыпался миллионами искр, когда народ — и Ронан вместе с ним — вновь повернулся к Столу Состязаний, Муха был уже в полном изнеможении, но упрямо не отводил глаз от противника. Тогда Ронан разжал хватку, встал из-за стола и, скинув с себя изумрудную корону, воскликнул: — Слава Ронану! И толпа, как один, закричала за ним: «Слава! Слава Ронану!» Гномы бросали шапки, платки, а некоторые — и секиры в воздух и прославляли нового, сорок восьмого Ронана — мудрого, сильного и стойкого. «Слава Ронану!» — прочитал Муха в глазах Цыпы, неожиданно оказавшегося рядом. «Спасибо, друг!» — так же взглядом ответил ему Ронан.