Distant Fragments Of Youth

      Сухому хотелось сказать, что он будет помнить лицо этой женщины до самой смерти. Но он не вспомнит. На самом деле, мужчина практически не разглядел бедную женщину на фоне происходящего хаоса. Он смог лишь почувствовать весь её ужас и услышать мольбу о спасении, когда она схватила его за руку и настойчиво потянула за рукав.       Но он никогда не сможет забыть, что маленький мальчик, которого женщина отдала ему, не плакал. Даже после того, как Сухой схватил его за руку, уводя от матери и смерти. У малыша была такая маленькая пухленькая ручка. Вспоминая это, Сухой не перестает удивляться тому,что не сломал такую хрупкую ладошку, когда сжал, её чтобы на бегу взять ребенка на руки.Но в тот момент мужчина ни о чем не думал, не оглядывался и не говорил. Тем не менее, даже когда бедняга закричал «Крысы!» так громко, будто желая, чтобы его услышало все метро, мальчик не пролил и слезинки. Слез не было и, когда Александр запрыгнул на мчавшуюся на полной скорости дрезину, в попытке обогнать волну крыс позади них.       – А это кто? – спросил один из дозорных, понявший в разгар суматохи, что их стало на одного больше.       Сухой некоторое время просто смотрел на малыша, переводя дух.       – Ребенок, – выдохнул мужчина.       – Конечно, очень похож, – с издевкой произнёс дозорный.       Разговор не получил продолжения, так как дозорные приближались к Савеловской, и нескольким выжившим пришлось сбавлять скорость дрезины, чтобы их не расстреляли, приняв за налетчиков. И вновь Сухой не увидел в глазах мальчика слёз, только яркое отражение огня, направленного на волну крыс.       Как только опасные твари скрылись в глубине туннелей, Александр посмотрел на малыша. Тот всё ещё крепко держал его за руку, но продолжал молчать. Он присел на корточки, чтобы встретить слегка испуганный взгляд. Или это было восхищение? Сухой не мог сказать точно. В чем он был уверен, так это в том, что мальчик родился до падения ядерных ракет на Москву. Хотя, вероятно, малыш прожил наверху совсем недолго, прежде чем его матери пришлось укрыться в метро, как и всем остальным.       Сухой не знал, что и сказать. Он действительно не до конца осознавал, что только что спас малышу жизнь.       – Как тебя зовут?       Мужчина решил, что если и заводить разговор с ребёнком, то лучше начать со знакомства. Парнишка сглотнул и уставился себе под ноги, прежде чем заговорить.       – Артем…       Сухой ожидал, что голос травмированного паренька будет более дрожащим. Затем он почувствовал на себе вопросительный взгляд.       – Я Сухой.       Мужчина уже не знал, как продолжить разговор, но неожиданно заметил, что на лице Артема медленно проступает уверенность. Уверенность в том, что теперь они с Александром перестали быть чужими друг другу. Сухой думал так же.       Мужчина начал расхаживать вокруг, размышляя.       – Что же теперь делать?       Спросил он самого себя, пока Артем следовал за ним по пятам. В конце концов, он сел на грязную землю, только сейчас осознав, что даже не проверил тихоню на наличие каких-либо повреждений. У малыша было только несколько небольших царапин на лице, ничего более серьезного. Мужчина вздохнул.       Что же ему теперь делать?       – И что ты собираешься делать? – спросил один из его товарищей. Сухому казалось, что его мысли неожиданно стали слышны всем на станции.       – Ну… – начал он, не будучи уверенным в том, что ответить. – Я не могу его бросить.       Мужчина почувствовал на себе робкий взгляд.       – Но ты сможешь о нем позаботиться?       Сухой решил, что этот разговор достиг своего апогея, поэтому вновь замолчал. Только в этот раз он думал о том, как бы поскорее вернуться на ВДНХ.       Мужчина не мог бросить этого малыша после того, как сам же и спас его. Отказаться от него означало позволить мальчишке потеряться в этом бесконечном метро. Словно обречь на медленную и болезненную смерть, вместо быстрой. Сухой не мог себе этого позволить. Ведь именно из-за него Артем оказался здесь, не так ли? Александр был сильно растерян, но тем не менее хорошо осознавал ту ответственность, которую хочет на себя возложить.       – Сколько тебе лет, Артем? – вдруг спросил он.       – Мне уже пять. – ответил ребенок, показывая раскрытую ладошку Сухому.       Мужчина слегка улыбнулся. Сможет ли он правильно позаботиться о таком маленьком ребенке? Он ведь даже не родной ему. Что ж, он должен хотя бы попытаться.       – Идем, Артем, – произнес Сухой, вставая. Он заметил, что сообразительный малыш сразу последовал за ним, – Я отведу тебя… – он вовремя остановился, чуть не произнеся “домой”. – Я отведу тебя на другую станцию, следуй за мной.       И Артем последовал.              Старик вздохнул и откинулся на спинку скамьи. Теперь, когда разум напомнил ему об этом дне, на лице сама собой появилась болезненная улыбка. Артем уже полторы недели отсутствовал и считался потерянным. Александр нахмурился и опустил голову на руки. Он и не догадывался, что может так ярко и ясно вспомнить моменты о ком-то, кто теперь, вероятно, потерян навсегда. Чем больше он позволял своему беспокойному разуму блуждать в днях прошлого, тем больше деталей он вспоминал о воспитании мальчика.