Bury My Love

      Хлоя Камски умерла три дня назад. В 6:39, 13 августа, 2046 года, едва рассвет тронул просыпающийся мегаполис, лизнул широкие улицы, на которых постепенно разворачивалась повседневная жизнь.       Она дождалась момента, когда солнечные лучи коснулись Сен-Клер, и закрыла глаза, растворив последний вдох в писке многочисленных приборов. Тень, оставшаяся лежать на смятой постели, была не слишком похожа на мисс Камски — синевато-бледная, осунувшаяся, с остро очерченными скулами и бескровными губами.       Будто Хлоя, подобно змее, сбросила свою старую, ставшую слишком тесной, шкуру, и уползла прочь, затерявшись в каменных джунглях. Затаилась, чтобы с тихим шипением-смешком объявиться в самый внезапный момент, задать ворох каверзных вопросов, отравить ядом очередной полу-безумной и вздорной идеи…       И это всё могло бы быть правдой, если бы Хлое хватило времени. Но бесценного ресурса, отмеренного ей, оказалось недостаточно. В мастерской пылился готовый корпус, в чертах лица которого угадывалось её собственное. На рабочем терминале остался ворох почти завершенных программ, структурированных и функциональных, требующих лишь небольших итоговых корректировок. Ещё пара месяцев и она бы смогла сделать трансфер, оцифровать собственное сознание, поместив его в индивидуально изготовленную модель, визуально не отличавшуюся от её человеческого тела.       Но у Хлои их не было. Процессы разрушения внутренних клеток стали необратимыми, не помогли ни пересадки тканей, ни интенсивная терапия. Тириум, тот самый, с которым она так много экспериментировала в молодости, всё же убил её спустя столько лет, тяжелыми осадками разъедая легкие и печень, отравляя кровь.       В здании проекта интеграции, где Хлоя провела последние годы, остались её следы. Початая бутылка виски. Рассованные по всем комнатам пачки сигарет. Забытая на подоконнике чашка. Брошенная на стойке под телевизором резинка для волос.       Казалось, что дом наполняется призраками — белесыми полупрозрачными силуэтами, как в реконструкции событий.       Хлоя пьет кофе. Хлоя смотрит новости. Хлоя плавает в бассейне. Хлоя что-то увлеченно набирает на планшете. Хлоя курит на террасе.       Хлоя улыбается. Хлоя хмурится. Хлоя возмущенно фыркает.       Хлоя, Хлоя, Хлоя…       Андроиды и правда могли «увидеть» её при желании. Прокрутить любой из фрагментов воспоминаний со стопроцентной достоверностью, воспроизвести картинку и звук. Людям оставалось полагаться на память.       Акселю чудится, что он до сих пор ощущает запах её духов. А ещё шампуня — персик и манго. Чувствует её прикосновения — короткие ногти царапают кожу, оставляют полосы, которые потом наполняются тупой болью, горят от соприкосновения с одеждой. Слышит шаги, которые скрадывает ковролин, и мелодичный смех, улетающий под потолок. Хлоя так вплавилась в окружающую его действительность, что принять её смерть казалось невозможным. Это всё дурной сон, глупый розыгрыш, что угодно, но не правда.       — Хорошо, я спрошу более прямо. Будь у Вас такая возможность — Вы бы ей воспользовались? Хлое в самом деле интересно. И она бы расспросила об этом всём подробнее представителей разных возрастов и профессий, разных мировоззрений. Ей нужна статистическая выборка, хотя для самой себя Камски приняла решение уже давно.       — Нет. Я люблю свою жизнь и знаю примерный план до конца. Мне этого хватит, — Аксель улыбается коротко и не совсем весело, допивая чай, и ставит кружку на тумбочку у кровати. — А Вы, Хлоя? Воспользуетесь?       — Разумеется, — кивает Хлоя, подтверждая очевидный для неё факт, — Я считаю тело довольно условным, хоть и интересным. Всё равно самое привлекательное в личности — это интеллект, несмотря на всю прелесть физической и чувственной стороны. Поэтому я работаю над корректной оцифровкой сознания и намерена успеть до того, как умру от некроза печени или легких.       Не успела. И Акселю оставалось по осколкам собирать каждый момент, проведенный вместе. Будь его воля — он убил бы её сам. Просто потому что хотел этого так же невыносимо, как никогда не отпускать. Впрыснуть в вены, как наркотик, и бредить наяву. Но Хлоя всегда была взбалмошной, не следовала ничьим правилам и желаниям. Даже здесь она умудрилась оставить агента с носом, попросту умерев самостоятельно. Сильная и независимая женщина. Думать о том, что она зачахла, как срезанный цветок — не хотелось.       — Этот мир создан жаворонками, чтобы совы страдали, — Хлоя показательно закатывает глаза.       — Кто-то должен страдать, — Аксель тихо смеëтся и сливает кофе в чашку, после вручая еë Камски. Моет турку и садится за стол допивать свой.       — Меня не устраивает, что это я, — взяв чашку, Хлоя втягивает аромат и благодарно улыбается. — Спасибо, агент, Вы мой спаситель.       — В который раз, — усмехается он, сощурившись, и делает глоток.       — Да… — Камски щелкает пальцами в воздухе, попробовав энергетик на вкус. — Я начинаю к этому привыкать.       — Не советую, — Аксель дергает уголками губ, допивает кофе и встаëт, чтобы вымыть чашку.       — Помнится, на днях Вы говорили, что на Вас можно положиться, — на губах женщины привычная лукавая улыбка.       — Так ведь не будет вечно, — он жмëт плечами и вытирает руки, — А привычка дело пагубное. Хлоя, сидящая на столешнице, болтает ногами в воздухе, отпивая ещё кофе.       — Конечно, не будет. Потому что рано или поздно Вас похоронят, а я продолжу жить в цифровой реальности. Но пока этот прискорбный момент не настал — я предпочту наслаждаться тем, что дает мне реальность физическая.       Кто же знал, что физическая реальность окажется совершенно другой, чем ожидалось. Что болезнь скосит Камски за жалкие четыре с половиной недели. Что Аксель Нордин переживет Хлою вопреки всем циничным и самоуверенным прогнозам, несмотря на свою опасную должность агента ФБР. Над некоторыми вещами не властны даже гении. Некоторые расчеты оказываются фатально неверными. Лекарства от смерти, к сожалению, так и не изобрели.       В день похорон стояла ясная и солнечная погода. Прощание с Хлоей организовали в её собственном особняке и он был забит толпой — близкие друзья, приятели, деловые партнеры, пресса. Новостные каналы и издания буквально лихорадило. Из смерти у мисс Камски получилось сделать не менее громкую сенсацию, чем из жизни. Хлоя безмятежно улыбалась, лежа в белом гробу, увенчанная одуряюще пахнущими лилиями. Аксель не рискнул нести его. Но был первым, кто бросил в могилу розу.       — Меня не волнует скоротечность жизни. А вот потеря контроля вполне. И Вы, Хлоя, главная его причина, — Аксель мягко обхватывает запястья Камски, ведет по рукам выше, до плеч, а после по спине, в итоге останавливаясь на талии. — Я не люблю терять контроль.       — В этом мы с Вами схожи, — кивком подтверждает Камски. — Хотя ни один из вариантов чрезмерного контроля не является здоровым. Но где сейчас найдешь здоровых людей? Хлоя задумчиво улыбается, всматривается в глаза Акселя.       — И в чем же Вы ощущаете потерю контроля?       Едва ли Хлоя хоть когда-то по правде ему подчинялась. Но виртуозно поддавалась, пока происходящее нравилось ей самой. Агент не понимал, когда из статуса банальных любовников они перешли в другую категорию. Стали друг для друга кем-то более значительным. А стали? Он не был уверен, не обманывал ли себя, не выдавал ли желаемое за действительное. Эта женщина принадлежала ему или только делала вид, потому что так было удобно? Аксель так и не узнал наверняка, как никогда не слышал от неё признания в любви. Хлоя избегала их, каждый раз обрывала разговор, если он сам пытался произнести эти три бесконечно простых и сложных слова. Гораздо больше она любила философствовать. «История переписывалась тысячи раз. Вчерашняя ошибка становилась завтрашней истиной. Как знать, что на самом деле безопасно. Что в самом деле будет на пользу городу и стране… Всё так неопределенно. Но если бы не существовало тех, кто готов выйти за рамки — человечество застыло бы в каменном веке»       Над могилой Хлои нет ни плачущих ангелов, ни крестов. Только белая табличка с переливающимися неоново-голубым буквами.

Chloe Kamski July 17, 2002 — August 13, 2046 «All ideas are viruses that spread like epidemics»