Addict

Прошлое. С когтистыми лапами, зловонным дыханием, зловещим смехом – являлось в кошмарах и не отпускало. Яр поскальзывался на скользкой дорожке – лапа услужливо поддерживала и тянула к себе, на себя, утягивала, не давала забывать то, что давно пыталось забыться. Яр захлебывался, тонул, дрожащими руками закидывал в себя таблетки, помогало лишь на короткое время, помогало хоть как-то отличать реальность от снов, видеть кровожадную щербатую улыбку только в кошмарах. Крик матери. Голова об стену. Крик отца. Шприц в вену. Собственные хрупкие запястья, бившиеся в конвульсиях, сжатые стальной хваткой, над ним – та самая улыбка. Судорожный вздох, дрожащие пальцы царапают бледные полоски шрамов, царапают сильно, до крови, лишь бы заглушить огонь эмоций внутри. Все давно не в порядке. И те, кто думают иначе, не смотрят дальше самоуверенной ухмылки на изможденном лице. Всех знакомых и родственников Яр давно потерял, а внезапно находившихся посылал грубо подальше. Невозмутимо, с насмешкой в ледяных синих глазах смотрел на слезы, просьбы, крики, дома глуша истерику в дозе. Как-то он очнулся в притоне на окраине Питера, не зная, ни какое сегодня число, ни как он тут оказался. Ледяной ветер трепал жалкие лохмотья, тело распухло от порезов, по организму разливалась равнодушная пустота. Мысли беспорядочно путались, но Яр к этому привык, лучше уж забвение, чем лезвия воспоминаний, с каждым годом пробивающие его наркотическую стену все сильнее. Яр не хотел думать, что будет, когда стена падет. Шаг. Еще шаг. Не смотреть на солнце, оно ослепляет своим светом, твое место в тени, в темноте. Закрыть глаза и упасть. Позволить яду спокойно течь по венам, позволить себе смотреть на разноцветные пятна, плывущие в темноте. Взрыв синего, фейерверк зеленого, крапинка желтого – это цвета Яра, его личная радуга, которую он может купить. Маленький пакетик – а сколько чувств, искр. Иногда ему казалось, что он не прочь так жить, от дозы к дозе, плывя среди знакомых форм и цветов, с абсолютно пустой головой, беззвучно. В его мире нет звуков. Хватит. Розовый. Откуда? В мире Яра нет розового цвета. Что-то бьется о ребра, что-то, похожее на мысок ботинка. Яр морщится от звуков сверху. Их нельзя выключить, заглушить бы дозой, но нельзя – дозы поблизости нет, за ней придется куда-то тащиться. А все было так прекрасно, в его личном цветном мирке, без звуков, без воспоминаний – и тут на тебе. Высокий пронзительный голос сверху интересуется, не подохла ли внизу эта жалкая пародия на Курта Кобейна. Яр устало выбрасывает вверх руку с оттопыренным средним пальцем. Голос замолкает. К несчастью Яра, ненадолго, так как вскоре сверху нахально замечают, что поблизости вроде не проводились рок-фестивали, может, молодой человек ошибся пустырем? Сильные руки хватают за плечи и резко поднимают, придерживая голову, когда та непослушно кренится набок. Розовый. Не надо даже открывать глаза – цвет незнакомца прочно засел в голове, заполняя все больше и больше места, вытесняя и желтый, и голубой, и горячо любимый Яром зеленый. Яр морщится и нехотя приоткрывает глаза, совсем чуть-чуть, чтобы не ослепнуть от солнечного света. Где-то на уровне макушки удовлетворенно замечают, что если бы этот обкуренный дурачок откинулся бы тут, у него, Реджи, были бы серьезные проблемы. Реджи? А впрочем, какая разница. Розовой оказывается шуба. Большая, пушистая, наверное, мягкая, ужасно волосатая, а под ней силуэт худощавого парня, разглядывать которого у Яра нет ни сил, ни желания. Шуба продолжает болтать –Яр привычно открутил звук, слава богу, в крови осталось еще немного любимой отравы, закрывая глаза вновь, пытаясь вернуться к миру красок, надеясь на то, что розового будет не слишком много. Шуба внезапно замолкает. Тихо, неожиданно серьезно называет имя – то самое, что так долго приходило в кошмарах, то, чья улыбка мерещилась Яру с четырнадцати лет, кошмарное, ужасное имя, почти забытое, почти смытое из памяти потоком наркотиков. Картинка перестает быть черной. И цветной. Все цвета меркнут перед этой улыбкой – жуткой, дьявольской, с желтыми зубами (как Яр мог любить желтый?!) и оскаленными кровавыми клыками. Стена пала. Бурная река сносит Яра с ног, перед глазами – калейдоскоп картинок, это больше похоже на триллер с ним в главной роли, чем на воспоминания. Кашляя, задыхаясь, Яр падает на колени, прямо на холодную землю, судорожно обхватив голову руками, дергая худыми пальцами волосы изо всех сил – не помогает. Доза и та бы не помогла – поток слишком силен. Зажмуривая глаза, бешено трясет головой – воспоминания не рассеиваются, а напротив, сгущаются плотнее, заполняя пространство жутким смехом. Края темноты вдруг начинают постепенно розоветь. Где-то на задворках сознания мелькает мысль, что неплохо бы прибить эту невыносимую шубу, мелькает и исчезает – шуба оказывается и вправду очень мягкой. А парень под ней – очень теплым и мокрым от слез. Зеленый. Яр внезапно обнаруживает, что глаза этого парня-шубы невероятно зеленые, цвета свежей весенней листвы. У Яра в мире зеленый не был таким красивым. Парень что-то шепчет на ухо, закутывает в огромную шубу, оставаясь в каких-то слишком обыкновенных джинсах и толстовке, греет теплым дыханием, ведет куда-то. Яр не сопротивляется. Он слишком устал. Жить без дозы оказывается не так уж и трудно. Одно дело, когда ты один в засранной питерской коммуналке, холодной и мрачной, и совсем другое, когда под боком круглые сутки живет парень-шуба со странным именем. Первое время Яр не выпутывается из шубы даже ночью – кошмары еще слишком сильны, открытые раны еще кровоточат, но, стоило ему проснуться, с диким криком подпрыгнув на кровати, рядом тут же оказывались теплые руки, обвивающие худое тело, мягкий голос, обволакивающий, успокаивающий, постепенно выталкивающий из головы жуткий смех. После пробуждения Яр теперь видел не буйство красок, а невероятной красоты зеленые глаза, смотревшие на него поначалу с тревогой и беспокойством, а позже с неизменной теплотой и…любовью?? Как-то его повели на окраину города, за одинаковые ряды домов, прямиком на заброшенную стройку. Яра начали были сковывать цепи знакомых образов: а помнишь, на похожей стройке ты когда-то чуть передоз себе не устроил? Плечи расслабляются от прикосновения таких уже знакомых рук. Они поднимаются на самый верх, высоко-высоко, туда, где небо совсем близко и при желании можно потрогать облака. На горизонте начинает алеть закат, наверняка он будет очень красивым, равнодушно думает Яр – с недавних пор никакой другой цвет, кроме зеленого, его не привлекает. Реджи вытаскивает из принесенной черной сумки баллончики – в них оказывается розовая краска – и молча указывает Яру на здание, стоящее вдалеке, почти за линией горизонта, прямо напротив стены, рядом с которой они стояли. От ужаса и расползающегося липкого страха Яр поначалу забывает, как дышать. Высотка, горящая желтыми огнями, была такой знакомой… Улыбка на фасаде… Нет, нет, пожалуйста, только не это… От позорного бегства останавливают руки, бережно обвившие, и глаза, в которых читалось бесконечное извинение и меж с тем просьба. Яр привык доверять этим глазам. Реджи подходит к стене, сжимая в руке баллончик – и неожиданно рисует огромный розовый фак, направленный прямо на улыбку. Яру впервые за долгое время становится почти что весело, а когда рядом с факом возникают еще более странные и неприличные фигуры, Яр хохочет уже в голос. Взмах баллончика приглашает его присоединиться. Кутаясь в шубу, Яр подходит и рисует: долго, почти до беспамятства, кажется, где-то даже пишет стихи и посвящает их глазам, цвета сочной травы и хорошего Тархуна. Глаза смущенно смотрят в пол, а Яра отпускает. Улыбка больше не кажется страшной, напротив, теперь она нелепа, смешна до безобразия, скалится, пытаясь напугать своим уродством. Но Яру больше не страшно. Он подходит и берет Реджи за руку, впервые прикоснувшись к нему первым, и вместе они смотрят на закат, на гаснущие огни кривой улыбки. - Знаешь, когда ты не под кайфом, твои глаза цвета закатного неба. Насыщенно-синие. Яр лишь благодарно улыбается и накидывает шубу на них обоих.