Силуэт в обрамлении гиперпространственных лучей

Тишина окутала пространство вокруг нас, стоило свету отключиться. Но мы не потерялись во мгле, из узких иллюминаторов высотою в пол струился нежный свет гиперпространственных лучей, отдававших жемчугом и лёгкой синевой. Я перевел взгляд на Мэрис, она смешно нахмурилась и поморгала, словно пытаясь осознать произошедшее и привыкнуть к новой обстановке. — Кажется мы слишком долго говорили, — произнёс я на ее языке, что бы попрактиковаться и, если быть до конца честным, услышать комплимент от Мэрис о том как я славно учусь или лёгкий смешок если я всё-таки сказал что-то неправильное. — Да, мы заболтались, — лёгкая улыбка коснулась ее губ — Но эй, этот урок не прошел зря — вы прекрасно составляете предложения и говорите четко хоть и с акцентом. — Спасибо, — эти искренние слова льстили самолюбию — Всё бы не случилось, если бы не ваш учительский гений. Она мило хихикнула, и по своему обыкновению, заправила выбившуюся прядь под ленту, опоясывающую ее лоб. Затем она закинула голову, посмотрев мне в лицо, и замерла. — Твои глаза… светятся? — Да, — просто ответил я пытаясь прочитать её эмоции. Её улыбка сползла, губы замерли в напряжении, скулы очертились чуточку сильней, взгляд её насыщено зелёных глаз был направлен прямо на меня, а зрачки расширились. На самом деле я не помню как её ладонь оказалась в моей руке. Я сжал её и напряжение казалось бы витавшее в воздухе усилилось в несколько раз. Это и есть проявление человеческих эмоций? -подумал я тогда. Это было интригующе и захватывающе. Словно исследование вновь открытой планеты — такой же загадочной и насыщено зелёной, как и её глаза. Секунды проходили за секундами, а наше положение не изменилось ни на микрометр. Впрочем, может секунды тоже не шли? Ведь в то мгновенье мой внутренний хронометр сбился. Время казалось застыло, а окружающее пространство истончилось и стало таким прозрачным и хрупким, как льды Ксиллы в последних лучах вечерних сумерек. Наконец, что то изменилось разрывая этот заколдованный момент. Ладонь Мэрис стала холоднее. — Вы замёрзли? — вновь спросил я на её языке. — Почему вы так решили? — тихо прошептала она в ответ — Ваша рука… холодна. Она посмотрела вниз на наши сцеплённые пальцы и быстро убрала ладонь за спину. Забавно, что через ее кожу был виден усилившийся сердечный кровопоток. Розоватые шёки ей идут. — Я… мне кажется пора, — пробормотала она смотря в пол. — Я провожу вас, — и дабы прекратить поток смущённых отнекиваний, всегда сопровождающих данное предложение добавил — Свет отключён, а вы плохо ориентируетесь в темноте. Последнее, что я хочу, что бы гость моего корабля стукнулся обо что-то или заблудился пытаясь вернуться в каюту. — Ну может вы и правы, — ответила она выглядывая за порог зала — Там ничего не видно. — Но именно поэтому я проведу вас до места отдыха. Когда я вновь взял ее за руку, что бы провести сквозь неосвещённый тунель коридора её ладонь была очень тёплой, почти горячей. Интригующая реакция. Возможность разгадать, что бы это значило было так интересно. И почему то очень волнительно. Роуз отложила трофейный датапад и закрыла глаза, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Это было слишком. Когда девушка открывала этот файл с пометкой «Текст» — последнее, что она думала увидеть так это подробный дневник жизни. Хотя её не столько смущало, что это дневник, сколько то КАКОЙ это дневник. Эти записи — самое чувственное и романтически-горькое чтиво, что ей приходилось видеть. Не то что бы конечно она разбиралась в подобной литературе. На самом деле совсем нет. В детстве единственными сказками, рассказами и романами для неё были инструкции по эксплуатации горнодобывающих установок и прочих инструментов. А ещё специализированная литература по механике к которой папа разрешал прикасаться только под особым присмотром. Роуз до сих пор помнит, как ждала семейный выходной, что бы вычитать оттуда что-нибудь интересное. А потом пришёл Первый Орден и стало резко не до книг. Девушка резко вздохнула, наверное она приобщилась к художественным произведениям, только здесь в Сопротивлении. У Кайдел был чип с записями псевдоисторических, романтических и прочих голофильмов, и она устраивала вечер просмотров, когда дела шли хорошо. Но Роуз если честно эти истории совсем не нравились — по её скромному мнению все эти принцессы и расфуфыренные благородные дамы с жиру бесились выбирая из нескольких поклонников «лучшего», попутно страдая по пустякам. Иногда, она даже ловила себя на мысли, что радуется, когда какой-нибудь злостный имперец (или если фильм был старый работорговец-пират) похищал очередную Деву, заставляя ее страдать. А это что бы жизнь не казалась сахарной пудрой. Впрочем как бы не бесили Роуз голофильмы она их всё равно смотрела, потому что… она не знала почему. Просто хотелось. И хотя она не разделяла восторгов остальных девушек, когда очередная принцесса целовала в конце очередного контрабандиста-пирата (или имперца, если фильм был старым), кажется сейчас она начала понимать, что они чувствовали. Эти записи этот текст был настолько… пронизывающим, что у нее стоял ком в горле. Вначале она прочитала о том что неизвестная ей девушка улетела вдаль. Это уже не походило на романтические концы в голофильмах, где все наоборот. Там никто не улетает. А вот в жизни — да. Фин тоже улетает с По на задание, оставив ее в одиночестве. Только он возвращается. А девушка из дневника по всей видимости — нет. Но это бы не было так больно, если бы не все эти маленькие моменты-отступления, небольшие зарисовки их зарождающейся любви, полные немого обожания и наивной детскости. Они были разбросаны тут и там, как маленькие кристалики в волнах вселенской грусти и усталости пронизывающие весь остальной текст. И это разрывало Роуз сердце. «Сила, неужто всё это написал Хакс?» — только и могла думать девушка. Мысли о том что этот мерзотный чурбан, может чувствовать вызывало подозрения, а глубин излитых в тексте чувств пугала. А ведь Тико еще даже не прикасалась к разделу «Стихи»! На самом деле она не хотела туда заходить, потому что никогда не любила поэзию. И хотя она опять же читала стихотворения, только в любовный сборниках Кайдел и политически направленных агитках у Леи — они не вызывали у нее бурю эмоций. Она их не понимала. К тому же, вспомнила Роуз, Фин как то проболтался, что именно Хакс придумывал рифмованные лозунги для пропагандистских плакатов  и на скромный взгляд сопротивленки они были ужасны. Роуз не хотела портить себе ощущения после прочтения грубыми рифмами дурацких стихов. Хотя стоит отметить любопытство было сильно. Но сильнее хотелось узнать встретятся они (влюблённые из дневника) вновь! Роуз нервно перелистывала страницы, пытаясь найти ответ на вопрос. И хотя по всей видимости главным героем был Хакс (ибо на просторах голонета этой истории не существовало, значит написал ее генерал собственноручно) девушке было плевать — она просто хотела, что бы у них всё получилась, потому что такая любовь — должна существовать в галактике. В противном случае за что она вообще бореться? К тому же из дневника Роуз узнала, что Хакс сожалеет о том, что запустил Старкиллер (хотя он не давал никаких названий по контексту ситуации это было очевидно) и по этому поводу. Осознание того, что даже казалось бы отбитый наглухо человек, имеет чувства придавала Роуз уверенности в правильности выбранного пути. А ещё она прочитала о его брате… Не то что бы Роуз знала, что у Хакса есть брат-политик. Но то как он описывал его потерю… И винил себя в этом… Впрочем, чего он ещё ожидал? В смысле он шибанул смертоносным лучом прямо по столице! Неужели он надеялся, что хоть кто-то выживет? Но все равно то как он писал о брате заставило Роуз вцепиться в медальон из хейской стали, висящий на ее шее. Эти слова слишком сильно диссонировали с ее эмоциями, что бы она оставалась бесстрастной. Тико сдавленно всхлипнула и отбросила датапад на край неудобной койки. У них было больше общего, чем она могла спокойно перенести. Например, сиротство, смерть брата/сестры в которой оба винили себя, неудавшаяся роман с одним единственным поцелуем и… и… И укуси ее джедай — это не нормально! Она не может проникнуться историей этого рыжеволосого придурка! С самыми решительными намерениями, Роуз решила покончить с этим наваждением с помощью прочитки дурацких стишков. В холодном льду хрустального заката, Твои глаза сверкали зеленой — Как разноцветные лучи аргата, В холодных пустошах столицы внеземной. Твой голос в колыханьях вод пространства, Как гравитация для межпланетных сфер Меня к тебе приковывает. Ясно Что этот миг мой самый дорогой трофей. И этот миг прекрасной хрупкой сказки, Разрушен так же быстро, но заметь Твой нежный силуэт в лучах гиперпространства В моем сознанье вечно будет тлеть… Ладно Роуз берёт свои слова о том, что не любит поэзию обратно. Она просто читала не те стихи! Криф, возможно виной всему ее расшатанная прочитанной до этого слезливой историей психика. Или излишняя эмоциональная заряженность и очевидная направленность посыла этих стихов, в отличии от слащавой приторности, непонятной завуалированности и восхваления республиканского строя прочитанных ранее экземпляров. Всё может быть, но это не отменяет того факта, что после прочтения около двух десятков различных, по эмоциональной окраске стихов, воспевающих саму суть любви — она чувствовала себя как комочек оголённых нервов «Мама говорила, что читать чужие дневники плохо» — шморгнула носом Роуз: «Вот она расплата за непослушание. Но криф раз уж я начала то стоит оставаться плохой девочкой до конца и выяснить чем дело кончилось!» Тико быстро пролистала какие-то невразумительные заметки о пути воина и воспоминания о друге из Имперской Академии (действительно где бы ещё мог обучаться Хакс, фыркнула она), потом размышления на счет парочки особо кровавых операций (хоть на счету у генерала было много грязных делишек, девушку обнадёживало то, что он не смакует их кровавые подробности и не радуется многочисленным жертвам). Роуз долистала до каких-то невнятных набросков чертежей, какого-то прорывного проекта. По всей видимости проекта Хакса, который был обеспокоен, что некая бесполезная «Звёздочка», жрет все финансирование и с этим «нерациональным проектом пора бы уже разобраться.» Но на самом деле ей, Роуз Тико, было глубоко плевать что там за чертежи и секретные «Звёздочки»! Она хотела знать чем закончилась эта внеземная любовь. В топку чертежи дайте романтики! (О светлая сторона силы, стихи действительно свели ее с ума) В любом случае осталась всего одна страница. С глубоким выдохом Роуз ее перелистнула. И сразу же нахмурилась. С самого начала её ждала строчка из отборнейших матюков. Девушка даже растерялась с непривычки. Проморгалась и перечитала снова. И лишь только с третьего раза продираясь сквозь брань, по видимому написанной с применением каких то непонятных жаргонизмов она поняла следующее. Некая губернаторша «выдрать бы ее коротковолосые патлы и обдать электрошоком» стоило только отлучиться на пару недель смогла «просрать всё что можно и что нельзя». Кто эта губернаторша понять из яростного потока сознания было невозможно, ну кроме того, что она «лупоглазая мразь», которая «купила себе место и звание, а ему разгребай теперь это… дерьмо» Конец записей ознаменовался, фразой: «Ну ничего, вот вернусь и тогда…» Что случиться «тогда» понять было совершенно невозможно, потому что по всей видимости дальше шла череда мало переводимых фразеологизмов, неизвестного Роуз диалекта. Но в любом случае контекст был не самым благоприятным для губернатора, кем бы она не была и что бы не сделала. Впрочем у Роуз тико после прочтения остался один вопрос. Который они и задала своей пустой комнате: — Так что же там с любовью?