23:45
А чуть ниже расположилась дата, написанная символами поменьше.13 июля
Ещё пятнадцать минут, и начнётся суббота, 14 июля, день его рождения. Он тяжело откинулся на спинку кожаного кресла, запрокинул голову и закрыл лицо руками. Глаза болели от напряжения, потому что с самого утра он сидит за компьютером. По той же причине ощущение сдавленности в висках и неприятная скованность в теле. Возможно, App Watch не зря надоедали своими оповещениями весь день, и ему следует хотя бы раз в час делать короткий перерыв. В кабинете стояла настолько невыносимая духота, что чёлка прилипла ко влажному от пота лбу, а на белой рубашке под мышками проступили мокрые пятна. Он потёр слипающиеся от нехватки кислорода веки и, поднявшись с места, подошёл к окну. Через открытую створку мгновенно ворвались освежающая прохлада летней ночи и приглушённый шум автострады вдалеке. Он глубоко втянул воздух, словно хотел напитать каждую клеточку тела кислородом. Действительно стало легче. Минула полночь. Об этом оповестил бой часов на башне Вестминстерского дворца — настал очередной день рождения. День, который просто нужно пережить. Он стоял у окна, задумчиво вглядываясь в даль. День рождения в полночь, в субботу на работе в одиночестве. Лишь мерцающий монитор компьютера и тусклый свет настольной лампы — его компания. Ха. А как он вообще родился? Ей, матери, было больно, когда она рожала? Он вообще был желанным ребёнком? Он никогда об этом не спрашивал. Почему? Сейчас он бы хотел знать. А кто-нибудь вообще помнит, что у него сегодня день рождения? Кого-то это вообще волнует? Конечно, нет. Может, в студенческие годы у него и были друзья, но сейчас они уже все остались в прошлом, развеялись, как пепел по ветру, также быстро и незаметно. И даже она… Но не время впадать в меланхолию, у него ведь есть работа. Так что фактически он не один, ему попросту некогда думать об этом. С таким-то бешеным темпом жизни, который он организовал для себя в последние годы, даже поездка домой казалась праздником, так как большую часть времени он проводил в офисе за компьютером. Ел, принимал душ, переодевался он тоже на работе, чтобы не тратить лишний час на поездку в другой конец города, где его ждала пустота холостяцкой квартиры. Но быть одному и быть одиноким — разные понятия, а последнее он, увы, не мог отрицать. Одиночка. Иногда одиночество и тоска накатывали на него, как приступы астмы, и тогда стоило погрузиться с головой в проекты, которые он готовил для иностранных партнёров. Всё проходило само собой. Но сегодня особенный день… Не то что бы повод для грусти, но и радоваться нечему. Отворив окно пошире, он подошёл к музыкальному центру и включил любимый Соул-блюз, чтоб было не слишком уныло. Он снял галстук, который весь день как будто не давал вдохнуть полной грудью, и небрежно кинул его на полку, расстегнул три верхние пуговицы рубашки, закатал рукава. Так намного легче и по-домашнему, что ли. Всё равно его никто не увидит. Офис опустел ещё в шесть вечера. И почему сотрудники думают, что по пятницам можно уходить на час раньше? Полнейшая безалаберность! — «Нужно будет ввести ограничения», — подумал он, но это в понедельник, а сейчас необходимо отвлечься. Подпевая «Revival»*, он прошёл в мини-кухню, а точнее, маленькое помещение в его кабинете, которое обустроил специально, чтобы пить чай и принимать пищу, не отходя от кассы, так сказать. Низкий холодильник, тесный кожаный диван цвета тёмного шоколада и журнальный столик со стеклянной поверхностью — и всё. Он взял со стоящего на холодильнике подноса бутылку скотча, снифтер** и вернулся к компьютеру. На экране монитора высвечивался символ в виде маленького жёлтого конверта. Это означало, что в Сети ему кто-то прислал сообщение. Но ему уже сто лет никто не присылал сообщений, а значит, вероятнее всего, это очередная реклама или опросник от какого-нибудь банка. Он не хотел открывать письмо, но вот парадокс. Чтобы его удалить, нужно открыть, а значит, хочешь — не хочешь, придётся увидеть, кто отправил. Он отпил скотч и раздражённо щёлкнул два раза по левой кнопке мыши. Письмо открылось. Он сразу же обратил внимание на никнейм и размер письма. L.Heart: Мне сейчас так грустно, но я даже не знаю, кому сказать об этом. Наверное, во мне всё ещё теплятся остатки разбитой любви, а душа жаждет освободиться, поэтому я пишу совершенно незнакомому человеку, который не сможет причинить мне боль. Можно я выговорюсь тебе? Его брови медленно поползли вверх от замешательства. Первой мыслью было конечно же то, что письмо адресовано не ему. Поразмыслив с минуту, он написал ответ. NatsuDragneel: Прошу прощения, но вы ошиблись адресатом и отправили письмо не туда. Он нажал «enter» и отправил. Что ж, бывает. Досадная ошибка, конечно, но не стоит придавать этому столь сильное значение. Он только пригубил скотч, как на экране вновь высветился жёлтый конверт. Наверное, она извиняется за ошибку. Двойной клик по левой кнопке. L.Heart: Нет, всё верно. Письмо предназначалось именно тебе. Наверное, я слишком сумасбродная, раз пишу незнакомцу так, будто мы уже знакомы. Но всё же я не хочу, чтоб ты счёл меня какой-то сумасшедшей. Я выбрала тебя, потому что на твоей странице минимум информации, что делает тебя достаточно анонимным. К тому же ты находишься далеко от меня, а значит, не сможешь спровоцировать меня на глупости и не подбросишь мне свинью. Если хочешь, наше общение будет в самой что ни на есть вежливой, не выходящей за рамки интимности форме. Я буду называть тебя на «Вы», если хочешь. Только скажи… Он задумался. Конечно, несколько лет назад он завёл страничку в Сети, чтобы некоторые иностранные коллеги, называвшие себя современными или, как это говорится, продвинутыми, могли связаться с ним моментально, не утруждая себя телефонными звонками, за которые приходилось оплачивать баснословный роуминг. Но за прошедшие годы эти самые коллеги связались лично с ним напрямую не более пяти раз, предпочитая решать дела через его подчинённых, а дурацкая Сеть так и осталась, автоматически запускаясь всякий раз, когда он включал компьютер. Музыка в кабинете сменилась с Соул-блюз на Британский фолк. Такая спокойная, практически невесомая мелодия помогла расслабиться и собраться с мыслями. Через минуту он уже отправил новое письмо. NatsuDragneel: Конечно, ты можешь обращаться ко мне на «ты». И, если хочешь, я выслушаю тебя и постараюсь помочь советом, хотя в подобных вещах у меня немного опыта. Только скажи, как к тебе обращаться. Я имею в виду, как тебя зовут? На экране высветилось, что адресат получил письмо и открыл его. Оставалось только ждать ответа. Впрочем, это оказалось не так уж и долго. L.Heart: Я улыбаюсь. Улыбаюсь от того, что ты позволил мне говорить с тобой. Моё имя Люсьена, но можешь обращаться ко мне просто Люси. Так меня зовут близкие друзья. Я, конечно, понимаю, что мы неблизкие друзья. Но всё же тебе не кажется, что такой способ общения весьма неординарный и, как бы это сказать, анонимный? Что-то вроде исповеди в церкви? Когда ты заходишь в конфессиона́л, то не видишь пастыря, только слышишь, а он не видит тебя, но ты можешь доверить ему самое сокровенное. Также и здесь, в Сети, ты не видишь и не слышишь собеседника, но по тому, как он говорит, как описывает всё, что вокруг него происходит, ты можешь многое узнать о нём и представить его портрет. Я нахожу это очень будоражащим. Ты так не считаешь, Нацу? Нацу. Она назвала имя, отчего у него отвисла челюсть и через открытый рот вылился скотч, заляпав рубашку. — Чёрт! — выругался он и, подскочив с места, принялся поспешно расстёгивать пуговицы. Покончив с последней, он повесил вещь на спинку кресла, оставшись в одних чёрных костюмных брюках и классических ботинках. Он снова сел на место, подлил ещё скотч, залпом выпил и напечатал ответ. NatsuDragneel: Приятно познакомиться, Люси. У тебя красивое имя. Да, наверное, ты права, утверждая, что разговоры в Сети напоминают исповедальню. Хоть сам я и не хожу в церковь, да и вообще в бога не верю, но думаю в твоих сравнениях есть что-то схожее. Об этом я могу судить лишь из прочитанных книг. Извини, что напоминаю, но ты хотела поделиться со мной своей историей, я готов тебя выслушать. «Enter». Письмо отправлено, но ещё не открыто. Он всматривался в экран монитора и нервно барабанил ногтями по столу. Прошло двадцать минут, но письмо она так и не открыла, что откровенно уже начинало злить. Эта женщина ворвалась в монитор его компьютера так же резко и неожиданно, как и ревнивый муж выбивает с ноги дверь квартиры в надежде застать жену с любовником. Но эта дамочка, Люси, она ещё хуже, чем ревнивый муж. Она внезапно появилась из ниоткуда и также внезапно исчезла. Просто взяла и без предупреждения завершила переписку, потому что сама решила так. Это вообще законно, быть такой беспечной? Наручные часы завибрировали, давая понять, что он опять слишком долго без движения. Что ж, наверное, и правда пора размяться. Он не стал допивать уже налитый скотч, выключать компьютер и выходить из Сети в надежде, если вдруг она зайдёт, то пусть видит значок «Online». В верхнем правом углу экрана белым на чёрном фоне высвечивалось время «1:07». Ночь. Суббота. День рождения. Он достал из шкафа толстовку и обычные синие потёртые джинсы, кроссовки и отправился на ночную прогулку по городу.@@@
— Снова отрубили интернет. Oh, Kurwo***! — гневно выругалась она и раздражённо стукнула кулаком по стулу. Но от того, что она злится, модему было ни горячо ни холодно. На экране ноутбука медленно вращался индикатор загрузки, а на модеме мигала красная лампочка «Нет связи». Она уставилась в экран, на котором отображалась страница её нового знакомого, и вновь перечитала, наверное, уже в четвёртый или даже в пятый раз доступную информацию. Он явно немногословен, потому что, кроме имени, фамилии, города проживания и даты рождения без года, больше ничего не было. Даже фотографии. Что ж, от этого становилось только интереснее. Она впервые в жизни знакомилась в интернете. Почему-то изначально, когда подруга посоветовала ей установить Сеть, она восприняла идею без энтузиазма, решив, что это бесполезная трата времени и знакомиться в интернете она точно ни с кем не будет. Разве может какая-то машина заменить настоящее живое общение? Да и есть ли что-то лучше, чем слышать голос собеседника? Слышать, как меняется тембр и интонация, видеть улыбку, наблюдать за его невербальностью? Да и могут ли «мёртвые» буквы и печатные знаки передать романтику человеческой речи? Конечно нет. А она очень любила слушать речь людей, различать малейшие нотки их голосов, ведь каждый голос уникален. Это подобно музыке. Даже, если человек не одарён физическими качествами, но у него прекрасный голос, он уже может считать себя счастливчиком. Особенно ей нравились мужские голоса: низкие, с хрипотцой, бархатистые, чтоб проникали в каждую пору кожи. А шёпот? Мужской шёпот сводил её с ума. Она всегда намокала там, когда слышала чувственный, приглушённый шёпот нового парня на ушко, и неважно, что он ей говорил и на каком языке. Так пару лет назад, когда ещё жила в Варшаве и училась в университете, она познакомилась с потрясающим молодым человеком. Он был студентом по обмену из Германии. Он ни слова не говорил по-польски, зато отлично изъяснялся на английском и, конечно же, родном немецком. А немецкий был вторым языком, который она изучала. Поэтому их знакомство началось с её нелепого предложения попрактиковаться в разговорной речи. В тот день он ничего не сказал, лишь согласно кивнул и ушёл. Когда же позже они уже встречались, он признался, что она неправильно произнесла фразу, и, вместо: «Давай позанимаемся вместе», — он услышал: «Давай переспим вместе». Это был удар ниже пояса. Но ничего не поделаешь. В какой-то степени она даже благодарна судьбе за эту огреху. Полгода спустя программа по обмену студентами закончилась, и он вынужден был вернуться в Германию — она поехала за ним. Поступила в Баварский институт международных отношений, только бы быть рядом с любимым. Но не всё получилось так, как она планировала. И вот сейчас она сидит в маленькой однокомнатной квартирке в центре Дрездена, которую сдаёт её соотечественница, полячка, проживающая в Германии уже больше двадцати лет. Её компания сегодняшней ночью — только неработающий интернет и полупустая пачка чипсов «Pringles». Она никогда не понимала, почему в такой развитой европейской стране, как Германия, могут возникать такие вопиющие, возмутительные неполадки со связью. За что она отдаёт 80 евро ежемесячно? Она мысленно вернулась к новому знакомому, подумав о том, что наверняка он счёл её не ответ, как оскорбление. И от этого стало не по себе. Она посмотрела на дату рождения, указанную на его странице, затем на дату в правом углу экрана ноутбука.14 июля
Сегодня его день рождения!@@@
В понедельник, утром, он был первым на работе. В субботу и воскресенье он не выходил в Сеть, так как на домашнем ноутбуке она попросту не установлена, а идти в офис он зарёкся до понедельника. И вот сейчас, сидя перед экраном компьютера, который был включён все выходные, и глядя на мигающий жёлтый конвертик, он прибывал в трепетном предвкушении. Помимо раздражающего электронного мусора в виде идиотской рекламы, было и письмо от неё, отправленное в субботу в полдень. Он незамедлительно открыл его. L.Heart: Прошу прощения за то, что так внезапно исчезла: проблемы со связью. Что ж, в твоих словах есть доля правды. Я тоже не хожу в церковь, чтобы служить воскресную мессу, да и над вопросом о существовании Бога я не задумывалась. Родители крестили меня в младенчестве, наверное, только затем, чтоб соседи отвязались. Не сочти меня наглой, но скажи свой возраст. Хочу быть уверена, что мы с тобой на одной волне. Хотя, если не хочешь, можешь не сообщать. Я не обижусь, но всё же буду признательна. P.S. С Днём Рождения! Прочитав постскриптум, он был обескуражен. Несколько раз изучил письмо, каждый раз стопорясь именно на «P.S.». Почему-то коротенькое поздравление от совершенно незнакомой женщины произвело на него непередаваемое впечатление. По правде говоря, её поздравление было единственным, если не считать сотового оператора, рассылающего автоматические сообщения всем подряд, меняя лишь имя поздравляемого, и несколько спам-открыток от банков. Что ж, первое поздравление от живого человека за несколько лет — неплохо. Потом он поймал себя на мысли, что в субботу и воскресенье думал о ней — и эти мысли доставляют ему удовольствие. Он думал о том, какая она. Ему бы хотелось, чтоб она была красивая. Его тщеславие тешилось фантазиями об этом. Когда в реальной жизни встречаешь женщину, то по её поведению, её движениям, запаху, вкусу в одежде можно сразу определить, какая она. Но в плотном графике его жизни место женщинам выделялось ничтожно мало. Пропадая большую часть времени на работе и в командировках, он не заводил отношения. Нет, он был нормальным гетеросексуальным мужчиной и испытывал все те же потребности в сексе, что и другие, но вот только удовлетворять их он предпочитал с разными партнёршами. После неё его женщинами были в основном те, кто исполнит любую прихоть за деньги. И в этом не было ничего презрительного, ведь они не требовали больше, чем он мог им дать, точнее, заплатить. Когда он впервые посетил Амстердам по работе, то после долгих переговоров один голландский коллега, заметив его разбитый, усталый вид, посоветовал одно замечательное местечко, назвав его «домом наслаждений». Он не стал перечить, хотя и счёл его совет весьма дерзким. «Дом наслаждений» он всё же посетил тем вечером. С тех пор он возвращался туда всякий раз, когда бывал в Амстердаме. Ему нравилась там одна румынка с потрясающе бархатистым голосом и сексуальным акцентом, стройная, с упругими ягодицами и высокой грудью. Каждый раз он брал именно её. Иногда она позволяла чуть больше, чем требовали рамки гонорара. Видимо, он тоже ей нравился, но в конце ночи он всегда оставлял ей удвоенную сумму. В Амстердам он не летал уже больше полугода, а в лондонских публичных домах бывал редко, проводя всё время в офисе за компьютером. Он ещё раз перечитал письмо. Теперь уже вдумчиво, пробуя на вкус каждую букву. Она спрашивает о его возрасте да ещё и просит не счесть это за наглость. Что ж, пусть знает. Он напечатал текст. NatsuDragneel: Доброе утро, Люси! Сегодня, как обычно, я пришёл на работу раньше всех и был приятно удивлён, когда на экране высветилось письмо от тебя. Конечно, я понимаю, что проблемы со связью неожиданно помешали нашему субботнему разговору, поэтому я продолжу с того, о чём ты спросила. Мне исполнилось 29. Надеюсь я не разочарую тебя, показавшись слишком старым? Но я хотел бы знать и о тебе чуть больше, чем просто имя. Расскажи, из какого ты города? Сколько тебе лет? Большие ли у тебя глаза? Какой длины волосы? Говоришь ли ты по-английски? С акцентом или без? Какой у тебя любимый цвет? Предпочитаешь ты чай или кофе?@@@
Она сидела перед зеркалом и наносила макияж, когда пришло оповещение о входящем письме. Второпях накрасив тушью ресницы, она поспешила открыть почту. Вопросы на экране появлялись одни за другими, будто у него заранее был подготовлен какой-то список обязательных и он просто нажал «копировать-вставить». У неё ещё ни разу никто не спрашивал подобного, поэтому она ответила. L.Heart: Доброе утро, Нацу! Ответь. Почему ты хочешь всё это знать? NatsuDragneel: Потому что я думал о тебе все выходные. Его ответ оказался выстрелом в самое сердце. Он думал о ней. О ней. Он даже не видит её. А ведь она всегда считала, что лишь личный контакт с человеком оставляет отпечаток на сердце. Выходит, это не так. Сама не зная почему, но она согласилась. L.Heart: Я тебе расскажу, только дай мне немного времени. У нас ведь много времени. Не правда ли? С самого первого дня разговоры с ним приобрели особый оттенок и привкус. Это были переживания, о которых не забывают, которые врезаются в память навсегда. Объяснение этому явлению она не находила, но и не считала, что происходящее развивается слишком спешно. Ещё на прошлой неделе она не знала его, а сегодня рассказывает о себе вещи, которые не отважилась поведать даже самым близким подругам. И причина даже вовсе не в интернетовской анонимности, просто ей так не хватает чувств и хочется кому-то рассказать о себе, чтоб её выслушали. И, как ни странно, у него есть на это время.@@@
Он хотел знать о ней всё! И неважно, что они не видят и не слышат друг друга. Она расскажет ему словами, опишет буквенными символами свой запах, голос. Постарается как можно ярче, точнее и чувственнее передать всё, что её окружает, что она любит и к чему испытывает отвращение. И это будет именно так, как она хотела бы, чтоб он видел её. И он в это поверит, сохранит её именно такую в своих мыслях, и её образ будет рядом с ним ночи и дни, но именно такой, какой хочет она. Их виртуальные свидания длились с утра понедельника до вечера пятницы. В субботу и воскресенье она была «offline», объясняя это тем, что в выходные дни ставит жизнь на паузу и абстрагируется от окружающего мира, тем самым приводя мысли в порядок. И он знал, что ей это помогает. Ей это необходимо так же, как необходимо раз в месяц чистить куки-файлы. Но он был другим. Он не мог не думать о ней эти два мучительно долгих дня и приобрёл привычку посещать офис ещё и в выходные. Обычно он приходил в девять утра и уходил около пяти вечера, в будние дни же мог сидеть круглыми сутками, без отдыха и сна, в чём, несомненно, нуждался, как рыба нуждается в воде. Однажды он рассказал ей о том, что много времени проводит на работе, о часто появляющихся мигренях и приступах нервозности. Тогда она не отвечала почти полчаса, а когда письмо всё же пришло, то каждая буква была словно пропитана её тревогой за его здоровье и злостью на его халатное отношение к себе. Он был поражён. По-настоящему. И даже пообещал внимательнее к себе относиться, хотя и сдержал слово лишь наполовину. В выходные он всё равно приходил в офис в надежде увидеть послание от неё. Они говорили обо всём на свете: о философии, о деньгах, о предупреждении беременности, о погоде в Дрездене, о таянии ледников в Арктике, о коалах и кенгуру в Австралии. С ней было легко. Любая тема, на какую бы они не заговорили, плавно перетекала в другую так же, как река впадает в море, а море в океан; каждая что-то сообщала о ней. Она поразила его сообщением, что терпеть не может кофе и по утрам её бодрит лишь контрастный душ. Это был настоящий эмоциональный хаос. Тогда он не удержался и спросил. NatsuDragneel: Какого цвета на тебе пижама сегодня? И тут же пожалел об этом. В тот миг, когда она читала его послание, он ощущал давно забытое смятение. И видя, как высвечивается фраза «юзер печатает…», он чувствовал, как пылают щёки, а на лбу проступила испарина. Она ответила. L.Heart: А какого цвета пижаму ты сейчас охотнее всего снял бы? Выстрел на поражение. Боевыми. Потому что, если б она спросила, какой цвет ему нравится, это не произвело бы такого эффекта. Он был возбуждён. Эмоционально и физически. NatsuDragneel: Белое. Самый сексуальный цвет — белый! L.Heart: Белый. Запомню. Нацу, мне пора идти. Не засиживайся допоздна. Уже скучаю по тебе. И она покинула его, не дождавшись ответа. «User went offline»****. Он ненавидел это уведомление, особенно по пятницам вечером. Без неё сразу становилось пусто. Мир вокруг снова казался чёрно-бело-серым, тусклым и блёклым. И тут нужно было просто переждать. Он прекрасно понимал, что она не принадлежит ему, и, возможно, она просто-напросто врёт о том, что отключается от внешнего мира на выходные, а сама ходит на свидания, спит с мужчинами в одной постели. От этих мыслей ему становилось не по себе. Он испытывал обиду, горечь, разочарование, ревность и… одиночество. Некий коктейль «Молотова» из чувств, который он предпочитал перебивать скотчем. Каждый раз, когда по пятницам она покидала его, он уже сидел перед монитором с наполненным алкоголем снифтером, выпивал залпом и тут же наливал следующий.@@@
С тех пор, как она начала переписываться с ним по Сети, её жизнь приобрела совершенно новые краски. И даже маленькая, тесная квартирка в центре Дрездена превратилась в своеобразное место их тайных свиданий. Облезлые, пожелтевшие обои на стенах, обшарпанная, облупившаяся краска на деревянных окнах и подоконниках, побелка на потолке, дурацкий фикус на столе, который она забывала поливать — неожиданно всё это приобрело некую романтику и утончённость. Примерно с конца июля самым главным событием утра понедельника для неё стало прочесть письмо от него. Прочитав только одно сообщение, она пребывала в некой эйфории, затем печатала ответ, отправляла и продолжала собираться, ободрённая на весь день. На работе она редко могла позволить себе выйти в Сеть, только в обеденный перерыв — и то не всегда. Завершив рабочий день, она, игнорируя предложения коллег пропустить по бутылочке пива в пабе, спешила прямиком домой, чтоб вновь оказаться с ним в виртуальном мире. С понедельника по пятницу она была, что называется, на подъёме, но с приближением вечера перед выходными весь настрой пропадал. Суббота и воскресенье для неё были днями, которые хотелось вычеркнуть из календаря, потому что именно в эти дни к ней из Варшавы прилетал отец. Они проводили вместе сорок восемь часов, затем в ночь на понедельник он улетал обратно в Польшу. Два дня каждую неделю вот уже в течение трёх лет она была словно на иголках, всегда молчала. Говорил, в основном, он, а точнее читал нотации и сетовал, на что же она променяла безбедную жизнь в Варшаве. Она не реагировала, лишь терпеливо слушала, стараясь в фантазиях перенестись к новому, виртуальному другу. Она давно обнаружила, что если позволить мыслям блуждать, то это эффективно убивает время. Всё очень просто: берёшь ситуацию или человека и воображаешь приятные события. Как-то в середине августа ей нездоровилось, и она предпочла остаться дома в постели. Тогда первым же делом она напечатала письмо, где рассказала, что чувствует себя подавленной, так как в «эти» дни её гормоны зашкаливают, а настроение крайне нестабильно, на что он ответил. NatsuDragneel: Боль — защитная реакция организма. Я б даже сказал, что боль — первородный инстинкт, которым природа наградила живых существ. Мне не понять, что испытывает женщина во время «этих», как ты выразилась, дней, но могу лишь догадываться. Мне бы хотелось тебе помочь. Ты позволишь мне? L.Heart: Погоди, я только приму таблетки — иногда они помогают. В тот момент она скептически отнеслась к его предложению помочь ей. Что он может сделать, находясь так далеко? Тем же вечером в дверь её квартиры постучали. Она еле-еле заставила себя выползти из-под одеяла, прошла в прихожую и нехотя открыла дверь. На пороге стоял высокий молодой человек в зелёной бейсболке с логотипом курьерской фирмы и держал в руках небольшую коробку, перевязанную белой лентой. Сначала она подумала, что он ошибся адресом, но, когда парень произнёс её имя, все сомнения отпали. Она расписалась за получение, приняла посылку и закрыла дверь. Вернувшись в спальню, она долго сидела на постели и смотрела на коробку. Лишь спустя полчаса, когда чувство непонимания происходящего отошло на второй план, она решилась. Аккуратно развязав ленточку, открыла крышку. Содержимое было тщательно завёрнуто в упаковочную бумагу, а сверху лежала записка.«Надеюсь, эти приятные мелочи порадуют тебя! Твой виртуальный друг, Нацу.»
Тогда он не просто её поразил, а покорил раз и навсегда. Она медленно разворачивала шуршащую бумагу. Первым делом открыла небольшой прямоугольник, который оказался плиткой её любимого швейцарского шоколада. Пожалуй, после такой находки ей уже ничего было не нужно: она обожала сладкое. Продолжая разворачивать подарки, она обнаружила небольшую грелку розового цвета, кружку, заделанную под слона с ручкой в виде хобота, и бутылку премиального «Glenfiddich»*****. Последняя была упакована тщательнее всего и занимала большую часть посыльной коробки. Тогда, разложив перед собой все подарки, она улыбалась, а из глаз текли слёзы счастья. — «Какой же ты необыкновенный!» — лишь эта мысль крутилась у неё в голове, словно на репите. На компьютере высветилось уведомление о входящем письме. Она поспешила открыть его. NatsuDragneel: Я очень надеюсь, что ты получила подарок. Прости, если с чем-то прогадал, но я помню, как ты говорила, что любишь именно этот шоколад. Ещё я подумал, что в «такие» дни тебе не помешает тепло, поэтому положил грелку и бутылку скотча. Ещё я вспомнил, что ты коллекционируешь кружки с интересным дизайном. Не знаю, но эта показалась мне довольно-таки забавной. Всякий раз, когда будешь заваривать чай, добавляй по 20 грамм скотча, и тебе сразу же станет легче. L.Heart: У меня не хватает слов, чтоб выразить все те чувства, которые я испытываю в данную минуту. Это одновременно и слёзы радости, и ошеломление, и восторг. Я просто скажу тебе: «Спасибо!» Через несколько дней она отправила ответный сюрприз.@@@
После нескольких часов чтения у него появилось чувство, будто он впустую тратит время. И совершенно зря, потому что трудно назвать пустой тратой времени чтение доклада, с которым он будет выступать через месяц на конференции в Цюрихе. Этот проект он со своей командой специалистов из разных уголков Европы разрабатывал несколько лет. Было много провалов, порой хотелось всё бросить. Вот так просто, одним махом, покончить со всем. Но он не сдался. И удача улыбнулась ему. Ровно через четыре недели он подведёт черту делу, которому посвятил практически всего себя. Он открыл запись последней версии доклада, но прежде, чем начать вновь читать, сходил за бутылкой ирландского виски. Алкоголь помогал расслабиться. Как-то он услышал, что многие известные писатели творили свои лучшие произведения под градусом, и подумал, что в этом есть доля правды, ведь сам тоже лучше думал после третьего бокала. Отпив виски, он оглядел свой кабинет. Здесь так хорошо и уютно: у него есть алкоголь, есть компьютер с доступом в Сеть, а там — она. Да, кабинет определённо становился для него домом, и Люси была частью этого дома. Ведь именно сюда она «постучала» в первый раз. Тут были даже её вещи! Она присылала их. Например, книги. На полках лежали прочитанные ею книги с пометками шариковой ручкой на полях, иногда на непонятном языке, но обязательно с переводом. Он читал всё, что она присылала. А в ящике стола лежал пакетик, в котором она прислала свою любимую губную помаду фирмы «Givenchy» вишнёвого цвета, которая пахнет невероятно сладко, и маленький пробник лёгких цветочных духов. От неё у него было несколько ароматизированных свечек, дисков с джазовой музыкой, которую она обожала и… белый кружевной лифчик с застёжкой спереди. Как-то пятничным вечером они засиделись допоздна, он выпил слишком много спиртного, и всё получилось само собой. Он спросил. NatsuDragneel: Какое на тебе сейчас бельё? Тогда она проигнорировала его вопрос и вышла из Сети. Вдогонку он отправил несколько сообщений с извинениями, но ответа так и не дождался. А в понедельник утром обнаружил в почтовом ящике пакет с маркой из Германии.«Прости меня, но я не хотела описывать словами то, что ты должен бы видеть, поэтому решилась на безумие! Целую, Люси.»
Такая простая, изящная вещь, а столько эмоций. Он помнил, как был возбуждён в тот момент. Эта вещица хранила на себе сводящий с ума, будоражащий чувства запах её духов. А когда он спросил, каким ароматом она пользуется, она прислала пробник. В некоторых моментах она предпочитала не рассказывать словами, а показывать наглядно. Так он мог прочувствовать её, словно она рядом в этом самом кабинете. За время их общения он так много о ней узнал: что ей двадцать семь лет, что она работает переводчиком немецкого языка на официальных встречах, почему ей так нравится Дрезден, хотя училась она в Мюнхене, что по-английски она говорит без акцента, но никогда не была в Лондоне, что она засыпает на левом боку, подмяв одеяло под себя, что она панически боится пауков, не выносит рок, не читает литературу по саморазвитию и не ест морепродукты. Ему казалось, что во всём свете не сыщешь темы, на которую бы они не говорили. С каждым словом, с каждой фразой они становились всё ближе. Табу в их виртуальном общении были лишь разговоры о её мужчинах и его женщинах. С самого начала их незримой связи они так и не смогли ввести эти две темы в своё общение. Когда он заметил, что, описывая свою жизнь, она всё обозначает единственным числом, то понял, что в данный период своей жизни она ни с кем не встречается. Он же не рассказывал ей практически ничего, старался даже поверхностно не упомянуть о той, кто разбила его сердце… до поры до времени. Это было в начале осени. Он уже несколько дней не выходил из дома, не появлялся на работе, запершись в четырёх стенах, не просыхая, пил. Подобное состояние глубокой апатии повторялось у него из года в год с наступлением осени. Коллеги лишь по прошествии трёх лет работы с ним провели параллель последовательности событий. Они не знали, когда он родился, зато точно знали, что в начале сентября он пропадёт на неделю. Да, они знали и даже заранее готовились. Примерно с конца августа, когда становилось заметно, как медленно он впадает в уныние, сотрудники, словно по мановению волшебства, из неторопливых работников превращались в прилежных. Ведь они знали: их руководитель снова пропадёт и никто не будет работать так усердно, как он, а без него полетят в тартарары старания целых отделов и деньги иностранных партнёров. Соответственно, вслед за этим начнётся сокращение и многие лишатся работы, а никто не хотел уходить с насиженных мест. Поэтому было намного проще прикрывать несколько дней своего нерадивого начальника с комплексом неполноценности перед вышестоящими боссами, чем искать новую работу на бирже труда. Массивные портьерные шторы плотно закрывали окно, отчего комната была наполнена непроглядной темнотой. Он, полураздетый, лишь в одних рваных джинсах, сидел на полу, прижавшись спиной к холодной стене, и прямо из бутылки пил виски. Пил так, будто это был не высокоградусный алкоголь, а обычная вода. Изо рта вытекла горькая струя, потекла вниз по подбородку, шее, груди, оставив мокрый след на джинсах в районе бедра. Бутылка опустела, он с грохотом поставил её рядом. Сил подняться и сходить за полной не было. Он не ел со вчерашнего вечера, то есть около двадцати четырёх часов. Несмотря на то, что он отчаянно заливал сознание алкоголем, наручные часы продолжали оповещать дату и время. Да, он мог бы отключить их, но нарочно не делал этого, чтоб не потерять себя окончательно. Эта неделя перерыва была необходима, как воздух. Он знал о «подвиге» своих подчинённых и искренне был им благодарен. Ещё он был благодарен им за то, что никто ни разу так и не поинтересовался причиной его ежегодного отсутствия. Конечно, за спиной говорили многое, но напрямую в душу не лезли. И он не мог подвести их. Поэтому через неделю брал себя в руки и вновь возвращался в строй. Но до понедельника ещё три дня, а значит, время есть. Экран ноутбука, стоявшего на столе, загорелся, став единственным источником света в этом мраке. С тех пор, как началось добровольное «заточение», ноутбук включался постоянно: писала она. И вот сейчас в очередной раз пришёл мэйл от неё. Он догадывался, что Люси его потеряла и наверняка беспокоилась. Он уже несколько раз обдумал: рассказать ей или нет. Отчего-то он хотел, чтоб она узнала его историю. Может, так ему стало бы легче. Хотя до неё он никому не рассказывал. Не хотел, не видел смысла, потому что время вспять не повернёшь, а бередить раны на сердце слишком больно. Иногда он задумывался: а какое оно, его сердце. Он представлял его так, как выглядит замороженное мясо коровы или свиньи. Сине-красного цвета, покрытое льдом вплоть до самой середины, очень холодное. Случалось даже так, что ему снились подобные сцены. Тогда он просыпался в холодном поту и не мог больше заснуть. Но с тех пор, как 14 июля в его компьютер постучалась она, он ощущал, будто его ледяное сердце оттаивает. И это было прекрасное чувство, но всё же… Опираясь о стену, он поднялся с пола и шатающейся походкой прошёл к рабочему столу, трясущейся рукой кликнул мышкой по мигающему на экране уведомлению о новом мэйле. Буквы в глазах расплывались, пришлось сделать усилие, чтобы сфокусироваться и сосредоточиться. Высветился текст письма, он оказался прав, писала она. L.Heart: Я пишу тебе в надежде, что хотя бы на этот раз ты ответишь. Я так переживаю. Пожалуйста, скажи, что всё хорошо. С тобой ведь ничего не случилось? Умоляю, ответь. В моём мире стало пусто без тебя… Он несколько раз перечитал последнее предложение — и всё вернулось. С тем же отчаянием, болью, слезами, неконтролируемым подёргиванием век, стискиванием кулаков и бессилием — это вернулось с абсолютно всеми симптомами, точно лихорадка. Даже с тем же непреодолимым желанием закурить. Хотя он не курил уже три года. Он встал со стула и направился в ванную. Освежившись холодной водой, мгновенно протрезвел и вернулся к компьютеру. Осмыслив произошедшее, он принялся печатать.@@@
Она ждала его. Вот уже несколько дней с тех пор, как он перестал отвечать, она не находила себе места. И это становилось по-настоящему опасным! Она близко подбиралась к состоянию, когда мужчина опять заполняет весь её мир. Она скучала по нему. И, когда их общение, ставшее за месяцы переписки неотъемлемой частью жизни, резко оборвалось, словно все звуки в её мире отключили одним нажатием кнопки «pause». Общение в Сети только кажется тихим, потому что звуки — это тоже воображение. А без Нацу было слишком тихо. Она смеялась, порой, если он чем-то её растрогал, плакала. Вскрикивала, если он её рассердил. Слушала музыку, которая нравится ему, представляя будто они вместе. Она не знала, как он выглядит. Да, можно было б обменяться фотографиями, но она этого не хотела так же, как и не хотел он. Она предпочитала представлять его согласно описаниям, которые он давал, вещам, которые присылал. Все эти тонкости и мелочи связывали их незримой нитью всё крепче и крепче. Когда она написала последнюю, чуточку излишне чувствительную фразу о тишине, то неожиданно поняла, что это чистая правда. Но что между ними? Эти отношения требовали названия, а его не было. Они называли это дружбой, но это была совершенно иная её форма. Сегодня четверг. Вечер. На завтра она взяла отгул, потому что сил работать не было совершенно. Всю неделю она ощущала тревогу, слабость и подавленность. И начать выходные на день раньше было самым правильным решением. Налив полный бокал красного вина, она поудобнее устроилась в постели и смотрела телевизор. Показывали её любимое шоу о том, как невесты выбирают свадебные платья. Она просто сидела и таращилась, не слушая, о чём говорят. Экран ноутбука зажёгся, высветилось уведомление о входящем мэйле. Она отставила бокал в сторону на прикроватный столик и незамедлительно открыла письмо. Наконец-то! Он ответил. NatsuDragneel: Милая, Люси! Прости меня за то, что я такой неисправимый эгоист. Вся моя жизнь состоит из сплошных чёрных полос, но так было не всегда. Ты неоднократно спрашивала меня о женщинах и смирилась с тем, что я не отвечаю. Но, написав одно предложение, ты тронула ту часть моей души, которую я подавлял уже очень давно. И вот я думаю, что пора тебе рассказать. Хотя делаю я это, скорее, ради себя, чем ради тебя. Но я всё же не хочу казаться подлецом, поэтому прошу. Не читай этот мэйл, если тебе плохо, тебе станет ещё хуже. Удали его и забудь. А самое главное — не плачь. Боже, а я ведь даже не знаю, как выглядят твои глаза, когда в них стоят слёзы. До сих пор в моей жизни имела значение лишь одна женщина. Её звали Лисанна. Мы познакомились совершенно случайно в октябре. Это был мой первый день в университете. Я шёл по коридору в поисках аудитории и уже прилично опаздывал, ведь с непривычки мне казалось, что я иду по лабиринту Минотавра. Когда в очередной раз я свернул, то тут же врезался в кого-то. Я даже не сразу понял в кого. Лишь услышал звук падения. Когда до меня всё же дошло, я поспешил помочь подняться… Её огромные голубые глаза пленили меня мгновенно. И как бы абсурдно это не прозвучало, но я влюбился с первого взгляда. В тот день до нужной аудитории я так и не дошёл. Она училась со мной на одном потоке. Мы проводили очень много времени вместе. Больше всего я обожал, когда занятия были смежные с её группой, тогда мы садились вместе и переписывались на клочках бумаги. Потом вместе шли в столовую обедать. Время, которое я проводил с ней, было преисполнено счастья! Она жила в общежитии при университете, а я в одной квартире с братом. Иногда, потеряв счёт времени, она опаздывала в общежитие и оставалась у меня. Чаще всего я специально её задерживал. На втором курсе я предложил переехать ко мне. Брат не был против. Наоборот, я очень удивился, что он согласился так быстро. Но радость от того, что Лисанна будет со мной 24/7, затмевала всё. Мы прожили вместе полтора года, она оказалась прекрасной хозяйкой. А как вкусно она готовила! Словами не передать. Брат с утра до вечера пропадал на работе, я днём учился, а ночью подрабатывал официантом. Она относилась к этому с пониманием. Перед выпуском я сделал ей предложение, и мы копили на свадьбу. Я знал, что ей грустно и одиноко от того, что меня постоянно нет дома, но убеждал себя, что она всё поймёт. Какой же я был дурак! Это случилось после окончания университета. Чтоб получить место в известной компании, мне необходимо было подтвердить квалификацию, а перед этим пройти стажировку за границей в течение трёх месяцев. Лисанна звонила мне каждый день, говорила о том, как соскучилась и как ей одиноко без меня. Как же я разделял её чувства. И вот стажировка подходила к концу, оставались каких-то пару дней, и я вернулся обратно… За день до вылета я уже начал паковать вещи, когда мой руководитель вызвал меня к себе. Войдя в кабинет, первое, что я заметил, было то, что из всегда улыбающегося человека он превратился в угрюмого и словно постарел на несколько лет. Я подумал, что у него что-то случилось, поэтому тихо поздоровался, осторожно прошёл к стулу и сел. Он долго мялся, ёрзал на месте. Было видно, что он не решается начать разговор. Тогда я спросил сам, случилось ли у него что-то. Он посмотрел на меня глазами полными слёз и сказал, что сегодня ночью пришла бумага от полиции Лондона. Там говорится, что моя невеста и брат погибли в автокатастрофе. Машина, в которой они ехали на огромной скорости, вылетела на встречную полосу и несколько раз перевернулась. Они погибли на месте. Я слушал его так, будто он рассказывает мне сюжет какого-то фильма, который недавно посмотрел. Я даже не осознавал, что он говорит о моей Лисанне и моём брате. Я будто видел себя со стороны: тупой взгляд, глупая улыбка приклеилась к лицу. Он говорил, говорил и говорил, но звука не было, я ничего не мог расслышать. Напрягал слух, но не слушал. Я закрыл глаза. А когда открыл, надо мной склонились мужчина и женщина в синих жилетах с эмблемами неотложной помощи. Что было дальше, я стараюсь не вспоминать. Это было 12 сентября. После этого моя жизнь словно остановилась. Чтоб прийти в церковь на прощание, мне пришлось выпить несколько таблеток сильнодействующего успокоительного и полбутылки виски. Но я пришёл. Это была самая обычная церквушка. Священник уже прочёл проповедь, и оставалось только попрощаться с усопшими. Два гроба на столе, в самом конце зала, друг напротив друга. А между ними стояла подруга моего брата и, как мне показалось, странно смотрела на Лисанну. Она не заметила, как я вошёл. А я не хотел её пугать, поэтому наблюдал, не подходя ближе. Она ещё немного постояла, а после сделала то, от чего я лишился дара речи: плюнула в лицо Лисанне. Представляешь! Осквернила мою Лисанну. Я так хотел ударить её. И уже подходил, чтоб сделать это, когда, даже не повернувшись ко мне, она заговорила тихим голосом. Оказывается, моя невеста трахалась с её парнем, моим братом. Патологоанатом, который делал вскрытие, когда она пришла на опознание, с улыбкой на лице сказал, что этому трупу крупно повезло умереть, словив кайф. Он пояснил, что, когда привезли тела, у мужчины были расстёгнуты штаны, а на пенисе были глубокие следы от зубов. Видимо, она решила сделать ему отсос прямо за рулём, а он не справился с управлением и вылетел на встречку. Она договорила и просто ушла, а я остался. Один. В тот миг я умер вместе с ними. После смерти родителей брат, а потом и Лисанна были самыми близкими людьми. И то, что они сделали… Как простить такое?! Всё, что было после, я вычеркнул из своей жизни. А это немного не мало — целых полтора года. Я впал в глубокую депрессию, лежал в клинике для душевнобольных. У меня развилась астма, а панические атаки не прекращались даже по ночам. Я не спал, не ел, не думал. Физическое тело ещё было живо и функционировало, но не душа. Всё изменил один случай. Весной меня в очередной раз вывели на прогулку. Молодая санитарка, я даже лица её не помню, только голос, всё время разговаривала со мной, уверенная, что я её слышу. Однажды она рассказала мне историю недавно умершего пациента. Он был ксёндз******, отрёкшийся от Бога ради любви. Его возлюбленная была монахиней. Они собирались убежать, но, когда уже всё было готово, кто-то прислал анонимку в монастырь, где жила монахиня, и их поймали. Его отправили искупать грехи в Румынию, а её отправили в Сербию. С ним не разговаривали, ему нельзя было приходить вечером в часовню. Он за всё получал выговоры, но не отрёкся от своей любви. А потом узнал, что она погибла, обстоятельства смерти тщательно скрывались. Его жизнь тоже была кончена. Однажды он пришёл в часовню, нагрел над свечой иглу и чёрной тушью вытатуировал на плече «Бога нет». Пока она рассказывала эту историю, то выкурила, наверное, полпачки. А я впервые за долгое время отреагировал, попросил сигарету. Впечатление от той истории подействовало на меня стократ лучше, чем все психотропные средства. Через неделю я вернулся домой, но стал другим: тихим, неразговорчивым, задумчивым, отстранённым. Мне всё было безразлично. Я начал пить. Когда не пил, то читал. Однажды в дверь моей квартиры позвонили. На площадке никого не было, а на придверном коврике лежал пакет из серой бумаги, перевязанный белой резинкой. Там были несколько писем: два отпечатанных на компьютере и одно написанное от руки. Мой наставник, который отвечал за прохождение практики, узнал о том, что меня выписали и я уже два месяца нахожусь дома. Он говорил, как сильно переживал за меня и как рад моему выздоровлению. Также он сообщал, что компания, в которой я проходил стажировку, готова взять меня на работу в лондонский филиал. Я не знал — соглашаться мне или нет. Тогда я оделся, вызвал такси и поехал на кладбище. Я принёс на могилу брата красные розы, а на могилу Лисанны — белые. Я упал на колени и расплакался. Рукой дотронулся до надгробной плиты, чтоб смахнуть капли дождя с надписи «В моём мире стало пусто без тебя!» Она сидела на постели, положив руки на бёдра, и не шевелилась. Куча смятых гигиенических салфеток укрывали клавиатуру. Бокал вина, стоявший на столе, опрокинулся, а содержимое вылилось на пол, оставив лужу. Глаза щипало, губы были солёные от слёз, которые градом стекали по щекам. Она ещё ни разу не слышала настолько пронзительной и в то же время трагичной истории любви. Она как-то необдуманно сравнила свою ситуацию и его. Очевидно то, что пережил он, по сравнению с её переживаниями было куда печальнее. Она представила, будто стоит перед весами Фемиды*******. С одной стороны огромная книга с её историей, а с другой — его, и как его том перевешивает её. Вдруг она осознала, что все её пролитые слёзы из-за мужчин, которые попросту были недостойны, лишь пародия на трагедию, придуманную ею же самой. Она лишь выдавала выдуманное за действительное и не хотела трезво оценивать ситуацию. А, по сути, у неё было всё. Отец, мать, здоровье, хорошая работа. А страдания из-за глупцов — это всего лишь её прихоть. Она перестала плакать, встала с постели, сходила умыться и взяла тряпку, чтоб вытереть вино с пола. В тот вечер она так и не ответила ему.@@@
Утром, в понедельник, он был уже на работе, как обычно раньше всех. С вечера четверга Нацу так больше и не притронулся к спиртному, не заходил ни в Сеть, ни на мэйл, чтоб не провоцировать себя на переписку с Люси. За три дня он отлежался, пришёл в норму, но всё ещё был бледен и печален. Он включил компьютер, запустил Сеть, вошёл в мэйл — это уже стало сродни ритуалу в начале недели. В почте высветилось новое письмо, он незамедлительно кликнул по символу в виде конвертика. Мэйл от неё! L.Heart: Нацу! Ты раздавил меня, уменьшил до размеров молекулы. Ты поведал мне историю единственной любви… А я пишу тебе такие вещи. Ты превратил меня в самую печальную женщину в мире. Сегодня пятница. Ещё нет и десяти вечера, а я уже допиваю вторую бутылку вина и не могу перестать думать. Я вою. На всю комнату. Просто не могу удержаться. Почему это случилось именно с тобой? Ну почему? Только не говори, что я сама просила тебя рассказать, не смей. Я ведь хотела знать о твоих женщинах совсем чуть-чуть, на уровне того, были ли они красивые, такие-то глаза, волосы и так далее. Но самое главное, что я хотела знать, это то, что все они остались в прошлом. До сих пор мне не приходилось быть знакомой человека, которого коснулась подобная трагедия. Но тем не менее ты мне рассказал. Наше общение вообще не назовёшь банальным, поэтому ты решил, что я выдержу. И я выдержу. Знаешь, ты не можешь увидеть ангела, но он есть. Меня ты тоже не видишь, но я есть, вот только с ангелом у меня ничего общего. Я грешная женщина, которой просто немного не повезло в жизни, хотя я не могу жаловаться. Я больше никогда ни на что не буду жаловаться, потому что в моей жизни появился ты. Кажется, я только сейчас поняла, что у меня на тебя есть планы и что их не должно быть. Прости за мою откровенность. Наверное, я уже слишком пьяна. Он опустил голову и какое-то время сидел, не шевелясь, ощущая нарастающее оцепенение. А вместе с оцепенением вернулось и то давно забытое чувство. Чувство, которое умерло вместе с Лисанной, но вот уже несколько месяцев назад оно снова появилось. Сначала по чуть-чуть, как проблеск света. Затем всё больше и больше. И сейчас настал тот момент, когда это чувство не исчезло, не померкло. Да, это именно оно! Это нежность. Нежность и непреодолимое желание прикоснуться. В дверь постучали, и в проходе показался один из его подчинённых. Высокий темноволосый парень с серьёзным взглядом и в всегда скрупулёзно выглаженном классическом костюме. Не дожидаясь приглашения, он вошёл и, захлопнув дверь, сел на стул. — Через неделю ты летишь в Цюрих. Не забыл? — начал парень. — Да, я помню, спасибо. — Что ж, надеюсь, у тебя всё хорошо? — Просто замечательно! — он улыбнулся, сделав вид, будто не понял, о чём его спросили. — Ладно. Тогда я забронирую билеты на самолёт. Тебе как обычно? Парень поднялся и направился к выходу. — Подожди. Забронируй ещё билет на поезд «Цюрих — Дрезден».@@@
Неделю спустя. Её разбудил собачий лай. Всю ночь окно было открыто, и с улицы доносились голоса детей, играющих во дворе. Сияло солнце. Она лениво перевернулась на спину и взглянула на будильник, который стоял на прикроватном столике. Шесть утра, пятница. А значит, остаётся ровно двадцать четыре часа до момента всей её жизни. С тех пор, как Нацу прислал мэйл о том, что будет в Европе по работе и обязательно проедет через Дрезден, она чувствовала себя взволнованной и окрылённой. Казалось, что с той минуты, как она прочла то коротенькое письмо, всё стало ярче, насыщеннее. Ей стало легче дышать. На выходные, как обычно, должен был прилететь отец. Но она впервые решила отказаться от встречи с ним. В понедельник она позвонила домой, в Варшаву, и сообщила, что улетает в командировку. Куда не сказала. Отец громко возмущался, но она лишь повесила трубку. Одна проблема решена, оставалось только дождаться дня «Х». Сегодня она взяла отгул на работе, решив посвятить этот день исключительно себе одной: сходить в парикмахерскую, обновить маникюр, прогуляться по торговому центру и выбрать красивое платье. Завтра она должна выглядеть превосходно. Все эти дни она размышляла. А какой он вообще, Нацу? Какой будет их первая встреча? Что они скажут друг другу? Нужно ли вообще обниматься при первой встрече? А что, если она ему не понравится? Что говорить ему? И куда идти потом? Она поднялась с постели, прошла на кухню и поставила чайник. Налив крепкий чай, в который добавила немного скотча для храбрости и хорошего настроения на весь день, она устроилась на подоконнике. Погода стояла отличная. Прохладный ветерок слегка трепал волосы, а из горячей чашки поднимался дымок. — Я так скучаю по тебе и жду! Приезжай скорее! —прошептала она, глядя в окно.@@@
Конференция затянулась дольше на несколько часов, чем планировалось. Почему-то в последний момент организаторы утвердили в дополнение к уже имеющимся ещё несколько заявок проектов, поэтому выступающих стало больше, а значит, и время растянулось. Его поезд до Дрездена отходил в 21:37 и прибывал в 6:51. Как только он закончил своё выступление, то сразу же собирался уйти, но не смог. И вот сейчас он, как безумный, мчался к платформе, с которой уходил его поезд, и молился. — «Только бы успеть.» По вокзальному громкоговорителю объявили что-то по-немецки, а вдалеке послышался гудок паровоза. Он не успел. «Поезд ушёл» — метафора, которая внезапно приобрела самый прямой смысл. Нет! Всё не может так закончиться. Ведь она ждёт его и будет встречать. Он рванул на вокзал. Расталкивая людей, пробрался к кассе. Он понимал, что проиграл в гонке со временем бессмысленно и глупо. Собрав все силы, он натянул на лицо самую обворожительную улыбку, на которую только был способен в этих обстоятельствах, и подошёл к молодой брюнетке в форме работника ЖД и на ломаном немецком заговорил. — Гутен таг, фрау. Я должен был ехать на поезде «Цюрих — Дрезден», но он только что ушёл. Могу я купить новый билет? Девушка как-то некрасиво скривилась от его акцента, но поборов себя, ответила, как можно чётче. — Прошу прощения, но поезд до Дрездена ходит лишь раз в сутки, следующий — завтра. — И ничего нельзя придумать? — Простите, но ничем не могу помочь. Не задерживайте очередь. Это конец! Он на ватных ногах отошёл в сторону к креслам для ожидания и сел, уронив голову в ладони. Она ведь ждёт его! Он должен сообщить ей, что опоздает. Достав из кармана куртки телефон, он ткнул пальцем на сенсор. Экран не сработал. Вот чёрт! Разрядился. Видимо, даже гаджеты против их встречи. Несмотря на то, что злость на обстоятельства нарастала с каждой секундой, сдаваться он не хотел. Они должны встретиться, ведь оба так ждали этого. Он огляделся вокруг. Людей на вокзале было много. Все куда-то спешили, кого-то встречали и провожали на перроне. Настроение испортилось совсем. Он устало откинулся на спинку кресла, обмозговывая варианты того, как ему добраться до Дрездена вовремя. Конечно, первое, что пришло в голову — это такси. — «Но я в чужой стране. При этом почти не говорю по-немецки и даже номера не знаю. К тому же телефон разряжен, да и такси довезёт только до границы. А как потом? Пешком, что ли?» Его внимание привлёк толстый мужчина в бриджах на подтяжках, клетчатой рубашке и шляпе, как у Робин Гуда. Ну, вылитый персонаж диснеевского одноимённого мультика. Он направлялся прямо к нему. Подойдя, толстяк затараторил по-немецки. Нацу тут же прервал его, дав понять, что говорит только на английском. Тогда толстяк улыбнулся и снова заговорил, но уже на понятном языке, с ужасным, лающим акцентом. — Добрый вечер, герр. Я тут случайно подслушать, что Вы опоздать на поезд до Дрезден. Так вот, я за скромный плата мочь подвести Вас. Я возвращаться домой, в Дрезден, так что нам по пути. Вы не против стать мой попутчик? Он слушал и не верил. Это просто подарок судьбы! — Да о чём речь. Конечно, я согласен. Вы не представляете, какую услугу мне оказываете. Я заплачу вам любую сумму, сколько скажете. Толстяк вытаращился на него и не знал, что ответить. Наверное, ему впервые попадается такой отчаянный пассажир.@@@
С вечера она завела целых два будильника на четыре утра, чтоб не проспать, но ночью так и не смогла заснуть. Часы показывали 3:40, когда, не в силах больше терпеть, она поднялась и направилась в душ. Подготовка к долгожданной встрече требовала много времени. Сегодня она должна выглядеть прекрасно! Она заранее заказала такси, и вот ровно в 5:40 оно уже стояло у подъезда. Последний штрих: проверить причёску, косметику, взять сумочку — и она готова! Она ехала на заднем сиденье автомобиля и задумчиво смотрела в окно. Последние дни она пребывала в романтическом и распутном настроении: пила вино, гуляла по магазинам, ходила в кафе и кондитерские, купила несколько комплектов белья исключительно белого цвета, нежно-голубое платье и туфли в тон, освежила причёску и сделала маникюр. Всё было готово для первой встречи. Всё было идеально!Они встретятся по-настоящему!
Она достала из сумочки распечатку, где были прописаны дата, время и номер поезда. Перечитав и убедившись, что ничего не забыла, она надела наушники, включила музыку в плеере и погрузилась в свои мысли. Через полчаса она уже была на Центральном вокзале Дрездена, крупнейшем во всей Саксонии. Она вошла внутрь, огляделась, и первое, что отметила — это неправдоподобная тишина. Народу было много, но возникало впечатление, будто вокруг невероятно тихо. Она взглядом поискала стойку рейса, на котором прибывал Нацу. Ей необходимо было удостовериться, что не произошло каких-либо изменений. Она подошла и вдруг увидела толпу телевизионщиков с камерами и журналистов с микрофонами. На полу сидели три заплаканные женщины, а над ними склонились санитары. Ей стало не по себе. Она пробралась к боковой стойке с надписью «справки». Там стоял седовласый мужчина в чёрной униформе ЖД. Она спросила его про поезд «Цюрих — Дрезден». И тут произошло нечто странное. Мужчина вышел из-за стойки, очень близко подошёл к ней и осведомился, не пришла ли она встречать кого-то с того поезда. Она согласно кивнула. Он весь побледнел и, заикаясь, заговорил, подбирая каждое слово. — Дело в том, что сегодня ночью в поезде, направляющемся из Цюриха в Дрезден, был совершён теракт. Жертв много. И мы пока не знаем сколько точно. Нам безумно жаль… Она совершенно спокойно стояла и слушала, что он говорит. Дослушав до конца, она… обернулась, решив, что он разговаривает с кем-то другим. Но сзади никого не было. И вдруг до неё дошёл смысл фразы «Нам безумно жаль…», и стало ясно, почему здесь носилки, телевидение, санитары. Совершенно неожиданно полились слёзы. Она пыталась что-то сказать, но не могла. Внезапно подбежала женщина в такой же униформе, как у того мужчины, с которым она разговаривала, и, не спрашивая согласия, отвела к санитарам. У неё пропал дар речи… Нацу погиб. Он ехал к ней и погиб. Его больше нет. Она беззвучно плакала. К ней подошёл санитар и, не говоря ни слова, взял её левую руку, что-то вколол в вену. Она даже глаза не подняла на него. Она не знала сколько прошло времени. Люди вокруг плакали, кричали, суетились. Она машинально поднялась на ноги и, шатаясь, направилась к выходу. Лекарство, которое ей вкололи, начало действовать. Мир перед глазами расплывался, а слёзы делали его ещё более размытым. Едва она вышла на свежий воздух, как тут же потеряла равновесие и упала на ступени. Она рыдала навзрыд.@@@
Они проезжали Франкфурт-на-Майне, когда в ночных новостях по радио сообщили, что в поезде, на котором он должен был ехать, произошёл теракт. Он не сразу понял, о чём идёт речь. А когда толстяк на ломаном английском перевёл, что сказали, его затрясло. Он лишь успел жестом показать, чтоб водитель остановил машину, как, едва он распахнул дверь, его вырвало. У него перехватило дыхание, будто снова начался приступ астмы. Смерть разминулась с ним буквально на миллиметр. Или, может быть, это всё благодаря тому, что организаторы конференции выдвинули больше докладчиков, чем нужно. А может, это просто воля Бога? Что это? Судьба или всё-таки Бог? Кто спас его? А самое главное — почему? Они стояли на трассе около получаса, пока он пил воду и пытался прийти в себя. Отчего-то толстяк не спрашивал его ни о чём. Наверное, он и так всё понял. И вдруг его осенило. Она ведь не знает, что его не было в том поезде. Нужно срочно позвонить. Не спросив разрешения, он схватил телефон толстяка, лежащий в бардачке, набрал номер Люси… — «Абонент временно не доступен», — последовал ответ на том конце провода. К утру они добрались до Дрездена и прямиком отправились на вокзал. Всё это время, пока они ехали, он пытался до неё дозвониться, но всякий раз после гудка следовал один и тот же ответ: «Абонент временно недоступен». На ступенях вокзала сидела девушка, блондинка, в нежно-голубом платье и горько рыдала. Он не мог не узнать её. Люси. Он немедленно попросил остановить машину и буквально вылетел из неё, не расплатившись и не забрав вещи. Всё, что сейчас ему было нужно, это только прижать её к себе. Ничего не говорить, в словах сейчас нет никого смысла. Он выжил, потому что им суждено встретиться, так решил Бог. Он подбежал и упал на колени прямо перед ней. Она испуганно дёрнулась, подняла лицо, и в её глазах прочитались все эмоции, которые она испытала: горе и отчаяние, затем смятение, потому что не сразу осознала, кто перед ней, до искренней радости. Она снова зарыдала. Но даже такая заплаканная, с размазавшейся по лицу косметикой она была прекрасна. Он много раз думал о том, какая она, но реальность оказалась куда лучше ожиданий. Вдруг она обняла его так крепко, словно хотела задушить. Шептала его имя, целовала лицо, благодарила за то, что он выжил, за то, что с ней. И всё словно так, будто они всегда были вместе и не было никакого виртуального общения, не было расстояния и всех тех испытаний, которые они преодолели, и не было трагического прошлого, а только настоящее……и ментальная связь между ними!