Никто не знает

      Никто из команды, как и ни одна живая душа, не знают об этом.       Они по умолчанию привыкли видеть Джо большой ложкой во время сна и ловить моменты его неявного флирта. Все привыкли, что Никки подвигается ближе спиной к Джо, ложась спать, и почти не меняется в лице, получая от него улыбку, подмигивание или прикосновение невзначай. Они не присматриваются, иначе бы видели, как на лице Никки появляется небольшая улыбочка и как меняется его взгляд, когда он смотрит на Джо. Неуловимые изменения, мягкость и внимательность, тогда как на других он смотрит без этого особого блеска во взгляде.       Джо всегда более открыт к выражению чувств. Он вставляет нежные словечки на итальянском и арабском в свою речь, не стесняясь переходить на эти языки, не заботясь о том, что их окружает. Он может провести рукой по боку Никки, проходя мимо него, готовящего ужин. И даже поцеловать в плечо, когда они сменяют друг друга в ванной, чтобы по очереди почистить зубы. Руки и мысли Джо всегда находятся рядом с Никки, даже в бою. Если кто-то смеет нанести Никки сильную смертельную рану, Джо расправляется с этим человеком сам, с яростью, которую редко проявляет. И команда привыкла к этому.       В новинку это может быть лишь для Найл, но она не обращает внимания. Кажется, она успела прикипеть к ним за время первой заварушки и сама того не заметила. Приняла их, как они приняли её.       Только раз она задала вопрос.       Никки был на позиции снайпера и прикрывал их, а она сама крепко держала за шею бывшего заложника, пацаненка, узнавшего слишком много, маленького шпиона. Найл пряталась с ним в углублении стены, с пистолетом наготове, пока остальные разбирались с наемниками. Слаженность команды её уже не поражала так, как в первый раз, когда ей удалось её оценить. Но танец Джо с ятаганом", когда патроны кончились, а Энди была далеко и не могла их передать, на секунды, непозволительные для солдата, для бойца, заворожил. Не сразу, но Найл поняла, что в этом танце на самом деле два участника.       Джо перерезает глотку одному наемнику, а за его плечом падает замертво другой. Ему в ногу стреляют и, опустившись на колено, Джо лезвием отводит направленное на себя дуло другого автомата за секунду до выстрела. Когда он встает, насквозь пронзая шею неудачливого стрелка и забирая из его кобуры на бедре пистолет, стрелявший ему в ногу наемник уже мертв. Джо маневрирует между трупами на полу, перемежая выстрелы с точными ударами ятагана, отрубающего руки и пронзающего тела. Но часть нападающих падает замертво, часто не успевая в него даже выстрелить. Эту часть убивает Никки.       По окончании дела они забирают его с крыши, но Найл уже не видит, как Джо встречается взглядом с Никки, как отмечает на его лице заживающий порез и блестящую на шее свежую кровь. Как Джо бросает взгляд на пол, где лежит труп нападавшего и касается плечом плеча Никки, когда они идут за командой.       Тогда, пока они едут домой и Энди за рулем, Найл спрашивает:       – Как давно вы двое вместе? Как пара.       Никки вздыхает, смотря на неё и Джо через зеркало заднего вида.       – Мы не считали. – Отвечает ей Джо. – Просто стали чем-то большим друг для друга, чем враги со временем, а затем больше чем друзья...       – Ясно. – Комментирует его ответ Найл. Она наверняка не удовлетворена таким мутным ответом, но Найл и впрямь стала хорошим членом команды. Она не лезет, если видит, что кто-то не хочет что-то говорить.       Найл отворачивается к окну, а Джо встречается взглядом с Никки через зеркало, получая от него улыбку.       Команда не знает, но они помнят каждый свой шаг, от первого поцелуя на поле боя, когда Николо прижимал к себе Юсуфа с перерезанным горлом и его рана не затягивалась. Он шептал и молился над ним, прося Иисуса, Аллаха, что и кого угодно, кто был там над ними не забирать его. И Юсуф открыл глаза, отхаркнул кровь, и Николо, не удержав, не поняв собственные переполняющие его чувства, прижался губами к губам Юсуфа, как только увидел что рана на шее у того окончательно затянулась.       До первой близости в тени деревьев, в тайне от нашедших их Андромахи и Куинх. Они разделяли поцелуй и Юсуф, внутренне дрожа от страха испугать, навредить, спросил готов ли Николо к большему. Даже в сумерках он видел, как покраснели щеки Николо, а когда он взял руку Юсуфа в свою и поцеловал запястье, ответ стал очевиден. Тогда в груди Юсуфа разгорелся пожар, не утихавший многие годы и разгорающийся вновь каждый раз при близости с Никки до сих пор.       Каждый из них это помнит. Никки мягко улыбается ему через зеркало заднего вида, а Джо касается его локтя, просунув кисть руки между передним сиденьем и корпусом машины. Он поглаживает кожу круговыми движениями, наблюдая, как Никки откидывает голову на спинку сиденья и прикрывает глаза.       Работа всегда проходит в молчании, после сражений тело ломит, регенерация не излечивает усталость и в убежище, куда они приезжают, каждый предпочитает быть один. Поэтому если кто-то и видит, то не замечает. Ни того, как Никки уходит в дальнюю комнату, а Джо следует за ним. Ни того, что в этой комнате происходит.       Никки не отходит далеко, закрыв дверь. Он устало прислоняется к стене рядом, пока Джо нежно проводит ему по волосам рукой, гладит слипшиеся от крови пряди, кожу под ними. Целует в скулу и висок, где была рана. Никки проводит руками по бокам Джо, обнимает, цепляясь за плечи и шепчет:       – Хотел бы я находиться там с тобой.       И Никки правда спокойней и лучше сражаться плечом к плечу с Джо на поле или знать, что он прикрывает его спину на крыше, чем быть порознь. Но пока Букера нет, они иногда сражаются так.       – Amore mio*, ты был со мной.       Джо не нужно было видеть, как умирают стремящиеся настигнуть его наемники, чтобы знать, что Никки прикрывал его.       – Il mio angelo custode.*' Любовь моя, Николо.       Джо покрывает лицо Никки нежными поцелуями, убирает с его лба волосы и смотрит так открыто и взволнованно, словно может потерять Николо до сих пор. Он находит его губы и целует, а после они стоят, обнявшись, и Никки утыкается ему в шею лицом, слишком уставший от пережитого.       Этой ночью Джо целует и касается тела Никки так, будто он дорогой хрусталь, требующий самого трепетного обращения. И Никки отзывается на каждое его прикосновение.       На утро, оставшееся таким для команды несмотря на полдень, Джо готовит завтрак. Все ещё спят, только Никки, выспавшийся и отдохнувший, приходит, прижимаясь к нему со спины. Никки обвивает его талию руками, прижимается всем телом и целует в шею. От границы волос до ворота футболки, вдоль позвонков. Джо отвлекается от нарезания фруктов, выпрямляясь и покачиваясь из стороны в сторону в объятии.       – Тебе лучше, il mio cielo?*'*       Проходят столетия, но Джо продолжает называть его так. Первый раз сказав это среди пустыни обветренными губами, очнувшись после смерти от голода и увидев яркие глаза Николо над собой и ослепительно светлое небо над его головой. Прошло ли столетие, прежде чем он повторил это в прямом, нежном обращении к нему?       – Могло бы быть ещё лучше.       Никки запускает руки ему под футболку, устраивая их на груди и животе. Поддавшись воспоминанию, он целует шею Джо вновь, проводя носом дорогу к уху и одаряя его от верхушки до мочки короткими поцелуями. Ему вспоминается, как он впервые прикасался к волосам Джо. Таким необычно кудрявым, жестким на первый взгляд прядям, спускающимся до плеч. Юсуф позволил ему утолить это любопытство, а Николо воспользовался им сполна, запустив пальцы и в его бороду. Волосы Юсуфа оказались мягкими пружинками, но спустя многие годы первое прикосновение к его груди было не меньшим моментом откровения. Никки, в отличие от Джо, не мог похвастать мягкой порослью, он и от бороды рад был избавиться. Но прикасаться к коротким волоскам на груди Джо было приятно.       – Andiamo a Malta?       Джо смеется его рвению, чувствуя, как Никки сжимает его крепче.       – Niente colazione?       – Si. Scappiamo e basta. – Никки шепчет ему в шею, отчего по коже Джо бегут мурашки. Никки гладит его грудь, опуская руку ниже. – Ho uno stato d'animo romantico. Voglio fare un sacco di cose con te... *'*'*       – Amore – выдыхает Джо, откладывая нож, прикрывая глаза и окончательно расслабляясь в его руках.       Губы Никки целуют шею, мочку уха, отвлекаясь только чтобы сказать, что-то про стаскивание одежды, руки задирают футболку, пальцы норовят залезть под ткань джинс. Спина крепко прижата к груди Николо и каждое движение его бедер, подталкивающее к столешнице, отдается горячим волнением и вздохом. Джо не думает о том, что его ждет, чтобы не хотел дать ему Никки, он примет это безоговорочно. Не важно, окажется ли его рука на шее Джо, мягко направляя нагнуться, или Никки перевернет его, оказываясь лицом к лицу. Джо согласен на все, как и сотни тысяч, как и каждый раз до этого.       Дверь одной из комнат в холл открывается и Никки резко отстраняется, становясь рядом с ним, лицом к комнате. Без тепла его тела неожиданно пусто и холодно, но одну руку на животе Джо Никки оставляет. Он скользит ей вниз, оставляя чуть ниже пупка, а Джо опирается руками о столешницу, мельком видя, как футболка расправляется на нем.       Сонная Найл проходит мимо них в ванну, с полотенцем через плечо. Она толком не смотрит на них, желая доброго утра и скрываясь за другой дверью. Стоит ей исчезнуть, как Никки опускает руку ниже, просовывая пальцы за край джинс Джо, и тянет его на себя. Когда Джо поднимает голову и смотрит на него, в глазах Никки нет ни капли смущения, только желание.       – Andiamo nella stanza.*** – немного грубо говорит он, и Джо так и следует за ним, ведущим его за джинсы.       Никки не любит раскрывать их близость другим, ему нравится, что лишь он может видеть Джо таким. Полностью открытым, с затуманенным, молящим взглядом. Раскинувшимся под ним, принимающим ласки, закрывающим глаза и жадно хватающим ртом воздух. И что лишь Джо может видеть его самого, когда весь мир Никки фиксируется на человеке, который веками будоражит его. Лишь Джо может знать, с какой страстью и жаждой Николо спешит избавиться от армейских пиджаков или сюртуков на нем. Лишь Джо видит и чувствует, как руки Никки находят своё место на его бедрах, а губы беспрестанно шепчут его имя, оба его имени, вперемешку с воздаяниями. Никки покрывает его тело своим, окутывает его, глядя в глаза и шепчет в приоткрытые губы:       - Прекрасный, великолепный мой...       И Джо не знает слова ли, действия ли уносят его за порог наслаждения или само то, что это Николо. Его мир, его любовь.       Они нежатся в кровати какое-то время, из холла раздаются приглушенные голоса Нейл и Энди, но Никки не спешит его отпускать. Он целует кожу Джо напротив сердца, оставляет поцелуй над левой бровью, под ключицей, чуть выше левого колена, везде, где в последнем бою Джо получал ранения. И полностью сознавая его действия, Джо млеет, растворяясь во времени и пространстве. Как и первый раз, почувствовав всю силу желания Николо в тени полуразрушенных стен домов Рима, так и впредь.       Никки любит его наедине, прикасаясь много больше, чем кажется возможным, Никки всегда держит Джо в поле зрения, частенько наблюдая за ним даже когда тот спит. И всегда ложится маленькой ложкой, чтобы иметь возможность быстро выхватить пистолет и перевернуться, загородив Джо своим телом, как и Джо ложится позади него, чтобы обнять и прижать, прикрыв собой в случае неожиданной опасности. Но вне присутствия команды, в безопасном месте, наедине, они сплетаются в объятиях друг друга, лицом к лицу, и засыпают и просыпаются, одаряя друг друга поцелуями.       Эта близость только их, интимная, чувственная. Неизвестная для всего мира.       Пусть для команды Джо будет ведущим, потому как нежный, обращенный на него взгляд Никки они не увидят. Пусть они считают Никки принимающей внимание партнера стороной, не видя, с каким отчаянием он целует ладонь Джо, прежде чем положить её себе на шею или как укладывает его себе на грудь для просмотра телевизора в их одиночных поездках. Пусть никто не знает, какие они друг с другом наедине, им нравится эта нескрываемая тайна, зовущаяся приватностью и частной жизнью.       Они есть друг у друга, и они здесь, в отношениях, в одной кровати, в любви, в чувстве глубже, чем люди обычно под ней подразумевают. Остальное менее важно.       Энди и Найл заканчивают завтракать, когда Джо возвращается к приготовлению салата с уже немного заветревшимися фруктами.       – У нас будет работа в ближайшее время? – спрашивает Никки, заходя вслед за ним в холл. Нейл заметно напрягается, явно не готовая пока разделиться.       Энди откладывает тарелку, улыбаясь.       – Мы можем полгода отдохнуть. Найл хочет научиться пользоваться секирой.       Она говорит это с еле уловимой гордостью, если не знать Энди, это легко не заметить. Найл быстро глотает еду и широко обводит комнату рукой, указывая на них троих.       – У вас всех холодное оружие, я чувствую себя обделенной! Не думаю, что секира это так сложно.       Энди смеется, откидываясь в кресле, пока Джо оборачивается к ним.       – Мы с Никки поедем отдохнуть, а после присоединимся к вам.       Энди кивает, обращаясь к Найл и рассказывая ей про древнее холодное оружие, не только про секиру. А Джо приносит им салат, садится напротив Никки и подмигивает ему. Девушки не замечают, как Никки отвечает ему улыбкой и блеском в глазах.       Этим же вечером они вылетают на Мальту. " на самом деле саблю Джо следует называть "скимитар", потому как более точного названия к ней я не нашла, а ятаган выглядит совершенно иначе, но уж очень мне нравится слово "ятаган", поэтому я позволила себе шалость оставить его) * Любовь моя *' Мой англ-хранитель *'* Моё небо *'*'* – Поедем на Мальту? – Без завтрака? – Да. Мы просто сбежим. У меня романтическое настроение. Я много что хочу сделать с тобой... *** – Идем в комнату