#сплетники

— Уже можно открыть глаза? — Подожди еще минуту. — Если я сейчас открою их, и окажется, что ты привел меня в подвал, чтобы убить, потому что ты и есть этот гребанный Сплетник, то я… — Открывай.       Я делаю шаг в сторону от Билла, и он медленно отводит руки от лица. Секундное молчание — вижу, как только поднимается его грудь от тяжелого вздоха, а губы беззвучно произносят «вау». Вау. Именно такого эффекта я и ожидал.       Я привел Билла в репетиционный зал для танцев. После всей этой истории с Беверли и ребенком мне захотелось как-то отблагодарить Билла, потому что сделать такое, пойти на такой ответственный шаг ради меня — для меня это было немыслимо. Сначала я перебрал в уме все возможные варианты подарков, суммы денег — но потом понял, что Билл не тот человек, с которым это прокатит. Скорее, я бы так его обидел, а этого я хотел в последнюю очередь. Поэтому я решил приоткрыть для него еще один маленький, но такой важный кусочек моей жизни — показать свое любимое место здесь, в этом огромном и пустом доме, который я и домом назвать не могу. То место, куда я так часто приходил в одиночестве, даже когда бросил заниматься танцами, потому что все здесь — большие зеркала, паркетный пол, огромные окна, пропускающее солнце — все это меня успокаивало и давало сосредоточиться на самом себе, восстановить силы. Сюда не допускалась даже Беверли. А Билл — да. — Это что, зал, в котором снималась программа «Танцы со звездами»? — решил пошутить Билл, но я видел, с каким восторгом он осматривает помещение, — никогда не знал, что в «Венере» есть подобное место. — Оно не для гостей. Это мой зал, — сказал я, заводя руки за спину, — тебе здесь нравится? — Выглядит… Впечатляюще, — Билл кивнул, осторожно переставляя ноги в поношенных кроссовках по выдраенному до блеска полу, — и что мы будем здесь делать?       Я не знаю, что ему ответить на это. Прохожу рядом с ним, опускаясь на корточки возле небольшой стереосистемы, кручу кнопки. Билл останавливается чуть позади меня, нависая сверху. Я поправляю галстук, который становится тугим. — Стэн? — Просто хотел… Провести время с тобой, — быстро говорю я, продолжая нажимать на кнопки, но музыка почему-то не шла. Почему не идет звук?! Я же проверял вчера, колонки работают, а на флешке — сто и одна песня… — Стэн? — Секунду, я сейчас… — неловкое молчание начинает проступать у меня краснотой на лице, — сейчас-сейчас… — Стэн, — я поворачиваюсь и вижу, что Билл держит шнур в руке, — он не подключен. — А. Да. — Ничего, — Билл так же опускается на колени возле меня, но намного быстрее и проворнее, потому что ему не надо думать о том, что его джинсы и футболка могут помяться — они ведь и так уже мятые, в отличие от моего костюма, — и быстро вставляет вилку в розетку прямо за стереосистемой. — Ты привел меня сюда танцевать? — Билл выпрямляется, слегка отряхивает колени, хотя пол такой чистый, что с него можно есть, — это типа, что, свидание такое? — Да. То есть нет, — машу головой под удивленным взглядом Билла, — просто… Последние недели выдались… Не самыми простыми. — Это уж точно. — И я так и не отблагодарил тебя за то, что произошло с Бев, — я облизываю губы, и Билл тут же выставляет вперед руку. — Если ты собрался пихать мне деньги, то лучше вставь пальцы в розетку. — Нет, я… — я делаю к нему шаг, но не решаюсь взять за руку, — я просто… Просто хотел показать тебе что-то еще из своей жизни. То, чего ты еще не знаешь. Ты теперь, считай, уже член нашей семьи.       Билл смеется, но его глаза остаются серьезными. — Стэн, я сделал это потому что… Потому что посчитал это нужным. Я понимаю, какие могли бы быть у тебя проблемы, если бы вся правда просочилась наружу. И я бы сделал это ради тебя еще раз, — горло сжимается в комок, когда Билл нервно сглатывает, — правда. Это ерунда, если тебе стало легче. — Не знаю, как кому-то может стать легче, когда его сестра, ладно, не родная, но все же, отправляется на аборт, чтобы убить его ребенка.       Взрыв. Понимаю, что это очень громкие и жесткие слова, но Билл молчит, и лишь слегка кивает. — Я не то хотел сказать. Прости. — О, да все нормально, — я пожимаю плечами, понимая, что любой разговор с Биллом, любая встреча с ним — приводит к примерно таким последствиям. Ведь в тот раз, когда я сказал ему о беременности Беверли, он чуть было не признался мне в любви. И я сбежал. Опять сбежал от своих чувств, от того, чтобы заставить свой рот произнести их, просто потому что не мог. Я никогда не говорил этого никому. Никогда. Никому. Даже Бев. Я мог сказать ей «и я тебя», «я тебя тоже» или «я обожаю тебя». Как-то в открытке написал «люблю тебя», но это не то. Написать можно что угодно, но заставить сказать, пропустить эти слова через себя — нет. И я всегда думал, что тот, кому я скажу это, будет особенным человеком. Кем-то, кого я даже не мог себе представить, но разве Билл подходит под это описание? И да, и нет. Он правда особенный, но что нас с ним связывает? Секс, общее дело по раскрытию Сплетника. И все. А что будет дальше? Он ведь не будет работать здесь всю жизнь, настанет время, когда он найдет работу получше — потому что он заслуживает лучшего, и что тогда? Он уедет, а я? Что делать мне? Так и стоит ли произносить подобное, если ты не уверен в долгосрочности ваших отношений? Да черт возьми, у нас и отношений-то нет! — Как она себя чувствует? — голос Билла выводит меня из мыслей. Мы не общались с ним последние дни, он работал, я тоже, и запрещал себе ходить смотреть на его выступления. Даже секс отошел на второй план, то, ради чего это началось. Мне теперь просто хотелось быть с ним рядом, но все эти мысли о ребенке, о Беверли, о том, чтобы это не вылезло наружу — истачивали меня изнутри, и я просто не мог заставить себя взять себя в руки и разобраться в своих чувствах. Я не мог и не хотел признаваться себе, что я чувствую к Биллу что-то, хотя бы немного похожее на слово на букву Л. — Неплохо. Спит, плачет. Я стараюсь быть с ней постоянно, но ей хочется быть одной, — я осторожно присаживаюсь на пол, приваливаюсь спиной к стене, и устраиваю локоть на колонке. Смотрю, как пальцы на напряженной кисти слегка подрагивают. Сжимаю руку в кулак, — я виню себя. Наверное, в этом моя вина, и только. И я понимаю, что это было ее решение… Но я чувствую себя так, будто совершил преступление. — Эй, это не так, — Билл снова опускается рядом со мной на корточки, сцепляет руки в замок, — ты был большим молодцом, что был рядом с Бев. И эта случайность… Ну, так бывает. Обстоятельства, но не вина. И уж тем более тебе не за что себя винить, как и ей. Правда, Стэн, — Билл осторожно ударяет меня кулаком по коленке, — Бев приняла правильное решение. Правильное для нее. И даже если ты капец как хочешь этого ребенка, или бы хотел кто-то еще, решение здесь всегда остается за девушкой, ты меня понял? Ей тяжело. Просто будь с ней рядом, и я… Я тоже буду. Ты прав, у нас теперь почти шведская семья. Гей, полугей и девушка, которая сестра полугея. Звучит, как сюжет для фильм Ларса Фн Триера.       Я смеюсь, но смех выходит ненастоящий. Билл вдруг кладет руку мне на колено, слегка сжимает. — Спасибо. Правда, спасибо. — Ерунда. Готов взять на себя еще несколько чужих детей, — он откидывает челку с лица, — мне не привыкать. Своих и так уже двое. — Кстати, как там Джастин? — я рад переменить тему, потому что не хочу говорить о том, что причиняет мне такую боль. Я искренне хотел этого ребенка. В какую-то минуту меня даже посетила самая бредовая мысль за всю мою жизнь — Беверли рожает этого ребенка, неважно кого, мальчика, девочку или даже двоих, а потом отдает его мне, и я… С Биллом… Качаю головой, потому что это действительно даже звучит смешно. — Никак, — Билл садится рядом со мной, вытягивает ноги. Смотрю на его оголенные, как всегда, щиколотки, и внутренне усмехаюсь, — я для него самый ужасный родственник, а еще я разбил ему телефон. Случайно. Бля, Стэн, — Билл берется двумя пальцами за переносицу, — я сейчас скажу глупость, но, я тут даже подумал о том, что Джастин и есть Сплетник. — Чего? Кто? — я удивленно поворачиваюсь к нему. Пол нагрет от утреннего солнца, начинает припекать задницу через плотную ткань брюк, а левое плечо горит от близости с Биллом, — ты в своем уме? — Вот я тоже так думал. Ну, знаешь, когда уже не знаешь, на кого думать, начинаешь подозревать всех… И я действительно случайно разбил его телефон, и я даже залез в него… — Билл! — Там ничего. Пусто. Я и обрадовался, что это не так, потому что уже успел накрутить себя дай бог как, — Билл качает головой, — но потом вдруг одернул себя, что я на самом деле отвратительный брат, раз позволил себе думать такое. — Ты бы еще решил, что это Джорджи. — А что? — Билл поворачивает ко мне голову, — я бы уже не удивился. — Ну да, — я смеюсь, — идеальный вариант: молчаливый наблюдатель. — И в свой маленький блокнотик с утра пишет обращения с ошибками, а вечером — собирает самые грязные сплетни. — Тянет на еще один сюжетец для фильма. — Прямо, как и вся моя жизнь. — Наша, — поправляю его я, — ну, то есть, ​ моя тоже. — Да, я понял, — Билл вдруг поднимается на ноги, — ладно, здесь правда круто, но, наверное, мне надо пойти и посмотреть как раз, как там Джорджи. — Останься, — я протягиваю Биллу руку, но он понимает этот жест не так, и берет меня за ладонь, чтобы помочь подняться. Я встаю, поправляю пиджак — голова кружится от обилия хаотичных мыслей. — Остаться? — Билл слегка прищуривает глаз, и подвеска на его шее в виде лезвия дает отблеск от яркого солнечного света. Мы отражаемся во всех зеркалах комнаты, — и зачем же? — Потанцуй со мной, — я снова протягиваю ему руку, и в этот раз Билл правильно воспринимает этот жест, — иногда, когда все идет по одному месту, не остается ничего, как просто начать танцевать. — Но я не умею танцевать… То, что умеешь ты, — но я дергаю Билла на себя, решая вести хотя бы здесь, и он послушно закидывает руку мне на плечо, — придется научить меня. — Так уж и быть.       Раньше обо всем плохом мне помогали забыть танцы. Теперь — Билл. И пусть пока все так и останется.

***

      Время с Биллом пролетело незаметно и, выходя из зала, у меня было ощущение, что мы занимались любовью несколько часов. Голова кружилась, дыхания не хватало, грудь хаотично вздымалась под золотистой шелковой рубашкой.​ Мы кивнули друг другу с Биллом на прощание, и он отправился к Джорджи, а я к себе в комнату, чтобы заказать Джастину новый телефон. Парень ни в чем не виноват, и Биллу придется принять этот подарок от меня, хотя бы для своего брата. Представить себе не могу, что должен испытывать подросток, лишившийся своего телефона.       Как только я оказался у себя, не успев даже переодеться, в дверь постучали. Я был готов увидеть кого угодно — Беверли, Билла, Каспбрака, Ричи, да даже своего отца, но только не Арчи. — Мистер Урис? Извините, к Вам можно? — Арчи? — я застыл, понимая, что успел только расстегнуть рубашку, но надеть другую — еще нет, и поэтому резко схватил с постели пиджак, накидывая его на плечи. — Ох, простите, я… Я не знал. Я постучал несколько раз, но… — Арчи виновато отвел глаза. Я заметил, что в руках у него была какая-то коробка. Из-под рукавов обычной белой футболки выглядывали его татуировки, мышцы были напряжены. Вообще, Арчи всегда выглядел так, будто бы готов набить мне морду, хотя я и знал о его хорошем ко мне отношении. Слишком хорошем. — Ты что-то хотел? — я встал к нему в полоборота и начал застегивать пуговицы, хотя мне очень хотелось переменить рубашку на другую. От этой пахло духами Билла, нашими танцами, объятиями и близостью. Кажется, Арчи подумал о чем-то другом, поэтому просто откашлялся, отводя взгляд в сторону. — Да. Вам пришла посылка, прямо на стойку администратора. Бен хотел отнести ее Вам, но только он не может пока покинуть рабочее место, поэтому я решил принести ее сам. — Посылка? — я сморщил нос, — я, вроде бы, ничего не заказывал, — я застегнул верхнюю пуговицу, — ты уверен? — Да, тут указано Ваше имя, — Арчи протянул мне небольшую коробку. На вид — самая дешевая картонка, не очень умело покрашенная синей краской. Сверху крышка и ленточка, к которой степлером прикреплен листок с моим именем и фамилией. Выглядит до жути дешево. — Очень мило, что ты решил сам мне ее принести, но… — я осторожно взял из рук Арчи коробку, и удивился ее весу — она почти невесомая, — но я​ явно ничего такого не заказывал, — размер коробки тоже вызвал у меня вопросы, потому что туда бы не смогло поместиться ничего, что было бы чуть больше сложенного пополам тетрадного листа, — Бен не сказал, кто ее принес? — Нет, — Арчи пожал плечами, — когда он пришел, коробка была уже у него на столе. Я сам видел. — Что ж, ладно. Открою чуть позже, сейчас мне нужно переодеться, — я поставил коробку на туалетный столик, показывая тем самым Арчи, что ему стоит уйти, и разговор окончен. На самом деле, мне всегда было чуть-чуть не по себе в его обществе. Я всегда признавался в том, что Арчи — лучший работник «Венеры», и он действительно был единственным, кто за все пять лет работы у нас не получил ни одного нарекания или штрафа от меня, а женщины были от него без ума. Конечно, те, у кого было ума чуть побольше, чтобы просто пускать слюни на Тозиера — но так или иначе, у меня все равно было всегда немного неспокойное ощущение, когда Арчи​ был рядом со мной. — Мистер Урис, я… — Арчи, у меня куча дел, — я отвернулся, поправляя пиджак, и понимая, что галстук оставил в зале, когда скинул его от жары, — благодарю еще раз за посылку, но… — Мистер Урис, я бы хотел с Вами поговорить, — Арчи сделал ко мне уверенный шаг, почти полностью заполняя пространство комнаты своей фигурой. Я напрягся. — Арчи, пожалуйста, мне нужно работать.       Я не мог объяснить своего отношения к Коллинзу. То, что он работал лучше всех я признавал, и даже иногда выписывал ему лишнюю премию, потому что он больше заслуживал ее, чем тот же Ричи, которого поначалу вечно приходилось вытаскивать за шиворот из комнат гостей. Но у меня был такое ощущение, что будто бы он что-то недоговаривает. Арчи был единственным, кто всегда был вежлив и обходителен со мной. И вообще… — Я читал… Новости, — Арчи кашлянул в кулак, — может быть, я задам вопрос, который меня не касается, но… Ваша сестра, она… Она теперь вместе с Биллом?       Я резко повернулся. Первой моей мыслью было закричать, что Арчи непроходимый тупица и как он мог о таком подумать, но потом до меня дошло, что для всех — включая его, и даже мою собственную мать, просочившаяся сплетня о Беверли и Билле должна была остаться правдой. Поэтому я быстро овладел эмоциями, и как можно равнодушнее кивнул: — Во-первых, это действительно не твое дело. Не стоит верить всему, что там кто-то пишет, — Арчи виновато кивнул, как ошибившийся школьник, — но вообще, отношения моей сестры и моего подчиненного меня никак не волнуют, — сказал я, подчеркивая последние слова. — Ага, я понял, — Арчи слегка улыбнулся, — что ж, извините, что потревожил. — Ты бы лучше продолжал так работать, чем читал все эти гадости, — не удержался я от колкости, — а то недолго так продержишься лучшим работником. — Ну что Вы, мистер Урис, — Арчи улыбнулся, демонстрируя в широкой улыбке острые клыки, — работа у меня на первом месте. Вы ведь помните, я даже работал в свой день рождения. И в день рождения Ричи. — К чему ты это клонишь? — я сложил руки на груди, начиная ощущать нарастающее беспокойство, — Арчи, мне правда сейчас некогда. — Вы разве не помните, что было в день рождения Ричи? — Еще бы я помнил, когда он у него! — взмахнул я руками; галстук на шее уже давно не было, но дышать снова стало трудно — невидимая петля немного сдавила кадык, — Арчи, я не понимаю… — Вообще-то, у Ричи был день рождения двадцать шестого марта, — Арчи сложил руки под массивной накаченной грудью; я попытался повторить его жест, чтобы выглядеть так же внушительно, — Вам это ни о чем не говорит? — Кроме как о том, что твой бывший — Овен, нет, ни о чем, — спокойно сказал я, хотя в голове что-то и стало проясняться, — можешь, конечно, и дальше посвящать меня в то, когда у кого день рождения, именины и похороны тетушки, но… — Вы можете сколько угодно делать вид, что ничего не помните, — Арчи сузил глаза, и рыжая прядка острой молнией упала ему на лицо, — но это не значит, что этого не было.       Я охнул, словно по голове ушибленный. Нет, нет, я помню то, что напился вусмерть, потому что у меня в принципе этой весной был не самый простой период в жизни из-за работы и отношений с матерью, и я довольно часто бывал в таком состоянии по ночам, но… Арчи кивнул, будто бы соглашаясь с моими мыслями, выпятив квадратный подбородок. Я помню, что я встретился с ним тогда, подарок Ричи, я помню поцелуй, но не больше… Не больше, да? И почему он именно сейчас пришел со мной говорить об этом?        «Потому что он считает, что Билл теперь с Беверли».       Блять! — Вы правы, мне пора. Забот, как говорится, полон рот, — Арчи подмигнул и вышел из комнаты. — Арчи! Арчи, стой! Погоди!       Я бросился за ним, и врезался в стол. Коробка, которая так и стояла на краю, пошатнулась и упала. Легенькая картонная крышка отлетела, являя мне подарок. — Твою мать…       Сердце сделало переворот, Арчи забылся, как страшный сон и то, что произошло между нами в ту роковую ночь.​ Я присел на корточки на ковре, поднимая коробку и то, что вылетело оттуда в момент падения.       Это была фотография. Полароидный снимок, судя по размеру. Я перевернул его.       Это была типичная фотография, которую выдают женщинам на УЗИ, я видел такие много раз в разных фильмах и ток-шоу.       Она была все перечеркнута красным маркером и изрезана ножом. С мертвеющим сердцем, я потянулся к коробке. Внутри лежала записка, как по закону жанра, составленная из букв, вырезанных их журнала. Там было всего одно слово.        «Детоубийца». ​Сплетник: Ну что, Стэн-Мэн, не ожидал, что твой грязный секретик раскроют? Я знаю все ваши грязные тайны, придурки. Ну что, как тебе спится после того, как отправил свою сестренку на аборт убить СВОЕГО ребенка, а? Твоя мамаша этому не обрадуется, она ведь уже явно собиралась стать бабушкой))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))) Но поверь, секретик твоего НЕ-парня будет еще пострашнее. И его бывшего. И придурка Каспбрака. И всех остальных. Как же мне нравится смотреть за тем, как вы делаете вид, что меня не существует, и я не могу испортить вам жизнь. Поняли, что это не так? Посмотрим, кто кого теперь.       И да, Стэнни. Присмотрись к жополизу. Хороший вариант. И не убийца в отличие от тебя, Билли. Твой секретик следующий, жди подарочек.       Целую. ​ ​ ​