Монотонность

Тук-тук. Тук-тук. Раздавалось в голове вперемешку с протяжным писком, звучащим на периферии ультразвоном. Усталость накатила с особой силой и было уже невыносимо передвигать ноги. Но Ангел продолжал чеканить шаг, не забывая выстукивать ритм жезлом Престола по мраморному полу коридора. Где-то позади остался шумный зал с музыкой и смехом, алкоголем и весельем, но это все совсем не для него, не для него эти вечера, балы и праздное веселье, что любила устраивать администрация школы… Они совсем не приносили радости, а лишь напоминали о прошедшем времени, лучших и одновременно худших моментах жизни. Упущенные годы и мгновения, калейдоскопом возникающие в памяти не давали покоя. Относительный покой нарушен появлением Уокер, от которой скрипели зубы и ходили желваки. — Ангел Фенцио, — преподаватель так и не дошел до своего кабинета, останавливаясь на пол пути. — Серафим Кроули, Вы решили прогуляться? — бывший Престол доброжелательно улыбнулся, прогоняя все мысли и ненужные воспоминания. — Совершенно верно. Не хотели бы пройтись? — Серафим поравнялся с преподавателем и они продолжили путь по темному коридоры уже вдвоем, — Это вам. — Спасибо, — Фенцио принял из рук Серафима бокал на тонкой ножке с Глифтом, почти ничего не отпивая из него. — Вы как обычно, Ангел Фенцио, — директор школы выдал что-то наподобие ухмылки одним лишь краешком губ. Фенцио по привычке кивнул, так и не притрагиваясь к напитку, — Я хотел с вами поговорить. Пока здесь нет любопытных ушей, будьте уверены, я могу с точно сказать, что кто-то готовит заговор. И это не тот, о ком мы ранее думали. В хранилище Сатаны нашли Ангельское перо. Кто-то хочет либо подставить Ангелов, либо спровоцировать Демонов. Пока могу уверить Вас, что школа в безопасности и также… Попросить Вас, как бывшего Престола, возглавить Администрацию школы. Если между Ангелами и Демонами хотят развязать войну, только Вы сможете рассудить каждого безболезненно. Фенцио молчал, вдумываясь в слова Серафима, которые были абсолютно очевидны, но, к сожалению, не все это понимали. — Я понял, — равнодушное лицо ни разу не дрогнуло в какой-либо эмоции, хотя, воспоминания о Престоле вновь всплыли в памяти, когда их так навязчиво вытянули оттуда. «Спасибо, что в очередной раз напомнил, Кроули.» Прогулка по коридорам школы проходила спокойно, разговор перетек в более нейтральное русло, и теперь Фенцио почти расслабился. Беседа не тяготила, но голова продолжала гудеть, в череп все еще били аккорды громкой оркестровой музыки из Золотого зала школы. — Уже боюсь представить, что будет на выпуске, — Кроули по-отечески улыбнулся, — Самый сильный поток из всех, что были ранее. — В два раза больше заморочек… Совсем молодые, слишком бурно реагируют на любую провокацию. Необходим контроль, — Ангел представил, сколько еще проблем будет с этим выпуском. Усталость брала верх, хотелось поскорее невзначай пройти по нужному крылу школы, чтобы попасть в комнату и хоть немного вздремнуть. Но за очередным поворотом неспешная прогулка прервалась звоном хрусталя. Фужер разбился, а головная боль усилилась в разы. — Уокер! — больше, чем наказать нарушителей, Фенцио хотел исчезнуть из этого места, чтобы больше никогда не лезть в дела школы и ошалелых молодых учеников. Глупые дети. — Что происходит! — Кроули отреагировал позже, нахмурив седые брови и пытался переключиться с непринужленной беседы на серьезный лад. — Вы исключены! Это последняя капля, — Ангел сжал зубы и опустил голову, болезненно нахмурившись. Он пытался собрать свои мысли сквозь головную боль, преследующую его десятки лет, — Вы доигрались. Вас будут судить. Люцифер небрежно стоял полубоком к директору и учителю, не проявляя и капли уважения, даже не отпустил рук Непризнанной. Фенцио еще на мгновение оценил обстановку, сообразив, что в большинстве своем зачинщик Люцифер. Девушка опустила глаза, словно боялась Денницу больше, чем преподавателя и Серафима, стоящих перед ней, даже суд ее испугал не так сильно как взгляд Демона. — Довольно, Люцифер. Угомонись, — Фенцио хлабыстнул наконечником жезла о мрамор и Люцифер резко опустил свои руки, отступая на шаг от Непризнанной. Взгляд Ангела зацепился за то, как девушка слегка пошатнулась, стоило Люциферу отойти. Кроули что-то начал говорить, тогда как Фенцио хотел поскорее отпустить этот день и оказаться вдали ото всех. Серафим поднял свою старческую руку в отпускающем жесте и Фенцио без слов все понял, оставляя Кроули с учениками. Последняя капля упала в чашу терпения, усталости и боли. Неужели он надеялся, что его жизнь будет спокойной и размеренной. Полнейшее разочарование и невозможность быть оцененным; решение идентичных проблем не поощрялось, а стало рутиной. Теперь это не жизнь, а вечный суд над глупыми детьми, да смертными. Суть та же, что и прежде, а отдачи больше нет. Пустая темная комнатка с застоявшимся воздухом давила на разум. Иерархия теперь мажет копотью только от одного лишь ее упоминания и частично Фенцио рад, что перестал быть частью этой копоти, где сидят лицемеры, лижущие пятки Шепфа. Для Него у них всегда все замечательно, будто Он не всевидящий, а слепец. Глупцы хотят власть, порождая все больше копоти, и каждый, кто попадает в высшую иерархию начинает мараться в этой копоти, не зависимо от цвета крыльев. Ангел так привычно сел на табурет у низенькой узкой тумбочки, и это уже было высшим блаженством — вытянуть гудящие ноги, откинуть тяжелую мантию с плеч и отложить жезл Престола. Незачем больше держать плечи расправленными, незачем напрягать лицо, чтобы вокруг никто не видел слабость и немощность. Больная голова опустилась на подставленную руку, веки наконец сомкнулись, а дурные мысли утекали в небытие. В утомленном сознании всплывали образы Ребекки, прекраснейшей земной женщины, после нее все сны Ангела были лишь о ней. Она пришла в жизнь Неба с горящими глазами и мольбой в глазах еще раз увидеть свою драгоценную дочку. Молодая прекрасная женщина, такая живая… — Добрый вечер, а Вы… — женщина опустила подбородок, всматриваясь в строгие черты Ангела, которого она увидела в школе впервые. Она так мило отвела взгляд, когда мужчина посмотрел на нее. — Престол Фенцио, — мужчина взглянул на крылья за спиной прекрасного создания и тут же разочарованно отвернулся, поспешно удаляясь из школьного коридора. А хитрая женщина захихикала, так смущенно, что Ангел не смог не обернуться. Он обернулся, а когда вновь посмотрел вперед, уводя глаза от Непризнанной — столкнулся с темнотой. — Тц… — Фенцио потер виски. Болезненное воспоминание, отразившееся во сне усугубило ситуацию с головной болью. Во лбу скопился тяжелейший свинец, и даже массирование не помогло избавиться от этой неприятности. Руки сами потянулись к маленькому ящичку в тумбочке, совершенно машинально в непреодолимом желании вспомнить родной почерк. Морщинистые руки неспешно и трепетно сжали потертые конверты, бережно хранимые вот уже десятки лет. На каждом письме было место с затертостью от монотонного перечитывания одной и той же строчки или слова. Фенцио всегда держал их одинаково, пытаясь возродить в себе те эмоции, которые он испытывал, когда читал их впервые. «Мой дорогой Престол Фенцио, мне нужно сказать Вам кое-что глупое и смешное. Я по-дурацки пишу Вам, сама не знаю почему, вместо того чтобы сказать Вам все это, когда Вы вновь посетите школу. Вечером же впаду из-за этого в отчаяние. Вы будете смеяться мне в лицо, сочтете меня фантазеркой. Я влюблена в Вас. Я влюбилась в Вас с первого дня, когда Вы прошли мимо меня в коридоре школы. Я думала, что исцелюсь от этого очень легко, просто не видя Вас больше в своей жизни. Но минуты, в которые я невзначай вижу Ваш взгляд, слишком дорого мне обходятся. Навеки Ваша, Ребекка Уокер.» Сердце снова свело колющей болью, но рука так и не смогла сжаться, израненный разум не мог допустить, чтобы эта драгоценная вещь хоть немного помялась. Вместо этого Ангел вновь прошелся по строкам, как делал это каждый вечер и так же любовно уложил каждый листок в конверты. Так тошно, что хотелось выть от безысходности. Желание быть любимым разбилось о желание получить власть. Каждое воспоминание врезалось ножом в грудь, но каждый всплеск боли сопровождался тревожной мыслью, что сердце всегда будет принадлежать ей, биться для нее, все мысли будут о ней. Женщина, в которой сошлись любовь и боль. Фенцио чувствовал и осознавал, как красиво она им играла, но он хотел быть с ней несмотря ни на что. Только от взгляда в ее глаза все вокруг затихало, но в сердце этой женщины оказалось слишком мало места для одного влюбленного слепца. Ангел устало и медленно прикрыл глаза, выбрасывая из головы образ женщины, что предала его и вместе с тем наслаждался эфемерным запахом писем, существование которого он сам себе внушил.