***
То, что после пьянки болит голова, для Эдди привычно. То, что он просыпается непонятно где — тоже. Но что за херня с его телефоном и почему он постоянно трещит? — Выруби свою штуку, — бормочет Ричи, утыкаясь ему в шею, и вау, Эдди только сейчас осознаёт, где он. И с кем. И что вообще происходит. Хотя с последним небольшие проблемы, но он в процессе. — Ричи, какого хера? — Не знаю, принцесса, но твой ебаный мобильник давит на мозги. Эдди пытается дотянуться до телефона, пиликающего на столе. Было бы гораздо проще сделать это, если бы Ричи не лежал на нём. Эдди знает, что с лёгкостью может скинуть его с себя, но с ним так тепло, а утренние объятия, как он прочитал в каком-то журнале, способствуют укреплению иммунитета. Нельзя отказываться от такой возможности. Эдди кое-как достаёт мобильник, пока Ричи снова и снова обжигает дыханием шею. Доброе, нахер, утро. На экране множество уведомлений. Почти все из их общего чата с друзьями. Остальные — звонки от Бев и Билла. Они точно что-то натворили этой ночью, и Эдди не уверен, что хочет вспоминать детали. — Ну и что там? — сонно спрашивает Ричи. Эдди заходит в чат, проматывая к последнему вчерашнему сообщению. Ох, блять, нет. В три часа утра он скинул в чат фотографию. Ужасную фотографию, на которой он смеётся, закинув голову и представляя общему взору засосы на левой стороне его шеи, тогда как справа его целует Ричи, виновник всего, что происходит на фото. И внизу одно короткое сообщение, гласившее «мы встречаемся».Заткнитесь, пожалуйста, мы пытаемся спать. — Эдди
Это ВЫ пытаетесь спать после того, что устроили ночью? — Бев Беверли хочет сказать, что вы нас всех обескуражили. — БиллЯ и сам теперь обескуражен, даже не знаю, что сказать. — Эдди
Может, начнёшь с того, с чего вдруг ты встречаешься с Ричи, когда неделю назад говорил мне, что «не ищешь отношений и хочешь сконцентрироваться на себе». — БевТак получилось? — Эдди
Алкоголь сближает, да? ;) — СтэнВот попробуй и расскажешь. — Эдди
Эдди вырубает телефон, потому что это всё слишком для его мозга. Ему бы сначала восстановить цепочку вчерашних событий. Он помнит, как Ричи предложил изображать парочку. Помнит, как Ричи поцеловал его. И как он поцеловал Ричи. Помнит, как Ричи начал оставлять засосы, а он сам придумал рассказать всем прямо сейчас. Помнит, как у него встал, и какой приятной была рука Ричи на его члене. Он больше никогда не будет с ним пить. Под недовольное мычание Ричи Эдди встаёт и уходит в ванну, быстро умываясь и отправляясь на кухню. Взаимодействовать с Ричи после того, что было ночью, немного смущает, так что он откладывает это на максимально возможный срок, решая приготовить завтрак. Не стоит, наверное, так много думать об этом. Алкоголь — отличное оправдание, и любую херню в своём поведении он так и объяснит. Пять шотов текилы подряд кого угодно сделают возбуждённым. Эдди планирует отказаться от глупой затеи с отношениями. Сказать прямо и твёрдо о том, что это всё херня. Кому вообще от этого будет весело? Всё закончится тем, что Бев придушит их, и последнее, что они услышат — это Стэн, повторяющий своё «я так и знал». Но с Ричи задуманное никогда не идёт по плану. Он заходит на кухню в тот момент, когда Эдди выливает тесто на сковороду. Лёгким, уверенным шагом подходит сзади, обнимая и целуя в висок. И если до этого решимость Эдди положить всему конец была на высоте, то сейчас от неё не осталось и кусочка. Один такой поцелуй сжигает все «против». Может, это действительно будет весело? — Ты самый лучший, Эдс, — Ричи опускает руки на его пижамные штаны, играясь с завязками и наблюдая за процессом. — Блинчики после похмелья, что может быть лучше? — Зубная паста, — ворчит Эдди. Он ненавидит то, как легко Ричи может выбить его из колеи. Как одним поцелуем может заткнуть его, заставить выполнять всё, что хочет. Ричи смеётся и Эдди снова чувствует это. Какую-то странную херню в своём теле, которая будто питается ощущением рук Ричи на нём и звуком его смеха. Это ненасытное нечто, разжигающее в нём странные желания, способно довести до изнеможения, разбить собственное «я» и выбросить вместе с сердцем, как ненужную игрушку. Эдди это не нравится. — Жестоко, но справедливо, — за словами следует лёгкий поцелуй в шею. Эдди горит сильнее, чем блины на сковороде. Незаконное оружие. — Скоро буду. Для Ричи совсем ничего не значат ни касания, ни поцелуи. Он вытворяет это с такой лёгкостью, будто рождён для этого был, а Эдди всё ближе чует запах опасности. Если он будет позволять Ричи так делать, очень скоро они снова окажутся на его диване, выпивая шот за шотом, а потом руки Ричи проникнут в его штаны и, ох, как бы он не желал этого, нарушать границы дружбы нельзя. Трезвые границы дружбы. Пьяные уже давно свезены, но за трезвые ещё можно побороться. Секс с Ричи, может, и привлекал своей возможностью, но точно не был в топе хороших идей. Он даже близко к хорошим идеям не стоял. Это был катализатор того, что сидит в Эдди. Если он сделает шаг навстречу, пути назад не будет. Это нечто поглотит его целиком. — Не знал, что без меня ты отключаешься, — слышит Эдди, быстро поворачиваясь к источнику звука. — Что? — Ты завис, Эдс. У тебя блины горят, — Эдди переводит взгляд на сковороду и чёрт, он реально забыл про блины. Если то, что лежит сейчас на сковороде, вообще достойно такого звания. Ричи обнимает его, голову кладя на плечо. — Так работается лучше, а? Если честно, то да. Эдди любит, когда его касаются. Ему нравится, как Ричи превосходит его в размерах, и как его грудь прижимается к спине, нравится, когда его пальцы задевают кожу, проходятся по мышцам и застывают в опасной близости от паха. Это кружит голову приятным дурманом. Но признаться в этом Ричи значит сказать вслух о своей слабости. Значит сделать её реальной. Ни за что на свете. Так что Эдди не отвечает. Молча подхватывает испорченные блины и отправляет в мусор. Вторая попытка выходит лучше. Они стоят так некоторое время, не говоря ни слова. Эдди скованными и слегка неуклюжими движениями жарит блины, ощущая гнетущее напряжение в воздухе, а Ричи тихо наблюдает. Руки бесцеремонно забрались под футболку Эдди и теперь лежат на его теле, большие и горячие, действуя, словно дефибриллятор для сбитого сердцебиения. Только не работает нихера, потому что разряды, посылаемые руками Ричи, вызывают ещё большее затруднение дыхания. Эдди пытается дышать нормальным, привычным темпом, но только сильнее сбивается. Было бы пиздец проще услышать сейчас от Ричи его глупые шутки, но он молчит, и это означает только одно. Он тоже чувствует ебаное напряжение. Если бы Эдди только знал, что делать с ним, он бы… — Ладно, я сейчас сделаю это, потому что хочу и, кажется, ты хочешь тоже. Это ничего не значит, так что не парься сильно, окей? — тараторит Ричи и прежде, чем Эдди сообразит и ответит, его разворачивают и прижимают к ближайшей столешнице. А потом Ричи целует его. Блять, блять, б л я т ь. Эдди плавится, он серьёзно ощущает, как всё внутри горит, и сердце больше не принадлежит ему, оно отказывается мириться с этим и пытается вырваться наружу. Потому что Ричи на вкус как зубная паста. Потому что теперь и трезвые границы дружбы нарушены. Потому что напряжение, о котором он так переживал, вмиг пропадает. Потому что его вдавливает в столешницу лучший друг, а он совершенно об этом не беспокоится. — Я рад, что не ошибся. Было бы пиздец неловко поцеловать тебя и узнать, что вчерашняя ночь была моим сном, — улыбается Ричи, разрывая поцелуй, но Эдди до сих пор не может собраться обратно в полноценного человека, функционирующего и говорящего. — Так значит, фейковые парни? У Эдди хватает сил лишь кивнуть. Руки Ричи всё ещё лежат на его талии, и внутри разгорается странное, необузданное желание ощутить эти руки чуть ниже. Может, если он постарается, у него тоже получится воспринимать всё это как игру, как глупую шутку над друзьями, и не будет всё сжиматься внутри так сильно от каждого грёбанного поцелуя. Ему просто нужно немного постараться, верно?***
Эдди приходится не стараться. Эдди приходится выживать. Он будто открыл полную версию себя для Ричи, и теперь тот не стесняется вообще ничего. Ловит от ситуации, в которую сам и завёл их, максимум. Эдди от этой ситуации ловит лишь стояки и засосы. Руки Ричи теперь буквально везде. Он держит его за руку, когда ведёт куда-то. Он кладёт руки на колени Эдди, когда они сидят в кафе. Кладёт их на его бёдра, нежно поглаживая, когда они снова и снова собираются за просмотром фильма. Когда Эдди готовит, Ричи обязательно оказывается рядом, обнимая за талию, и Эдди по-хорошему стоит сказать ему о том, как это усложняет весь процесс, но он молчит. Иногда руки оказываются в волосах Эдди, когда он сидит за ноутбуком, высматривая ошибки в присланных документах, и обычно это заканчивается плавным спуском к плечам и неумелому, но приятному массажу. Он дотягивается до стоп и щекочет, если Эдди слишком долго сидит хмурый, или щекочет под рёбрами, если Эдди начинает с ним спорить. Для Ричи теперь нет ни одного запретного участка его кожи. Эдди не понимает, для кого они играют этот спектакль. Дешёвая драма с двумя актёрами в давно сгоревшем театре. У них нет ни сценария, ни зрителей. Никто не смеётся, никто даже внимания не обращает, и с каждым разом всё сложнее воспринимать это как шутку. И то, с какой лёгкостью все верят им, немного злит. А как же все те романтичные взгляды, о которых снимают фильмы? Те неподдельные эмоции, вырывающиеся наружу, те пылающие искры, те безумные влюблённые поступки? Эдди не готов соглашаться, что обычных поцелуев для отношений достаточно. Он ещё верит в романтику и знает, что во взгляде должна читаться такая же любовь, что горит в глазах Билла, когда он смотрит на Стэна. Он знает, что речь влюблённых должна сбиваться, как сбивается Билл, стоит Стэну появиться в комнате. Эдди даже не нужны фильмы, у него наглядный пример в квартире, и то, почему остальные не могут сравнить влюблённого Билла и совершенно холодного его, бесит. С тем же успехом можно было сказать, что в восемнадцать Ричи встречался с Беверли, потому что поцеловал её, но что-то никто об этом не заикнулся, хотя видели происходящее все. Ричи не поверили даже когда он притащил ту Бетти, от которой Эдди пришёл в бешенство в первые две минуты общения. «Да это херня» — сказал тогда Стэн на заявление Ричи о том, что они встречаются, и все по кругу поддержали это. Что изменилось теперь и почему никто не сомневается? — Да пошёл ты, Билл! Какого хера? — кричит Эдди, кидая свои последние пять тысяч на стол. — Откуда у тебя миллион? — Ус-спокой своего парня, Ричи, — смеётся Билл, и его весёлый настрой проносится по всему столу. Не смешно только Эдди. — Я мастер монополии. Они играют в эту игру уже час, и всё это время Эдди сидит у Ричи на коленях, пытаясь вытащить и его, и себя из бездны нищеты, но Биллу каким-то образом удаётся завладеть почти всей картой и накопить миллион. Эдди предполагает, что в этом как-то замешан Бен, но он ещё не разгадал их заговор. — Ты долбаный жулик! Ричи целует Эдди в плечо и улыбается. — Принцесса, оставь эту энергию на ночь. Эдди всегда ненавидел это тупое прозвище. Оно нелепое и смущающее, но в исполнении Ричи к нему добавляется оттенок разврата, и Эдди стыдно было каждый раз от того, в какую глубь его заводят эти мысли. В этот раз он следует в эту глубь самостоятельно. Сегодня ночью ему точно понадобится энергия, потому что Ричи достал наслаждаться их игрой один. Сегодня он возьмёт то, что хочет, и если после этого никаких границ не останется, что ж, так тому и быть. С Ричи он готов стереть любые границы. В конце концов, они же фейковые бойфренды, разве нет? Позже вечером, когда все ребята разошлись, а Ричи развалился на диване в своё удовольствие, Эдди решает действовать. Его эмоции на пределе, и так уверенно он себя не чувствовал даже в лучшие времена. Операция началась. Он встал между Ричи и телевизором. На экране разгоралась какая-то жутко слащавая драма, итог которой Тозиеру, увы, не досмотреть. Но он приготовил ему кое-что поинтересней, так что надеется, что тот не будет сильно расстроен. Жизнь будет нелёгкой, наоборот, очень трудной. Придётся бороться с этим каждый день. И я буду бороться, потому что ты мне нужна. Я хочу, чтобы ты была со мной. Каждый миг. Всегда. Я тебя прошу, пожалуйста. Пожалуйста, представь свою жизнь тридцать лет спустя, сорок лет, какая она? Если это жизнь с ним — уезжай. Уезжай, я тебя уже терял и, наверное, выдержу это снова. Если ты именно этого хочешь. Только не ищи лёгкого пути.¹ Ричи слабо цыкнул, рукой махая в сторону. — Эдс, отойди. Там же сейчас всё решится! Эдди не отошёл. Он сделал шаг вперёд. И ещё один. Забраться на колени Ричи не вызвало никаких усилий. Плавными, уверенными движениями он медленно скользит всё ближе, пока не приближается к запредельно близкой отметке. Широкая грудь Тозиера медленно вздымается вверх и так же медленно опускается. Эдди зачарован. Целое поле для его поцелуев, скрытое одной рубашкой, и уж он постарается заполнить его всё. — Что ты… — Ричи взгляд не может отвести от лица Эдди. — Принцесса, ты чего? Эдди усмехнулся. Грёбанная принцесса, вот он кто. Принцесса, отчаянно желающая ощутить Ричи внутри, ощутить его всем телом и забыться в наслаждении этой ночи. Принцессе нужен её принц. Ричи придумал эту херню, не он. Ричи лез к нему в окно тёмной ночью, завывая, какая из него милая принцесса. Ричи это начал, ему и заканчивать. Это, блять, не его вина, что с семнадцати лет у него встаёт на принцессу. Он осторожно обхватывает руками лицо Ричи, очерчивая щёки, покрывшиеся двухдневной щетиной. Эдди раньше и не представлял, какой кайф может принести это лёгкое покалывание под пальцами. Ощущается совсем не так, как на себе. Дело в Ричи или дело в обстановке? Он наклоняется, оставляя несколько поцелуев на скулах. Серьёзное испытание для выдержки, жажда получить всё и сразу разъедает изнутри, но Эдди знает, что растянутое удовольствие лучше мимолётных наслаждений. Проводит языком по губам, упиваясь тем, как легко и податливо Ричи раскрывает рот. Слегка кусает, не может сдержаться, ощущая избыток чувств внутри. Ему рвёт крышу. Возбуждение так давит, что чувство стыда полностью пропало. Он хочет Ричи и он сделает всё, чтобы получить желаемое. В этой войне он победитель и не то чтобы противник был против. Противник явно капитулирует. Ричи под ним словно подменили. Он не произносит больше ни слова, хотя обычно его грязный рот извергает бесперебойный поток глупых фраз. Похож на милого, наивного котёнка с рассеянным взглядом. И какого хера он не видел такого Ричи раньше? — Посмотри, до чего я тебя довёл, — шепчет Эдди, совсем не скрывая самодовольства и толкаясь вперёд. Ричи запрокидывает голову, кусая нижнюю губу в попытке сдержать стон внутри. Эдди совершенно не нравится такой расклад. Он так старается не для того, чтобы слышать тихое мычание. Он хочет полную громкость. Эдди пытается не переходить грани, оставляя засосы на шее и груди Ричи, но определить границу сложно. Кажется, он должен был остановиться ещё два засоса назад. Эдди отстраняется, осматривая работу. Несколько небольших алеющих засосов разбросаны по шее и неаккуратной дорожкой спускаются вниз. Идеально. Эдди знает, что завтра каждый увидит это поле боя. Мой. Вот что он хочет сказать. Мой и только. — Не сдерживайся. Не со мной, — шепчет он. Ещё, ещё и ещё. Ему нужно услышать, нужно почувствовать Ричи. Он не собирается играть в одиночку. Эдди медленно, не отводя взгляда, расстегивает каждую пуговицу на рубашке Ричи. Сегодня на нём его любимая, розово-голубая рубашка с длинными пальмами, расставленными в каком-то хаотичном порядке. Она нелепая, странная и отвратительно яркая, но Ричи умудряется выглядеть в ней лучше, чем Эдди в самом дорогом своём костюме. — Эдди, блять, — шипит Ричи, осознав, наконец, ситуацию и включаясь в процесс. Разводит ноги чуть шире, удобнее усаживая на себе Эдди. Руками спускается вниз по его груди, заводит назад и цепляется за задницу. — Пожалуйста, Рич, — Эдди бесстыдно стонет ему на ухо, одной рукой потянув волосы, а второй впиваясь в плечо. Ричи соображает удивительно быстро, в ту же секунду огибая пижамные штаны и грубо сжимая бёдра Эдди. Вот так. — Из тебя ужасная принцесса, — улыбается Ричи. — Зато наездница, я уверен, шикарная. Эдди с головой утопает в ощущениях. Да, чёрт, да, он готов быть кем угодно. Ричи так сильно ему необходим, что даже пугает. Эдди понимает, что уже не может соображать, и алкоголь в этот раз ни при чём. Это всё Ричи. Это всё его огромные руки, от которых на бёдрах завтра останутся синяки, его горячее дыхание, тихий голос, лавандово-мятный запах, его губы. Словно сам дьявол играет с ним, и Эдди готов грешить, готов опускаться так низко, как он только потребует. Стоило принять правила игры уже давно. — Ты хочешь меня? — спрашивает он у Ричи. Вопрос скорее риторический, ответ на него сейчас упирался в Эдди, дразня и распаляя, но Ричи всё равно кивнул, не задумываясь ни на секунду. Этой ночью Эдди открыл для себя, каким нежным бывает Ричи Тозиер, и как это опьяняюще контрастирует с его резкими движениями. Как заводит этот пристальный взгляд глаза в глаза, когда в твоё тело вбиваются опаляющими ударами. Этой ночью он открыл для себя, что влюблён в Ричи Тозиера. Эта мысль так неожиданно пронзила его мозг, что он не успел даже понять, в какой конкретно пиздец попал.***
В некотором садистском смысле Эдди даже нравилось это. Ричи встречался с ним, воспринимая происходящее как далеко зашедшую пьяную шутку, тогда как он испытывал к Ричи чувства, давно засевшие внутри и теперь прорвавшиеся наружу. Смешно, разве нет? Ему потребовалось двадцать три года и трезвый секс, чтобы понять это. Эдди вот смешно. И теперь их отношения представляли собой некий тандем из чувств. Это было не идеально, даже не близко, но он всё равно наслаждался, пытаясь изгнать из себя жажду большего. Жажду настоящего. А потом на него свалился Стэн. Внезапно и совершенно ненужно. — Как дела с Ричи? Эдди сидел на диване, пока большая часть его друзей столпилась на кухне, подготавливая напитки для вечеринки. Стэн уселся рядом с явным желанием отчитать его, так что Эдди вздохнул, готовясь. Скрыться от него всё равно было нельзя. — Всё хорошо, Стэн. — И когда вы собираетесь заканчивать свои игры? Эдди резко повернулся, не понимая, откуда он узнал. Стэн улыбнулся, замечая неприкрытую растерянность на лице Эдди, и добавил, не испытывая особого желания устраивать викторины: — Ричи придурок, если решил, что я позволю ему мучать себя на моих глазах. — Мучать себя? — Эдди, послушай внимательно. Тебе нужно сказать Ричи, что с тебя хватит. С вас хватит. — Это он всё начал, — недовольно ворчит Эдди. — Почему я должен заканчивать? — Тебе нравится Ричи, не так ли? Ах, ну конечно, мистер всезнайка, который всегда знает как лучше. Не стоило и надеяться, что Стэн не заметит. Стэн всегда замечал. И с этой его великой проницательностью Эдди не мог понять, как Урис до сих пор не заметил щенячьи взгляды Билла в его сторону. — Откуда ты, блять, всё знаешь? — А кто такой Джон Голт? — улыбнулся Стэн. Он просто грёбанная читающая зараза. — Оставь эту свою умную херню для Билла. Я знаю, что вы, задроты, фанатеете по отсылкам. — Куда уж тебе наши отсылки, — фыркает Стэн. — Но я серьёзно. Скажи Ричи, что вы прекращаете. Или скажи, что он тебе нравится, и не разыгрывайте больше идиотов. Весь вечер Эдди ощущает на себе настороженный взгляд Стэна, понимая, что он не отстанет. Ладно, он сделает что-нибудь. Просто не сейчас. Сейчас вечеринка в разгаре, и Ричи снова в центре внимания, танцуя и постоянно махая ему. Нельзя же портить веселье своими чувствами. Эдди стоит у стены, наблюдая за тем, как Билл залипает на Стэна. Он тоже так жалко выглядит, когда стоит здесь и кидает взгляды на Ричи, или он не такой очевидный? — Хочешь потанцевать? Эдди уже хочет отшить человека, вторгнувшегося в его личное пространство, но это оказывается всего лишь Ричи, улыбающийся и безумно пьяный. — Я не танцую. — Совсем? — Ричи подходит ближе и наклоняется. — Может, — он осторожно кусает мочку его уха, и Эдди резко выдыхает, радуясь, что свет сейчас приглушён, — мне удастся уговорить тебя на личный танец? Эдди кивает, закусив губу, и хватает Ричи за руку, утаскивая на второй этаж. Он наугад бредёт в самый конец коридора, крепко держа Ричи и сгорая от нетерпения, но не успевает пройти и половины пути. Тозиер, совершенно позабыв, куда и зачем они идут, прижимает его к стене, начиная покрывать всю шею поцелуями. Эдди чуть ли не урчит в этом коридоре, подставляясь поцелуям, но всё же находит в себе силы прошептать: — Нам нужна комната. — Нам и тут хорошо, — протестует Ричи, резко разворачивая Эдди лицом к стене. Голой щекой Эдди ощущает шершавую поверхность, а спиной большую, сильную грудь Ричи. И его член у своей задницы. Он трётся, наплевав на то, что в любой момент их могут застукать. Так даже интересней. — Рич, — шепчет он, откидывая голову назад, за что сразу получает лёгкий укус в шею. Ричи здесь. С ним. Кружит ему голову, влюбляет всё больше и больше. — Позволь мне, — так же тихо отвечает Ричи. Эдди интересно, является ли то, что происходит сейчас, ещё одним алкогольным безумием. Ричи пьян и ему нужно сделать что-то отвязное, так почему не секс в коридоре? Несмотря на выпитый алкоголь, движения Ричи точные и быстрые, и Эдди даже заметить не успевает, как в его штанах оказываются чужие руки. Он старается не стонать слишком громко, но когда Ричи медленно проводит рукой по члену, одновременно целуя шею, он сдаётся. Это полное безумие.***
Постепенно Эдди замечает, что ему надоедает играть. Он больше не хочет быть фейковым парнем Ричи, не хочет изображать влюблённых, не хочет делать вид, что всё это шутка. Он хочет держать Ричи за руку и иметь это в виду, хочет говорить ему, что любит, хочет целовать, и чтобы это значило хоть что-то не только для него. Ему хочется назвать Ричи своим. Он сгорает внутри, стоит кому-то подойти к Ричи в баре или на улице, потому что неожиданным комом сваливается осознание, что Ричи может уйти. Ричи не держит ничего, кроме глупой затянувшейся шутки, и он в любой момент может встретить кого-то, кто понравится ему по-настоящему, а Эдди останется наедине с разбитым сердцем, кучей алкоголя и тупыми воспоминаниями. В отчаянии он даже кидается на растерзание Стэна, который лишь качает головой, устало потирая переносицу, снова называет их идиотами и советует просто поговорить. Было бы так легко, как он думает, Эдди давно бы поговорил. Но в горле ком всякий раз, как он видит Ричи, а тело потеет немыслимым образом, и прежде, чем он набирается решимости, Ричи уже утягивает его на диван, рассказывая, как прошёл день. Эдди физически не может противостоять соблазну отложить разговор ещё ненадолго. Это происходит ленивым вечером за просмотром какого-то шоу. Эдди лежит на груди Ричи и, по сути, должен уделять внимание телевизору, но всё, о чём он может думать — глухое биение сердца Ричи. Тук-тук. Тук-тук. Он знает, что нельзя засыпать, скоро придёт Билл и потащит их в клуб отмечать его первую публикацию, но размеренное сердцебиение и тепло Ричи убаюкивают, и, может, Биллу стоит прийти чуть-чуть попозже, потому что Эдди не хочет нарушать идиллию, воцарившуюся сейчас. — Эй, о чём задумалась моя принцесса? Эдди поднимает голову, рассматривая лицо Ричи, спокойное и расслабленное лицо, сводящее его с ума. О тебе, идиот, и задумался. В приглушённом освещении он кажется совсем ещё ребёнком в своих больших нелепых очках, и Эдди не понимает, как он раньше не понял, что влюблён в этого чудака. — Думаю о том, как в постели принцессы оказалось чудовище вместо принца. Ричи закатывает глаза и слегка ударяет Эдди по руке, но всё равно улыбается, смотря на него, открывает рот в попытке что-то сказать, когда внимание его перехватывает телевизор. — Смотри, сейчас будет его лучшая шутка, — говорит Ричи, тыкая в сторону экрана. В детстве я мечтал, чтобы мой отец был геем. Тогда бы вместо того, чтобы спорить со сверстниками, чей отец сильнее, я бы говорил им: «Зато мой отец может оттрахать твоего!»² Ричи смеётся громко и непринуждённо, и смех его сливается с монотонным шумом телевизора, проходит через всё тело Эдди, задевая самые тонкие нити души, и выливается в тихие, волнующие слова, давно засевшие внутри: — Люблю тебя. Это казалось единственным, что Эдди мог сказать. Единственным, что он должен был сказать. Никакой замедленной съёмки, внутренних монологов и заставок на рекламу. Быстро и неожиданно, как сорвать пластырь с болячки, чтобы больно было лишь секунду. И плевать, если это самый глупый поступок в его жизни, Ричи стоит всего этого. Ричи стоит попытки. Люди на экране продолжают шутить. Всё живёт своей жизнью так, будто ничего не случилось, но в их маленьком мирке определённо произошли перемены. Во-первых, сердцебиение у Ричи теперь больше походит на отбойный молоток, явно превышающий рекомендованные семьдесят пять ударов в минуту, и Эдди хоть и польщён, что может вызывать в нём такие реакции, но всё ещё переживает. Аритмия никому никогда на пользу не шла. Во-вторых, Эдди стесняется. Стесняется, как глупый мальчишка, улыбаясь самой глупой улыбкой на свете и пряча от Ричи взгляд. Ему двадцать три, а он краснеет и смущается, потому что впервые признался кому-то в любви. Вот уж точно не то, о чём мечтала его мать. — Принцесса согласна и на чудовище? — спрашивает Ричи. Да, да, да. Кажется, Эдди уже давно дал понять, что согласен на всё, включающее Ричи. Так было с самого детства. Везде, где есть Ричи, Эдди появляется тоже. Эдди делает всё, что хочет Ричи, Эдди следует по любому корявому маршруту, Эдди практически неотделим от него, и двадцать три года на то, чтобы понять и осознать это — мелочь по сравнению с тем, что у них впереди, разве нет? Сейчас наступает логичный финал всего, что было до. — Принцесса согласна на Ричи. Эдди приподнимается и целует его, ощущая, что всё, наконец, встало на свои места. Каждая потерянная частица нашла своё место. — Мой, — шепчет он, целуя Ричи в щёку. — Мой. — Я твой с тринадцати лет, Эдс, но рад, что ты, наконец, заметил. С тринадцати лет. Эдди озадачен, он и подумать не мог, что кто-то может любить так долго. С тринадцати. Он возвращается к поцелуям, добавляя немного настойчивости и желания, пока Ричи не останавливает его. — Хороший настрой, принцесса, но скоро придёт Билл, — говорит он, заправляя за ухо выбившийся локон Эдди и пытаясь остудить его пыл. — Нахер Билла. И в эту же секунду в дверь звонят. — Или нахер нас.***
Стэн, конечно, всё замечает. И даже не пытается скрывать своего довольного взгляда, наблюдая, как Ричи шепчет что-то Эдди, как Эдди хихикает, словно милый ребёнок, как Ричи целует Эдди в щёку. Эдди посылает Стэну мысленные сигналы отстать, но именно на них у него, похоже, стоит блок. Как и на чувства Билла. — Так вы встречаетесь? — бесцеремонно спрашивает Стэн, заставляя всех в комнате оглянуться. — Милый, они уже давно встречаются, — Бев треплет его кудряшки, улыбаясь, и Эдди надеется, что на этом он остановится, но Стэн продолжает: — Нет, я спрашиваю, вы по-настоящему встречаетесь? — Понятия не имею, как ты опять всё узнал, — бормочет Эдди, — но да. — Любовь юнцов не в душах, а в глазах. — Ш-шекспир, — быстро вставляет Билл, зная, в какой ступор порой приводят слова Стэна. Этот парень не умеет остановиться тогда, когда следует, цитируя строки различных произведений и, может, именно поэтому он так сильно овладел его сердцем, что не выходит из головы уже шесть долгих месяцев. — Спасибо, Билли. Хоть один ценитель литературы в этой комнате. — Почему бы вам вместе его не обсудить? Покроете губы грехом, так сказать, — подмигивает Ричи и, встречаясь с двумя удивлёнными взглядами, добавляет. — Что? Не только вы читали Шекспира. — Мозги тебе не к лицу, — морщится Стэн. По комнате проносятся нескрываемые смешки, даже Бен, обычно пытающийся не поддаваться на такие шутки, сейчас улыбается во все тридцать два зуба. — Я один шутки не понял, да? — поинтересовался Эдди. — Потом объясню, моя Джульетта — Ричи подносит руку Эдди к губам, оставляя быстрый поцелуй. — А сейчас врубайте уже фильм.***
— Давай в-выйдем, Стэн? — спрашивает Билл, пользуясь возникновением спора о выборе следующего фильма как возможностью отойти. Он надеется, что заикание поможет скрыть волнение, бушующее в груди. Ещё никогда не было страшно так, как сейчас, но Билл устал ждать. Стэн кивает и встаёт, послушно следуя на веранду. — Что такое? Билл выдыхает, набираясь решимости сделать задуманное. Сейчас или никогда. Есть только один шанс узнать, что чувствует Стэн, и он хочет сделать эту попытку как минимум достойной. Такой же прекрасной и романтичной, как Стэн, такой же нежной и запутанной. — Mon âme…³ — начинает он, не осмеливаясь поднять взгляд выше плеч Стэна. Он читал, что французский — язык до жути соблазнительный, но с его губ слетает как-то коряво. Таким произношением он явно никого не соблазнит. А ещё французский не знает Стэн, так что обращаться к нему именно на этом языке означает немного придать речи уверенность. — Oui, mon chéri.⁴ Билл резко поднимает голову, встречаясь с самодовольным взглядом Стэна. Похоже, данные о его французском устарели, или Ричи нагло и жестоко соврал. И второй вариант как-то правдоподобней звучит. Что ж, блять. Теперь понятно, почему Стэн лучший друг именно Ричи. Такой же несносный, хоть и красивый до жути, а эти глаза определённо затевают с ним какую-то игру. Отступать поздно, теперь только вперёд, напролом сквозь стену безразличия, выстроенную Стэном, лишь бы узнать, кроется ли там внутри хоть немного чувств к нему. — En vain ai-je lutté. Rien n’y fait. /Вся моя борьба была тщетной. Ничего не выходит/ — Билл, что ты делаешь? — Je ne puis réprimer mes sentiments. Laissez-moi vous dire l’ardeur avec laquelle je vous admire et… /Я не в силах справиться со своим чувством. Знайте же, что я вами бесконечно очарован и…/ — Je vous aime, /Что я вас люблю/ — заканчивает за него Стэн. Билл признался ему, использовав слова мистера Дарси из его любимой книги. Билл был плох, невыносимо плох в языках, но всё равно выучил это на французском, и Стэн даже не представляет, каких усилий ему это стоило. Он смущён и растерян тем, что произошло, и понятия не имеет, как с этим справиться. Чувства никогда не были его сильной стороной, он отталкивал всех, кому нравился. Он был сложным человеком и за двадцать четыре года научился жить с тем, что изменить было нельзя. Да и не очень хотелось. Познав жизнь в одиночестве сразу после того, как Ричи съехал три года назад, Стэн окончательно пришёл к выводу, что отшельническая жизнь в окружении книг как раз в его стиле. А потом появился Билл, и всё пошло под откос. Все несущие стены былых убеждений рушились с каждой его улыбкой, открывая глубоко спрятанное желание попытаться. И теперь Билл делает самую романтичную хрень в его жизни, а он не знает, как ответить. — З-знаешь, если ты н-не хочешь… — Je t'aime.⁵ — Т-ты… — Да, — на одном выдохе произнёс Стэн. Билл совсем растерялся в лучах закатного солнца, а Стэн думал лишь о том, как сильно ему хочется поцеловать это лицо. — Прости, не представляю, что обычно делают дальше. — Всё в п-порядке. Мы можем п-п-просто обняться? — Могу я поцеловать тебя? — Стэн сам от себя такого не ожидал, но он решил пытаться, так что пусть озвучивание своих желаний будет первым шагом. Билл пытался скрыть всю дрожь, вызванную этими словами, когда шагал вперёд, целуя Стэна. Стэн и сам дрожал не меньше, ощущая, что все его убеждения до этого были одним глупым недоразумением. Как он мог думать, что сможет прожить без Билла? Ха. Возможно, они ещё большие идиоты, чем Ричи и Эдди, но главное то, что теперь они вместе, ведь так?