perfezione

дазай вдыхает и закашливается от резкости. многоэтажки за панорамным окном утопают в пунше — зеркальная плитка офисов нежно впитывает лиловый, перетекая в пурпурный ближе к водному спуску порта. запах любви и солёной свежести. мори подтягивает сползшие очки на переносицу, расслабляя рабочий галстук. отвратно, по-скотски жарко. мори душно, а дазаю — холодно. он замирает, пытаясь восстановить дыхание. — больно? — заложило уши. дазай дрожит, сжимая цепь онемевшими пальцами — ладони соскальзывают от кубиков льда и влажности. наручники трут запястья. мори давно уже взрослый, но всё равно любит игры. любит, когда металл надрывает вены на мягкой коже. любит, когда прохладная простыня целует худые плечи на кожаном пыточном стуле. любит, как играют тени по ровной линии челюсти в острой панике желваков. дазай совершенен даже тогда, когда допросная лампа выжигает зрачки, сужая их до критичности. совершенен, пока шею и локти выкручивает в немом крике, — дазай отличный подопытный, потому что молча соглашается и терпит всё так же молча — а пот стекает вдоль нежной глотки. — потерпи, — у дазая двоится в глазах. кровь вытекает толчками, винно-красная, настолько сладкая, что хочется наполнить стеклянный бокал до краёв, вылить все дорогие вина и отбить этикетки — «дазай осаму, прямой разлив». дазай больше не может терпеть — до смерти больно, когда заштопанное запястье бросают в воду, в которой минус семь градусов; больно, когда бархатные перчатки сжимают свисающие из ванной щиколотки. когда лезвие вгоняют поглубже в кожу — пульсируют всё нервные окончания; ткани медленно расползаются, настолько до смешного легко, так будто отрезали кусок шоколадного пудинга. дазай не кричит — тело колотится от болевого шока, горло горит, не выталкивая из себя звуков. он хороший пациент, а мори — отличный доктор. — больно? — когда дазай поднимает веки, испещренные сине-красными переплетениями сосудов, то понимает, что отключился. мори улыбается, медленно сшивая грани ран — две несовершенные разделённые половины, которые вновь должны стать единым целым — хирургической нитью. дазай кивает, словно слепой болванчик. мышцы в теле обмякли и ощущаются до смешного слабо, так, как будто бы полностью атрофированы. затылок и шею облепили мокрые волосы — уж лучше бы задушили. — осталось совсем немного, — мори наклоняется ближе, зубами пробегаясь по мочке уха, и бросает перчатки на пол.