Птичка

      Сквозь густой туман местного кабаре мог пробиться лишь чарующий голос одного молодого юноши и его музыкальных партнеров, что любезно подыгрывали в такт пению. Именно в такт пению, а не пение в такт музыке. Она мягко ложилась под томный голос с придыханием, которым Найтмер был полностью очарован. Он желал увидеть обладателя голоса, а потому расталкивал дымящих мужчин, не обращая внимания на смачную ругань, не извиняясь за резкие и грубые толчки, лишь бросая раздраженные взгляды на мерзкие морды. Его нахмуренные брови сгладились, а суровый взгляд стал более ласковым, когда он увидел юношу, поющего на сцене. Светлые волосы намокли и вились, что было неудивительно, ведь у сцены было достаточно душно, молочная кожа блестела в свете софитов, а глаза переливались различными искрами, отчего было понятно, что парниша поет всей душой. А как прекрасно сидел на нем костюм, выгодно подчеркивая узкую талию! Казалось, он был идеален во всем. И без капли сомнения, столь юное и прекрасное дарование не могло не заинтересовать богатого мужчину. А тот в свою очередь не мог не заполучить прекрасного певца в свои владения. Образ юнца отпечатался в памяти Найтмера светлым пятном, заставляя думать о себе каждую секунду.       Да, Найтмер просто обязан им обладать. Столь прекрасный голос должен петь лишь для него, лишь в его владениях. Этот юноша, прекрасный, словно птица, достоин намного большего, чем это кабаре, чем эти пьяные и прокуренные подобия на высшее общество, а его соловьиный голос достоин самых лучших слушателей. Например, таких как сам мужчина. Ну а что? Богат, красив, харизматичен и успешен. Разве он не сможет удовлетворить певца? Разве не сможет обеспечить ему лучшую жизнь? Безусловно сможет, потому и не откажет себе в том, чтобы сделать это.       К сожалению, прекрасное пение закончилось, а на сцену вышли совершенно бесталантные танцоры в неизмеримо безвкусных костюмах, и Найтмер быстро потерял интерес к заведению и тому, что происходило на сцене. В голове был лишь четкий образ юноши, который никак не хотел оттуда вылезать. А ведь мужчина даже не узнал его имени, и это сильно огорчало. Но в голове, что потеряла последнюю нить здравого смысла, перерезанную голосом юного дарования, зародилась, наверное, не самая блестящая идея. У брюнета было достаточно денег, чтобы выкупить певца у кабаре, но согласятся ли они отдать талантливого мальчишку, благодаря которому в их залах не оставалось пустого места? Навряд ли. Владельцы этого мерзкого места не столь глупы, но, ах! Как же все-таки был прекрасен этот белокурый! Упустить его было бы самой большой ошибкой Найтмера. И что же он предпримет?       Мужчина не знает, сколько времени у него есть, а потому действует быстро. Он спешно покидает кабаре и обходит его, останавливаясь рядом с черным выходом. Прислонившись к холодной стене, он с безразличием наблюдает, как из двери выходят танцоры и певцы, нетерпеливо ожидая, когда оттуда выйдет юнец. Уловив взглядом его тонкую фигуру, Найтмер галантно подходит к нему, обворожительно улыбаясь. — Могу ли я занять у вас всего минутку вашего времени? — спрашивает он у белокурого, и пока тот растерянно мнется, не зная даже, что ответить, хватает под руку и отводит подальше от кабарэ. — Тут не так шумно, да и не несет перегаром от этих омерзительных мужчин, — он недовольно морщится, вспоминая коктейль из неприятных запахов, надеясь, что сам им не провонял. — Так вот, о чем я хотел поговорить! Ваш голос просто невероятен, наверное, вы слышали это множество раз. Юное дарование, позвольте взять у вас автограф, — заметив, что юноша хочет возразить, он продолжил. — О, не смейте отказываться! Я не задержусь в этой стране надолго, возможно, это мой последний день здесь. Так осчастливьте же меня напоследок, я буду радостно вас вспоминать! — мужчина манипулировал им с помощью сладких речей, давил на жалость. Конечно же, автограф всего лишь жалкий предлог, чтобы отвлечь певца. — О, прошу прощения, сеньор! — немного взволнованно прощебетал юноша, удивленный подобной просьбой. Раньше у него никогда не брали автографа, ведь он всего лишь бедный паренек из прованса, выступающий не в самом знаменитом кабарэ сего города. К тому же, просьба богатого господина навевала на белокурого некую тревогу, что можно было сравнить с той, когда любимая маменька собирается отчитывать тебя за плохое поведение. — Однако у меня нет ни бумаги, ни пера с собой. Возможно, только если вы дадите мне их, я с удовольствием оставлю вам подпись на память, — попытавшись хоть как-то отцепить от себя назойливого мужчину, певец уже думал уйти, считая, что план удался, но, к великому сожалению, сеньор вытащил и то, и то прямо из за спины! Юнец юрко захлопал глазами, удивляясь подобным фокусам, что он видел, наверное, только будучи совсем малюткой. — Вот ваша бумага и перо, милейший, — ласково ответил Найтмер, протягивая оба предмета в изящные руки блондина. — Только не стесняйтесь, получить автограф от такого певца как вы — честь для меня. Удовлетворите же потребность несчастного мужчины, сделайте добро, а взамен! Взамен я могу дать вам все, что вы хотите! — с хитрым прищуром и слащавой улыбкой мужчина просто сверлил юношу взглядом, отчего тому, естественно, было не по себе.       Немного помотавшись, белокурый все-таки принял предложение. Вдали от кабаре ему было неспокойно, особенно с незнакомцем, подобным такому мужчине, как Найтмер. Хитрый взгляд охотника заставлял дрожать всем телом, словно маленькая птичка перед большим ястребом. Неуверенно юнец начал выводить свои инициалы, сначала большая прописная "К", а после нее какие-то неразборчивые завитушки, что прекрасно дополняли заглавную букву, будто подтанцовывая ей в такт. — Вот ваш автограф, сеньор, — певец неловко протянул дрожащую руку в перчатке, отводя глаза от чужого лица, что пристально наблюдало за ним все это время. — Теперь вы позволите мне вернуться к кабарэ и дойти до дома? Думаю, это самое необходимое, что вы сейчас можете дать мне взамен на мою подпись, — с надеждой пролепетал белокурый, приоткрывая пухлые губы и хлопая густыми ресницами. — Безусловно, мой гений, — нарочито вдохновленно ответил Найтмер, замечая в чужих глазах тревогу. Сейчас она ни к чему. Юноша должен расслабиться перед тем, как мужчина сможет начать свой выход на сцене. — Но позвольте предоставить мне еще одну услугу! Ах, чудное дарование матери-природы! Позвольте лишь узнать ваше имя, и я тут же отпущу вас! — снова натянув доброжелательную улыбку, Найтмер начал легко кружить вокруг белокурого, дожидаясь ответа. — Ох, безусловно, — тяжело вздохнув, молвил певец, слегка сжимаясь. Таких вопросов личного характера он точно не ожидал, но не ответить на него было бы невежеством. К тому же, это всего лишь имя. Что плохого, если он его назовет? — Я... Я Кросс, — чуть запинаясь протараторил юнец, лишь бы быстрее отойти подальше, подальше от странного мужчины, что пожирает его взглядом. — Благодарю, милейший, — Найтмер не слишком культурно выхватил бумагу из прелестных рук. Но это уже было и не важно. Будучи одержимым своей гениальной идеей, он мог не обращать внимания на такие мелочи. — До свидания, о, чистокровный ангел.       Наконец, получив положительный ответ и прощание, Кросс с таким мягким и теплым облегчением на душе, хрупкими шагами отправился в сторону кабарэ. Но не пройдя и пары шагов, он почувствовал чужие руки на своей талии и ошеломляющий удар по голове (не знаю как его еще вырубить). Земля под ногами постепенно начала пропадать, а в глазах темнеть. И последнее, что он услышал, был чей-то пронзающий душу едкий смех.       Липкая темнота окружала Кросса, когда он проснулся. Голова раскалывалась в районе затылка, эта боль переходила в виски. Когда он попытался пошевелить руками или ногами, он едва не взвыл от боли, но издать хоть звук ему мешала какая-то тряпка во рту. Очевидно, он был связан по рукам и ногам, к тому же еще и заткнут чем-то. Чувствуя слабость во всем теле, белокурый провалился в беспокойное беспамятство.       В следующий раз он проснулся в помещении темном, но все же более светлом, чем предыдущее. Голова покоилась на чем-то мягком и больше не болела, конечности перевязаны бинтами. Кто-то ласково гладил его по волосам, накручивая светлые пряди на палец и тихо напевая себе что-то под нос. Кажется, то была детская песенка, название которой Кросс все никак не мог вспомнить. Ситуация по началу его ни капли не смущала, но как только он начал приходить в себя, паника медленно начинала сковывать тело. Он был явно не дома и не в кабаре, кровать была слишком большой и мягкой по сравнению с его, да и живет он один. Приоткрыв глаза и сфокусировав взгляд, белокурый увидел перед собой того самого мужчину. — Ах, дорогой! Уже проснулся? — насмешливо спросил Найтмер, когда ощутил на себе чужой взгляд. — Окажешь ли мне честь снова услышать твой соловьиный голос, о, прекрасный Кросс? — мужчина прикрыл глаза, продолжая наглаживать шелковистые волосы. — Теперь ты птица, запертая в моей клетке. И петь ты будешь только для меня, — последние слова были сказаны нарочито грубо, чтобы сделать на них акцент. Теперь юное дарование никуда не сбежит от него, останется в чужих объятиях навечно.