***
— Хэй, Чуя~, — распевал довольный хрипловатый голос. Дазай сидел на кровати в их общей квартире, любезно выделенной Мори. Альфа слишком долго ждал эту неделю, чтобы терять драгоценные минуты. Из ванны появляется невероятная рыжая особа, соблазнительно покачивая своими бедрами, шагая босыми ногами, специально, чтобы привлечь внимание. Чуя в такие дни в принципе ленивый и мстительный, поэтому изощряться не стал и вышел совсем нагишом с милой улыбкой. В прошлую течку Дазай выловил Накахару, и совсем не жалея его, оттрахал по самое не балуй. Чуя ни за что не признается альфе, что он не против повторить, но более согласованно, обсуждая все деликатные моменты. Хотя рыжий был невероятно доволен после выхода из постели: энергичный, с располагающим настроением, чего не скажешь по изнемогающему шатену. Будто это его отодрали в течку, но все авантюры предлагал Дазай, потом сам и платился, плохой физической подготовкой. < Дазай, завидев Накахару, присвистнул, выставляя костлявые перебинтованные руки перед собой, приглашая в свои объятия омегу. Чуя со всей присущей ему грацией забрался на шатена, садясь на бедра и сразу же разместив руки на широких плечах. Омега полез за лаской, слишком уж он открытый становится в течку, теряет всю агрессию, ну точно — котик. Осаму, начиная от лопаток, медленными и плавными движениями пальцев рук аккуратно, едва ощутимо, притрагивается к коже спины, не торопясь спускается, еле задевая влажную кожу. Одних таких прикосновений хватает, чтобы утонуть в ощущениях, ведь альфа знает как, знает где нужно. Чуя сосредоточенно смотрит на партнёра, обхватывает его лицо холодными пальчиками, удерживая в одном положении. Чуть наклоняется, замерев на секунду, накрывает сухие губы альфы. Легонько прикасается своими губами его губ, не углубляет, довольствуется большой ладонью на своей пояснице, когда пальцы второй ладони вовсю поглаживают плотное колечко. Дазай не торопится, а Накахара делает, что хочет. Парень любит целоваться, долго, терпеливо, смакуя каждую клеточку губ, получая нереальное удовольствие от процесса. Только изредка отстраняется, перевести дух и снова прилипает к желанным губам. Дазай тоже любит губы Чуи, у омеги они невероятно мягкие, сочные, припухшие от множества поцелуев. На вкус его губы напоминают вишню, ведь именно такой помадой пользуется Накахара, но никогда не скажет это вслух, слишком стыдно. Омега в очередной раз отстранился, тяжело дыша, чувствует как внутри его ласкают чужие пальцы, задевая самое сокровенное. Эти пальцы так дразнят, распаляют, растягивая так медленно. И как ему в этот момент хотелось почувствовать его внутри себя. Чуя не скажет, но Дазай, эта суицидальная мразь, всегда знает, что хочет его партнер, как и сейчас. Он кидает рыжего на кровать, придавливая собой, выпускает феромон, чтобы его партнер не дергался. Чуя обычно покладист под влиянием феромонов, да больше возбуждается, изнывает. — Ты опять мало течёшь, Мори говорил тебя нужно лучше возбуждать, чтобы восстанавливать потихоньку твоё здоровье, — Дазай тянется к бутылочке смазки, ведь природной омежьей мало, а без неё его малышу будет больно, не хочется ему вредить. В жизни он хоть и бесит, хочется дать сотню подзатыльников, переломать все кости, но Чуя так любит эту сторону, его заботу, нежные руки, тёплые слова. Он останавливает руку шатена и переворачивается на спину, заглядывая в его карие глаза, напоминающие цвет коньяка, который так опьяняет, но он не любит этот алкоголь, но его запах сводит с ума, и это единственный запах, которому хочется подчиняться. — Давай продолжим прелюдию, если будем постоянно смазку использовать, так и не разберемся с моей проблемой, — на самом деле это просто оправдание, не то чтобы он не хочет переходить к основной части, нет. Хочется ещё поцелуев, ещё больше объятий, ласки горячего и извортоливого языка на своей груди и ключицах, всего и много, и он бесстыдно умоляет одним взглядом. Дазай довольно усмехается, еле касаясь, обводя подушечками пальцев сначала его грациозную шею, дотрагиваясь до грудной клетки, поглаживая торс омеги, вызывая волну мурашек на бледной коже. Чуя прикусывает нижнюю губу, забывая приказ Осаму: никогда не калечить свои прекрасные губы, это можно делать только самому альфе. Шатен хитро прищуривается, переворачивая омегу на живот, звонко шлёпая по голой ягодице. Рыжий пискнул больше от неожиданности, чем от боли. Кожу обожгла рука и прилила кровь к ней, она покраснела, на том месте немного покалывает, будоражит. Дазай погладил ягодицу, ещё раз ударяя, на этот раз Чуя ощутил тупую боль, но она такая незначительная по сравнению с тем, что это нравится им обоим. Осаму мнёт кожу, разряжая, заставляет расслабиться, Накахара тихо выдыхает и тут же заливается румянцем. — Чуя, ты маленький извращенец, тебя шлёпают, а ты только обильнее течёшь, как шлюха, — томный голос шатена на ушке, рыжий смаргивает нежелательные слезы, пытается принять более удобное положение, но его вновь прижали к кровати и сели на округлости. — Не волнуйся, это естественная реакция, я просто где-то читал, что омег возбуждают такие небольшие шалости, похоже это правда. Ты даже от минета так не тёк. Хочешь ещё? Или приступим к более интересным вещам? Дазай через боксеры трется вставшим членом между половинками, выбивая из Накахары мучительное мычание. Чуя не знает чему отдать предпочтение: продолжить лёгкую порку, или всё-таки перейти к самому жаркому? Шатен сжимает его ягодицы, слушая тихий стон снизу. Значит выбирать нужно Осаму, Чуя поддержит любое его решение, ему сейчас чертовски хорошо, и как продолжить удовольствие не имеет значение. Опускаясь ниже, проводя дорожку из поцелуев-укусов сначала начиная с плеч, шатен заводит руки под омегу теребя соски, Накахара это не любит, но от его действий простонал так чувственно, тонко. Дазай хвалил себя, в голове выстраивая идеальный план дальнейшего вечера и ночи. Кожу рыжего раздражает еще парочка ударов, на которые он шипит и сводит бровки домиком, но ни в коем случае не сопротивляется, нет. Он давно доверил себя этому человеку, да и лёгкая боль такая приятная, завтра ему будет ужасно стыдно, но сегодня он отдаётся в пучину разврата, царство похоти самому Осаму Дазаю. Чуя чувствует, как становится легче: Дазай поднялся с кровати. До предела заведенный и ещё не обласканный, как следует. Разочарованный стон режет по ушам альфы, мужчина как можно скорее возвращается в постель к партнеру. — Ты такой нетерпеливый, — как Дазай сохраняет самообладание рядом с рыжим, никто не знает, но шатен не раскроет секрет, которого нет. — Ого, так много смазки, даже небольшой подготовки хватит, чтобы ты смог принять меня. Чуя подставляется умелым рукам, выпячивая аппетитную попку повыше, как любит его партнёр. Альфа доволен таким видом и своеобразной дрессировкой, он шлёпнул по другой ягодице, сразу же начиная ласкать податливое колечко, чтобы омега не мычал. Он вставлял по одному пальцу, чувствуя как его обволакивает тёплая ароматная смазка, с каждой секундой она выделялась более интенсивно. Дазай усмехнулся, рыжий уже не обращал внимание ни на что, кроме восхитительных чувств. Он мёртвой хваткой держал подушку, как же прекрасно это чувство власти над тобой, зависимости от другого, хочется плакать от удовольствия, и омега уже на верном пути. Ноги напрягаются от волнения, к пульсирующему колечку приставляют нечто побольше нескольких тонких пальцев, хоть и длинных. Дазай никогда не предупреждал, только действовал, иногда комментировал реакции омеги. Внутри становится все теснее и теснее, живот крутит от полного проникновения, сразу и до конца. Накахара знает, как Осаму любит на несколько минут остановиться у самого основания, почувствовать сокращение раздраженных стеночек, они так сжимаются, что альфе кажется, что сейчас звезды закружатся от таких ощущений. В этот момент он всегда массировал поясницу рыжего, а тот выпускал больше своего запаха: вишня и полусладкое красное вино. Чуя всегда чувствителен, ему кружит голову от запаха альфы, его горячего члена внутри, этого жара. У него поджимаются пальчики на ногах и он стонет раз за разом, впечатления всегда как в первый раз, одни и те же с добавлением новых, пониманием, что это что-то неописуемое происходит только между ними и никто не узнает их маленькие тайны. Тихие толчки перерастают в напористые, а тихие стоны в откровенные крики. Чуя плачет от чётких движений, это так приятно, что слезы текут сами собой. Выделяются слюни и сглатывать не получается, он задыхается и срывает голос. Дазаю нравятся эмоции Накахары, абсолютно все. Им нечего стесняться, они отдаются друг другу без остатка. Один из недостатков в их отношениях, то что они не признаются на словах, а выражают только в действиях, думая, что этого достаточно. Но каждому нужно словесное подтверждение, а никто не решается. Чуя казалось достиг своего апогея, промычав в последний раз и кончил, падая на кровать, он бился в сильном оргазме, его тело обмякло, он сжимался агрессивнее, доводя шатена до гортанного рыка. Мужчина кончил следом, аккуратно выскальзывая из ослабшего тела. Снимает презерватив, выкидывая в корзину к остальным. Он накрыл их одеялом, он слишком устал, чтобы идти в душ или хоть как-то прибраться, это уже потом, например завтра.***
В кровати лежит миром убитый шатен, он совершенно не выспался, это выдает болезненный оттенок кожи и страшные мешки под глазами. Рыжего комка рядом не наблюдается, скорее всего в душе. Но на удивление, Накахара уже зашёл в спальню с небольшим подносом. — Утро. Тут завтрак короче. Давай шустрей, нас Мори ждет, — Чуя выглядит свежо и бодро, и шатен уже который раз ломает голову в этой загадке, но похоже узнать правду ему не представиться возможным. Дазай простонал и откинулся на подушки, укрываясь от омеги. Он слишком обессилен, чтобы даже позавтракать. Было бы идеально поспать ещё пару часов, а лучше десять. Но похоже у его партнера другие планы. Ведь он пинает альфу до того момента пока тот окончательно не встал. Через час, с огромным боем, руганью и прочим соответствующим Двойной чёрный смог выбраться из квартиры. Они подходят к зданию мафии, ведь по договорённости Дазай вернулся к этому звену, а вот Акутагаву пришлось пожертвовать агентству. Сразу проходят к кабинету Мори, Чуя хотел постучаться, но Дазай уже вальяжно зашёл внутрь, застав Мори за чашкой чая вместе с Элис. Огай хотел возмутиться, но понимает с кем имеет дело, и достучаться в плане уважения будет бесполезно. Смотря на бодрого Накахару и в жопу побитого альфу, брюнет понял, что ночь была более чем продуктивная. Это вызвало улыбку. — Как омежья активность Накахары? — вежливо интересуется босс портовой мафии больше у альфы, нежели Чуи. — Неплохо, оказывается у нашего Чуи есть интересные фетиши, он так обильно потёк, у здоровой омеги выделений меньше. — отчёт смущающей правды прервал сам объект обсуждения, гравитацией кинув в альфу первые попавшиеся вещи. До кончиков ушей смущенный и возмущенный такой откровенностью, Накахара позволил себе прервать это безобразие, а вдруг проболтается. Но тут же откинул этот бред, он доверяет Дазаю, он не сболтнёт лишнего, а если попробует, окажется без языка, нет язык он оставит, слишком уж приятный эффект он оказывает. Но что-нибудь он, да придумает. Отомстит. — Чуя, это правда? Замечательно! — скупо на вид порадовался брюнет, но в глубине души он ликовал, наконец-то план потихоньку осуществляется. — Когда малыша будем ждать? — встряла Элис, навострив ушки. Ведь Огай недавно посвятил её в свои замыслы, а именно малыш Двойного чёрного, он будет прекрасным объектом наблюдения, могущественным эспером, и зная гены Дазая, будет признанным гением. — Что?!