Рождественские драбблы

*** У Гордона ночное дежурство и он, закинув ноги на стол, листает Gotham Gazette. Он сам вызвался, чтобы не сидеть одному в праздник в холодной и пыльной съемной квартире. Перед ним маленькая картонная ёлочка, кружка с позабытым, остывшим кофе и стопка папок с делами. Предаваться меланхолии на работе сложнее и Джим этим пользуется. Двери распахиваются и порог полицейского управления совсем уж неожиданно переступает Буллок. Под полями шляпы не видно выражения его лица, но голос звучит весело. — Джимбо! А я решил, что нет места лучше дома на Рождество - и вот я здесь! В одной руке у него упаковка хорошего пива, в другой - большой бумажный пакет с красно-желтой эмблемой сети кафе быстрого питания. — Думал, ты будешь в эту ночь с одной из своих пышногрудых красоток, - подмигивает Джим, сворачивая газету. — Даже с двумя, рыженькой и черноволосой, но надо же было такому приключиться - у обеих мужья неожиданно вернулись из командировок. Вот и решил провести эту волшебную ночь с тобой, бойскаут. Не рассиживайся, помоги мне! Джим улыбается и думает, что у каждого свой бородатый Санта. *** Спальня в огромном пентхаусе дорогого отеля освещена только тусклым светом выпуклого экрана телевизора. Показывают старое немое кино о любви. Бутч совсем не следит за незамысловатым сюжетом, потому что он в постели с самой прекрасной женщиной на свете. Темноволосая амазонка переплетает свои ноги с его под прохладным шёлком темно-синей простыни и это самое удивительное и невероятное, что могло случиться в жизни головореза. Бутч подливает ей и себе вина. Табита молча делает глоток и целует Гилзина. Ее губы пахнут фруктами и мёдом и его сердце грохочет, как будто Бутчу пятнадцать лет, как будто он ещё не очерствел для любви. Он не может знать, что будет на следующее Рождество, не может даже знать будут ли они оба живы завтра, но он благодарен ей за сегодня и загадывает быть рядом с этой женщиной до конца своих дней. Они синхронно поворачивают головы к панорамному окну во всю стену и видят, как высоко в небе вспыхивает и гаснет яркая звезда. — Это метеорит, - смеётся Табита, но Бутч знает, что его желание услышано и ему отныне этого вполне достаточно для счастья. *** В особняке Ван Далей включена вся возможная иллюминация. — Мы не успеваем, Эд! Освальд Кобблпот стоит в чёрных брюках и белой рубашке перед зеркалом и с беспомощным видом смотрит на часы. Рядом на диване ворох вещей. Они опаздывают на Рождественский приём только из-за Освальда, поскольку тот слишком долго одевается, не в силах выбрать жилет и галстук, но Нигма, полностью собранный и затянутый в безупречный темно-зеленый костюм, следит за его сборами без раздражения, без скуки, как будто все беспокойные движения Кобблпота наполнены каким-то глубоким, понятным Эдварду смыслом. — Примерь это и это. - Нигма протягивает другу фиолетовый жилет и галстук в тон. — Ты уверен? - Освальд смотрит с сомнением. — Абсолютно. Фиолетовый это цвет власти и эмоциональности. Тебе очень подходит. Освальд сдаётся и через пару минут оказывается, наконец, полностью одетым. Эдвард привычным движением расправляет чёрный пиджак на Кобблпоте, отряхивая невидимые пылинки с лацканов, отходит на пару шагов, оглядывает его с удовлетворением и складывает длинные пальцы в замок. — Ты прекрасно выглядишь, мой друг! - резюмирует он с ослепительной улыбкой. Освальд расцветает от его слов и от этой улыбки, в ту же секунду становясь расслабленным и спокойным. У Нигмы бархатный голос и тёплые глаза. И ответным тёплом наполняются глаза Освальда. Эд выглядывает в окно. — Все в порядке, Освальд, автомобиль уже подан, мы приедем вовремя. Они вместе идут к выходу и Эд с шутливым поклоном подаёт Освальду трость. *** Барбара Кин сидит в вишневом кружевном белье на не застеленной кровати среди молочной белизны подушек, склонившись над книгой со старинными гравюрами и время от времени отвлекается, чтобы сделать глоток мартини из коктейльного фужера. Она не ждёт ничьих поздравлений и с удивлением смотрит на вибрирующий мобильный. На голубоватом дисплее смс от Монтойи. «Как насчёт вечеринки в закрытом клубе? Могу заехать через пятнадцать минут.» Барбара улыбается и пишет ответ, клацая длинными ногтями по выпуклым кнопкам. У неё есть ни разу не надетое сногсшибательное платье, усыпанное блестками и она совсем не против его сегодня продемонстрировать. Только чтобы накраситься и причесаться ей понадобится чуть больше пятнадцати минут. Хорошо, что Рене умеет ждать. *** За тысячу километров от Готэма Лесли Томпкинс расстилает поверх белоснежной скатерти длинную красную тканевую салфетку с золотой вышивкой, сервирует стол на две персоны, расставляет пузатые бокалы и зажигает свечи. В духовке томится свиной окорок и она ножом проверяет его мягкость. Блюдо почти готово, осталось только залить апельсиновым сиропом. На буфете, под крахмальной салфеткой к чаепитию припасён тыквенный пирог. Окна распахнуты в тёплый южный вечер и из рождественских украшений в доме лишь еловый веночек с колокольчиками, закреплённый на входной двери. Сегодня Ли ждёт на ужин доктора Марио Кальви, хирурга из ее клиники, с которым снова научилась беззаботно смеяться. Она встряхивает отросшими ниже плеч тёмными волосами и улыбается своим мыслям. Ее глаза горят. Холодный далекий безумный город кажется дурным сном. Раздаётся переливчатая трель звонка. За ее дверью Марио с огромный букетом цветов и бутылкой сухого вина. Он настолько нервничает, что пришёл за двадцать минут до оговорённого времени. На самом деле за сорок минут, двадцать из которых он просидел в своей машине. В этот вечер они так и не вспоминают ни о чае, ни о тыквенном пироге. *** Айви зачарованно смотрит на свои растения. Происходит что-то чудесное, словно они преподносят ей подарок к Рождеству за то, что рыжеволосая бродяжка целыми днями возится с ними в заброшенной оранжерее. Цветы, похожие на огромные белые лилии, на ее глазах распускаются по одному, освещая пространство загадочным серебристым сиянием. — Вы похожи на светлячков, - говорит Айви восторженно и тихо, чтобы не вспугнуть, - и этот ваш свет, как лунная дорожка на воде, вы очень, очень красивые. Она и правда не видела ничего настолько великолепного, ее простые комплименты от всего сердца. Лепестки одобрительно подрагивают, благодарят и соглашаются с ней. Растения говорят с Айви, пока не слишком громко и не всегда понятно, но с каждым днём она все яснее слышит их шёпот, как будто становясь с ними одним целым. Она больше никогда не одинока. *** Огромная ёлка посреди гостиной поместья Уэйнов сияет серебряной и золотой пылью на стеклянных боках шаров. Дрова в камине потрескивают и по полу и стенам скользят блики. — Я накрыл для нас ужин в столовой, мистер Брюс, - с достоинством говорит Альфред. На нем вечерний фрак и он держится так, словно приглашает юного Уэйна на приём к английской королеве. — Да, сейчас, Альфред. Брюс, скрестив ноги, сидит перед камином в пятне света, спиной к ели и Альфред легко может догадаться, о чем он думает. Рождество - семейный праздник. Он мысленно ищет способ, как отвлечь мальчика от горестных воспоминаний в праздничный вечер, но в этот момент хлопает створка окна и в жарко натопленную комнату врывается ледяной порыв ветра. — Ждёшь Санту? Селина сидит на подоконнике, свесив одну ногу. Под неизменной кожаной курткой на ней огромный серый свитер, на кудрявых волосах черная шапка и гетры натянуты поверх драных джинсов. Встретившись с Альфредом взглядом, она кивает головой. — Рад, что ты пришла. - Слишком серьезным для подростка тоном говорит Брюс. - Останешься с нами на ужин? Селина мягко спрыгивает на пол и закрывает окно. Это ответ. — Схожу подготовлю приборы для мисс Кайл, - Альфред оставляет молодых людей наедине, притворяя за собой темные распашные двери. Он улыбается. *** До полуночи остаются считанные минуты. Над Готэмом медленно кружится снег.