Ненавижу твой костюм

– Вы – мой рыцарь в сверкающих доспехах, Мисаки, – Ноябрь 11 еле заметно улыбается уголками губ, растирая затёкшие от веревок запястья. Намного приятнее, когда тебя спасает красивая девушка, а не квадратный мужлан в камуфляже спецназовца. Надо будет обязательно пригласить ее на свидание в качестве благодарности. И не только. И плевать на правила и уставы. – Я рада, что вы не пострадали. Мисаки как всегда серьёзна. Умом она понимает, что до логичного рациональный, бесстрастно продуманный контрактор послал за ней Июль, руководствуясь исключительно расчётливыми побуждениями. Но глубоко в душе улыбается ликующая надежда: он послал именно за ней! Значит, не такая уж она бесполезная, а он не такой уж всемогущий, этот лучший агент английской разведки. Освобождая галантного контрактора от пут, она невзначай касается его рук. Прикосновения как лёгкие уколы, сбивают нужную рабочую сосредоточенность, заставляя думать о более приятных вещах, нежели сбежавшие террористы. Например, о Джеке Саймоне… Что она о нем знает? В сущности, ничего. Идеальный лжец. Даже имени его не знает. Одни псевдонимы да шпионские позывные… Ее мысли тонут в резком жесте, захватившего ее Ноября. Объятия сильные и надёжные, она широко распахивает глаза, неотрывно глядя в голубые чуть усмехающиеся глаза Джека, и падает. Падает вместе с ним. Ноябрь держит крепко и одновременно бережно. Какую бы стальную леди она из себя не корчила, она все же девушка. Взрыв гремит у него за спиной. Помещение заволакивает густым дымом, все происходит в считанные секунды. Раз, два, три… Мисаки хватает ртом горячий воздух и по-прежнему не отводит взгляда от Джека. Он смотрит не моргая, проникновенно и, как ей кажется сквозь стелящийся по комнате дым, нежно? Плечо прошивает боль от врезавшихся осколков, но Ноябрь ни мгновения не морщится. Только бережнее сжимает Мисаки в объятиях. Главное, ее не задело. Мисаки трудно дышать, Джек слишком сильно навалился в своей заботе, но она не шевелится, подспудно наслаждаясь тяжестью мужского натренированного тела. Отдаленно отмечает, что чертов костюм, в котором Ноябрь столь элегантен, что совершенно не похож на первокласснейшего убийцу, совсем не к месту. До дрожи хочется запустить руки под рубашку и порхнуть ладонями по мускулистым плечам и груди. Она тянет носом воздух, вдыхая щекочущий аромат табака и парфюма, что так услужливо перебивают запах гари. – Отвратная плата, согласен, – морщится Ноябрь, медленно приподнимаясь на локте, и удивлённо выгибает бровь, явственно чувствуя, как руки Мисаки уверено хватаются за лацканы пиджака и тянут его назад. В глазах одного мелькает нечто сродни удивления, у другой – досада. Дала волю чувствам. А ему все равно. Бесчувственный контрактор! Но не сердится. Как можно сердиться, глядя в его глаза. Красивый. Как древнегреческий бог. Он мог бы быть богом. Разве нет? Даже его душа сияет на небесах. Глядя на его чарующе-притягательную улыбку, Мисаки сомневается: так уж ли он бесстрастен. Или просто привык изображать очарование, блестяще играя роль? – Я бы с удовольствием еще полежал, – Джек на миг снова наклоняется к ней и быстро шепчет на ухо, ощущая, как гулко вздымается ее грудь. Долбанный строгий костюм: она вечно запакована в него, как в броню, но верхняя пуговка рубашки расстегнута – уже неплохой бонус. – Только не здесь и не сейчас, дорогая. У нас тут полный… Мисаки отрезвляет реальность. Она вскакивает резвее Ноября и озирается сквозь дым. Штурмовая группа полностью уничтожена. Уцелели только они с Джеком. Он спас ее. И кто тут рыцарь в сверкающих доспехах? Она резко поворачивается к контрактору. Глаза слезятся, невозможно дышать. Выражение его фирменно спокойного лица ничуть не меняется; он с трудом поднимается, отрывая разодранный рукав пиджака, и Мисаки подбрасывает на месте от ужаса: ранен! Закрыл ее собой. А если бы насмерть?! Она злится на него за самонадеянность, отлично осознавая, что Ноябрь действовал до выверенного виртуозно и грамотно. Такова уж натура контракторов. Мисаки с готовностью подставляет ему плечо, помогая идти, для надежности обхватив за талию. – Как-то даже неудобно болтаться на плече хрупкой девушки, – шутит Ноябрь, плетясь рядом с лейтенантом, – но не могу сказать, что мне это не нравится. Мисаки хмурится от смущения и на секунду цепенеет: Джек рвано проводит носом по ее волосам, вдыхая их запах. Ее волосы не успели пропитаться дымом, сохранив приятный волнующий женский аромат. Ноябрь получает искреннее удовольствие от близости Мисаки, настолько искренне, что хочется стиснуть ее, сжать до хруста костей и дать волю остывшим чувствам, впиваясь в губы горячим поцелуем, прямо здесь, посреди темной улицы, на задании, в присутствии Июля. – Пистолет-то не потеряла? – только улыбается он ее напряженному замешательству, пряча глубже сладкие мысли. – Шутишь?! – трясет головой девушка, сгоняя томное наваждение, и выставляет перед собой пушку. Тяжело находиться рядом с Джеком и оставаться спокойной: магнетический жар его тела окутывает, опьяняет, погружая в грезы. – Значит, еще повоюем, – Ноябрь кивает шагающему рядом молчаливому Июлю, спрашивая направление. – Но твоя рана… – всерьез беспокоится Мисаки, сильнее обхватывая Джека за талию. Не хочет отпускать, страшась потерять. – Пустяки, – отмахивается тот, крепче обнимая в ответ ее плечи, – бывало и хуже. «Да уж, не сомневаюсь», – мысленно угрюмо усмехается Мисаки. Работа есть работа. Впереди маячат двое. И сколь им ни хочется продлить минуты редких, полных опасности и случайных прикосновений встреч, приходится расстаться. – Скоро увидимся, – подмигивая, шепчет Ноябрь, и у Мисаки теплеет на душе. Он не может умереть. Слишком хорош. И для смерти тоже, хоть и контрактор. Она машинально вздергивает глаза к искусственному небу, мазнув взглядом по сверкающим звездам, за каждой из которой скрывается чья-то душа. – Какие у Вас отношения с Ноябрь 11? – взгляд начальника сверлит ее насквозь; интонации сурового голоса не менее претенциозные, почти обвиняющие. – Строго деловые, – отчитывается Мисаки, и глазом не моргнув. Не врет. Зайти дальше как-то не было времени в вечной погоне за спасением мира. – Что же это за сведения такие? – не перестает хмуриться начальник, угрюмо вздыхая. И почему Мисаки вдруг так резко вздумалось тащиться к агенту МИ-6? – Касаемо ВК-201, – рапортует Кирихара и почти не кривит душой. Она бы всё отдала, чтобы узнать: кто скрывается под маской Черного Жнеца, но еще больше отдаст за встречу с Джеком. Устала одиноко засыпать с мыслями о нем, давая волю фантазии, и просыпаться среди ночи от откровенных горячих снов, в которых им не мешают ни должностные уставы, ни начальство, ни костюмы! Пора покончить с этой пыткой. Шеф обреченно машет рукой, давая разрешение. Всё равно пойдет, раз вбила себе в голову. Джек улыбается привычной таинственно-обворожительной улыбкой и вплотную подходит к замершей посреди комнаты девушке. – Привет, Мисаки. Я скучал. Он практически уверен, что помнит то чувство – тоска по дорогому человеку. Голос звучит обволакивающе плавно, Ноябрь мягко берет в ладони ее чуть дрогнувшие пальцы и целует, не отрывая взгляда от лица. У Мисаки пересыхает во рту, колени предательски подгибаются, на щеках выступает нежный румянец. Какой же он опаснейший контрактор? Глупая шутка. Он больше похож на обходительного британского лорда, сдержанного, учтивого! До обидного сдержанного… Железный стержень грозного лейтенанта тает, словно леденец, от прикосновений Джека. А тот лишь следит за ее реакцией, не давая себе вольностей. Томительный взгляд Мисаки скользит по привлекательному лицу, ловит лукавый взгляд. Сердце заходится от счастья. – Взаимно, – сипло шепчет Мисаки и сухо кашляет, прочищая горло. Разволновалась как неопытная школьница! – Тебя отдел прислал или ты по личным делам? Мисаки колеблется, отворачивается, с деловым видом осматривая гостиничный номер, и решительно убирает руки. Надо успокоиться. А то не ровен час, накинется на Джека, как голодная львица, забыв нормы и приличия. Ноябрь неохотно выпускает руки, разглядывая сосредоточенную девушку. Снова надежно запакована в костюм, как долгожданный подарок в плотную бумагу. Он улыбается своим мыслям, чуть облизывая губы. – По личным, – сознается Мисаки, не поворачивая головы, – зашла узнать, как ты. Как рука? В порядке? – В полном. Дыхание щекочет кожу. Мисаки вздрагивает от неожиданности и машинально закрывает глаза. Наконец-то! Джек нежно целует ее шею, отвернув ворот рубашки. Им столько раз мешали, что сегодня он точно не упустит выпавший шанс. Рядом с ней он теряет свою рациональную голову, английскую чопорность и благоразумие контрактора, испытывая забытое чувство волнующей влюбленности. Мисаки обнимает его, хватается крепко, теряя равновесие от его прикосновений. Прижимается теснее, поглаживает через ткань широкие литые плечи. Не из-за ВК-201 же она сюда притащилась, право слово. И как же хорошо, что Джек не корчит из себя джентльмена. Хотя, нет, он и есть самый настоящий джентльмен: без слов угадывает желание женщины и моментально их исполняет. Мисаки шумно выдыхает, запуская руку в светлую шевелюру. От почти невесомого касания губ по телу идет слабая волна возбуждения. Мисаки слегка выгибается, дергая верхнюю пуговицу жилетки. Почему Джек даже в своем номере при полном параде?! Как бесит этот с иголочки идеальный наряд. – Это всё, что ты пришла узнать? – Джек улыбается ей в скулу, и Мисаки закусывает губу, предвкушая самый долгожданный поцелуй в ее жизни. – Почти, – шепчет она, поворачивая к мужчине пылающее лицо, и сама впивается ему в губы жарким тягучим поцелуем. Джек стискивает ее талию, сминая ткань блузки, и попросту выдергивает ее из-за пояса брюк, не утруждая себя раздеваниями. Мисаки стонет сквозь поцелуй, терзая пальцами пуговицы рубашки. – Ненавижу твой костюм, – страстно выпаливает она, целуя открывшиеся ей ключицы. – Я твой тоже, – не остается в долгу Ноябрь и улыбается, наслаждаясь треском ненавистной ткани, расползающейся под руками.