То, ради чего стоит жить

At the starting of the week

At summit talks you'll hear them speak

It's only Monday

Tomorrow never comes until it's too late*

DJ Shadow        Сал проснулся в холодном поту. Ему приснился кошмар. Он приподнялся на локтях и часто заморгал, чтобы его глаза скорее привыкли к темноте. Во тьме комнаты постепенно начали вырисовываться очертания мебели.        Да, за полгода Салли смог привыкнуть к этой небольшой квартирке в «Апартаментах Эдисона», но воспоминания о Нью-Джерси все еще удручали его, когда мальчик оставался наедине со своими мыслями.        Он огляделся по сторонам, глаза окончательно привыкли к темноте. Светло-зеленые стены его комнаты одновременно успокаивали и нагоняли смертную тоску. «Fender»** одиноко стоял в углу комнаты.        «Хорошо, Сал, я куплю тебе гитару. Но ради всех святых, пожалуйста, в мое присутствие не издавай с ее помощью эти дьявольские звуки, которые вы называете "металлом"», — сказал ему Генри перед поездкой в музыкальный магазин.        На стене висели плакаты. Сал взял пример со своего лучшего друга Ларри Джонсона и обклеил ими стены комнаты. Первым, конечно же, был плакат металл-группы «Sanity's Fall», Фишер купил его, когда был с Ларри на их концерте.        «Помнится, мы тогда зашли в сувенирную палатку, я ограничился одним плакатом, а Ларри потратил на мерч все свои карманные деньги, и, не сомневаюсь, если бы их у него было достаточно, он бы купил всю палатку, включая девушку-продавщицу», — подумал Салли.        Также на стене висел плакат сериала «Твин Паркс», о котором (также как и о «Sanity's Fall») Сал узнал от Ларри. До этого Салли не смотрел сериалы, считая их длинным «мылом» (вроде «Санта-Барбары»), но после того, как Джонсон предложил ему глянуть хотя бы одну серию «Твин Паркса», мнение Сала о сериалах сильно изменилось.        Завершал ряд плакат фильма «Эдвард Руки-лопаты»***, купленный в кинотеатре после просмотра этой картины. Кино Фишеру понравилось, хотя концепция рук-лопат показалась ему несколько странной.        «Конечно, руки-лопаты — необычно, но, мне кажется, руки-ножницы были бы куда полезней и интересней», — сказал он Ларри, придя из кино в «Апартаменты».        Протез, второе лицо Сала, висел на столбике кровати и смотрел на него своими пустыми глазницами. Мальчику не нравилось смотреть на него, поэтому он отвел взгляд и потер голову руками.        «Что же, черт побери, мне снилось?» — подумал Салли.        (красный шар помни про красный шар ты должен помнить про красный)        — Какой еще красный шар? — сказал он сам себе, — Это все из-за телека и видеоигр, просто…        (жди просто жди сал твое время придет)       … я перевозбудился.        Фишер устало посмотрел на прикроватный столик, где лежали резинки для волос, и стояли часы. Они показывали шесть:тридцать три утра.        — Эх, не засну я теперь, — мрачно сказал Фишер, закатив глаза.        Однако мальчик ошибся, в сон он провалился спустя пять минут после своего пробуждения, а проснулся и вовсе после десяти часов, когда свет пробивался в комнату через тонкие шторы, окрашивая стены в тепло-зеленый цвет.        Сал открыл глаза и сладко потянулся. Солнечные зайчики гуляли по комнате, прыгали по стенам и потолку. Вставать не хотелось, но перспектива лежать весь день в кровати тоже не особо радовала. На часах было десять:двадцать семь. Салли встал с кровати и сунул ноги в свои тапочки. Ларри иногда смеялся над ними, называя Сала «примерным семьянином», но без домашней обуви Фишер обходиться не мог. Во-первых, ему было просто неприятно ходить по грязному полу босыми ногами. Во-вторых, у него был слабый иммунитет, и вместе с этим ходьба по дому без тапочек могла превратиться в простуду и далее, далее, далее…        В квартире никого не было, стояла гнетущая тишина, даже Роберт за стеной не слушал музыку. Но Салли привык к одиночеству — отец уже месяц работал в офисе, оставляя только записки на холодильнике.        Встав с постели, Сал, по обыкновению, отправился в душевую. Мальчик вышел в гостиную и заметил Гизмо, который лежал на диване, раскинув лапы в разные стороны.        — Че как, дружок? — спросил Фишер своего кота, когда подошел к дивану, — Вижу, ты уже кайфуешь.        Гизмо приветственно мяукнул в ответ, а Сал продолжил свой путь.        В ванной Салли долго регулировал температуру воды — шрамы жутко болели, если мальчик умывался слишком холодной или слишком горячей водой. Закончив водные процедуры, Фишер осторожно, еле касаясь лица, чтобы не потревожить шрамы, вытерся своим бархатным полотенцем (другими он вытираться не мог, они больно царапали старые раны) и вышел из ванной, не глядя в зеркало.        В десять:пятьдесят пять Сал стоял у холодильника и читал сегодняшнюю записку, оставленную для него отцом.        «Если ты еще не сдох, приготовь себе что-нибудь поесть из оставшихся продуктов или закажи жратву из "RRR"~, деньги лежат на тумбочке у входной двери. Генри.», — гласила бумажка, прикрепленная к холодильнику фирмы «KitchenAid» круглым магнитиком в виде головы кота Феликса, любимого мульт-персонажа Салли.        «Да уж, спасибо тебе за твою любовь и заботу, папа», — мысленно рассмеялся мальчик.        Смех смехом, но Сал уважал Генри. Его отец бросил пить, нашел себе хорошую работу, где пропадал весь день и трудился за семерых.        «Салли, пойми, я никак не могу потерять эту работу», — сказал как-то Генри своему сыну, — «Ты же знаешь, что сейчас происходит в этой треклятой стране~~! Поэтому мы, возможно, будем меньше общаться, а если меня переведут на офисный режим, то и меньше видеться».        Фишер не держал зла на Генри за то, что видел его только раз в день, мальчик был даже рад за отца. Кажется, они свыклись со смертью Дианы и готовы жить дальше, даже несмотря на то, что воспоминания о счастливых днях в Нью-Джерси все еще преследовали обоих.        Открывая холодильник, Сал думал, что же ему состряпать себе на завтрак. Ему нравилось готовить еду (он даже иногда смотрел кулинарные передачи, заимствуя оттуда некоторые рецепты), а Генри нравилась еда, которую готовит Салли. В холодильнике обнаружились помидоры, лук, пара болгарских перцев, небольшой кусок сыра Чеддер, четыре куриных яйца и вскрытая упаковка сосисок «Franks», состав которых больше напоминал состав стирального порошка, нежели сосисок.        Немного подумав, Фишер решил приготовить фриттату, рецепт этот он увидел в кулинарной передаче «Не умею готовить, не буду готовить!», которую вел Энсли Хариотт.        «Итак, вы проснулись с бодуна в своей квартире и не знаете, что приготовить на завтрак!» — тараторил Хариотт, улыбаясь всем своим темнокожим лицом, — «Вы смотрите в холодильник и видите там остатки мяса и овощей со вчерашнего праздничного стола. Что же делать? Просто возьмите сковородку побольше, нашинкуйте все вчерашние остатки, положите их на сковороду и залейте яйцами! Вот так.» (Салу очень нравилось его «вот так», Энсли умел произносить эту фразу как-то по-особенному, что несколько веселило Фишера)        Салли достал продукты из холодильника, положил их на стол и вытащил светло-сиреневую пластмассовую разделочную доску с надписью «Без сей доски не избежать тоски!» (он купил ее в супермаркете «Фриза»), не забыв про кухонный нож.        Пока яичница томилась в сковороде под крышкой, Сал включил телевизор и начал щелкать каналы. Немного поискав, Фишер наткнулся на новостной канал Нокфелла. В студии сидела журналистка Клэр Крапивница, женщина сорока лет с ярко-желтыми волосами и убогим макияжем: алые губы и накрашенные черной тушью глаза сильно выделялись на фоне бледного лица (Ларри иногда шутил, что перед эфиром Клэр присыпают лицо не пудрой, а мукой). Одета она была не лучше — большие цыганские серьги совершенно не сочетались со строгим черным пиджаком.        «…передадим слово нашему корреспонденту Дэвиду Джоэллу, который сейчас находится на месте событий», — заговорила своим писклявым голосом Клэр, — «Дэвид, слушаем вас».        На экране появился молодой мужчина, одетый в шерстяное пальто с двумя карманами по бокам. Его красный…        (шар)        … шарф развевался по ветру.        «Я сейчас нахожусь на Берч-стрит, где после длительной реставрации наконец-то открылся художественный музей Нокфелла», — повествовал корреспондент, стараясь перекричать ветер, — «Всего на реставрацию было потрачено около…»        Не дослушав, Салли пошел на кухню, чтобы проверить готовность яичницы. Он открыл крышку, вдохнул пар, который поднялся из-под нее, и осознал, как сильно хочет есть. Через минуту Фишер уже поедал фриттату, запивал ее приторным «Кулл-Эйдом»~~~ и смотрел телевизор, сменив передачу «Нокфелл ньюс» на «Симпсонов».        Яичница получилась действительно вкусной, хотя из-за обилия ингредиентов было трудно выделить что-то одно. Сал решил не мыть всю посуду сразу.        «Сковороде нужно отмокнуть, а я пока прогуляюсь», — подумал он.        Фишер положил посуду в мойку и залил ее водой, попутно решая, куда бы ему пойти. Салли подошел к окну и раздвинул шторы, чтобы проверить обстановку на улице. «Апартаменты Эдисона» находились в стороне от главных улиц городка, почти что в пригороде, поэтому пятиэтажное здание из потерявшего цвет красного кирпича окружали не однотипные «человейники» и дороги, а холмы, поля и сосновый лес. Из кухонного окна было видно поле и часть леса, а также город, который практически растворялся в дымке (он находился примерно в девяти милях от «Апартаментов»). Холодное мартовское солнце освещало землю, покрытую снегом, но его тепла хватало для образования проталин, ими было покрыто все поле.        «Видимо, вышедший сурок не ошибся^», — подумал Сал. Сосны в лесу все также чернели, Салли отвел от них взгляд и посмотрел вдаль. Где-то там, за холмом, лежал жилой квартал «Nockfell homes» ("Доступные дома в прекрасном холмистом районе!"), состоящий из небольших аккуратных коттеджей. Отец говорил, что через несколько лет они вдвоем купят там дом и переедут туда.        Термометр за окном показывал сорок один градус^^. На улице был сильный ветер (такой вывод Фишер сделал после просмотра репортажа, подготовленного корреспондентом, которого ветер чуть ли не сбивал с ног), а значит, ощущаться температура на улице будет на несколько градусов ниже.        «Придется надеть что-нибудь под куртку», — решил Фишер.        В шкафу Сал нашел свой шерстяной свитер, он любил свитера, у него они ассоциировались с теплом и защищенностью. Надев его, Фишер стал натягивать теплые меховые ботинки и снимать с вешалки пуховик и наушники (тоже из меха). Он всегда одевался по погоде (иногда даже чуть теплее, чем нужно), не обращая внимание на стиль и моду («Мне же не по телевизору выступать», — частенько говорил Салли). Особенно Фишер берег свои ноги и уши, нося теплые сапоги и наушники с первых осенних холодов до последних весенних.        Выйдя из лифта, Фишер встретил Эшли и Тодда, который что-то ей объяснял.        — …просто помни, что теорема Виета предназначена только для приведенных квадратных уравнений, — горячо говорил Моррисон, — Напомни мне, что такое приведенное квадратное уравнение?        — Эм… Ну… это… — залепетала девушка, — А, точно! Это квадратное уравнение, старший коэффициент которого равен единице. Другие уравнения нужно решать через дискриминант или приводить.        — Верно, Эш. О, здравствуй, Сал!        — Привет, Тодд, — сказал Фишер, подойдя к ним ближе, — Привет, Эшли.        — О, Сал, не называй меня так, — с наигранным недовольством ответила та.        — Как скажешь, Эш.        — Вот так-то.        — Ты занимаешься с ней алгеброй? — спросил Салли Тодда, — Сейчас же каникулы.        — Да, но в конце четверти у Эш возникли проблемы с квадратными уравнениями, и она попросила меня позаниматься с ней на каникулах.        — Ладно, ребята, мне нужно бежать, — сказала Эшли, — Еще увидимся.        — Стой, возьми вот это, — Тодд протянул ей листок, — Я тут тебе написал примеры уравнений, порешай их на досуге, послезавтра покажешь.        — Заметано. Пока, Сал. Пока, Тодд.        — До свидания, Эш, — ровным голосом сказал Моррисон.        — Да, да… Пока, Эш, — проговорил Салли.        Девушка вышла за дверь, а Сал с Тоддом еще немного постояли, думая о своем.        — Я тоже вынужден проститься с тобой.        — Бывай, Тодд, — произнес Фишер и вышел из «Апартаментов».        Оказавшись на улице, Сал закрыл глаза и вдохнул свежий весенний воздух. Пахло мокрым снегом, талой водой, хвоей и, конечно, скорым теплом.        «Неужели я влюбился в нее?», — подумал он.