Avalanche

      Как мало иногда нужно, чтобы пробить так старательно выстраиваемую много лет плотину в собственном разуме...       Всего лишь такие же голубые глаза, такого же юного негодяя, что теперь будет уверен в собственной безнаказанности; всего лишь такое же, уже знакомое и родное чувство собственного бессилия перед несправедливостью...       И вот, плотина пробита и разворочена лавиной мыслей и воспоминаний.       Погибла ученица. Но никто не захотел проводить расследование – проще было закрыть школу. Закрыть твой дом. Ты был не согласен, так же как и ученики и остальной преподавательской состав; но министерство было непреклонно.       И вот, именно в этот момент на сцену выплывает это юное чудовище с ледяным глазами. Оно показалось, чтобы обвинить невиновного – явно в своих целях; он точно знает об инциденте больше, чем делает вид.       Но директор Диппет не обременен логикой – он слишком хочет, чтобы на школу и её доброе имя не бросалась тень – поэтому рад вдруг найденому козлу отпущения. Рад, зная, что акромантулы убивают иначе; и никогда не убивают просто так – только для еды.       К тебе и твоим словам никто прислушиваться не хочет: проще исключить мальчишку, единственное прегрешение которого против уставов школы – любовь к диким, и подчас чудовищным созданиям; чем провести полноценное расследование. – Помните, мистер Риддл, я с вас теперь глаз не спущу. – это всё, что он мог сказать.       Юноша только усмехнулся, будто бы говоря – "следите, следите, посмотрим, что у вас получится".       Совсем как другой подобный юноша, с такими же ледяными глазами. Именно это и разорвало последние щиты психики. Именно это и открыло дорогу старым воспоминаниям...       С каждым годом мы, обычно, все меньше помним плохое, все чаще выуживая только хорошее: простой защитный механизм разума, благодаря которому жертва может начать скучать по своему мучителю – настоящее издевательство.       Но, стандартный механизм среднестатистической психики не работает в твоем случае – ведь помнишь, как ты клялся помнить и не страшиться? Помнишь. Но всё равно страшишься, поэтому все твои воспоминания заперты в самой тёмной комнате твоего сознания. Заперты, хотя ты прекрасно теперь знаешь, что не виноват во всем произошедшем.       Да и никто не был виноват: ни ты, ни Аберфорт, ни Ариана, ни родители.       Ни даже Геллерт – всего лишь ребёнок, что с самого раннего детства учился манипулировать всеми окружающими, лишь бы получить хоть каплю любви и внимания.       Это все просто произошло.       Произошло, потому что должно было произойти. Судьба у тебя такая. Получить два месяца лживого счастья, что потом принесут годы, даже десятилетия страданий. Другой судьбы не будет.       Если бы Ариане не встретились те магглы, если бы она не стала обскуром – мать была бы жива. Была бы жива и не допустила бы тех событий: ведь матери чаще всех остальных окружающих видят страшные предзнаменования – звон предупреждающих колоколов – "Твоё дитя проморозят до костей и сотрут в пыль..."       Но её не было. А ты никаких предупреждений не заметил, хотя они были. И много.       Ты сам позволил обаянию этого человека завлечь тебя. Ты сам позволил ему манипулировать тобой. Ты сам позволил ему играть на твоих чувствах и втащить тебя сначала в идеи геноцида магглов, потом в идею вашего общего, равноценного и равноправного правления двух Повелителей Смерти, а затем заключению клятвы, что во многом являлась одной из форм магического брака.       Будь жива мать, этого бы не случилось.       Она не позволила бы тебе притащить его в гости. Она не позволила бы тебе рассказать историю Арианы. Она не позволила бы тебе попасться на крючок его слов: —Это отвратительно. Мы должны что-то сделать... Сделать, чтобы больше ни один маггловский выблядок не посмел надругаться над ребенком-волшебником. Чтобы они знали свое место.       Всего лишь несколько слов, слов даровавших индульгенцию твоему отцу, которого ты сам был не в состоянии обвинить за то, что он сделал...       И ты попался.       Ты последовал за ним, за его личным обаянием туда, откуда иного выхода для тебя кроме смерти не было.       Сначала он просто начал требовать твоего внимания, потом стал более требователен – желал постоянно знать где ты и с кем ты, и, если твой возможный собеседник не мог вам помочь с будущей революцией магического мира – поток беспричинной, сумасшедшей агрессии, за которой следовало пока еще дружеское, бурное примирение.       Потом пошли эмоциональные качели – всё было или очень хорошо или очень плохо: и в плохом всегда был виноват ты. Иногда, для разнообразия обвинялся Аберфорт, но опять же – "Он маленькая schweine только благодаря твоему воспитанию и тому что ты ему всегда потакаешь. И что, что у вас не так давно умерла мать, и ему нужна поддержка? Это ничего не значит: Ариана же ваша сестра, и она не закатывает тут истерики по поводу моего прихода."       Ариана – твоя самая главная болевая точка, единственный механизм, благодаря которому Геллерту удаётся добиться твоей изоляции от внешнего мира. Он делает вид, что любит её и заботится о её благе, но на самом деле она нужна ему в его планах крайне грязно – вот только ты узнаешь об этом лет через двадцать, благодаря другому обскуру, которого он натравит на тебя.       И в изоляции ты еще сильнее восприимчив к его словам, а сила их воздействия только растёт...       В итоге все становится еще хуже – его воля для тебя закон. Нет ничего, что могло бы тебя отвлечь от его идей – даже истерики твоего брата не позволяют рассмотреть картину – большое видится на расстоянии, а между Альбусом Дамблдором и Геллертом Грин-де-Вальдом его нет.       Когда австриец понимает, что его воздействие на тебя сильнее, чем империус: ведь даже под его воздействием еще можно сопротивляться... А ты не мог. Ни словами, ни мыслями, ни телом - не в состоянии ни убежать, ни ударить, ни даже выставить руку или сдвинуть колени, чтобы защитить себя...       Тогда возникает клятва и ваш брак.       О, сколько раз ты потом благодарил отца, что он предатель крови, и мать, что она магглорожденная: ты не вызывал никакого геральдического и генеалогического интереса у чистокровных семейств; требовать настоящего брака с тобой никто не желал, даже за твои связи и силу. Иначе бы это повлекло раскрытие этой порочной тайны, тайны о вашем союзе.       Если бы не Аберфорт – кто знает, что могло бы быть:       В тот день решалась его судьба. Геллерт желал, чтобы он бросил школу, взял на себя все обязательства по отношению к Ариане, а ты бы снова стал свободен, как птица, и полетел бы за своим сокольничьим.       Но тут, остатки твоей воли и внутреннего стержня вдруг проснулись - ты не желал ему такой судьбы. Твой брат, один из лучших студентов своего выпуска – так же, как ты, должен был доучиться. Должен был получить все дипломы и аттестаты.       Тогда Геллерт предложил перевести его на домашнее обучение – а доучивать его должен был брат: "Заодно потренеруешься, будущий ловец человеческих душ новых поколений."       Но ты отказался: ты знал, что не дашь ему полного качества образования.       Ты тогда твёрдо решил: ты и Ариана переедите в Хогсмид, чтобы быть рядом. Чтобы Аберфорт всегда мог прийти и вернуть из чёрной субстанции обскура вашу сестру.       Твой друг, твой любимый начинал просто звереть от твоих решений. И тут вмешался Аберфорт.       Аберфорт разглядел его лучше чем ты – он смотрел на общую картину в целом, а не на отдельные элементы, не на частное, как ты.       Несколько слов, несколько криков о том, что австриец может просто сдать Ариану в больницу святого Мунго, чтобы из неё сделали овощ, а Аберфорта в школу – и тогда ничего не помешает ему окончательно сломать их старшего брата.       Эта последняя истерика Аберфорта сточила терпение его, можно сказать зятя: началась выверенная экзекуция с постоянным глумлением.       Выверенной она была потому, что сила мучающего воздействия была именно такой – чтобы не пробудить в Ариане обскура: её защитные реакции гораздо мощнее таковых её самого старшего брата.       Вот тогда ты ощутил полное бессилие – ты ничего не мог сделать – заклятье, посланное тобой в него попросту не дойдет до цели.       Всё, что ты мог сделать – встать на колени, подняв руки и надеяться, что он перейдёт на тебя – просто напросто изобьёт, ведь ваш магический щит работает в обе стороны...       Но он не прекращает, не останавливается, лишь глумливо сообщая: в вашем уговоре звучало лишь два Повелителя Смерти. И никаких младших братьев или сестёр: их проще убить сейчас, ведь они все равно когда-нибудь умрут.       Эти слова задевают тебя за живое, как крюк выворачивая внутренности.       Ты сам искренне желаешь ему смерти сейчас. Настолько искренне, насколько это только возможно.       Ты мысленно шепчешь невербальную Аваду Кедавру – "творишь трупы, пока говоришь", краем глаза обнаруживая, что Геллерт, отвлеченный на свою глумливую речь не заметил, как в руках твоего брата оказалась твоя палочка...       В один миг комнату окрашивают три зелёные вспышки: две в Геллерта, одна в Аберфорта. Ты потом краем сердца постоянно осознавал, что если бы не твой демарш – последней проверкой на твою верность была бы его манипуляция со смертью Арианы от твоей руки...       Но все три волны отскочили от своих своих адресатов... В двух случаях причина была известна: все дело в вашей клятве. Это чудовище не убить твоей рукой, или твоей палочкой.       Но почему выжил Аберфорт? Это вряд ли известно хоть кому-нибудь.       Все три вспышки изумрудной магии срикошетили в Ариану...       Возможно, она в тот момент превращалась в обскура и просто притянула всю чёрную магию к себе...       Твоя сестра умерла. По твоей вине.       Дальше будет ссора с братом, сломанный на похоронах нос, и всё остальное, что ты заслужил.       Благодаря тебе и твоим ошибкам вы последнее поколение вашего рода: ты не мог сломать брачную клятву; твой брат, видя что сделала любовь с тобой никогда не смог никому довериться. Не смог позволить себе это чувство...       Тяжесть остатков лавины обрушивается на тебя с новой силой:       Это воспоминания того, что происходило уже не так давно.       Воспоминания о таком же юноше, как несчастный исключенный сегодня Рубеус Хагрид...       И воспоминания о собственном всепоглощающем бессилии.       Ты, единственный во всем мире, кто мог бы сразиться с ним и победить – ты не мог выступить против него.       Из-за глупых ошибок прошлого. Из-за брачной клятвы и того, что ты панически боялся увидеть его снова.       Увидеть и услышать.       Ведь ты же помнил, какую силу имели его слова.       Ты же помнил, как одним ледяным взглядом он рушил все твои крепостные стены и линии обороны – ты чувствовал, если вы встретитесь вновь – он найдет новые слова, придумает новые манипуляции...       И ты присоединишься к нему.       Поэтому, всё что тебе оставалось – наблюдать за избиением мальчишек-мракоборцев. Практически младенцев.       Это действительно было похоже на то, как щенков топят. И тебе оставалось только молиться о том, что найдётся такой, который не тонет.       Но он всё не находился. А авроры и макуса все передавали тебе его новые глумливые и ревнивые слова, что посвящались твоим любимым ученикам или самым преданным соратниками...       Чем злобнее и сильнее он становился в десятилетия перед вашей дуэлью, тем выразительнее он отличался на ней.       Это было полное, безоговорочное самоубийство с твоей стороны: в его руках была Старшая Палочка...       Но нет, он не убил тебя. Позволил себя обезоружить: из-за того ли, что с его стороны ваша клятва, возможно, не была снята – ты ведь до сих пор не знаешь, как сработало её уничтожение.       Но вот, он поверженный смотрит тебе в глаза. А ты вглядываешься в его: всё такие же ледяные, хоть и с золотым отпечатком тёмной магии на радужке.       Показалось ли тебе тогда, или нет – но ты ощутил в его взгляде тогда благодарность. Словно ты освободил его от сотворения еще более страшных и жутких злодеяний, чем те, что он уже совершил.       Кто знает? Может это было от его дара предвиденья, может правда: дальше было бы только хуже?       Никто не знает.       Но, свято место пусто не бывает: и вот, ты сам вырастил нового мерзавца...       Впрочем это не важно: важно то, что лавина уже сошла. Она закончилась. Теперь можно дышать. Можно откопаться из многометрового слоя отвращения и ненависти к себе.       Откопаться и сделать что должен. Ты должен его поддержать. Хотя бы потому что ты декан его факультета, хотя бы потому, что ты знаешь – он не виновен.       Встречаешь третьекурсника уже в холле: он сидит на чемоданах, опустив чернявую и косматую голову вниз, к коленям. —Рубеус? Ты как?       Мальчишка, хоть по его размерам этого и не скажешь, поднимает свою голову и смотрит на тебя заплаканными глазами: —Всё так же профессор. Паршиво. —Я знаю, что ты не виноват в произошедшем, но проводить расследование они не собираются. Но можно что-нибудь придумать, поверь мне.       Подросток поднимает с колен к своей груди обломки волшебной палочки: —Уже поздно, профессор. —Никогда не поздно. Через пару лет, или совсем к твоему совершеннолетию мы что-нибудь придумаем, поверь мне. – вспомнив другую важную деталь жизни, которой был лишён более сорока лет, декан нахмурился, – Как твои родители могут отреагировать на произошедшее? —Мамы у меня нет, она от нас ушла – она никак не отреагирует. А папа мой приготовит горячий шоколад и скажет: "Ничего страшного не случилось, я люблю тебя так же как и до этого. И вообще, чего ты кислый такой? От жизни нужно кайфовать, что бы в ней не происходило: подкинули тебе лимоны – сделай лимонад, или засахарь их." Ой, простите профессор, я забылся с кем говорю...       Воспоминания о вашем любимом семейном лакомстве будят какую-то непонятную радость в душе: —Ничего-ничего, мне полезно. Может я уже забываю, как говорят нормальные люди, а тут ты. И отец твой очень мудрый человек – с высоты своих лет уверенно говорю тебе – он прав. От жизни нужно кайфовать, что бы там в ней не происходило. Иллюстрации: Про схожесть двух лидеров революций магического мира https://ibb.co/Jn8ht8G Собственно Дамблдор: https://ibb.co/X4gw62w И наконец, основная мысль работы: https://ibb.co/QbG4hYs