А терял дважды

      — Папа, папочка! — синие волосы развевались на ветру, пряди путались между собой. — Я дома!       Крохотные ручки обвили крепкую шею, послышалось хихиканье.       — Руби, солнышко! — мужчина засмеялся, чуть потрепав девчушку по голове. — Где ты была так долго?       — Я познакомилась с ребятами! — радостно изрекла малышка.       — Ребятами? — страх. Животный страх.       — Папочка? Всё хорошо?       — Да-да, Руби, не волнуйся… Пойдём в дом, — соскочив с сильных мужских рук, маленькие ножки затопали внутрь.       Слеза за слезой капали на деревянный пол.       Опять…       Старый морской волк Рубенс всю свою жизнь жил на утёсе в гордом одиночестве. Его молодость, бурлящая жаждой приключений и охотой за сокровищами, звоном раздавалась в ушах. Двадцать лет он плавал в море. Двадцать лет он жил чуть ли в обнимку с морской водой. Двадцать лет он не ступал на твёрдую землю. Видал штормы, которые и не в каждом кошмаре приснятся. Чуть ли не каждый день был на волоске от смерти. А любил лишь раз. Но терял дважды.       — Руби, что это у тебя в руке? — тарелка с горячим супом опустилась перед девчушкой.       — Цветочек! Правда, красивый? — чёрные глаза искрились восхищением. — Мне его Алекс подарил!       — Алекс? — ком встал в горле. Невозможно, нельзя смотреть в эти бездонные глазищи — утянет, и не вылезешь.       — Да, Алекс! Он такой храбрый и мужественный! Он меня всегда защищает, он ведь рыцарь, понимаешь, папочка? — она светилась как лампочка. Такая наивная, по-детски доверчивая… И ведь не скажешь ей правду…       Рейчел. Невероятная женщина. Славилась своей красотой, отвагой, самоотверженностью. Независимый капитан. Как раз на корабле, где служил Рубенс — изумительное совпадение, правда? Многие поговарили, что её отец сам царь Тритон, ибо все волны рассупались перед ней, словно перед Моисеем. Манящая, но в то же время неприступная — всегда была тверда характером. Но не твёрже скалы, о которую разбилось её судно.       — Папочка, я пойду погуляю! — нацепив на голову пиратскую шляпу, Ред пару раз крутанулась перед зеркалом, в который раз убеждаясь, что теперь она вылитая морская дьяволица.       — Только не задерживайся допоздна! — бородатая голова высунулась из дверного проёма. — Ты куда?       — Буду бороздить просторы лужайки у леса! — приставив к лицу руку козырьком, девчушка с важным видом начала оглядывать округу. — Вон мои друзья, они меня уже заждались! Ну, я побежала!       Махнув напоследок рукой, Руби убежала вдаль, крикнув куда-то в пустоту: «Твинкл, Джин, и вы пришли!»       А Рубенс лишь провожал дочь взглядом, что удалялась на какую-то лесную опушку.       Совсем одна. Да и откуда на утёсе люди?       Единственным напоминанием об отважной пиратке, чьë тело нашло покой меж скалистых рифов, была еë дочь — Руби. Девчушка была вылитой копией матери. Синие шëлковые волосы, блестящие чëрные глаза и бойкий, совершенно неженственный характер. Рубенс невероятно сильно любил крошечную Ред, но зачастую видел, словно фантом, в ней образ погибшей жены. Он отходил от таких видений только тогда, когда Руби рассказывала о своих друзьях и приключениях. Рейчел не была больна. А малышка наоборот — и неизлечимо.       Пират глядел сквозь немытое оконное стекло. Отсюда открывался великолепный вид на полянку, куда давеча с радостным улюлюканьем убежала юная пиратка. Она размахивала какой-то веткой, представляя, как борется с Кракеном или ещë кем похуже. Такая радостная…       — Получай, Акулья Борода! — палка рассекла воздух. — Вот тебе, недоумок палубный!       Ром. Единственный напиток, способный заглушить ноющую боль в сердце. Семьдесят пять градусов* драли горло, оставляя жгущее ощущение после себя. Почему… Почему именно она?       С горя Рубенс был готов скинуться с утëса в море, позволить волнам забрать и его тоже. Быть может морские течения когда-нибудь и позволили бы двум телам встретиться — на дне, в объятиях песка. Он уже стоял на краю обрыва, прощался с земными заботами. Всë кончится. Однажды и навсегда. Только тоненький голосок вывел его из транса. «Папочка, ты куда?»       На пороге дома стояла счастливая-пресчастливая Руби.       — Папа, ты не против, что к нам зайдут гости? — голова девчушки склонилась набок, губы чуть-чуть надулись. — Ну пожа-а-а-алуйста…       — Гости? — взгляд опухших глаз пустой, мутный. — Кто именно, дочь?       — Алекс! — довольно изрекла Ред. — Вот он, ты что, не видишь?       Но Руби… Здесь ведь никого нет.       — Конечно. Проходите в дом…