Your soul is mine

      Обаяние, харизма, красота как внутренняя, так и внешняя, родословная, абсолютная власть в самом чистом её проявлении — всё в этой школе играло на имя Люцифера. И сейчас, находясь в одном из самых дальних уголков Ада, он должен этому соответствовать как никогда прежде.       Тусклый свет торшера, плотно занавешенные окна, бархат цвета бордо, обрамляющий обшарпанную каменную кладку, темные стеллажи по стенам и большая, занимающая по меньшей мере четверть просторной комнаты кровать с узорчатым изголовьем. Всё такое родное, близкое сердцу Дьявола, если оно, конечно же, есть, что улыбка сама волей-неволей скрашивает его уста.       Он расправляет оголённые плечи, играя мышцами спины, и любовно пробегается кончиками пальцев по разложенному перед глазами ряду различных приспособлений. Кошка-девятихвостка, пару вакуумных помп, соединённых в единую систему, наручники, повязка для глаз, кандалы, флоггер, всевозможные зажимы и ещё куча добра, которая, вероятно, сегодня пойдёт в ход.              — Назови число, — обращается он, не отводя глаз от приборов.              — Пять.              — Неплохой выбор, Уокер, — увесистый длинный кнут ложится в руку, словно влитой. И нет ничего приятнее на свете, чем разрезать воздух громким щелчком чёрной, как сама ночь, кожи. Люцифер крутит инструментом, описывая восьмёрку, и, если бы у него был хвост, он бы вторил этим движениям, распыляя угрозу и предсказывая скорый апокалипсис, что случится раньше, чем очередной человечишка, вопреки всем своим обетам, согрешит.              Медленно, по крупице растягивая драгоценные минутки удовольствия от процесса, он подходит к кисло-сладкой ауре девушки, что изо всех сил вжимается в шелковые простыни. Не слишком удобно лежать на собственных крыльях, без возможности лишний раз пошевелиться, но дьявола это мало заботит, если заботит вообще. Руки её прочно прикованы к изголовью, ограничивая любые телодвижения.              Кнут приземляется на оголённое тело, оставляя после себя едва заметную красную полоску. Вики сдерживается, чтобы лишний раз не поддаться демону, но пару следующих жгучих следов находят себе место поперёк живота девушки, и жалобный всхлип сам собою вырывается из коралловых уст.              — Нравится, да, Вики? — удар приходится на тазобедренные косточки.              — Люций, — бормочет девушка, прерываясь на втягивание воздуха через сомкнутые челюсти, — пожалуйста.              Отпечаток руки сына Сатаны теперь становится главным украшением лица непризнанной.              — Как ко мне нужно обращаться, дрянь?              — Люцифер, — прижимая голову к плечам, тем самым избегая зрительного контакта, проговаривает она, но рукоять хлыста заставляет поднять подбородок и встретиться с горящим безумием глаз дьявола.              — То-то же, — одной рукой он закрепляет широкий кожаный ошейник на девичьей шее, частично перекрывая доступ кислорода до такой степени, что Уокер приходится каждый раз открывать рот, чтобы насытиться воздухом, — теперь ты будешь умницей?              — Нет, — кажется, что даже рассечённая грубым ударом губа не заставила её передумать, — я не буду твоей куклой.              — Да как ты не поймёшь, глупая. Между нами пропасть примерно как от озера Коцит при замке моего отца до заоблачного кабинета твоей матушки. Ты по определению слабее, тобой не то, что можно, нет, подобными тебе нужно руководить, — Люцифер резко переворачивает её на живот, неприятно гремя наручниками и перекрещивая руки непризнанной, чтобы лишний раз не расцеплять механизм.              Дьявол меняет инструмент, и теперь у него в руках девятихвостка с узелками на концах. Он знает, что при правильном ударе эти на первый взгляд безобидные украшения могут разрезать чувствительную кожу, оставив глубокую борозду, которая будет ещё долго напоминать о злополучной встрече с агрегатом. А потому смело замахивается и ударяет по бёдрам Вики.              Змеиное шипение перемешивается с грубейшими проклятиями, которые не должны срываться даже со столь острого язычка девушки, но ему всё мало. Он оттягивает её за волосы, заставляя прогнуться. Дико мешают крылья, нитевидные перья которых щекочут торс, и то, что Вики закатывает глаза, хрипя что-то нечленораздельное, но если второе естественно, то первую проблему Люцифер вполне в состоянии решить. Хоть и радикально, но действенно. Навсегда.              Он отпускает шевелюру девушки, но стоит ей вдохнуть полной, насколько это возможно, грудью, раздаются два щелчка, ознаменовывающие сильнейшую волну боли, что пронзает тело Вики насквозь. Два некогда роскошных серебристых крыла оказываются с корнем вырванными из тела хозяйки и выброшенными в дальний угол комнаты. Девушке в жизни не было так больно, как сейчас. На спину будто вылили кипяток, клеймили раскалённым добела железом и содрали кожу кошачьей лапкой, проникая в глубокие ткани тела. Никакое электричество и близко не стояло с этой невыносимой пыткой.              Губы искусаны в кровь, а все слёзы выплаканы на шелковые простыни кровати. Вики сотрясается в беззвучных рыданиях, пока Люцифер, пристроившись сзади, резко входит в неё и начинает интенсивно двигаться внутри. Спина больше похожа на кровавое месиво, из которого из-за отсутствия крыльев частично виден позвоночник и основания рёбер.       Девушка почти не реагирует на фрикции демона, что растут в геометрической прогрессии, и, чтобы хоть как-то расшевелить её, Люцифер вновь тянет волосы на себя, не сбавляя темпа.              Хриплые стоны и кашель от недостатка воздуха заставляют сына Сатаны двигаться ещё быстрее, а перед тем, как поменять позу, перевернув Вики вновь на спину, он руками оттягивает края ран, расширяя и, по возможности, разрывая их, оголяя мышцы.              Шёлк скоро приобретает насыщенный багровый оттенок, а дьявол шепчет на ушко Вики, ласково заправляя окровавленной рукой выбившийся локон за ушко:              — Никогда не замечал, что тебе так идёт красный и безумие, Вики, — улыбка, полная сумасшествия красуется на его устах, — открой ротик, дорогая, — и даже если бы она закрывала его до этого, если предпочла гипоксию Люциферу, всё равно он исхитрился бы найти способ проникнуть в столь заветное место.              Пальцы с лёгкостью входят в женский ротик, нагло изучая его от и до, вымывая остатки кровяной субстанции, что осталась на руках дьявола. Карминовые всполохи красуются по всему лицу Уокер, которая пытается дышать несмотря на преграды. Она судорожно, мелко вдыхает и выдыхает, голова идёт кругом то от недостатка, то от резкого переизбытка кислорода в крови. Мир постепенно начинает плыть перед глазами, но демон наконец отрывается ото рта девушки, заменяя пальцы собственным языком, что слизывает каждую капельку крови, оставляя алые разводы.              Тёмная комната иссиня-чёрной души демона с кровавыми крыльями, что день ото дня всё больше и больше грязнут в омуте пороков человеческих. Он даже не пытается это прекратить, наоборот, каждый день сеет хаос и раздор по всей земле, собирая души по капле. За свою тысячелетнюю жизнь из этой крови мошенников, воров, убийц, изменников, предателей и прочего сброда получился неиссякаемый запас энергии, которому бы позавидовал сам Сатана. Но Дьявол ненасытен. Ему нужно, жизненно необходимо ещё и ещё, а потому он отстраняется от Вики, сплёвывая в ее рот смесь цвета малины, состоящую из слюны и крови.              — Какова Ваша последняя воля перед исключением из Школы? — Вики отводит стеклянные глаза от серафима Кроули, направляя взор на окрашенное пастельными тонами небо за арочным окном башни. Поджимает губы, явно обдумывая что бы попросить, но вмиг преображается. В очах мелькает искра, а над головой будто зажигается лампочка, ознаменовывая гениальность задуманной шалости.              — Ночь с Люцифером, и Вы, — пальчиком она обводит всех собравшихся, — меня больше не увидите. Никогда.       Сын Сатаны ожесточённо входит в пылающее страстью тело девушки, что практически безвольно обмякла на полупрозрачном покрывале в вишнёвых разводах. Он видит, как извивается юное тело, как мало ему, как жаждет оно большего, чего-то запредельного, за гранью разумного, и он без сомнения готов это дать.       Властные руки, в которых сосредоточено всё влияние мира, тянутся к тонкой шее, фиксируя ошейник на одно деление плотнее, затягивая грубую чёрную кожу туже. Лицо Вики не меняется, всё воспринимается как должное. Она изначально знала, на что шла. Знала, чем кончаются ночи у наследника правителя Ада. Зайдя в комнату, на выход она и не надеялась.       — Приятнее умереть от рук любимого, чем пережить тысячелетнее заточение в подземных катакомбах Небес, да, Вики? — она лишь сильнее сжимает его мышцами тазового дна.       Остатки кислорода резво разносятся по венам, а рот непроизвольно раскрывается шире, рефлексивно ловя воздух одними губами. Кожа стремительно бледнеет, сердечный ритм разгоняется до предела, а сознание выходит из строя. Глубокие судорожные вдохи сменяются на агонию. Зрачки девушки расширяются и, не видя света, смотрят в пугающую пустоту, в никуда. Кровавая сетка лопающихся сосудов — ещё одно красное место на женском теле, что содрогается в последней судороге. Рот застывает в беззвучном крике, безоблачное небо глаз закатывается, голова запрокидывается назад.       Спазмы грубой волной прокатываются по телу, даруя Люциферу именно ту узость, которая нужна, и, не сдерживая себя, он бурно изливается в ослабшее тело Вики.       Любимейший ангел Шепфа пал и стал Люцифером, для которого боль — единственный способ выражения собственной любви, а страдания других — единственное, ради чего он живёт.