with naught but a punch

      Геральт не верил в эту чушь о родственных душах, пока не ударил барда в живот.       Люди говорили о притяжении, которое вы чувствуете, направляющее вас к вашей родной душе, о том, как оно ослабевает, когда вы впервые прикасаетесь к ней. И о том, что боль от разлуки с вашей половинкой настолько сильна, что вы физически не можете быть разделены где-то до двух недель, не восстановив связь. Это должно способствовать близости и доверию, что-то в этом роде.       Чушь собачья, как он говорил. Нет никакой сильной боли. А родственных душ не существует.       Однако когда он одёргивается от удара, то, как боль пронизывает его руку словно её пронзили сотней мечей, покрытых ядом, освещая вены, и то, как Лютик кричит в агонии и инстинктивно тянется к Геральту, несмотря на своё скрюченное положение, говорит об обратном.       Он падает на колени, когда боль становится невыносимой, а затем Лютик подползает к нему, и Геральт без раздумий притягивает его ближе, зарываясь лицом в шею и глубоко вдыхая его запах, чувствуя нотки лаванды и мускуса, которые приятно успокаивают. Лютик обхватывает его руками, пальцы путаются в его волосах, и тогда боль просто... исчезает – так же внезапно, как и появилась.       То нечто в его груди, что всегда было беспокойным, всегда побуждало его двигаться, заставляло его переходить с места на место, никогда не останавливаясь, наконец успокаивается. Что-то тёплое начинает наполнять это место, как мягкое поглаживание по самой глубокой, самой уязвимой части его тела…       Как будто соединились родственные души.       Зараза.       — Зараза, — выдыхает он на гладкую кожу и чувствует, как грудь Лютика трясётся от смеха.       — Ну, — говорит Лютик, сев поудобнее рядом с ним, — это, конечно, неожиданно. Но очень приятно! Мне всегда было интересно, встречу ли я свою родственную душу.       Его губы касаются виска Геральта, он пускает руку в его волосы и начинает перебирать их. Это чертовски приятно.       — Родственных душ не существует, — настаивает Геральт, но это звучит неубедительно даже для него самого.       Вопреки своему заявлению, он утыкается носом в шею Лютика. Бард шумно выдыхает. Он такой тёплый. Такой мягкий.       — Не хочу рушить твои угрюмые представления о мире, но я думаю, что это прямое доказательство их существования.       Лютик пытается отодвинуться, встать, чтобы просто посмотреть Геральту в глаза, но мысль о том, что он отстранится от него, настолько внутренне отталкивает, что Геральт инстинктивно рычит и крепче прижимает его к груди, не желая отпускать. Мой, говорит что-то внутри него.       Вот холера.       Это вызывает у Лютика сдавленный смешок, и он просто возвращается к игре с волосами Геральта. Его эта ситуация нисколько не смущает, отчего Геральт чувствует себя ещё хуже.       — Как забавно, — хихикает он.       — Как досадно, — поправляет Геральт, отрывисто произнося это слово, словно оно нанесло ему личное оскорбление. Однако он продолжает прижимать к себе Лютика. — Я не смогу выполнять свою работу.       Лютик задумчиво напевает что-то под нос, и голос у него действительно приятный, ровный и лёгкий. Его песни оставляют желать лучшего, но Геральт думает, что немного попрактиковавшись, получив некоторые знания и найдя вдохновение, он не так уж плохо будет выступать в краях, куда может занести бродячего менестреля.       Который почему-то в первую очередь преследует Геральта. Как будто для вдохновения на новые песни. Как будто его тянет к нему.       Как будто это судьба.       Зараза.       — Это немного неудобно, не так ли, — размышляет Лютик. — Вселенная не совсем продумала этот момент, а?       — Немного, — невозмутимо отвечает Геральт и, наконец, отстраняется настолько, чтобы посмотреть Лютику в глаза.       Они одновременно напрягаются из-за этого движения, ожидая очередного всплеска почти изнуряющей боли, но чувствуют только слабый импульс. Лёгкое беспокойство, которое проходит, как только становится очевидно, что они всё ещё не отпустили друг друга. Геральт смотрит на лицо Лютика, в его ярко-голубые глаза, и Лютик улыбается ему.       Он симпатичный, думает Геральт.       — Итак, — говорит Лютик, всё ещё ухмыляясь, — что насчет этого чёрта? У меня всё ещё есть две руки. Я, конечно, не схвачу его за рога, но я могу держать тебя, пока ты рубишь его одним из своих больших мечей, да?       — Ты будешь мешать, — говорит Геральт, но, это звучит слишком смиренно. Он уступает, и он ненавидит это.       — Это моя специальность! — весело говорит Лютик. — А ещё я большая помеха и заноза в заднице.       — В этом я не сомневаюсь, — он хмурится.       Они всё ещё сидят на земле; Лютик прижимается ближе, руки Геральта на его талии. Они должны встать, должны продолжить путь в Дол Блатанну, чтобы выяснить, что на самом деле крадёт зерно у людей, но Геральт не хочет. Ощущение комфорта и безопасности окутало их, как тёплое одеяло, мягкое и манящее, и Геральт так давно не ощущал нежных прикосновений, за которые ему не нужно платить.       Это приятно, и он жаждет этого, несмотря ни на что.       Однако они не могут просто сидеть на дороге, поэтому в конце концов Геральт ворчит и начинает бессмысленно мучительный процесс изменения положения, не причиняя ненужной боли друг другу. Лютик берёт его за руки, стягивает перчатки, чтобы коснуться его кожи, а затем сцепляет их пальцы вместе, чтобы помочь Геральту встать. Пульсирующая боль пронзает его конечности, но эта ноющая боль, как мышечная слабость по сравнению с мучительными толчками ранее. Даже мутации были не так болезнены, и Геральт всегда думал, что ничто не способно с ними сравниться.       Лютик корчится, когда переносит свою долю боли, тело напрягается, и как только он снова встает на ноги, Геральт притягивает его к себе, заключая в объятия. Лютик тут же расслабляется, удовлетворенно вздыхая. Геральта это тоже успокаивает, и он ненавидит это.       Он ненавидит то, что на самом деле он не ненавидит его.       Он не хочет, чтобы у него была родственная душа. Он не нуждается в родственной душе. Это абсолютно бессмысленно. Лютику будет больно, потому что он физически не может быть отделен от Геральта. Потому что судьба решила, что было бы забавно дать ведьмаку вторую половинку.       Лютик издаёт радостное тихое мурчание и прижимается к нему.       Но, боги, как приятно хоть раз быть желанным.       Это будет проблемой, думает Геральт, но всё равно утыкается носом в волосы Лютика.