Больше всего на свете Джин не любил быть у всех на виду и привлекать к себе внимание. В целом, этого успешно удавалось избегать – Фрикса записали в число пропавших охотников, и до этого люди, которым когда-либо доводилось слышать о нём, окончательно убедились в том, что Джин Фрикс – не более, чем легенда. Именно до того самого дня, когда уважаемому заместителю председателя не пришло в голову провести конференцию полным составом Зодиаков перед Охотниками. Джин до последнего не хотел идти, но уважение к почившему Председателю всё же оказалось сильнее, и со скрипящей душой он присоединился к конференции Зодиаков. На него было направлено слишком много любопытных взглядов – возможно, их было даже больше, чем ему казалось, так как кепка на голове частично скрывала обзор на переполненный зал.
Удар Леорио был хорош, хоть и не очень поставлен, как отметил про себя Джин – не зря позволил себя ударить. Есть над чем работать, конечно, но для новичка вполне неплохо. Тем не менее, силы удара вполне хватило, чтобы выбить бывалого охотника со своего места. Зал гудел и ревел так сильно, что в голове стоял невыносимый звон, который не самым лучшим образом был дополнен звенящими воплями Пиён о том, что запись конференции доступна в Сети. Стук её туфель о сцену, словно забивавший в голову гвозди, ситуацию абсолютно не украшал. Какофония звуков набитого зала, визжащей коллеги по Зодиаку, аплодисментов и других неразборчивых громких и неясных звуков бушующей толпы смешалась в один протяжный гул, вслушиваться в который Джину не хотелось – да и не зачем. «Я рад, что у моего сына такие друзья, как ты», - Джин не соврал, когда сказал это. То, что публика восприняла эти слова как-то по-своему, мало его волновало – да и не должно было волновать. Особенно сейчас, когда он валялся на сцене перед залом, забитым Охотниками. Может, ему не хватало этого удара, способного выбить его из-за стола и уложить на пол: «Наконец-то есть время прилечь и отдохнуть», - думал Джин, посмеиваясь над самим собой.
Грохот публики стихал – а может, ему лишь так казалось – но рокотание словно действительно сходило на нет, и Джин наконец отключился.
Джин не разомкнул глаза даже тогда, когда почувствовал пару слабых пинков под бок.
- Ты умер, что ли? – над ним раздался насмешливый голос, разрезавший полную тишину в уже, как оказалось, опустевшем зале, и отсутствие гвалта позволило голосу отразиться от стен и вернуться эхом.
Джин открыл глаза.
- Лучше бы я дальше лежал с закрытыми глазами, - увидев Паристона, Джин закрыл глаза обратно, и в ответ раздался звонкий раскатистый смех.
- Почему бы тебе не подняться?
- А почему бы тебе не отвалить от меня. Может, я просто решил подремать.
- На сцене, - Паристон расплылся в улыбке.
- На сцене, – Подтвердил Джин, - почему бы и нет.
- Прошу, поправь меня, если я ошибаюсь, но разве ты не собирался уходить из Свардани сегодня ночью? – Паристон прилёг рядом с Джином. – Здание Ассоциации закроют через полчаса, и тебе придётся задержаться ещё минимум на день. Но кто же знает, что произойдёт за этот день? Вдруг твой сын внезапно придёт в норму и повторит приём Леорио, но в несколько раз сильнее?
- Я тебе ебальник поправлю, Парис, - процедил Джин после долгой паузы и попытался встать, но подкосился, когда опёрся об локти.
- Ну что же ты, зачем встаёшь, ведь так хорошо лежим, - Паристон снова рассмеялся и, повернувшись в его сторону, заметил, что на подбородке Джина фиолетово-красным пятном с неровными границами расцвела ссадина. Подушечками пальцев он осторожно прикоснулся к ней. – Сильно болит?
- Нет, - Джин прошипел в ответ на прикосновение и напрягся, когда ладонь скользнула вверх по его щеке, но всё же расслабился и поддался её движению, - не сильно.
- Если я поцелую, оно перестанет болеть? – Паристон не стал дожидаться ответа и, прикоснувшись губами к ссадине, оставил на ней множество мелких поцелуев, которые отдались в голову Джина маленькими тёплыми волнами. Он запустил руки под пиджак уже навалившегося на него Паристона, пока тот покрывал его лицо поцелуями. Он внезапно остановился и слегка отпрянул, а затем обвёл скулу Джина большим пальцем, накрыл своими губами его и мягко углубил поцелуй.
А ведь они так и не проводили время вместе после того, как Джин прибыл в Свардани на голосование. Всё, чем они ограничивались за последние несколько дней - многозначные гляделки, от которых всем окружающим становилось некомфортно; почти как раньше, когда на собраниях они сидели друг напротив друга, устремив друг на друга пристальный взгляд, иногда позволяя уголку губ подняться вверх в наглой ухмылке. Сейчас они поднялись на совершенно новый уровень – чтобы смутить всех присутствующих, им достаточно просто находиться в одной комнате, чтобы все могли в полной мере прочувствовать это напряжение.
Напряжённость только нарастала, когда Паристон падал в жар тела Джина и прикусывал горячую кожу его шеи, а затем проводил по ней языком, поддаваясь под его руки, сминавшие рубашку под его пиджаком и обводившие его ягодицы. Джин невольно поддался вперёд, когда Паристон оседлал его и бёдрами сжал его ноги и скользнул об его пах. Джин обхватил его шею ладонью, чтобы притянуть к себе, на что тот с удовольствием опустился поближе, и рука поднялась в копну непослушных светлых волос, торчавших во все стороны, и слегка сжала их. Паристон прикрыл глаза и провёл языком по припухшим губам.
- Тебе не кажется, что нам стоит продолжить в другом месте? Я думаю, тебе было бы куда удобнее любоваться потолком моей спальни, чем быть под камерами наблюдения, - Паристон слез с Джина и подал ему руку. Тот, едва заметно покраснев от мыслей о том, что за ними наблюдали, чертыхнулся и нехотя ухватился за протянутую руку, но пошатывающиеся ноги подвели его, и при подъёме он неловко врезался в Паристона, который стряхивал с костюма невидимые пылинки, на что тот не смог удержать очередную улыбку.
***
Во мраке спальни они оба скидывали одежды, не беспокоясь об их целостности. Паристон не сильно пожалел Джина, толкнув его на кровать, а затем снова опустился над ним и прижал его к кровати, сокращая пространство между ними до того, пока оно полностью не исчезло. Он жадно стискивал бёдра Джина ладонями, оставляя на коже красные следы. Он даже не поддавался навстречу, расслабляясь и полностью отдаваясь под контроль; это единственная игра Паристона, в которую Джин готов играть по его правилам. Он даже не осознавал, сколько власти над ним имеет Паристон Хилл: например, он один раз как бы вскользь сказал, что Фриксу идёт щетина, и с тех пор он словно забыл о существовании бритвы. Всё же, находиться в прохладной комнате на мягкой кровати, скользить по шёлку белья было гораздо приятнее жаркого ёрзанья по твёрдой сцене в духоте, пусть и отрываться от него было чуть ли не нестерпимо больно. Каждое движение выбивало из Джина очередное сдавленное «Парис», на что Паристон в своей обычной манере лишь улыбался – но то была другая улыбка. Нет, не искренняя – искренне улыбаться Хилл по своей природе просто не умел. Его улыбки – гибкий пластик, прогибающийся под любую ситуацию; его улыбки можно трактовать и понимать по-разному, но именно эта – она была любимой. Скорее всего, потому что кроме него Паристон никому её не показывал. Джин смахнул выступившую испарину на лбу, пока другая рука стискивала ткань простыни, а его ноги болтались в жарком воздухе.
***
- Ах, чуть не забыл, - Паристон соскочил с кровати и вернулся с антисептиком, свёрнутым в несколько раз бинтом и пластырями.
Джин молча приподнял голову, пока Паристон обрабатывал ссадину.
- Тебе следует быть осторожнее. Я думал, он снесёт тебе голову, - вздохнул Паристон, - и кровь испортит мой костюм. Хотя, признаю, было приятно видеть тебя у своих ног.
- Уж поверь мне, я не собираюсь помирать в таких обстоятельствах, - усмехнулся Джин и провёл рукой по волосам Паристона; слишком мягкие, и от того настолько манящие.
- Рекомендую помирать тебе в таких обстоятельствах, когда меня не будет в живых.
- А в чём дело? – Джин вопросительно приподнял бровь.
- У меня нет желания жить дольше тебя, - на лицо Паристона упала тень, и желание задавать дальнейшие глупые вопросы, чтобы вывести Хилла из себя куда-то пропало. Паристон приклеил последний тонкий пластырь, и поцеловал свою проделанную работу. – Скоро будешь почти как новый.
