заболел.

      Здоровьем Сиэль похвастаться далеко не мог. Хрупкий организм двенадцатилетнего ребенка легко поддавался заболеванию, особенно осенью, в дождливую погоду, потому я настойчиво уговаривал мальчика переждать и отправиться на приём завтра, или через неделю, но лишь, когда не будет так сыро, однако разве этот упрямый маленький лорд кого – то послушает?       Он же считает себя уже очень взрослым, и это отчасти правда. Рано пришлось взять ответственность на себя, даже носить траур по родным времени не было. И это сделало его до жути серьёзным, отчасти замкнутым. От прежнего детства у двенадцатилетнего мальчика ничего не осталось, стирались даже воспоминания, если только сладости, которые тот по - прежнему любил.       В первый день, как почувствовал, что заболевает, он ещё с самым спокойным видом занимался делами. Хотя я уже прекрасно понимал, что он болеет, но всё дело в характере.       Он так и упрямился, до одного момента.       Сиэль спокойно сидел за столом, перебирая документы и изредка сильно кашляя. Я в это время был занят делами неподалеку. Но, когда он начал вставать, его остановило внезапное головокружение, так что он от неожиданности смог произнести лишь моё имя.       - Себастьян....       Я почувствовал и наспех ворвался в кабинет, подлавливая его корпус, чтобы не допустить падения. Усадив его обратно на стул, я сел перед ним на колено.       - Что такое, милорд?       - Голова кружится, очень сильно... - Выдавил слабым голосом мой господин. - Сабастьян... - Он в испуге ухватился за меня.       - Не бойтесь, я рядом, я Вас держу.        Я потрогал его лоб, который был довольно тёплым, этот упрямец таки заболел, а переутомление лишь усугубило ситуацию. Взяв его на руки, я отправился с ним к его постели, но он, видимо, сильно перепугался, голова всё ещё сильно кружилась, потому произошла полная потеря сознания прямо у меня на руках.       Первое, что он сказал по приходу в сознание - моё имя. Я сидел рядом на случай, если он испугается. То, что никого нет рядом, лишь усилит тревожность.       - Я с Вами, Господин.       Долго лежать он не пожелал, перебравшись ко мне на руки, потому мне пришлось ходить кругами по всему поместью с ним на руках. Он прижался ко мне так сильно, как никогда ранее. Мне приходилось каждые несколько минут подтверждать своё присутствие. Боялся, что, если ступит сам, то вовсе снова упадёт, потому мне удалось лишь уложить обратно в постель. И вот тот же вечер температура поднялась довольно высокая.       Из – за собственного эгоистичного «я», своего упрямого характера, которым он, похоже, пошёл в отца, мальчик лежал в постели уже четвертый день, прибывая в страшных, для своего возраста, мучениях. Эти же четыре дня я тоже не мог сдвинуться с места. Каждый новый день был похож на предыдущий и проходил в ожидании каких – либо улучшений, до которых ещё явно было далеко. Изо дня в день я смотрел на своего маленького господина, понимая, что ничем особо не могу ему помочь.       До этого момента у меня было столько разных обязанностей, а теперь я всё время крутился вокруг маленького мальчика, забросив все свои дела в поместье, понадеявшись на других слуг, находящихся у меня в подчинении, ну правда, было совершенно не до бытовых забот.       Сиэль почти не разговаривал, только что – то мычал, но я всё равно пытался разобрать что он пытается сказать. На самом деле, это был обыкновенный для болезни бред. Он приходил в себя на пару часов, а после снова отключался, сил не было вовсе, как и аппетита, что меня сильно огорчало. Я каждый день пытался заставить его поесть, но безуспешно, пятый день без еды – нет, это уже слишком решил я для себя, наказав себе во что бы то ни стало, накормить своего господина, пусть через слёзы и истерику.       В предыдущие дни так и было: только мальчик видел тарелку с едой, его либо рвало, либо он истерично что – то причитал, мотая головой, и вместо еды в рот попадало лишь успокоительное, а затем жаропонижающее, но я, как уже взрослый, знаю, что таблетки на голодный желудок – это вредно, особенно для ребенка, поэтому пойдем прорываться сквозь слёзы и кушать.       Пока мой господин был в бессознательном состоянии, я воспользовался моментом и, покинув комнату, быстро отправился приготовить жидкую пищу, потому как, даже когда он начинает что – то шептать, отойти от него уже невозможно. Я всегда опасаюсь, что данное перейдёт в какой – нибудь припадок, его опасно оставлять одного. Уже возвращаясь с приготовленной порцией, я по пути замечаю слуг – подопечных, которые снова не могут даже сравниться в исполнении обязанностей со мной, но сейчас мне нет до этого дела, и им очень повезло.       Вернувшись в комнату, я прикрываю дверь, отставляю тарелку на тумбу и присаживаюсь на край кровати. Милорд лежал на боку, но судя по колебаниям, не спит. Он снова шепчет что – то неразборчивое. Я поглаживаю по волосам, пытаясь установить контакт, но у него не хватает сил даже повернуться ко мне, потому я сам обхожу вокруг и присаживаюсь с другой стороны. Он лежит практически неподвижно, и это меня сильно пугает. Взяв, наконец, тарелку с уже приемлемо остывшей жидкой пищей, которой был бульон. Ну что может быть лучше, когда болеешь, я пытаюсь обратить внимание на себя.       - Господин, Вам нужно покушать. – Кратко произношу я, понимая, что большое количество информации сейчас ему очень сложно воспринимать.       Он мычит мне в ответ что – то неразборчивое, но я узнаю в этом бреду похожее на «не хочу». Но хотя бы есть контакт, и лорд не отключается, что уже хорошо. Я обхватываю его руками, переворачивая и приподнимая, заставляя принять полусидящее положение. Его голова сразу же упирается в подушку, тело снова стремится лечь, но положение подушки всему препятствует.       - Пожалуйста, милорд, пару ложечек. Вы не ели уже четыре дня, это вредно для организма. И не волнуйтесь, если Вас вырвет, и даже если на меня.       Я вижу, как он морщится, явно не желая, чтобы я его заставлял, это сейчас лишь пытка, но организму необходимо, поэтому, подув на небольшое количество жидкости, я подношу к его губам. Он не чувствует запаха из – за забитого носа, а очень жаль: возможно, это могло бы помочь пробудить аппетит. Сиэль приоткрывает рот, прилагая намного больше усилий для этого, чем обычный здоровый ребёнок и всасывает жидкость в себя. Я, обрадовавшись, зачерпываю следующую, но он невесомо отталкивает её, и я понимаю, что снова придётся тратить время на уговоры.       - Ещё немного. Пожалуйста. – С горем пополам мне удаётся скормить ему ещё три небольшие ложечки.       - Не хочу… - Через силу шепчет Сиэль, и я осторожно подаю ему чай, придерживая кружку своими руками, потому как мальчик её легко уронит. Она сейчас для него слишком тяжелая, а слабость во всем теле не отпускает.       Пьёт он тоже довольно мало, видимо, горло не позволяет. Наконец, закончив его мучения, я отстраняюсь, собирая грязную посуду, чтобы отнести её в мойку. Мой лорд откидывается на кровати, прикрывая глаза и, пытаясь глубоко вздохнуть, но это ему не удаётся. Моё сердце сжимается от каждого его хрипа и стона. Мне по – настоящему его жаль, и я сочувствую, спрашивая себя: « Что ещё могу сделать для болеющего ребенка?».       Уже повернувшись к двери и собираясь ступить за порог, я слышу, как милорд пытается произнести моё имя и остановить.       - Нет..С..Себа…       Это меня останавливает, и я вновь поворачиваюсь к нему и возвращаюсь к кровати, отставляя посуду на тумбу.       - Я здесь, я рядом, всё хорошо.       В последующую минуту я уже проклинаю себя за то, что вообще решил покинуть эту комнату, потому как мальчик приподнимается, тянясь ко мне обоими руками, точнее он лишь пытается, но слабость ему не позволяет. Я придерживаю его голову одной рукой, второй обхватываю со спины, понимая, что ему нужно только лежать и вставать совершенно недопустимо.       - Се..Себа.. – Ему совершенно не хватает сил произнести до конца моё имя, и я, с сочувствием улыбаясь, пытаюсь уложить его обратно на подушку. Но уже предчувствую истерию и нахожу выход: подложить свою руку под его голову, может так он согласится лечь, в конце – концов, долго не протянет сидеть, а тем более тянуться ко мне.       - Я с Вами, мой Господин, не бойтесь. Я никуда не уйду. Все хорошо, давайте, Вам нужно полежать, ладно? – Я вновь приступаю к уговорам, и он таки ложится на мою руку. Водит глазами в разные стороны.       Он совершенно сейчас ни на чем не сосредоточен, даже на мне. Я сижу и думаю, что нас ожидает ночью, хотя сейчас только три часа дня, и Милорду вскоре удаётся заснуть. Он ничего особо не спрашивает, ничего не хочет, только одно моё имя пытается выговорить, стоит мне начать посматривать в сторону выхода из его покоев. И даже если я попрошу кого – то с ним побыть, это ужасный вариант, потому как он закатит жуткую истерику и станет биться в припадке, пока я не приду.       Впрочем, ночью это можно видеть наглядно, хорошо, что я не нуждаюсь во сне. Но сейчас он спит, и я могу чем – то заняться: например проверить своих подопечных, заполнить отчёты, но мне что – то совершенно не хочется. К тому же время пролетает на удивление быстро, и вскоре мой лорд уже снова открывает глаза, уставившись в потолок, он спрашивает куда – то в пустоту.       - Сколько я спал…?       - Сейчас восемь вечера. Вы проспали пять часов. – Отвечаю фактом я. – Как Ваше самочувствие?       - Слишком жарко…. – Я касаюсь его лба. Он и, правда, сильно горячий. – Температура всегда ползёт вечером вверх, и, пока господин вновь не отключился, я пользуюсь моментом, смачивая маленькую тряпочку в воде и прикладывая её ко лбу.       - Вам нужно сменить одежду и постельное бельё… - Заключаю я, прикоснувшись к простыни.       Конечно, это информация ничего не даёт мальчику, он вообще ничего не воспринимает, потому я сам освобождаю его от одеяла на пару секунд, чтобы пересадить ненадолго в кресло. Он начинает заметно дрожать, и я понимаю, что знобит. Посадив его в кресло, вновь накрываю одеялом, в которое он кутается, насколько может. Я быстрее обычного меняю постель и наволочку, затем снова беру своего маленького мальчика на руки и укладываю обратно в постель, помогая справиться с одеялом.       Но молниеносно набрав воды, я понимаю, что снова придётся доставить ему дискомфорт, чтобы хоть немного сбить жар. Начинаю постепенно освобождать его от одежды, расстегивая пуговицы на рубашке, милорд пытается зацепиться за мои руки в этот момент, и, видимо, прервать это действие, но я умело управляюсь, прикладывая маленькую тряпочку к его руке. Он слегка морщится и всё также дрожит, и я издаю что – то вроде: «Чшш», пытаясь его успокоить. Когда перехожу на спину, я чувствую, как сильно он прижимается ко мне, видимо, пытаясь найти источник тепла, и поглаживаю его по волосам, успокаивая. Закончив эту пытку, я, наконец, снова одеваю его в чистую одежду, проделывая за него все движения, и укрываю.       Он сильно закашливается, так что я поглаживаю его вдоль грудной клетки, надеясь расслабить тело и снизить напряжение. Лорд затихает на время, заставляя прислушаться к его дыханию, но это совсем ненадолго.       Ночью всё становится ещё хуже. Температура поднимается максимально высокая, и он начинает бояться всего: каждого звука, шороха, любого голоса, так что мне приходится вести себя очень осторожно, в это время он может и не помнить: кто я есть? И испугаться меня. Улавливая минуту покоя, я отлучаюсь всего на пару минут, чтобы проверить, что эти черти точно не разнесли поместье, и оно пригодно для жизни. Мэйлин идёт мне навстречу, видно, что она беспокоится о здоровье господина. И спешит меня спросить, но по – моему всё и так ясно: я несколько дней не появляюсь, господин не выходит из комнаты, доносящиеся крики говорят сами за себя. Вот и сейчас, услышав их, я поспешил войти обратно.       Увиденное заставило удивиться, или скорее ужаснуться: мой господин сидел на полу, покачиваясь вперёд назад, смотря куда – то мимо меня. Я немедленно подошёл к ребенку.       - Господин, что же Вы…       Я наспех подхватил его на руки. У него не было сил даже держаться за меня, поэтому я всё контролировал сам. Он ещё продолжал качаться и что – то бессмысленно бормотать. Должно быть, приснился очередной кошмар. И что ему снилось, я понял уже очень скоро, потому как мальчик начал звать своих родителей. Я держал его обмякшее тело на руках, поддерживая особенно голову. На все мои слова он никак не реагировал, только звал родных: то маму, то папу, то вспоминал тётушку. Я совершенно не знал, чем ему помочь, только всё время покачивал, продолжая издавать успокаивающие звуки.       - Господин, Вы слышите меня?       Мальчик лишь заплакал и начал лепетать моё имя. Ему было и больно и страшно, и я чувствовал это на себе, пытаясь всеми силами уменьшить его страх и страдания. Вскоре он вовсе отключился в моих руках, и я решил уложить его обратно в постель, но как только почувствовал, что его начинают отпускать, он почти вскрикнул.       « Нет, Себастьян! Не оставляй….»       Я остановился, напугавшись его неожиданной, но понятной просьбе. Точнее, я просто не ожидал, что он так резко это скажет и довольно громко, всё ещё прибывая в припадке плача. Мне пришлось смириться и, прижав его крепко к себе, сесть на постель. Я его усадил на коленях, прижав к груди, он вновь начал притихать.       « Мама… мамочка» - Вдруг плаксивым и испуганным голосом произнёс мальчик.       Я знал, что не могу заменить ему родителей, особенно маму, поэтому оставалось лишь поцеловать в лоб и висок, спрятать личико в своих объятиях и постоянно, не переставая, качать.       - Себ..астьян, ты здесь?.. – Вдруг послышался его голос вновь, всё такой же напуганный и заплаканный. Честно, я уже готов был петь ему колыбельную, лишь бы он успокоился и понял, что я никуда не уйду.       - Я здесь… здесь, Сиэль. – Я почему – то позволил себе эту маленькую дерзость, чтобы стать на секунду ближе и роднее этому ребенку.       Он все также очень крепко держался за меня руками, и сердце сжималось от вида его в таком положении. Я уже готов был и сам переболеть за него, но почему ребенку такие страдания, который и так пережил достаточно бед для своего юного возраста? Он ведь совсем ещё ребенок, нуждающийся в материнском тепле и заботе старших, а я и наполовину не могу заполнить эту пропасть в его сердечке, которая по размеру намного больше него. Я почувствовал, как слеза потекла по моей щеке и горько усмехнулся сам себе, сомневаясь впервые, способен ли его уберечь? Точно ли того, что я делаю достаточно?       "Конечно же, нет, глупый Себастьян" - Одергиваю я сам себя. - " Разве слуга способен восполнить отсутствие родных?"       Он так тяжело переносит болезнь, обычную простуду неспроста. Ему ведь очень одиноко, и для меня это не было тайной. При заботе матери он бы поправился намного быстрее.

Твои красные щечки так ждут тепла Ее бледные ручки греет она сама Зима Температура тридцать девять Девочка, девочка, от одиночества болеет.

      - Не бросай….- Даже не обратив внимания на собственное имя, произнёс мальчик. А мне вдруг подумалось: как же я могу бросить тебя? Мой маленький, как? Я всегда – всегда буду рядом.       - Ляг со мной… - Вдруг послышалось снова.       Это меня, признаться смутило, и я помедлил, но меня потянули на себя маленькими ручками, что есть сил, и выбора не осталось. Я рухнул на кровать рядом с лордом. Он же в свою очередь стал накрывать меня одеялом, как себя, но я сделал это сам, остановив его действия, и положил его ручку в свою, сжав её аккуратно. Мой Господин придвинулся ближе, уткнувшись лицом мне в плечо, и молниеносно крепко заснул, но только рядом со мной. Постоянно ощупывая, чтобы убедиться, что я точно никуда не ухожу.       - Поцелуй меня, Себастьян... - Еле как удаётся расслышать в тишине. - Мама всегда меня целовала перед сном. Пожалуйста.       Для меня это ещё более непривычное дело. Я в жизни никого не целовал, но, не в силах ему отказать, я нагибаюсь к его лбу и одариваю мягким поцелуем, который действует, как снотворное. Затем, не удержавшись, я все же слегка касаюсь маленьких бледных губ.       Завтра уже пятый день, останется ещё два, ведь, как известно, простуда за семь дней начинает отступать. Но от этого мы ни чуть не отдалимся, и сейчас у меня есть то самое особое время, чтобы доказать это моему маленькому лорду.