Дракон и солнце 3. Луна, звезда

Ладонь пекло. Джон посмотрел на правую руку, которой не так давно попытался поднять Песнь с алтаря, и увидел, что кожа по-прежнему выглядит больной и опаленной. Странно... разве она не зажила сразу же, как он отпустил меч? Чернота, горячая, наполненная адски мерцавшими угольками, разъедала его ладонь, росла и ширилась, захватывая пальцы, запястье, глотая рукав и мясо с кости. Рука тлела, горела внутренним огнем, который не собирался гаснуть, и его охватил ужас. Это из-за того, что я дракон, думал он, беспомощно глядя, как пламя пожирает его изнутри. Вампир не может быть драконом, дракон не должен быть вампиром, это противно всему, на чем стоит мир... Огонь глодал его тело, причиняя бесконечные мучения, и когда он проснулся на каменном полу святилища, он не сразу понял, что это был лишь очередной кошмар. Призрачная боль все еще оставалась, не торопилась уходить, и только прикосновение мохнатой лапы наконец-то отогнало ее прочь. - Плохой сон, - заурчала Шаварри. - Злой сон, но просто сон. Ведь хозяин теперь вампиррр... Джон моргнул и уставился на каджитку. - У вас... у нас это обычное дело? - спросил он сиплым после сна голосом. Он не помнил, чтобы что-то подобное снилось ему в период прошлого обращения, но ведь тогда он почти не спал. А если и спал, то либо попадал в Каирн, либо валялся под боком у драконов, либо и вовсе был в таком глубоком обмороке, что не видел ничего. Разве что был тот наполовину вещий сон о Стене, но это же совсем другое дело... - Мы часто видим плохие сны, - вздохнула кошка. - Плата за жизни, плата за кровь. Слова Шаварри натолкнули его на новую мысль: а ведь он снова проголодался. Кого он загрызет на этот раз? Джон встал на ноги и с тоской глянул на лаву, исходившую маревом в каменном бассейне посреди зала. Нырнуть бы туда с головой и тогда больше уже ни о чем не придется думать... Он нахмурился, вдруг осознавая, что слишком часто размышляет о смерти, как о выходе, стоит лишь ситуации показаться безнадежной. Единожды допустив мысль о самоубийстве, потом трудно избавиться от этой идеи, простого и соблазнительного способа решить все проблемы разом. После того, как он обратил против себя Драконобой, в его голове словно завелась маленькая Тид-Аран, место, ласково манившее в смерть, обещавшее покой и забвение во льдах, - и расположилось оно аккурат между черной ямой и Шеогоратом на Железном троне. Крохотная выставка чудовищного, его личный паноптикум. Интересно, кем и чем прирастет этот архив после нынешнего путешествия? Он горько усмехнулся, вспомнив, как совсем недавно недоумевал, почему ему так хорошо в Морровинде. Сплошная магия, веселье, безоглядный грабеж, а ведь правильное приключение - это боль, тоска и страдания... Ну, вот тебе страдания, Довакин. Накаркал - наслаждайся, уж теперь-то все как надо. Он боязливо сунулся за дверь и увидел, что солнце село, оставив на память о себе рдеющую полосу над горами. Можно идти. - А где у нас гора Ассарнибиби? - спросил он, мельком удивляясь, что с первого раза запомнил головоломное название. Видимо, с перепугу. - Где-то на севере, - махнула Шаварри. - А по дороге все пепел, лава, колючки. Еды не найти, - вздохнула она, поникнув ушами. Джон порылся в имуществе, нашел карту - гора на ней имелась. Нахмурившись, он покопался в рюкзаке повнимательнее и понял, что зелий почти нет, бриллиантов стало поменьше, а кольцо, подаренное Ажирой, и вовсе пропало. - Где мое колечко? - заволновался он. Паралич штука страшная, а они оставили его без защиты, сволочи. - Куда дели? - Делас его продал, - пожала плечами Шаварри. - Что вампирам паралич? Нас он не берет. А зелья твои мы тебе же и давали, хозяин, - она снова душевно к нему приникла, водя лапкой по плечу. - И для поправки, и от заражения... Зачем нам еще один вампир? - А бриллианты? - скаредно придирался он. - Немного камешков Делас спихнул, но меч и все прочее мы даже не пытались продать. Очень дорогое... Почему у хозяина все такое дорогое?.. - Потому что я сам сокровище, - безапелляционно сообщил Джон. - Ладно, идем, бессовестная. Выбравшись из святилища, они зашагали в обход гор, пытаясь держать курс на север, но выходило все как-то петлями. Дорога виляла среди камней и лавы, но столкнувшись с указателем, который гласил, что к Ассарнибиби - это вон туда, в глухомань, Джон немного приободрился и порысил вперед по осыпающей базальтовой крошке. Привычка быть вампиром быстро вернулась. Больше сил, выше скорость, собственное тело кажется легким и куда более подвижным - все бы хорошо, если бы не голод, грызущий нутро своими ржавыми зубьями. В очередной раз болезненно царапнув губу клыком, Джон раздраженно поклялся самому себе, что дочке Молаг Бала не жить. Даже если она хороша собой, умна, мила, прекрасно воспитана и бесконечно добра. Впрочем, это вряд ли. - Шаварри голодная, - ныла каджитка, вклиниваясь в его мысли. - Хозяин был такой вкусный и уютный, а теперь что? Плохой хозяин. Джон молча скрипел зубами. В конце концов они оба не выдержали и устроили охоту на здоровенную крысу, шнырявшую поотдаль. - Это есть-то хоть можно? - спросил он, поднимая подстреленную крысу за голый хвост и брезгливо морщась. Говорил ему Харкон не жрать что попало, да и вид у добычи был, как бы выразиться, не очень. Жареная, кусочками и на палочке она, возможно, смотрелась бы лучше, но уж что есть, то и есть - пакость пакостью, вся облезлая... У Джона даже возникло подозрение, что крыска чем-то больна. - Хозяину такое есть негоже, - заявила Шаварри, жадно оглядывая зверька, и хапнула тушку когтистой лапой. - А вот голодным кошкам в самый раз. Джон скептично задрал бровь, но в конечном счете не мог не согласиться. Да и что толку спорить, если в считанные мгновения от крысы только хвост и остался. Шаварри икнула, бодро постучала себя в грудь, выплюнула комок шерсти и поскакала дальше по пеплу. Джон, голодный и насупленный, потащился следом, злобно пиная камни. Прошло совсем немного времени и раздражающая бодрость покинула котейку, а потом она и вовсе согнулась, закашлялась, плюясь мокротой, и проныла: - Шаварри нехорошо... Ну точно, заразная крыса-то! Вампиры вроде бы ничем не болеют, но Мор явление особое, местное, да еще и магическое, так что каджитка могла и подцепить. Джон посмотрел на захворавшую обжору, полез в котомку и стал искать зелье от моровых болезней. Несколько пузырьков он покупал и вряд ли вампиры скормили их ему там, в склепе... Ага, вот. - Пей, - вредно сказал он, помня, что в гробнице только это от них и слышал, и сунул ей в нос флакончик. - Разве тебе не говорили, что не надо жрать все подряд без разбору? Даже мне говорили!.. А еще, призадумался он, у вампиров-лордов была примечательная способность есть других вампиров. Он помнил, как Серана угрызла вампиршу в подземелье, пока Призрак валял по полу чьи-то кости и гонял облезлых адских псин. Посмотрев на Шаварри не без определенного интереса, он понял, что этот путь для него закрыт. Котейка выглядела и пахла абсолютно несъедобно. С тем же успехом он мог бы попытаться наесться шубой или шапкой. Шаварри придирчиво принюхалась к зелью. - Э-э, - заворчала она, но лекарство проглотила и поморщилась, высунув шершавый язык: - Злой хозяин. - Так-то лучше, - утешительно похлопал ее по спине Джон и пошагал вперед, с опаской поглядывая на чуть посветлевшее небо. Они плутали по пустошам всю ночь, утро было на подходе, и им нужно было поскорее отыскать какое-нибудь укрытие на день. Пока что ничего подходящего было не видать. Небо неумолимо бледнело. Джон начал всерьез беспокоиться и прикидывать, не вернуться ли заклинанием возврата обратно в святилище, а потом разведать дорогу, вселившись в скального наездника, но пока что его останавливала мысль о том, что тогда Шаварри обречена. Когда Харкон схватил его на озере и Джон в отчаянии сбежал к пометке у замка Карстаага, древний вампир не смог последовать за ним, хотя в тот момент весьма надежно держал его за плечо. А значит, заклинание не способно перенести двоих. Глянув на каджитку, Джон не без отвращения к самому себе задумался, зачем он вообще оставил ее в живых. Из жалости, из странной благодарности? Или чтобы попытаться исцелить? У него даже Длинного Когтя нет, а получится ли сделать это Песнью, еще вопрос. Но даже если получится, что потом - отослать ее как можно дальше, велеть все забыть, чтобы кошка никому не проболталась о Драконорожденном? А она хоть знает, что это такое?.. - Шаварри, - начал он, - ты знаешь, кто я? - Ты хозяин, - кисло отвечала она, рыская среди жестких перьев вредозобника в поисках укрытия. - Да, но помимо этого? - не отставал Джон. - Мы не знакомимся с едой, - пожала плечами каджитка. - Какая разница, как зовут хозяина другие. Мне это не интересно. Джон вдруг вспомнил, что вампиры стащили у него Прелесть и вполне могли выяснить, что он не просто безымянная еда, а "Джон Старк, дурень каких мало". Что ж, хорошо, что они уже мертвы. Но вот Шаварри, которая слышала, как Молаг Бал напрямую называл его Довакином... - Меня зовут Джулиан, - заявил он и, поскольку упреков во лжи не последовало, продолжил: - Ты хоть понимаешь, как я стал твоим хозяином? - Не очень, - насупилась кошка. - Каким-то заклинанием. Подлый хозяин. Шаварри недовольна. - Это ты-то недовольна? - возмутился Джон. - После того, как оставила меня голодным, да еще и Мор подцепила? Спаси меня небо от таких рабов. - Шаварри просто хочет уютно обниматься и вкусно кушать, - гнула свое каджитка, вертя головой по сторонам и вдруг оживляясь: - Пещера! Джон уставился вперед и увидел среди двух озер лавы проход и за ним грубо сколоченную дверь, заграждавшую вход под скалу. Пиран, назвала пещеру Прелесть, когда Джон толкнул незапертую дверь и они с Шаварри ввалились внутрь, в благословенную тень. Кто бы ни занимал эту каменную нору, скудно озаренную красными свечами, ему можно лишь посочувствовать, подумал Джон, запирая вход Замком Фенрика. Они с кошкой не уйдут отсюда до ночи, так что местным обитателям придется либо потесниться, либо... Из-за поворота появилась кривая хромая фигура, похожая на человеческую. На незнакомце были только обтрепанные штаны и сам он выглядел изрядно больным. Жаль, цинично подумал Джон, чувствуя, как голод грызет его изнутри. Шаварри навострилась было перекусить очередным разносчиком заразы, но Джон строго приказал: "Стоять!" и кошка недовольно затопталась на месте, облизывая клыки. Больное существо ковыляло к ним, издавая стоны и хлюпы, и Джон быстро разделался с ним, призвав лук, а потом двинулся дальше - ему все казалось, что в пещере есть кто-то еще... кто-то более съедобный. Вскоре его надежды оправдались. Из боковых проходов к ним с Шаварри кинулись аж трое данмеров, почти голые, прикрытые лишь какими-то скупыми тряпицами, - эльфы явно были не в своем уме и перли на гостей, размахивая дубинками, но выглядели при этом относительно здоровыми. Джон вскинул лук и прострелил одному из нападавших бедро, успешно выведя из боя первое блюдо. Потом проделал то же самое со вторым, пока Шаварри, не разбирая дороги, помчалась вперед и накинулась на оставшуюся данмершу. Вскоре оттуда слышалось чавканье прожорливой кошки. Джон покачал головой и подошел поближе к добыче, внимательно оглядывая на предмет болезни. Нет, все в порядке, решил он наконец. Есть можно... Он как раз доел первого данмера, когда по пещере разнесся сухой треск и стены осветились холодным голубоватым светом. Джон вскинул голову и увидел, как в Шаварри, с урчанием угрызавшую худую эльфку, впивается молния, а подальше, в полутьме, шевелится странное существо в балахоне. Кошка грохнулась наземь, а Джон, увернувшись от второй молнии, рявкнул: "Вульд!" и мгновенно оказался возле нападавшего. Из-под странного узкого капюшона торчало серое рыло дудочкой, будто у Алчущего. Короткое движение руками, треск позвонков, - и рыло уже смотрело в другую сторону, вытянувшись поверх спины в балахоне. Пепельный упырь, сообщила Прелесть, опознав труп. Джон бросил пакость на землю и обернулся к Шаварри, ожидая очередных жалоб и претензий, но котейка по-прежнему лежала, где упала. Лежала, плоско вытянувшись, как-то слишком неподвижно, а самое тревожное - молча. Джон подошел к ней, уже понимая, что увидит, и тут последний оставшийся в живых данмер решил напомнить о себе: - Благословенна вечная плоть и Дагот Ур, отец горы! - и отважно швырнул во врага дубинкой. - Про тебя-то я и забыл, - зловеще обернулся к нему Джон и, подойдя ближе, аккуратно стукнул его головой о камни. - Полежи пока, помолчи. Повернув безвольно обмякшую Шаварри на спину, он увидел смертный оскал, растянувший мохнатые щеки, и понял, что надеяться не на что. Она была мертва и теперь ее душа у Молаг Бала. Он сам не знал, почему ему так тошно. Шаварри была не то чтобы хорошим спутником, не то чтобы приятной личностью... она его ела, в конце-то концов, и не собиралась прекращать, пока кто-то не вмешался и не нарушил приказом Принца Даэдра их мирную вампирскую жизнь в гробнице. И все-таки, все-таки... Он уже почти крикнул: "Йоль!", желая упокоить хотя бы ее тело, если уж не смог помочь душе, но вовремя остановился. Нельзя ему сейчас такое. Подняв вялый труп на руки, он скинул его в гудевшее поблизости озерцо лавы. Потом побросал туда же пепельного упыря и двух мертвых данмеров и отвернулся, не желая смотреть, как чернеют и сгорают тела. Пройдясь по пещере, он нашел алтарь со знакомой пепельной статуей и знакомые же куски странного гадкого мяса, которое кольцо определило как "корпрусное". Судя по отсутствию в пещере какой-либо другой еды, это мясо данмеры употребляли внутрь. Неудивительно, что они подвинулись умишком, поморщился Джон, а потом подхватил тряпки, сброшенные эльфами в угаре любви к Дагот Уру. Порвав чужую одежду на полосы, он вернулся к данмеру, лежавшему в беспамятстве, чтобы связать его и оставить на завтрак. Не самая здоровая еда, но кто знает, когда попадется следущая... * * * Вампирская предрасположенность к кошмарным снам уже начинала его бесить. Спать спокойно никак не получалось, а если принять во внимание данмера, который очухался и завозился в своих путах, прославляя Дагот Ура, обстановка стала и вовсе негодной для отдыха. Джон встал, без раздумий съел идиота и взялся за поиски наездника в небе над пещерой, чтобы разведать дальнейший путь. Лежа на полу пещеры и одновременно рыская варговским щупальцем в небе, он наконец-то словил очередную крикливую гадину и увидел, что дело идет к вечеру. Как раз есть время на разведку. Не так далеко от Пирана имелся очередной купол, где почти наверняка засели маги, но рассматривать его как убежище Джон не стал - слишком близко. Полетев дальше, он покрутился над давно сгоревшим лесом, оглядел ненадежный мост, повисший над лавовой протокой, а потом присмотрел справа в холме подходящую пещеру. Запомнив дорогу, он вернулся в собственное тело и стал поджидать темноты. Искомая пещера оказалась логовом работорговцев. Пожрав всех, кто попался ему по дороге, и наконец-то - впервые! - ощущая умиротворенную сытость, он подхватил невольничий ключ и направился к загону, где томились рабы. Там его ждал сюрприз. Ящерки и кошки сбились в дальний угол, зашипели, показывая разномастные клыки, замахали лапами в наручах, требуя, чтобы он немедленно ушел прочь. - Вампир! - шипели они. - Убирайся! Демон!.. Джон посмотрел на них с укоризной. - Я вас освободить пришел, - сообщил он меланхолично, который раз в жизни чувствуя себя Дейенерис Таргариен, которую ну никак не хотят понять простые смертные. - Пссс, - не поверили зверолюди. - Уходи. И кинули в него корешком. Корешок безвредно отскочил от его плеча, Джон вздохнул и встречно кинул в них ключом. - Разбирайтесь сами, - сказал он. - Бандитов я уже убил. Но советую немного подождать и дать мне уйти, иначе вам не поздоровится. Рабы с подозрением посмотрели на ключ, потом обратно на чудовище, а Джон, для порядка вздохнув еще раз, пошел обратно к выходу, размышляя о том, что до утра еще есть время, а к западу от пещерки он видел двемерские шпили. Он вполне успеет туда добраться, если не будет петлять среди гор, а воспользуется своим бракованным амулетом левитации. А еще он подумал: им здорово повезло, что он сыт и не хочет сейчас злиться. Как-то не привык он к тому, что его аболиционистские порывы встречают с такой неприязнью. Обычно все улыбаются и называют другом, а тут... какая гнетущая атмосфера взаимонепонимания. Бедная Дени. Уж кто-кто, а она-то хорошо знакома с подобной неблагодарностью. Выйдя наружу, он выловил из рюкзака амулет, а потом, скрипя зубами и с трудом вынося вес невидимой горы, навалившейся на плечи, поплелся по воздуху к тающим в ночи шпилям. По дороге его немного развлек придурковатый гуар - здоровенная и тупая рептилия, на которой, наверное, можно было бы даже ездить верхом. Гуар все суетился внизу, не в силах добраться до добычи, беззвучно хлопал пастью и тянулся в небо короткими передними лапками. Джон посмеялся, не услышав из-за амулета даже собственного смеха, а потом наконец добрался до шпилей, уже хорошо видимых в слабом рассвете, и нырнул в стальное нутро Мзанченда. Двемерское наследие, как обычно, порадовало его россыпью ценных камешков и монеток, а особенно Джона вдохновило столкновение с центурионом, патрулировавшим коридор. Поскольку Довакин, не будь дурак, натянул на себя золотые рожки прямо у входа, шансов у центуриона не было - рука в сияющей перчатке пробила защиту на груди машины и вырвала наружу механическое сердце, в котором бегал жаркий красный огонек. - И чего я вас так боялся? - самодовольно спросил Джон у рухнувшего с грохотом корпуса, а потом полез рыться во внутренностях центуриона, ища Камни Душ и прочую полезную для бартера шпинель. Он уже успел нахватать камешков в закромах у бандитов, почти возместив ущерб, нанесенный вороватыми кровососами, а теперь, после прогулки по доступной части руин, был и вовсе в прибытке. Кисло глянув на заваленный проход, не дававший сунуться поглубже, он подумал, что все-таки не стоит жадничать лишнего. Ведь он здесь только для того, чтобы переждать день и идти дальше... Выполнять квест Молаг Бала, ради всего святого. * * * Его не оставляло странное чувство - смесь наведенной, пришедшей извне уверенности, что все хорошо и правильно, и одновременно подспудной тревоги, желания бежать прочь. Он чуть пошевелился и понял, что лежит то ли на постаменте, то ли на каменном столе, и что-то жесткое не пускает его встать. Ресницы будто склеило, но в конце концов ему удалось приоткрыть глаза и увидеть размытый рыжий свет. Джон слабо зашевелился на столе, снова пытаясь приподняться, и над его правым плечом чуть склонилась фигура в алом. Длинные волосы покачивались вдоль бледного лица, отражая свет факелов. - Ты не там ищешь, - сказала Мелисандра. - Кровь это жизнь, но кости - опора и память. Кости хранят. Кости помогают. Сила драконов улетает в небо, но кости помнят. Ее лицо расплывалось и двоилось, словно само было играющим языком пламени. Джон сощурился, пытаясь сосредоточиться на ее ускользающих чертах. Он все еще не проснулся в достаточной мере, чтобы по-настоящему испугаться. - Такие, как он, нечасто попадаются, знаешь ли, - сказал другой голос, тоже знакомый. - Что, если ты ошибаешься? - Кости помнят, - с уверенностью повторила Красная Женщина. - На них строятся сильнейшие чары. С помощью шепота и молитв из них можно вызвать тень и надеть на другого, как плащ. Кто-то приблизился к столу и над левым плечом Джона воздвигся его неизбывный кошмар. - Жаль уродовать, - Харкон все еще не решался на непоправимое, а Джон увидел, что в руке вампира блестит острейшее лезвие ножа. - Не зарезав ягненка, жаркое не приготовишь, - пожала плечами жрица. - И много зарезала? - ехидно спросил лорд. Гораздо больше, чем надо, мысленно взъярился Джон, снова пытаясь встать и впадая в панику от собственной беспомощности. Мелисандра смотрела на него сверху вниз все с той же пугающей спокойной улыбкой, которая словно говорила: мне открыты тайны, человек, и потому я не спрашиваю, чего хотел бы ты. Янтарные глаза чуть приблизились. Харкон сощурился, примеряясь к плечевому суставу жертвы - к левой руке, той, где прежде скрывался дар огня. Да не слушай ты ее, выл запертый в своей голове Джон, как всегда не в силах произнести ни единого слова вслух. Ты не первый король, которого она сбивает с толку! Ее Рглор давно пытается пожрать Старых Богов, он пожрет даже Обливион, когда их защита рухнет! Уж насколько ты сумасшедший, но не настолько же!.. Звезда. Это слово вбилось в его разум откуда-то извне и, казалось, не несло в себе ничего страшного, но образ огромного кипящего шара огня, растущего на горизонте Уль, Вечности, - образ, пришедший вместе со словом, - испугал его даже больше, чем нож, который наконец-то опустился и вошел в его сустав, навечно отделяя руку от тела. * * * Джон проснулся на ржавом двемерском полу, дрожа от обессиливающего ужаса. Вампирские кошмары чем дальше, тем больше превращались в его маленький личный ад. Может, снова перестать спать?.. Образ раскаленного ревущего пекла все никак не желал уходить из головы. Неужели такое бывает, задумался Джон. А драконы знают? А Партурнакс?.. Что за жизнь у нас, пригорюнился он. С одной стороны - вечные льды и зима, дышащая в мир смертью, а с другой - дымный рок Валирии. Песнь Льда и Пламени, эвгир унслаад, бесконечный сезон войны... Да ну вас, встряхнулся он. Пусть боги играют в свои игры. А он будет играть в свои. Улегшись обратно на пол, он потянулся наружу, к небу, и стал искать очередного наездника, чтобы его оседлать. Как и во многом в жизни, в этом была своя ирония. Проследив дальнейшую дорогу на север и полетав по тамошним окрестностям, он приметил подходящую гробницу под холмом и уже собрался покинуть тело гадкой, пусть и полезной, скотины, как свистнула стрела и наездник, завалившись на поврежденное крыло, полетел вниз, беспорядочно хлопая широкими перепонками. А все потому, злился Джон, что эта дурья башка привлекла к себе внимание идиотскими воплями, на которые даже он, варг, не мог повлиять. Тупая птица любила и умела орать. Вот чего она совсем не умела, так это заткнуться. Внизу отирался подозрительно знакомый данмер. Джиуб, да чтоб тебя, выругался Джон, весьма болезненно плюхнувшись под ноги эльфу. Нашел время очищать Вварденфелл!.. Из-за хаоса, взметнувшегося в глупой головенке наездника, он застрял и никак не мог выпутаться, чтобы уйти обратно в собственное тело. А Джиуб, проклятый живодер, наклонился и выдернул из макушки птицы большое перо. Ай, возмутился варг-Довакин и наконец-то сумел выскочить из ловушки, почти мгновенно приходя в себя на полу в двемерских руинах. Вот ведь... А он-то еще за этого мера переживал. Дождавшись сумерек, он покинул Мзанченд и потопал прямиком через горы, время от времени обращаясь к амулету левитации. Побочные эффекты магической бирюльки его раздражали и утомляли, но все-таки она здорово упрощала путь, позволяя не петлять среди бесконечных отрогов. Кроме того, сверху все выглядело иначе и узнавать местность было куда легче, если буквально повторять путь наездника, - а стало быть, можно и потерпеть. Почти всю ночь он добирался до нужного места. Опознать его оказалось проще простого - по трупу без пера в голове. Джон скорбно потер макушку, все еще помня это крайне неприятное переживание, и вломился внутрь. Как бы не оказалось, что и Джиуб тоже решил там заночевать... Но нет, гробницу явно никто не тревожил. Видимо, у будущего святого было больше уважения к мертвецам, чем у Дракона Севера. Разобравшись со скелетами, пытавшимися охранять чей-то последний покой, он наткнулся в глубине склепа на скелет вполне мирный, лежавший недалеко от запертой ключом и ловушкой двери. При скелете имелся меч, похожий на харконовский, разве что гарда была перевита змеями, а не хвалилась нетопыриными крылышками. Стальная катана, сообщила Прелесть. Джон поднял ржавый меч, взмахнул им на пробу, и проржавевший клинок, обломившись под собственной тяжестью, с лязгом грохнулся на пол рядом с чешуйчатым шлемом. Порывшись в мешке при скелете, он нашел рассыпавшееся на части послание, из которого худо-бедно становилось ясно, что за дверью с ловушкой хранится сокровище - жезл Хаседоки, который, конечно же, кто-то стережет. Довакин мысленно благословил свои золотые рожки и вышиб дверь ногой. Треск дерева, вспышка от сработавшей ловушки - и вот он уже внутри и разглядывает еще один скелет, обнимающий красивый синий посох. Как утверждало кольцо, жезл Хаседоки был способен дать владельцу временную и не слишком надежную защиту от магии. Джон только пожал плечами. Для защиты - и притом вполне надежной - у него есть рожки и шкура дракона. А жезл был хорош лишь тем, что стоил уйму денег. Отправив сокровище под крылышко, он уселся у стены, несыто глядя на скелет за дверью и мечтая кого-нибудь съесть. Под эти голодные мечты он уплыл в сон и провел так весь день, а под вечер вдруг с удивлением понял, что ни единого кошмара ему так и не приснилось. Восприняв это как милость судьбы, он проследил дорогу до следующего подходящего ночлега - древней данмерской крепости Фаленсарано - и отправился в путь. * * * - А ну стой, ингредиент! - истошно завопила магичка-альтмерша, пытаясь попасть в него шаровой молнией. Какое неприветливое это ваше Фаленсарано, подумал Джон, уворачиваясь от молнии, и подскочил к эльфке, впиваясь в ее шею. Вся крепость была нашпигована магами, которые, разумеется, тут же начали охотиться за ним с целью пустить на опыты и алхимические потрошки. Джон никак не мог посмотреть на такое с пониманием - особенно в свете недавнего кошмара, - а потому всерьез взялся за местное население и существенно его проредил. По ходу дела ему попались кое-какие даэдра, а потом яма, в которую маги сбрасывали кости, - она болезненно напомнила ему костяную свалку Волкихара, где Серана схоронила его в гробу. Единственное, что радовало в нынешнем бардаке, было даэдрическое копье, которое он отобрал у подвернувшегося дреморы, и прочие нахапанные тут и там безделицы. И, конечно, то, что он наконец наелся. Переждав день, наполненный плохими снами, и разведав дорогу, он вышел из крепости, с удовольствием оглядывая траву и деревья. После того, как он несколько ночей плутал по выжженной земле среди лавы и пепла, несмелые ростки виквита и пыльная травка казались ему сплошной роскошью и буйством природы. Очередным приютом на день ему стала пещера с забавным названием Пулк, где гнездились несколько бандитов. Джон сморщился, ожидая очередного столкновения с капризными рабами, которые не желают принимать свободу из нечестивых рук вампира, но рабов тут не нашлось. Только скума, сахар, драгоценные камешки и несколько пустых Камней Душ, в том числе и две солнечных ватрушки. Джон вспомнил, что у него хранятся два свитка Святоши, и алчно подумал, что пора бы употребить хоть один из них для обогащения. Но объевшись бандитами, он заленился снова воевать, забрался на чужую лежанку и заснул, надеясь, что в этот раз его минуют кошмары. Как всегда, надежда не оправдалась. * * * Стена дышала холодом, и из его рта, из выстуженной груди уже давно не вырывался пар. Пока подъемник, скрипя и протестуя каждой своей доской, рывками двигался вниз, Джон мрачно смотрел на снежинки, легко и беззаботно кружившие за прутьями. Стоило ли подниматься, подумал он. На Стене продолжался все тот же ад: усталые, изможденные люди снова и снова сбрасывали упорных мертвецов лишь для того, чтобы, брякнувшись вниз, эти трупы опять начали свое восхождение. Хорошо, когда удавалось размозжить им голову - такие враги уже не возвращались. Но раз за разом попадались те, чьи головы держались на ледяных скобах, криво, но прочно приставленные обратно, возможно, даже от чужих тел. Джон не хотел и не видел смысла об этом задумываться. Выходы наружу были завалены камнями, залиты льдом, и Ходоки не могли пробиться сквозь эту преграду: их останавливала древняя магия, вложенная в землю под Стеной. Сейчас синеглазые Иные ждали снаружи - им некуда было торопиться. А поднятая ими нежить, костлявые вихты, все лезли и лезли вверх на гребень Стены, куда не достигала магическая защита. Не раз и не два Джон отчаянно сожалел, что этой защиты не хватало на всю высоту Стены... но откуда взять столько силы? Им оставалось надеяться лишь на оружие в собственных руках. Он уже много месяцев ждал, когда прибудет новая поставка обсидиана с Драконьего Камня, и прекрасно понимал, что не дождется. К нынешнему моменту они расстреляли все стрелы, что у них имелись, и на Стене осталось лишь несколько клинков из драконьего стекла - остальные упали вниз, застряв в гнилых ребрах и пустых черепах, упали вместе с людьми, которых голод и ветер валили с ног. Так погиб Пип, чудом переживший атаку одичалых на Черный Замок, так погиб Боуэн Марш. Джон сам видел, как их обоих не раз сбрасывали вниз под Стену, но, светя мертвыми голубыми глазами, они неуклонно ползли вверх, назад к своим братьям. Драконьего стекла не было. Не было стрел, почти не осталось дров и не осталось лошадей, чтобы привезти топливо из леса у Кротового Городка. А выйти за Стену теперь стало невозможно. Что было гораздо хуже, у них не осталось еды. Те вороны, что принесли им письма недели назад, тоже были съедены. По заслугам, окрысился тогда сир Аллисер. За такие вести, хрипел он простуженно, их стоило бы съесть живьем. Королева Серсея, первая своего имени, выражала обеспокоенность и провозглашала, что Ночной Дозор получит всю необходимую помощь, как только королевские войска покончат с Безупречными, занявшими Ров Кейлин, и сумеют продвинуться на север. Джон смял послание, жалея, что это не горло лживой гадины. Было очевидно, что Серсея и не думает отбивать Ров Кейлин у Безупречных, которые встали насмерть в чужой стране, желая отомстить за свою погибшую юную королеву и ее молодых драконов - теперь ни ей, ни им уже не стать взрослыми. Серсея бросила Север на произвол судьбы, ожидая, пока Король Ночи сделает за нее всю работу и уничтожит северян, столь упрямых и склонных к мятежам. Наверное, в Королевской Гавани день и ночь производят возы Дикого Огня, думал Джон, дрожа от обессиливающего холода. Когда Безупречные падут, армия юга займет Ров и утопит мертвецов в пламени. Утопит в этом пламени нас и наши голубые глаза. Он вошел в трапезную, где ежились у очага его братья, похожие на кучи грязной шерсти и свалявшегося меха. Сир Аллисер глянул на него колючими глазами поверх черной дыры, служившей ему теперь вместо обмороженного носа, но промолчал. Он мог не любить лорда-командующего, но не мог винить его в том, что в этот час Дозор остался один. Зима вошла в полную силу, и даже если Север и хотел бы поделиться с ними скудными крохами, что сберег после Войны Пяти Королей и Бойни Двух Королев, дороги стали непроходимы. Да и не было их уже, этих дорог. - Пора бросать жребий, лорд-командующий, - просипел Отелл Ярвик. - Незачем, - скривился сир Аллисер, не дожидаясь, пока Джон ответит. - Наш Сэм Смертоносный уже неделю не может встать. Стоило бы взяться за него, пока на его костях еще остается мясо. Джон обвел слезящимися глазами осунувшиеся, похожие на черепа лица. Черные от мороза щеки, черные носы, черные провалы глазниц. Они выглядели чуть ли не хуже, чем те, за Стеной. Вот только в отличие от мертвецов у мужей Дозора уже не осталось в глазах ни единого проблеска. Весь свет и разум давно пожрал голод. Они проиграли. Джон сжал зубы, чувствуя, как они шатаются в деснах, а потом хрипло сказал: - Мы все равно что мертвы. Неважно, кого мы съедим сегодня, а кого завтра. Помощь не придет. Рассвет не придет. Все, что нам осталось, - это подняться на Стену и драться. - Мы еле стоим!.. - У нас нет стрел!.. - Нас слишком мало!.. - Хватит! - каркнул он, и крик бухнул в темные мерзлые стены. - Они там, за Стеной, мертвы, но сражаются! Вы хуже этих ветхих костей? Как долго вы надеетесь так прожить - еще день? Может, два? Неделю? Братья молча смотрели на него гноящимися, запавшими глазами, смотрели так, словно он в одночасье рехнулся прямо у них на глазах. Они не понимали того, что видел он. - Нам осталась лишь война, - сказал он. - И мы будем сражаться. Мы проиграли и мы мертвы, но мы будем сражаться. Встать. Груды шерсти зашевелились, со стоном распрямляя иссохшие ноги. Сир Аллисер, качаясь, выпрямился и его глаза на бледном, заросшем седой бородой лице - эти ожившие глаза над страшной черной дырой - вдруг показались Джону молодыми и счастливыми. - Я понесу флаг, - сказал Скорбный Эдд. - Всегда хотел понести флаг. - У нас нет флага, - глянул на него Джон. - Есть, - заспорил с командующим Толлетт и помахал пруточком с черной тряпкой. Рваный лоскут вился в воздухе острым клином, словно драконье крыло, и сердце Джона Сноу, девятьсот девяносто восьмого лорда-командующего Ночного Дозора, защемило от внезапного чувства, что где-то в мире, в каком-то очень далеком мире, все еще может жить нечто прекрасное. Ковыляя между чудовищных сугробов к подъемнику, он слышал, как следом тянутся, спотыкаясь, его умирающие братья, а в голове все вертелись странные, незнакомые слова: эвгир унслаад, эвгир унслаад... Нескончаемый сезон. Война. Откуда он знал их? Что это за язык, что за речь, которая рвется из его горла, согревая надтреснутые, умирающие связки? - Эвгир унслаад, - прошептал он вслух - и вспомнил. Я - Джон Старк. Я - Эйгон Таргариен. Я - щит, охраняющий царство людей. Я дракон, а драконы не боятся и не бегут от битвы. Я дракон, и каждый из нас - и непостоянная Змея, и Воин. Ты дракон, шепнула ему Дени из самой глубины обмороженного дочерна сердца. Ты умеешь летать. Ветер распахнул его плащ, поднимая тяжелые полы в воздух, расправляя, словно рваные, уставшие крылья, и Джон наконец-то позволил себе быть. Крик, восторженный вопль провожал его, пока он поднимался, взмывая в хрусткое звездное небо, крик встретил его на Стене - приветствие обреченных, которые увидели вечность и поняли, что на самом деле никогда не умрут. Обещанный огненный меч, поток света из черной драконьей глотки рассек неумолимую ночь, и Стена благодарно заплакала, когда пламя смахнуло с нее ничтожную погань, осквернявшую своим присутствием ледяную гладь. Голубые глаза погасли, почерневшие кости полетели вниз, а следом ринулся новый поток жара и света, погрузивший армию Ночи в огненное море. Насколько хватит сил... * * * Джон проснулся, чувствуя себя странно и страшно. Очередной вампирский сон, который должен был загнать его, словно хищник - свою добычу, вдруг сам оказался в когтях чудовища и распался на лоскуты, утратив силу. Каким-то непостижимым образом Джон все еще ощущал, как испуганно дрожит в его хватке обессилевший кошмар, слабый и напуганный, будто живое существо, узревшее смерть. Так тебе и надо, непрощающе подумал Дракон Севера, мотнул головой, стряхивая остатки сна, и деловито полез за картой, чтобы выяснить, далеко ли до Ассарнибиби. Судя по тому, что Фаленсарано он уже давно миновал, путь оставался недолгий. Выбравшись из Пулка, он пошагал на север и спустя пару часов наткнулся на костерок под холмом. У костерка грелась одинокая данмерша, судя по одежде - из эшлендеров. Джон накинул капюшон своего грязно-бурого плаща и, блюдя осторожность, остановился в паре десятков шагов от нее. - Да хранят тебя Предки, - вежливо начал он. - Я ищу пещеры Дабдилла. - Отдохни у моего костра, незнакомец, - улыбнулась она. - Ночь темна... ...и полна ужасов, подумал он. Таких, как я. - Я болен, - покачал он головой. - Не хочу разносить заразу. Мне сказали, в пещерах есть знахарка, что может помочь. - Тогда ступай по этой тропе, - махнула рукой эльфка, больше не пытаясь его уговаривать. - Иди по ней до второй развилки, а потом сверни к холму налево. В нем, меж двух деревьев, найдешь то, что ищешь. - Благодарю, - кивнул он и пошагал вперед.