Скорпион и Дракон

То, что произошло под конец две тысячи двенадцатого года, разделило историю человечества на два периода: до и после. Хотя многие ещё пытаются уточнять, прибавляя к этому такие слова, как человеческое правление мира и вампирское владычество над всем, что только может послужить им скотом. На мой взгляд, данное утверждение бессмысленно. Вампиры всегда управляли этим миром, только делали они это из тени. Они всегда были рядом, а мы этого не замечали. И когда эти кровопийцы вышли на поверхность, многие испугались. Поэтому и слушались их, молчаливо забираясь в транспорт и ожидая своей участи. Не было никого, кто бы нас мог вытащить от туда и забрать подальше от этих красноглазых существ. Точнее, мы тогда ещё не подозревали, что в мире была такая сила, которая могла бы им противостоять. Прошло всего два месяца после всемирного апокалипсис, когда среди вампиров начали ходить разговоры, что этот непокорный скот начал проявлять свое неповиновение с новой силой. Что это было? Что могло встревожить на столько вампиров, что они вновь перевозили нас из прежнего лагеря? И в конце концов, был ли это наш шанс на спасение и избавление от этой противной ежедневной сдачи крови? — Алиса, ты нас слушаешь? Я повернулась в сторону говоривших. Это были парни в уже столь надоевшей форме скота, как нас звали вампиры. Их было двое и каждому было уже по тринадцать лет, как собственно и мне до вчерашнего дня. Возрастные рамки вначале хаоса стёрлись, но вот уже сейчас становились все более узкими. Разница даже в пару месяцев становилась весомее, чем раньше это было с десятилетиями. Хотя мне это совершенно не нравилось. — Я против вашей затеи. — Почему? — спросил Джонатан. Он был третьим по старшенству в нашей компании и именно он предлагал самые безумные планы по нашему побегу. — Как ты себе представляешь сбежать из движущейся машины, коих будет несколько? Где гарантии того, что мы окажемся в одном грузовике и нам удастся хотя бы не вырубиться в них? Мы сидели, прислонившись к одной из колонн, подпиравших потолок станции метро. У каждого из нас уже взяли плату за нашу защиту и сейчас сил хватало только на эти пустые разговоры. Ни о каком движении, даже о простой ходьбе не хотелось просто думать, не то, что делать. Самые младшие дети мирно спали, прижавшись друг к другу. Чуть постарше сбились в свои кучки и о чем-то перешептывались. — Это правда. Если завтра с нас снова возьмут кровь, мы просто отрубимся в машинах и все. Это говорил Акира. Он был, как не странно, единственным японцем в нашей компании. Остальные ребята, которые родились или прожили здесь большую часть своей жизни, не подходили к нам и держались постоянно чуть в стороне, бросая на нас косые взгляды. Хотя подобному у нас было ещё одно объяснение: разговаривали мы только по-английски, так как никто, кроме самого Акиры, не знал японского. А вот этот черноволосый парень, которому через неделю тоже должно было стукнуть четырнадцать, сносно разговаривал с нами на языке бритов, что очень помогало нам совсем не впасть в уныние. О чем только думали наши с Джонатаном родители, когда привезли в эту страну нас, абсолютно не говорящих на японском детей? Вряд ли уж они предвидели этот конец света, но все же… — И что же ещё нам тогда делать? Да мы тут сгнием быстрее, чем проживем ещё хотя бы месяц, — громко прошипел Джонатан. Он был прав и никто этого не отрицал. Хоть вирус и убил, по словам вампиров, всех взрослых и детей старше тринадцати лет, но спустя всего лишь две недели, как нас собрали в первом лагере, представлявшим собой остатки школы, из 200 человек в живых осталось лишь 150. К моменту перевозки в нынешний лагерь это число сократилось до сотни. А сейчас вампиры насчитывали только 53 шеи, из которых можно было пить кровь. Почему так могло произойти? — Алиса, ну хоть ты его вразуми! — взмолился Акира. — Мы не сможем сбежать. Да, я знаю город и смог бы вас вывести за его пределы, но что мы будем делать тогда дальше? Вы слышали рассказы тех, кого вернули обратно? Там ходят монстры, которых даже сами вампиры не могут приручить. Если только двое аристократов могут его убить, то что можно говорить о нас? Там, на поверхности, мы ещё беззащитнее, чем здесь. — Ага, только там с нас не будут сливать кровь, как из крана… — А съедят заживо. Ты этого хочешь? Джонатан схватился за волосы и обессиленно вздохнул. Риск всегда есть, но может ли он быть оправдан ценой чей-либо жизни? — Алиса, — тихо позвал ее Джонатан, — но ты сама подумай: где гарантии того, что они не заберут у тебя Кейт? Мы же видели, как вчера они забрали тех ребятишек, которые звали себя семьёй Хакуя. Эти кровососущие собирались развезти их по разным лагерям и только одному Богу известно, почему они передумали. Я вздрогнула. Этот парень был прав. Мою младшую сестру Кейт уже пытались отправить в другой лагерь без меня, но что-то им помешало и ее не тронули. Про себя я называло это маленьким везением, ведь раздели нас и вся бы правда о состоянии сестры вскрылась. Хотя уже не раз я себя ловила на мысли, что ей было бы лучше, если бы ещё в первый день, когда нас взяли вампиры, ее забрали у меня. Моя милая сестрёнка! Сейчас ты лежишь у меня на коленях в забытье. Тебе с каждым днём становится все хуже и это все из-за моего эгоизма и нежелания расставаться с тобой. И сейчас единственное решение всех наших проблем был только побег. Только так мы с тобой сможем остаться вместе и жить дальше. Но это же самоубийство чистой воды! Вампиры, что постоянно бдили за нами и ловили всех, кто пытался убежать. Всадники апокалипсиса, которые в первые дни нового мира разрушили большую часть города и продолжали захватывать мир. Недавно один из вампиров и вовсе рассказал, что одно из этих существ разрушил лагерь людей, который находится вне их ведомства. Выживших не обнаружили. После этой истории никто до недавнего времени не пытался даже выходить на поверхность, когда вампиры это разрешили. Красноглазые ещё больше насмехались над нами из-за этого, называя пугливым скотом. Ещё одной причиной безуспешности нашего побега было то, что мы каждый день сдавали свою кровь. Каждое утро в нас втыкали иглы и собирали эту красную жидкость. На моих руках уже не было живого места, где не было бы синяка от этих процедур. А некоторых наши надзиратели могли и наказать за непослушание, испив из их шей. И после этого удивляются, почему поголовье скота так стремительно падает. Единственное реальное спасение был перевод в другой лагерь. Об этом обмолвился один словоохотливый белобрысый вампир, когда заглядывал на станцию месяц назад. Там, как он нам говорил, был целый подземный город, в котором находилась резиденция самой Королевы Японии, и следовательно там и не могло быть такого буйного кровососания, так как до недавнего времени мы вообще не подозревали, что пить кровь людей прямо из человека запрещено законом. Для нас это было шоком. А после этот вампир прямо на глазах осушил одну девочку со словами: «Как хорошо, что мы не в Сангвинеме!» Остальные его собратья посмеялись и на следующий день мы не нашли ещё двух детей. Джонатан после этого только и говорил о побеге. Это был самый надёжный способ сохранить свои жизни, но не самый осуществимый. Точнее — нереальный. Акира ему постоянно противостоял, как и сегодня, находя все весомее аргументы, а я было нейтральной стороной, которая и не желала больше находится здесь, но и не могла решиться на план Джонатана. И вот все опять началось, только впервые за эти два месяца он заставил меня реально задуматься над будущим. — Хорошо, — сказала я. — Ну решимся мы на побег. Дальше то что? У нас нет ни еды, так как вампиры раздают ее в строго определенное время и следят за тем, чтобы мы её тут же употребили. У нас нет оружия, так как все вещи были изъяты в первые дни, а их мечи мы банально не утащим с собой и никто из нас не умеет с ними обращаться. И третье, самое главное, со станции только один выход и он, как все это успели заметить, охраняется. — Но ведь кому-то удавалось пролизнуть и убежать! Акира рассмеялся. Это очень насторожило. Да, были случаи, когда на первых порах дети сбегали, но их ловили и спустя пару часов их возвращали сюда всех покусанных. Что же здесь было смешного? — Мой милый друг Джон, — начал парень, — а не думал ли ты, что не только нам здесь скучно. Может, этим кровососущим тоже надоедает за нами следить и просто позволяют нам, как ты выразился, убежать со станции. А потом они устраивают для нас игру кошки-мышки, в которой они всегда побеждают и получают прекрасный повод выпить из провинившихся. Ты об этом не задумывался? Джонатан осел. Мы и вправду не думали о подобном предположении, что все наши страхи и попытки спастись были для вампиров всего лишь игрой и потехой. Неужели нам никогда не избавиться от их зорких глаз? Видя, что тут никто больше не станет продолжать разговор, Акира встал и направился к противоположному краю платформы к другим ребятам, которые что-то задумчиво рисовали на камнях. Джонатан присел поближе и погладил Кейт по голове. Она до сих пор продолжала спать. — Ты снова просила сдать за нее кровь? — чуть слышно прошептал он. Я еле заметно кивнула. Для всех говорилось, что у сестры малокровие и она не может сдавать ежедневно кровь. Пока я не договорилась с одной девочкой примерно ее возраста, Кейт практически не ходила и на эти сдачи ее приходилось относить. Затем уже Акира подключился и нашел подходящего кандидата на ее замену. Правда, в качестве платы приходилось отдавать то, что вампиры давали нам вместо еды. Когда Джонатан потянулся к карману, я уже поняла, что он собирается сделать. На ладонь упала холодная металлическая фигурка пчелы. Знакомый лёгкий удар током и усталость как рукой сняло. Сразу же появилось неописуемое желание действовать, совершать немыслимое. Парень заметил изменения в моем состоянии, улыбнулся и прошептал на ухо: «Как жаль, что мы не можем одновременно испытывать ее влияние». Затем встал и ушел. Подождав пару минут, пока действие пчелы не станет более равномерным, я легонько толкнула сестру, на что она тут же отреагировала. Слегка приоткрыла глаза, еле заметно кивнула в ответ на мой вопрос о ее состоянии и приобняла меня за шею. Я, стараясь не особо шуметь и как можно меньше привлекать внимание окружающих, осторожно подхватила ее на руки и понесла в сторону уходящего вглубь станции коридора. Он плохо освещался, так что пройдя всего шагов двадцать, я перестала различать свой путь. За месяц я так и не успела его выучить и через ещё тридцать метров спустила сестрёнку на пол. Лишь ориентируюсь на шорох, я поняла, что Кейт сняла с шеи цепочку с фигуркой бабочки, положила мне ее в карман, постояла ещё пару минут и потом сжала мне руку, уводя дальше. Уже сейчас можно было догадаться, что трансформация прошла успешно и вместо маленькой десятилетней девочки, которую я с лёгкостью, но и не без помощи, могла носить на руках, рядом шла практически моя ровесница, которая была ростом мне по плечо. Скрип двери, щелчок пластика и маленькую комнату озаряет свет. Я ещё жмурюсь от столь резкой смены освещения, а Кейт подбирает валявшиеся бумаги и аккуратно старается их расстелить на полу. В комнате не было ни окна, ни какой-либо мебели, коробки со старыми газетами были сведены в углу. Для чего раньше использовали это помещение, нам было не известно и уже не важно. Немного привыкнув к свету, я открываю глаза и лишь немного вздрагиваю от красных глаз моей сестры. Кейт уже сидела на полу и смотрела на меня с укором. — Мы же договаривались, что ты используешь не больше одного предмета за раз. Какого фига ты опять их совмещаешь? — гневно выплёвывает она слова. Первое время у меня даже вызывало это лёгкий диссонанс: хрупкая маленькая девочка, цепляющаяся за мою руку и выглядевшая как моя копия в десять лет, и вот эта прекрасная девушка с золотыми волосами и красными глазами. И кто тут из нас ещё младший? — За языком то следи. Я все равно старше тебя на год и сама буду решать что и как мне делать. Кейт усмехается и продолжает взглядом изучать меня. Я же тем временем сажусь напротив нее и начинаю закатывать рукав кофты. Сегодня кровь у меня брали из правой руки, поэтому придется сегодня ходить с больной левой. — Я не буду сегодня пить у тебя кровь. Поднимаю на нее взгляд и теперь уже я смотрю на нее с укором. Времени на гляделки у нас нет, и она прекрасно это знает. Продолжаю отворачивать рукав и протягиваюруку. Вижу, как ей хочется впиться в нее, но Кейт отталкивает руку и отворачивается. Если бы она могла, то заплакала бы. Сажусь к ней ближе и обнимаю, она больше не отстраняется, но и не тянется ко мне. — Глупая, в этом нет ничего такого. Это твой тип питания всего лишь. Хуже оправдания придумать наверное трудно, но пытаюсь продолжать дальше: — Ты моя сестра, и все испытания мы пройдем вместе. Ты всегда поддерживала меня на соревнованиях и в школе не из-за того, что потом я отдавала тебе свою кровь, а потому что мы семья. Кейт поворачивается и обнимает меня до хруста в костях, даже в столь истощением организме ещё осталась вампирский сила. Зарывшись в волосы, она тихо шепчет: — Обещай, что завтра мы сбежим и ты не оставишь меня одну! Теперь уже моя очередь отстранится. Беру ее холодные руки в свои, не столь теплые, как у других. Смотрю прямо ей в глаза. Она понимает, что я хочу ей сказать. Мы уже тысячу раз это обсуждали, пора подвести черту. — Катрин, — называю ее ласково, как это делала мама, — что будет завтра, ни одному смертному или бессмертному не суждено знать. Все, что в моих силах, я сделаю. Но прошу, нет, умоляю, если что-то пойдет не так, уходи. Кейт отпускает руку и тянет ее к браслету. Подобные мы заметили у других вампиров и старались прятать свой подальше от них. Опять это странное везение нам помогало. Для чего он, мы так и не успели толком понять, но мама говорила, что это ключ к спасению Катрин. И если придется, то… — Почему ты не можешь со мной уйти к ним? Я смогу тебя защитить. Задумчиво провожу по двум заметным углублениям на браслете. — Я буду лишь твоим слабым местом, и любой будет шантажировать тебя мной. Поэтому мой ответ — нет. Кейт всхлипывает и ещё сильнее обнимает меня. Я задумчиво смотрю на стену. Уже все обдумано и решено: наши пути расходятся. Сколько мы так просидели, неизвестно. Мне удается ее убедить выпить своей крови. Сначала отнекиваяся, она прислоняется к мою запястью, а потом жадными глотками пьет. Уже теряя сознание, чувствую, как меня осторожно кладут на колени, и тихий шепот разносится по комнате. Люблю.