Мессия

      Стэн Марш не глупый парень, он прекрасно понимает, что пить — не решение проблем, что ферма не так плоха, просто не для него, что впускать подозрительного человека в дом в отсутствии родителей, когда тебе шестнадцать дерьмовая затея. Вот только, как поступать, если ты знаешь этого человека и прекрасно знаешь, кто он такой.       Стэн мог бы смириться с тем, что половина духовного мира закупается травкой у его отца, смириться можно и с тем, что эта же половина проживает где-то в их штате, лениво вмешиваясь в законы вселенной и начисто ломая всё, что они изучали в школе или где-либо ещё. И психику лично Стэну тоже, конечно же.       Если уж совсем быть честным, Стэн в Библейские заветы не верит лет с четырнадцати, зато верит очевидцам. Христос просит называть его Йешуа и улыбается уголками губ, убирая лезущие в глаза волосы. У него тонкие пальцы, уставший взгляд и до сих пор есть шоу, которое никто не смотрит, Стэн иногда натыкается на него, когда лениво листает каналы в поисках новостей, которые действительно смотрит.       Обычно Стэн не пересекается с бизнесом отца, иногда доставляет что-то в городе по дороге из школы, каждый раз морщась от того, что приходится таскать с собой травку весь день, ещё и не давать кому-то украсть хотя бы один косяк, отец ещё и бумагу начал делать прямо из травы и самокрутки толкает только успевай ворочать да подклеивать. Иногда Стэн просто помогает считать прибыль, но это всё редкие, незначительные вещи.       Иногда отец уходит и предупреждает, что кто-то может зайти за заказом в такое-то время, а сам, скорее всего, или торчит в поле, или там же накуривается со своим тупым полотенцем. Стэн не понимает, почему Шерон так и не развелась с ним, но слыша стоны из родительской спальни, догадывается, что дело в сексе. На сексе вообще держится слишком много всего, а не только брак его родителей.       Стэн не помнит, что это был за день, помнит, что ему было четырнадцать и у него не было даже банки пива с утра, но Иисус пришёл, когда отца не было дома. Парень передал ему собранную отцом травку, а мужчина оставил деньги на их обеденном столе и вдруг внимательно посмотрел на Стэна и спросил, пил ли парень когда-нибудь настоящее вино. Марш пил, только не был уверен, настоящее ли это было вино, разбавленная ли подделка или просто какой-то суррогат. Стэн не думал об этом, просто заливал в стакан немного концентрированного счастья, давился им, в надежде, что с каждым годом трескающаяся маска продержится ещё немного.       Йешуа в его доме последний раз задерживался надолго ещё до их переезда. Сидел на их старом диване, обсуждал с ним наркотики и общественность, и чёрт подери, Стэну каждый раз сложно поверить в то, что это не сон и не галлюцинации. Второе пришествие? А хотите десятое? Сотое? Тысячное?       Йешуа в этот раз не мошенничает, наливает в графин воды прямо из крана, берёт с кухни маленький нож и делает тонкий надрез на пальце. Одна капля крови не может окрасить целый графин и тем более не пахнет алкоголем, но вот содержимое графина да. Стэн смотрит на это и закатывает глаза на чужое самодовольство. Ему всего четырнадцать, но его сложно впечатлить, цинизм иногда побеждал здравомыслие или слепой восторг.       — Не нравятся маленькие фокусы? — Стэну, если честно, нравится, но вызывает ли это восторг? Удивление? Нет. Он знал, кто перед ним. Это устарело ещё тысячу лет назад.       — Мне нравится результат, — Спокойно и даже строго говорит Марш, к своему удивлению. Он помнит, как достал тогда два стакана, налил и сделал первый глоток, смакуя и пробуя. Вино было вкусным, вкуснее, чем любое пойло, к которому Стэн привык. В нём было что-то свободное и тёплое, напоминающее, хотя и не должно, более беззаботное детство. Вино и детство — точно не подходили друг другу, но, наверное, даже десять лет Стэна были лучше, чем тогдашнее «сейчас», — А кровь на вкус тоже вино?       Стэн ещё несколько раз называл мужчину Ииусус, прежде чем, наконец-то, привык. Йешуа улыбается одобрительно, выпивает с ним стакан к стакану, следуя в его ритме, слишком умелом для ребёнка. Он не ответил на вопрос, но Стэн уже и не помнил этого. Он не осуждал, не говорил ничего. Может быть, просто позволял Стэну нажираться в сопли. Графин они выпивают на двоих, а что было дальше Стэн не помнит. Только вот, из родителей никто не узнал, что он делает для существования, а отец даже не упоминал деньги или что-то такое. Стэну было плевать, даже если бы Йешуа забрал свои деньги, если честно, настолько хорошо было вино и полное отсутствие похмелья.       Стэн не глупый и считает подозрительным то, как часто отец оставляет заказы Йешуа на время, когда его самого не будет. Потому что «так удобно клиенту». Честно говоря, парень не избегает того, но испытывает каждый раз какое-то глупое возмущение. Стэн не привык к случайным или вообще каким угодно собутыльникам. К пятнадцати годам он даже не возмущался вслух, а Йешуа приносил вино уже разлитое по бутылкам. Они даже начинают разговаривать, а Стэн окончательно разочаровывался в церкви, наотрез отказываясь её посещать несмотря на все истерики и слёзы матери и даже пощёчину от отца. Рэнди и Шерон оставляют его в покое, когда Стэн болезненно напоминает им об их грехах.       На шестнадцатилетние Стэна Йешуа не делал заказов, но Марш просыпается от прохладного ветра и открытого окна, хотя точно его закрывал. На полу у окна он обнаружил бутылку вина и блок очень дорогих сигарет, которые себе не мог позволить. Когда вино было распито, Стэн иногда мог закурить и Йешуа каждый раз недовольно поджимал губы и качал головой, но не говорил ничего. Стэн закуривал первую сигарету с ощущением того, что перешагнул какую-то тонкую черту и назад дороги нет и не будет.       В настоящем Стэн держится намного лучше. Может быть, помогает собеседник, который хотя бы делает вид, что ему не плевать. Может быть, вино имеет ещё какое-нибудь чудодейственное свойство, о котором ему не сообщали. К восемнадцати годам Стэн Марш держится молодцом, точно знает о своей дистимии, своей бисексуальности и верит только в то, что может увидеть или почувствовать.       На каникулах перед последними экзаменами Стэн не приезжает в город, да и какой в этом смысл? С каждым годом его связь с друзьями слабеет, а о его проблемах они не знают. Маска держится, потому что каждый отдельный кусочек склеен не только между собой, но и прирос к его лицу. В восемнадцать Стэн уже не знает, где его сестра, знает, что его родители настолько остыли к друг другу, что уже даже не общаются. Брюнет уверен, мать снимает квартиру где-то в городе и как только он сам уедет в колледж её ничего не будет держать здесь. Секс и алкоголь — не панацея, спросить Стэнли Марша, он разбирается в обоих методах борьбы с самим собой и окружающей действительностью.       Друзья Стэна не знают о нём и сотой доли того, что можно узнать, но и он сам не хочет этого. На самом деле, Стэн считает, что возможно это к лучшему и ему проще будет стать собой где-то там, где никто не будет знать о нём ничего, кроме имени. Даже свои бисексуальные эксперименты Стэн проводил в поездках в соседние штаты, полностью погружаюсь в курортные романы, раскуривая заначки отца, забытые тем за диванными подушками, наслаждаясь вседозволенностью и безответственностью.       Стэн не глупый парень, он получил стипендию в колледже. Стэн Марш из Южного Парка, Колорадо, уедет куда-нибудь далеко, станет Стэном Маршем ветеринаром и просто хорошим парнем из «вы не знаете, это маленький городок», не обязательно же озвучивать всё. Может быть, он сможет позволить себе терапевта и не врать о том, что у него всё в порядке.       Мать Стэн не видел уж несколько дней, возможно, она даже нашла работу в Южном Парке. Может быть, где-то ещё. Возможно, В Денвере? Город, однозначно, был лучше, чем их болото. Она обязательно приедет на выходных, будет устало вздыхать на все пивные банки, оставленные Рэнди на полу, даже не будет кричать, просто подождёт, как всегда, когда проблема исчезнет сама. Плохие привычки его семьи.       Отец днями торчит где-то в поле, или ещё где, может быть, в новом офисе, где нанял кучу человек, Стэн уверен, что мексиканцев. Дни в пустом и тёмном доме тянутся долго, но не кажутся чем-то тяжёлым. Если честно, в темноте проще быть собой. Стэн не ждёт гостей, потому что кто хочет на каникулах тащится на ферму, сам не посещает город, потому что «нам всем нужно готовиться к выпуску, чего ехать ради часа прогулки». Стэн Марш умеет не вызывать подозрения, главное вовремя улыбаться, кивать и отвечать на звонки в любом мессенджере, который предпочитали его друзья.       Стэн в целом не ждёт гостей здесь никогда, но Йешуа не нужно ждать или, хотя бы, приглашение. Он прекрасно знает, когда Шерон нет дома, когда Рэнди пропивает остатки человечности, а Стэн плюёт в потолок, раскуривая очередную палочку никотина. Стэн открывает ему, впускает в дом, не глядя и садится на диван, напротив выключенного телевизора, не стесняясь курить в гостиной, отец даже не заметит этого, как не замечает ничего в своей жизни, кроме себя любимого.       — Неосмотрительно вот так оставлять дверь открытой и впускать малознакомых людей.       — А ты всё-таки человек? — Стэн даже не спрашивает, скорее, старается что-то задеть, не зная что. Йешуа смеётся, хлопает входной дверью и садится рядом, поправляя рукава своей одежды. Стэну чудится, что он видит на одной из рук резиновый браслет, которые вышли из моды лет сто назад. Что-то о том, чтобы быть верным себе.       — Поздравляю тебя с бюджетным местом.       — Спрашивать откуда ты знаешь нет смысла, так? — Разумеется нет, Стэн не глупый парень. Мессия, великий Спаситель всегда знает, что происходит с народом, за грехи которого он умер. С народом, который не верит в него как когда-то, как должно, но упивается его болью и страданиями, до сих пор воздавая им молитвы и кланяясь.       — Ты не рад?       — Смотря чему. Уехать? Мне кажется, что это всё равно не сработает. Но это не мешает мне… желать чего-то большего.       — В твоей природе желать. Стэнли, скажи. Любишь мои фокусы? Ты как-то спросил меня, похожа ли моя кровь на вино. Хочешь попробовать? — Стэн вздрагивает, вглядываясь в чужое лицо. Оно одновременно такое же, как на всех этих иконах, но в то же время совершенно другое. Глаза у мужчины чёрные-чёрные, что даже не видно радужки.       — Хочу.       Срабатывает спусковой механизм и через секунду Стэн прижимается зубами к жилке на шее, чувствует запах ладана, вина и свежего хлеба, исходящий от чужой одежды. Обычный, простой и человечный. Чужие руки тёплые, обычные, мозолистые, привыкшие то ли к тяжёлой работе, то ли не отвыкающие никогда. Стэн впивается зубами в кожу, подобно вампиру, догадываясь, что всё равно не получится прокусить. Это не мешает ему желать чего-то большего.       Стэн хмурится, когда чужие пальцы касаются его кожи, проникают под футболку, поглаживая, ведут к позвоночнику, лаская каждый позвонок подушечками пальцев. Стэн отстраняется, облизывая пересохшие губы. В этом ничего не нормально, желать Мессию кажется преступным. Стэн усмехается. Он думал о том, что попадёт в ад в любом случае последние лет шесть, так какого чёрта его должно волновать это? Даже то, что он знает о рае и аде больше не правда, с тех пор, как ему объяснили и рассказали мельчайшие детали. Йешуа был жесток в своей правде.       — Думаешь, в аду это закончится? — На губах мужчины появляется улыбка столь же печальная, сколь и счастливая. Стэну вспоминается что-то о «Моне Лизе» и, кажется, что это — то самое.       — Для тебя нет места в аду, Стэнли.       — Я удостоился билета в рай?       — Всегда… есть третий вариант.       — Ты говорил, что чистилища не существует. Но есть духи, да? Буду бесплотным духом?       — Нет. Иногда… люди сами решают за нас, кем нам нужно быть. Им всем нужно спасение. Верить во что-то.       — А тебе не плевать на их веру? Им давно плевать на тебя, — Стэн считает себя жестоким в эту секунду, но он знает правду. Ему самому плевать на то, кем мужчина перед ним был много веков назад. Важно то, кто сейчас сидит перед ним.       — Это решать не нам. Они видят в нас Спасителя. Своего Мессию. Верят в нас и в то, что принесём мы в их жизни. Это не всегда наш выбор. Но это всегда наш долг.       — Я не божий сын. Во мне нет ничего святого, кроме твоего вина.       — В тебе есть сила зажигать в людях огонь. Они выбирают тебя рано или поздно. Неважно, как глубоко в пропасть падаешь ты сам. Есть люди, способные, одним словом, развязать войну. Есть люди, способные, одним словом, создать мир на земле. Вот только, это всегда одни и те же люди. Просто всё зависит от того, какое слово они произнесут. Моё время было очень давно. Сейчас я живу, потому что должен. И каждое моё возвращение воля моего отца, но и моя воля жить.       Стэн хмурится, ёрзая на чужих коленях. Он ощущает себя шкодливым щенком, хозяин которого просто терпит его импульсивные выходки. Стэн знает, что это не так и понимает, что глупо чувствовать себя подобным образом из-за того, что кто-то разбирающийся в тонких материях лучше напоминает тебе о каких-то странных перипетиях твоей же судьбы.       — И… что? Выбора у меня нет? Стать Мессией для культа фанатиков? Отказаться от самого себя в угоду чужих жизней?       — Разве ты уже не привык к этому? Каждый раз. Одно и то же, снова и снова, но каждый раз лишь меняются лица. Даже не их реакции.       — К этому сложно привыкнуть. Но… может быть, я действительно привык. Ко всей этой… Религиозной чепухе.       — Ты знаешь, Святые в богов не верят. Они видели слишком много. Кажется, ты уже идеально подходишь, чтобы вести за собой людей. Уверен, что ветеринария это твоё?       — Не хочу соваться в политику. Какая разница, до твоего рождения или сейчас, люди всегда будут людьми. Я не хочу быть их Мессией.       — Но ты будешь их Спасением.       Стэн прикрывает глаза и жмурится, чувствуя, как аккуратные, тонкие, но истерзанные пальцы касаются его щёк. Он ощущает кожей шрамы на чужих ладонях и видит собственное истерзанное тело, стоит подумать о будущем. Вести людей не то, чего он когда-либо желал. Но те хотели идти за ним. Не важно, были ли это глупые граждане, продавшие принципы за песню, саентологи, верящие в свои признаки возвращения их лидера, или же его одноклассники. Стоило только расслабиться, как они сдерут с него шкуру, чтобы вкусить его кровь и плоть. Стэн отчаянно выдыхает, притираясь бёдрами ближе. Он — порочный человек, разве не так? Продавший свою душу и вернувший её за каплю самоуверенности, погрязший в вине любого толка. Стэн Марш ненавидит саму мысль о том, что когда-нибудь он должен будет вести кого-то за собой в новое, явно не светлое будущее. Вести по ту сторону баррикад, по которую не будет ничего светлого и знакомого…       Стэн вообще ненавидит напоминания о том, что не у всех в этой жизни есть какая-то важная, сакральная роль. Что большинство просто живут для того, чтобы жить, и он бы и сам предпочёл влачить именно такое существование. Жить, чтобы жить. Любить, чтобы любить. Бороться, потому что ты сам хочешь бороться. Вместо этого он слышит, чувствует затылком, кожей, всем своим естеством, что где-то там у него есть важная роль, вести за собой группу людей, которая однажды по праву начнёт занимать в Раю свои места. А он должен будет возвращаться и раз за разом следить за ними, вести их по верному пути, чтобы в будущем Мормонам не было так скучно. Честное слово, если бы Стэн не видел Бога лично, он бы решил, что его пытаются заманить в очередную безумную секту. В этот раз без групповых смертей, но с досадным званием Главного Пророка.       Йешуа всегда смотрит на него так виновато, будто это он в какой-то момент решил, что в Аду перенаселение и нужно создать новую веру, найти нового Спасителя, который позволит ей расцвести, а затем позволить её подопечным войти в золотые врата. Стэн ведь знает, что это его отец, он как никто другой может понять проблемы отцов и детей. Впрочем, возможно в его новом звании виновата не только его харизма, но и глупые своднические отцовские чувства Бога, решившего, что несколько поцелуев и минет на диване достаточная причина для того, чтобы принудить подростка быть новым Мессией. Ну и заодно убедиться, что он не вздумает послать его сына туда, куда сыну божьему идти не положено.       — Как думаешь, я смогу насосать на билет в Рай и отмазаться? — Стэн видит, как распахиваются чужие глаза, а потом ощущает чужие губы на своих, расслабляясь. На самом деле, это ведь происходит уже не в первый раз. И каждый раз одно и то же. Когда-нибудь, Йешуа даже убедит его в том, что он должен сделать то, что должен, а Стэн не будет сопротивляться и примет это, согласившись на длинную земную жизнь, полную перерождений, а пока…       — Ты можешь попробовать.