Неважное

      Юра не ожидал, что все закончится вот так. Самый обычный солнечный день закончился ливнем. Да что там ливнем — грозой, штормом, бурей, ураганом… Словами не описать. Солнце скрылось за таким слоем туч, что пару ближайших тысячелетий солнечных лучей не ожидается. Вообще света не ожидается. И ливень в душе не прекращается вот уже… какой? Третий день? Или четвертый?..       Какая разница? Это был худший день в жизни Юрия Плисецкого.       Утром Юра проснулся от громкой мелодии вызова.       «Welcome to the madne-ess!» — завопил Стив Макнейр, и разбуженный фигурист мгновенно вскочил, схватив телефон с прикроватной тумбочки, быстро и небрежно провел по зеленой дорожке принятия вызова. Он не смотрел на имя звонившего — и так знал, кто это. Во-первых, сразу ясно, у какого контакта могла стоять такая индивидуальная мелодия, а во-вторых, только ему позволялось звонить в воскресенье утром.       — Алло, Бека? — крякнул Плисецкий, поднимаясь на ноги. Взглянул в окно — светлое голубое небо с небольшими белыми, как пушок, облачками. Ясный день. Ничего и ничто не предвещало.       «Доброе утро», — басом отозвался Отабек в трубке. Виновато спросил: — «Разбудил, да?»       — Не, нормально, — ответил Юра, заходя в ванную. Парень положил телефон на полочку и включил воду. Зашипел от брызнувшего в лицо холода, зажмурился и плеснул водой.       — Чего хотел-то, Бек? — вдохнув и вытираясь, спросил Юра у молчавшего парня.       «Да я сказать хотел… Юр, я не смогу сегодня приехать днем».       Юра оторвался от полотенца.       — Вообще не приедешь? — зеленые глаза мальчишки жалобно уставились на экран смартфона, на котором высвечивалась фотография хмурого на первый взгляд парня. — Совсем?       «Нет-нет, что ты!» — торопливо сказал Отабек. В трубке что-то зашуршало. — «Я приеду, Юр, только вечером и поздно! Тут дела навалились. Но я приеду, слышишь? Прости».       Парень замотал головой, как будто друг мог его видеть.       — Ничего, я понимаю. — Плисецкий взял телефон, направился на кухню. — Буду ждать вечером. Удачи.       «Спасибо, Юра. Прости, что так получается, это все-таки твой…»       — Ничего, Отабек, правда. Давай, работай. Отключаюсь. До вечера, — и Юра нажал кнопку сброса. Не хватало еще, чтобы Отабек извинялся за непредвиденные обстоятельства. Это не его вина.       Юра позавтракал, покормил кота, пролистал ленту Инстаграма, просмотрел и принял кучу сообщений и звонков. Днем сходил на каток и в магазин. Дома принял душ, поужинал и устроился на диване, включив телевизор, по которому шел какой-то фильм. О, «Титаник»… Это был первый фильм, который они с Отабеком посмотрели вместе. Юра смотрел вполглаза, попутно листая ленты соц.сетей.       Незаметно для себя он уснул.       Разбудил его все тот же звонок. Плисецкий вздрогнул, приоткрыл глаза. За окном уже стемнело, и теперь комната была погружена во мрак, нарушаемый только слабым светом телевизора. Парень нащупал в подушках упавший рядом телефон и принял вызов.       — Бек, ты где? — пробормотал он, потирая заспанные глаза и садясь в более удобное положение.       Но раздался далеко не тот голос, которого он ждал.       «Здравствуйте», — в трубке звучал твердый и жесткий женский голос. — «Вы — Юрий?»       — Д-да, я, — глаза удивленно расширились, а потом подозрительно прищурились. — А Вы кто?       «Я старший лейтенант полиции Анна Руцкая», — отрапортовала женщина.       — Полиции?.. — одними губами повторил Юра. Как… Что?! — Какой полиции?! Где Отабек?!       «Успокойтесь, пожалуйста, Юрий. Только что произошла авария, в которую попал Ваш знакомый, Отабек Алтын. Мы нашли Вас в списке его контаков. Извините, Ваше отчество?..»       Юра замер. Холодок медленно начал пробираться под кожу, проникая под ребра и пробираясь к сердцу.       — Что?.. — тихо произнес он. Осознание резко накрыло с головой. Если авария, и ему звонит не Бека, то… — Где Отабек?! — заорал Юра, вскакивая с дивана. Хотелось рвануть с места, броситься к Алтыну, убедиться, что с ним все в порядке, но Плисецкий силой заставил себя стоять на месте, запустив руку в пшеничные волосы. — Где он?! Что с ним…       «Спокойно, Юрий», — повторила лейтенант. Ее голос звучал очень напряженно. — «Отабек в больнице. Состояние крайне тяжелое, но…»       Пальцы сжались на затылке.       — Какой больнице? Говорите немедленно! — рявкнул парень.       «Городская, номер три. Это была ближайшая больница к…»       — Я иду туда!       «Юрий, не стои-…»       Юра выключил телефон, даже не сбрасывая вызов. Отабек в больнице в тяжелом состоянии, остальное неважно.       Плисецкий рванул к двери. Не глядя запихнув телефон в задний карман штанов, он на бегу надел кроссовки. Выскочил за дверь, повернул ключ в замке, чуть не сломав, и бросился вниз, едва не падая. Парень выскочил на улицу. Уже темно и холодно, а он не взял ни куртку, ни фонарь — вообще выскочил в чем был — в футболке и старых спортивных штанах. Но Юру это не волновало.       «Третья больница, третья…» — лихорадочно думал Плисецкий.       По тротуару шел какой-то незнакомый мужчина.       — Скажите, пожалуйста, где третья больница? — завопил Юра, бросаясь к незнакомцу. Тот испуганно отпрянул, посмотрел на парня и неуверенно ответил:       — По Гоголя вниз, потом налево по Пушкинской, там трехэтажное здание, это и есть…       — Спасибо!       Юра бросился вниз по улице, благо, физическая подготовка позволяла мчаться со всего духу. Он бежал, не обращая внимания на пронизывающий ветер и холод.       «Лишь бы пронесло, лишь бы пронесло!..» — билась в голове бешеным пульсом одна-единственная мысль. Юра упрямо не давал пролезть в голову другой мысли: «А что, если уже поздно?»       «Даже не думай о таком!» — мысленно прикрикнул он на себя, но в уголках глаз предательски собирались слезы.       Парень не заметил, как в лицо прилетела капля. Вторая, третья. И вот он уже бежит по мокрой улице, пытаясь рассмотреть здания сквозь пелену дождя.       На повороте Плисецкий поскользнулся. Белый, наспех надетый кроссовок угодил в лужу, грязь брызнула на черные штаны, а потом парень вовсе уперся коленом в грязь. Фигурист оттолкнулся от земли руками и рванул вперед. Дождь больно хлестал по щекам, было мокро, и Юра вдруг осознал, что уже давно ревет.       Когда он плакал в последний раз? Не от счастья, а от ужаса? Год, два, три назад?       Трехэтажное здание… Вот оно. В окнах горел свет — единственное место, где сейчас светились окна. Юра бросился ко входу, перемахнул одним прыжком через четырехступенчатую лесенку и ворвался в здание. У входа на стульчике сидел пожилой мужчина и что-то читал.       — Где Отабек… Алтын? — прохрипел Плисецкий, пытаясь восстановить дыхание.       — В реанимации, — не отрываясь от книги, ответил старичок. — К нему нельзя, но можете посидеть в коридоре, если хочется, но…       — Юра!       Плисецкий обернулся. С черных кресел у стены поднялся — о, Господи — Виктор Никифоров. В черном пальто, лохматый и едва держащий глаза открытыми фигурист встал и направился к Плисецкому.       Впервые в жизни Юра был по-настоящему рад видеть старшего собрата по катку. Сейчас, если хоть кто-то окажется рядом и поможет, скажет, что все хорошо, Юра расцелует этого человека прямо на месте вопреки всей своей суровой тигриности. Но эту радость омрачал ужас и страх. Страх смерти, о ужас…       — Витя! — фигурист бросился к другому. Плисецкий сам не понял, почему повис на Викторе. Уткнулся носом в жесткий короткий мех пальто, размазал капли — дождя или слез? — по мокрым щекам. — Вить, Б-бека…       — Я знаю, — Виктор поднял ладонь, пересекая попытки Юры начать объяснять ситуацию. — Мне тоже позвонили. Я все знаю, Юра, лучше пойдем домой. Я ждал тебя, знал, что придешь. Пойдем, нам позвонят, если что.       Он внимательно посмотрел на младшего собрата. Юра поднял взгляд на Виктора, и тот заметил, что зеленые глаза покраснели.       — Юра, ты что, плачешь?.. — с удивлением и даже каким-то отчаянием выдохнул Никифоров.       Глаза дерзкого мальчишки покраснели и опухли, из искусанной губы сочилась кровь. Растрепанные волосы, давно выбившиеся из хвоста, опадали на плечи запутанными прядями, на штанах пятна грязи. Плисецкий всхлипнул.       «Позвонят, если что»… Если что? Если он умрет?       — Юр, успокойся… — обеспокоенно сказал Виктор. — Отабек жив, все будет хорошо…       — А… а ес-сли не-ет?.. — провыл Юра. Опустил голову, сжал кулаки, впившись в кожу ногтями. Виктор впервые видел, чтобы Юрий Плисецкий — дерзкий, независимый мальчишка, вечно огрызающийся, хамящий всем подряд и стойкий к критике — плакал. Не от счастья, а от ужаса.       Виктор обхватил Юру за плечи и прижал к себе. И впервые Юра не сопротивлялся, не заорал, чтобы Виктор «лапал только своего Кацудона», а лишь крепче прижался к Никифорову.       — Тихо, Юр. Все будет нормально, — прошептал он в пшеничную макушку. Юра уткнулся в плечо Никифорова.       — За что-о… — услышал его тихий скулеж Виктор и почувствовал даже сквозь ткань пальто и кофты жгучие слезы Юры.       Юры, который никогда не плакал.       С того дня многое изменилось.       Юра не помнил, как Виктор отвез его домой, заставил переодеться, вроде накормил… Все, о чем мог думать и говорить Юра, было: «Как Отабек?»       Было так страшно узнать, что никак.       Никак наступило через два часа.       Виктору позвонили. Юра сразу вскинул голову в надежде, что это врач — Никифоров первым добрался до больницы и попросил звонить ему, сообщая о состоянии Алтына. Виктор поднял трубку. Выслушал, нахмурился. Закусил губу и вышел из комнаты. И тут Юра понял, что что-то не так. Виктор не стал бы выходить из комнаты.       Послышался звук закрывшейся входной двери. Виктор ушел? Куда?       В другой раз Юра бы тут же позвонил Никифорову, завопил: «Какого черта ты молча ушел?!», но сейчас он просто положил голову на руки и полулег на стол. Парень чувствовал себя донельзя вымотанным, как будто намотал триста кругов по залу и откатал программу раз пятьсот. В душе словно образовалась дыра. Ожидание хуже всего.       Виктор вернулся через пару минут с каким-то большим белым пакетом. Его лицо застыло в странном выражении, похожем на беспокойство, страх, боль и… скорбь?       — Отабек?.. — тут же подался вперед Плисецкий, хватаясь побелевшими пальцами за край стола. Сердце бешено забилось где-то в горле, сжало холодными пальцами страха и не давало вдохнуть. Виктор грустно усмехнулся.       — От тебя ничего не скроешь. — Он сунул телефон в боковой карман, отодвинул стул и сел, положив пакет себе к ногам. — Дай руку, Юра, — вдруг серьезно сказал Виктор и протянул Юре руку через стол.       И Юра окончательно все понял. Но молча вложил свою ладонь в ладонь Виктора. Тот крепко сжал ее. Юра сидел, глядя невидящими глазами в никуда.       Неужели… конец?       — По лицу вижу, что все понял.       Юра поднял взгляд и посмотрел в голубые глаза напротив.       — Он умер, да? — дрожащим голосом прошептал он, чувствуя, как стоящий в горле ком переходит наверх, в слезы. Виктор твердо посмотрел Юре в глаза.       — Да, Юра. Черепно-мозговая травма,. подробности не сейчас. Врачи ничего больше не смогли сделать. Мне очень жаль. И… вот. Разверни, — Виктор поднял пакет свободной рукой и протянул Плисецкому. Тот, глядя остекленевшими глазами, молча положил его к себе на колени, запустил руку в пакет и вытащил коробочку, обернутую в зеленую подарочную бумагу и желтую атласную ленту.       Подарок.       — Это тебе от Отабека, — тихо сказал Виктор. — У тебя же… День рождения, как-никак, восемнадцатилетие. Он… спешил к тебе. Но навстречу выехал водитель… пьяный. И… сам понимаешь. Авария. Мне очень жаль, я… даже не знаю, что сказать.       Юра не ответил, молча дернул за ленточку, разорвал бумагу, открыл коробку. В ней лежал сверток с любимыми Юриными пирожками и две плюшевых игрушки: тигр и медведь, сжимающие в лапах красное сердце. Как Юра и Отабек. Рядом лежала совсем маленькая бархатная коробочка.       Юра замер. Не веря своим глазам, он медленно коснулся красного бархата пальцами. Погладил, бережно открыл крышку…       Кольцо. Золотое обручальное кольцо.       — Он хотел сделать тебе предложение, — грустно улыбнулся Виктор. — На свадьбе мы с Юри должны были быть свидетелями…       Юра тоже об этом мечтал. Два года они были вместе, а такое ощущение, словно всю жизнь. Отабек все знал о Юре, и Юра все — о нем. Они часто гуляли вместе и смеялись, слыша в свой адрес: «Какие хорошие друзья». Или еще — «Какая трогательная дружба!» Да, как говорил Виктор, трогали они друг друга порядочно…       Плисецкий запрокинул голову, безуспешно пытаясь сдержать слезы. Зеленые глаза уставились в серую стену за спиной Виктора. Взгляд упал на часы. 23:58, первое марта.       С Днем рождения, Юрий Плисецкий.       Виктор беспомощно смотрел, как Юра опустил голову и уставился на кольцо в коробочке. По бледной щеке парня скатилась слеза, вторая, третья… Который раз он уже плачет за сегодня? Так непривычно видеть Юру таким — плачущим, беспомощным и разбитым. А Витя ничего не мог сделать. Слов не было, действия бесполезны. Что он скажет? «С Днем рождения, Юрочка»? А сделает? Отабека уже не вернешь.       Юра взял кольцо и надел на свой безымянный палец.       Виктор кивнул. Возможно, это правильно.       С того дня многое изменилось. Куда-то исчез дерзкий мальчишка Юрка Плисецкий, оставив вместо себя отстраненного, бледного и безучастного ко всему взрослого Юрия Плисецкого.       Подступали этапы Гран-При. Конец октября. Из распахнутого окна дул холодный ветер, но никто и не думал закрыть его. Юра сидел, облокотившись о стену. Глаза закрыты, грудь медленно поднималась и опускалась в такт дыханию. Ветер трепал короткие волосы и свободную футболку на плечах. В руке Юра сжимал телефон. На безымянном пальце поблескивало кольцо.       От мощного рывка ветра окно с силой ударилось о стену, громыхнув так, что фигурист проснулся. Он протер глаза, встал и подошел к окну. На дворе стояла осень: листья облетели, усыпав все вокруг желто-оранжевым грязным ковром, ветки одиноко торчали посреди улицы. Стемнело, и город был погружен во тьму. Юра вздохнул и закрыл окно. Запустил руку в остриженные короткие волосы, взлохматил их, снова вздохнул и пошел на кухню. Там сел за стол, взял кружку с давно остывшим чаем и медленно отпил. Посмотрел на часы. 22:48.       Через час Юра вышел из дома и направился к машине. Снова, заслоняя звезды, собирались тучи, готовые обрушиться на землю хмурым осенним дождем. Плисецкий накинул черную куртку, шмыгнул носом и залез в холодную машину. Завел двигатель. Включил песню, давно заброшенную в самые дальние уголки плейлиста — «Welcome to the madness». Лишь бы не вспоминать, ведь вспоминать больно… Но сегодня можно и нужно.       За это время Юра многое понял. Долгие часы, проведенные в запертой комнате на полу, в слезах и криках о том, как несправедлив этот мир, дали свои плоды. Юра очень многое понял.       Например, то, что он не ценил все, что у него было.       Да, не ценил. Радовался, наслаждался, но только сейчас понял, что не ценил все данное по-настоящему. Не ценил свою жизнь, каждый момент, каждую счастливую секунду. Думал, все будет потом.       А потом не было.       Потом может случиться все что угодно. Жизнь непредсказуема и жестока, не все подвластно людям. Судьба в том числе. Далеко не у всех судьба счастливая, и неважно — великий ты или не великий, глупый или умный, счастливый или несчастный. Просто так получилось, и все.       Его любимый человек, тот, для кого Юра свернул бы горы, по велению судьбы умер. И ничего не сделаешь, сворачивай — не сворачивай, факт есть факт — он умер, и ничем ему не помочь. Уже поздно — какое ужасное слово, да? Отабека Юра тоже не ценил.       Сейчас, вспоминая, как они порой ругались, Плисецкий осознавал, насколько мелочны были те проблемы, из-за которых они не разговаривали иногда целыми днями. Как-то раз Алтын разбил любимую кружку Юры, и тот злился на него несколько дней. Как-то он забыл встретить Юру — потом они очень сильно поссорились. Насколько все это было незначительно, ничтожно, мелко и…       Это было неважно . Важно то, что он был рядом, любил его и просто был. Кружку можно купить, один раз самому дойти до дома тоже не сильно большая проблема, а вот смерть… Юра бы все отдал, чтобы вернуть Беку. Его любимого, на первый взгляд сурового и вечно хмурого, но в душе такого радостного и искреннего Беку. И даже если бы он разлюбил его, уехал и не был рядом, Юра бы каждый день вставал с улыбкой и знанием, что Отабек жив и счастлив, и был бы тоже счастлив. Просто потому, что Отабек жив .       Но уже слишком поздно. Время было потрачено на неважное .       Юра сжимает руль побелевшими пальцами, на одном из которых все еще сверкает кольцо. Стискивает зубы, в ужасе распахивает зеленые потухшие глаза. Визг тормозов…       23:54, тридцать первое октября.       С Днем рождения, Отабек Алтын.       «Сегодня в ужасном ДТП скончался известный восемнадцатилетний фигурист Юрий Плисецкий. За несколько месяцев до этого авария унесла жизнь его возлюбленного, не менее талантливого спортсмена Отабека Алтына. Печальный факт — оба фигуриста погибли в дни рождения друг друга…»