Издержки профессии

***

— Вот и нашли мы себе последнее пристанище, прямо под стать. — криво усмехнулся один из медиков, отправившийся на "мансарду" побитого временем домишки, — У нас в отряде и то условия в Лесу получше были.       Он тяжело вздохнул, вытащил окурок изо рта, затушил его об подошву собственного тяжелого ботинка и сунул куда-то под пыльник. От легкого хлопка сухой ладонью старая дверная рама жалобно скрипнула, но не отскочила, вопреки опасениям мужчины. Он пренебрежительно хмыкнул, стянул капюшон с головы и обернулся в проёме. — Лирик, Эрнст, вольно. Разбивайте лагерь. — Ну, я один тут ветеринар, что ли?       За ним, недовольно ворча, нехотя последовала ещё одна фигура, чей шаг был удивительно лёгок, особенно после столь длительного перехода. Остальные медики же были оставлены на первом этаже условного медпункта — помогать остальным нуждающимся, коих было в достатке. Кого-то успел зацепить кабан, кому-то не повезло влезть в очаг радиации, подвернуть ногу, получить ожог ржавыми волосами, жгучим пухом или ещё какой пакостью, и всех их нужно было по-быстрому осмотреть, а затем помочь каждому. Как оказалось, на такую толпу людей, пусть и с мелочными, но жалобами, медиков попросту не хватало. Точно так же не хватало и простейших вещей: осветительных приборов, импровизированных кушеток, лотков для инструментов и, банально, рук, чтоб эти самые инструменты подавать.       На мансарде всё сложилось иначе: сюда изначально решено было перенести "тяжелых", которых пока было всего два: новичок с отметиной кровососа на шее, да Кремень, которого общими усилиями удалось убедить явиться за помощью, вопреки всем его протестам. Условия для импровизированной операционной, безусловно, выбраны были не лучшие: на чердаке было темно, сыро, однако, пыль в воздухе не летала, что было однозначным плюсом. Два тактических рюкзака хлопнулись на дощатый пол почти одновременно, как только медики поднялись наверх по хлипкой лестнице, тут же зазвучало две пары беспокойных шагов, из помещения по глупости выперли сидевшего там в роли надсмотрщика новичка. — Его резать не придется. — произнёс в наконец воцарившейся тишине высокий голос, — Можно будет ограничиться банальной обработкой и даже не шить почти ничего. Но я не вижу ничерта при таком освещении. — А то я вижу. — буркнул в ответ мужчина в потрёпанном плаще, — Смотри, чтоб он кровью не истёк, а я уж разберусь, что с этим можно сделать.       Мужчина резким движением стянул с себя плащ, бросил его в угол, туда же отправились балаклава, разгрузка и куртка, после чего оставшийся в одной футболке медик, оказавшийся шатеном лет эдак тридцати на вид, вытащил из своего рюкзака фонарик, моток проволоки и какую-то веревку, и принялся внимательно осматривать низкий "потолок", являвшийся по сути крышей старого домишки, на предмет щелей, выступающих балок или ещё чего-нибудь, за что можно было бы зацепить импровизированную лампу. Однако, удача в этот раз ему не улыбнулась: получившаяся конструкция казалась слишком уж хлипкой, ненадёжной, норовящей вот-вот распасться на куски, ненароком прилетев кому-то в лоб. — Шляпа. — коротко объявил он, — Исправим иначе. Давай-ка наверх его, чтоб не на полу валялся.       Взгляд медика пробежался по окружающим предметам, выцепил какой-то старый комод, к которому он тут же направился. Испытания на прочность были проведены быстро, и состояли они из пары пинков носком ботинка по деревянным ножкам да попытки пошатать героический предмет мебели. К счастью, комод выдержал, лишь единожды натужно скрипнув, после чего был передвинут в центр "комнаты", подальше от ступеней ради безопасности, в первую очередь, самих эскулапов. Бледного приспешника, которому уже успели вколоть противошоковое и анестетик, без особого труда водрузили на застланный клеёнкой комод, после чего один из медиков жестом приказал ждать, и не надевая куртку спустился на первый этаж. — Эй, Огненный, — окликнул он кого-то под окном, — Ты мне нужен, да, вот прямо сейчас, и ещё пару рук найди, я тебя умоляю. — Да, я помню, что ты не медик, у меня ещё не настолько крыша поехала. Сути это не меняет.       Оставшийся один на один с двумя раненными медик, оказавшийся всего-навсего девчонкой неопределённого возраста, точно так же снял с себя куртку, завязал волосы, дабы те не мешали, после чего наконец полез за аптечкой. Пока временный напарник не вернулся, девушка успела протереть руки спиртом, достать вату и хлоргексидин, после чего принялась отмывать бурую корку из крови вокруг метки на шее болезного. Однако, завершить процесс ей не удалось: на лестнице послышались шаги, затем в поле зрения появился сам медик-шатен с какой-то уставшей кривой ухмылкой на лице, которое при плохом освещении казалось ещё бледнее на фоне темных волос и глаз. — Подвинься. — коротко попросил-потребовал он, оставляя в сторону спирт, которым только что протирал руки, — Да, в лучшие времена такого кадра и спасать бы никто не стал.       Мужчина опять вздохнул, после чего вытащил из ножен тактический нож и, подсвечивая себе и второму медику собственным фонарём, немного вспорол горловину футболки новичка, после чего девушка ловко расстегнула его куртку и убрала пониже воротник, дабы тот не мешал при работе. Продвигаться дальше, правда, пока не представлялось возможным: без нормального освещения работать было нереально, а по очереди держать фонарик — нелогично, да и руки затекали довольно быстро, особенно у миниатюрной девушки. Благо, "свободные руки" наконец появились на горизонте, и как раз вовремя: наверх, пройдя по первому этажу "лазарета" поднялось сразу двое бойцов, при том как раз знакомых. — А ты молодец, — хмыкнул медик одному из пришедших, — Привёл того, кто уже успел всякое повидать, не хлопнется в обморок точно. Ты бы ещё кого повыше рангом оторвал от дел мирских. Ладно, я не ругаюсь с тобой. - А ты как думал? В этом весь я, блин. С этого не убудет, даже не думай, видел бы ты при каких обстоятельствах я его обнаружил, так сам бы пинками погнал в эту вашу «операционную», ибо общедоступный факт, проверенный временем звучит так: Трудотерапия возвращает к жизни даже мёртвых! - на последней части предложения оратор сделал особый акцент, изо всех сил стараясь пародировать одного российского революционера, приправляя это всё фарсом, как он любил. Пару секунд постояли в тишине, каждый про себя оценил тираду, после чего Полынь выдвинула предложение: — Поделимся? Думаю, тут всё ясно, Бенгал, помоги Эстету, пока он не разошелся, Дождик, ты со мной, видимо. — Лови! — заявил шатен, хитро подмигнув светловолосому напарнику и бросил ему свой фонарик, который тот сразу ловко поймал, — Посветишь мне, только не ослепи за всё хорошее прямо сейчас, будь добр. - Ась? Помочь этому голубчику, это всегда пожалуйста! Сейчас-сейчас, мы мигом, - в этот же момент Огненный со всей врождённой споростью поймал фонарик, кокетливо покрутив его в руках, перемещая из ладони в ладонь, игриво отвечая на подмигивание. - Чего бурчишь, чертяка? Не слепить тебя, ну-у-у-у, я постараюсь, но руки от твоего хладнокровия у меня дрожат, сам знаешь.       Глядя на "весёлую двоицу", девушка лишь хмыкнула и устало усмехнулась второму помощнику и кивком позвала его. Так же показательно веселиться, как это делал Эстет, у неё не получалось, и это почему-то расстраивало. Пожалуй, тревожило скорее то, что внезапно куда-то пропало её лихое и безбашенное веселье, а его место заняла тяжелая, всепоглощающая и тягучая, словно слизь, тоска "по злодолбучему непонятно-чему". Пожалуй, именно так, поскольку причин своей тоски назвать она так и не смогла.       Однако, паршивые мысли не шибко мешали медику работать: пока более опытный в делах, касающихся оставленных монстрами отметок, Эстет осторожно иссекал края раны на шее, убирал лишнюю кровь и смазывал края раны заживляющей мазью, девушка проделывала ровно то же самое со всеми остальными отметинами, оставленными когтями неугомонной твари, конечно же, при подсветке тактическим фонариком в руках Дождя. Происходило сие действие в относительной тишине, лишь время от времени прерываемой звяканьем инструментов о край лотка или скрипом древних половиц под ногами "парамедиков", как обозвал их сам Бенгал будучи ещё на улице.       Работёнка, в общем-то была не очень сложной, но кропотливой, особенно по части Эстета, потому импровизированную капельницу раненному пришлось ставить именно девушке. Она ловко перетянула плечо парниши жгутом, дождалась пока вена станет хорошо видимой, после чего вогнала в неё иглу. Карие глаза пару секунд побегали по ближайшим предметам, пока она не заприметила сделанный ранее Эстетом крючок, на который они изначально собирались повесить фонарь. Поскольку крючок пустовал, на него медик и водрузила пакет с физраствором, после чего подала напарнику моток стерильного бинта. Парой мотков последнего мужчина ловко закрыл рану на шее новичка, полностью обработанную, к тому же обколотую коагулянтами, дабы нейтрализовать действие слюны кровососа. — Всё? — уточнил Эстет, — Тогда переквалифицируемся из хирургов в травматологов.       Оставленному на комодике парню под ноги подставили стул, дабы те не висели, под голову сунули его собственную арафатку, второй точно такой же его и укрыли, поскольку позже раненого планировали перенести на нормальную койку, предварительно постелив нормальную, хотя бы по здешним меркам, постель. Медики же сразу после этого принялись осматривать Кремня, лишь оттерев от крови руки, дабы не пачкать ею адепта и себя ещё больше. — Ребра? — сразу же спросила девушка, — Тогда снимаем куртку и футболку, посмотрим, что за чертовщина там.       Снять с Кремня верхнюю часть комбинезона и всё, что было под ней, оказалось той ещё задачей, даже при попытке сделать это в четыре руки. В другой ситуации оба медика наверняка просто разрезали бы проклятущую плотно сидящую футболку, дабы не утруждать себя и не напрягать корчащегося от боли ветерана, однако, теперь приходилось экономить даже на таких мелочах. Под одеждой же всё оказалось хуже, чем хотелось бы, но гораздо лучше, чем могло бы быть, если учесть все обстоятельства. По рёбрам разлилась пестрящая едва ли не всеми оттенками от фиолетового до красного гематома, переходящая в отдельные мелкие синяки чуть повыше и ближе к спине. Судя по всему, удар мощной лапищи кровососа пришелся монолитовцу в правый бок, поскольку он выглядел хуже всего. Дышал мужчина поверхностно, делал много неглубоких вдохов и резких выдохов, что было едва ли не лучшим доказательством того, что рёбра были всё же сломаны, и далеко не в одном месте. Сказать точнее было сложно: ни рентгена, ни любого другого оборудования у них не имелось, а пальпация в этом случае почти ничего не давала, локализацию боли так и не выяснили. Имелось ли внутреннее кровотечение тоже не было ясно, потому приходилось полагаться лишь на удачу.       Руки медиков вновь пришлось обработать спиртом, после чего в ход опять пошли инструменты: все межрёберные нервы были обколоты анестетиками, после чего было принято решение оставить всё как есть, как минимум до утра, а там уж будет видно, есть осложнения, или же их нет, а пока ветерану группировки показано было только одно: покой, ну и тугая повязка на грудную клетку, от греха подальше. Пока девушка, оставшаяся бинтовать торс Кремня, потихоньку выполняла свою работу, Эстет с Бенгалом отыскали ещё пару свободных рук, дабы не дёргать Дождя, и притащили вместе с каким-то новичком древнюю панцерную койку да пару гладких досок — укладывать человека с множественными переломами рёбер на такую койку было бы опасной глупостью.       Первым делом на койку, застеленную полуистлевшим одеялом, монолитовцы водрузили новичка с отметиной на шее, к её же изголовью, являющему собой металлическую раму, привязали и пакет с физраствором, после чего бойца укрыли одним из имеющихся пледов. Вторую койку поставили неподалёку, но под старое одеяло на ней подсунули широченные доски, и только после этого на такую нехитрую конструкцию уложили Кремня. Рама тоже скрипнула, но с места не сдвинулась, сетка тоже не лопнула. "Краш-тест" койка прошла успешно, потому адепту вкололи седативное, укрыли его по самые плечи и оставили в полном покое с надеждой на то, что он сумеет уснуть. Весь бардак на импровизированном операционном столе в четыре руки медики убрали весьма оперативно: все инструменты закинули в лоток с перекисью, клеёнку ополоснули ей же, перевернули обратной стороной кверху и оставили её на том же комодике, только отсунули его под стену — дабы не мешал ходить по весьма тесной мансарде. — Ёбанный перекур, всё, — нервно заявил уставший Эстет, водружая на плечи куртку с оставшимися нашивками уже давно не существующего отряда, — Пойдем уже.       Шатен первым подхватил свой рюкзак и винтовку, перекинул через руку плащ и, кивнув напарнику, направился вниз по лестнице, увлекая его за собой. Девушка же соображала ещё секунд десять, после чего словно спросонья потерла лицо рукой, бросила уставший взгляд на Дождя, затем подняла свои вещи с пола и первой направилась к выходу.       Под ногой что-то протяжно скрипнуло, заставив Полынь для уверенности придержаться за лестницу, однако, древняя ступенька не проломилась и нога с неё не соскользнула. На первом этаже уже не было того столпотворения, что было ещё минут двадцать назад, судя по многоголосому хору. Бенгала с Эстетом уже и след простыл — умели они быстро и незаметно слинять, да так, что не найдешь потом. Остались на месте всего несколько человек: боец с перевязанной ногой да пара медиков, судя по уставшим лицам и внушительным аптечкам, стоящим рядом. Внизу было куда прохладнее, да и сырость чувствовалась чуть сильнее, однако, стоило признать, что гнилью или сыростью домишко, в котором откровенно плохо сохранились стены, не пропах, и это весьма радовало. — Вот ведь условия... — фыркнула девушка и тряхнула головой, словно своенравная лошадь, жалуясь то ли себе, то ли идущему следом Дождю, — Надеюсь, мы что-то сделаем с этим домиком или уберемся отсюда пораньше.       Прикрыв глаза, красноволосая втянула носом воздух и улыбнулась: здесь лес наконец пах лесом, то есть чуть прелыми листьями, травой, сыростью, дымом и немножечко хвоей, всё как в нормальном лесу на Большой Земле, а не гнилью, кровью и старым мясом. Эта смесь запахов чем-то увлекала, очаровывала, заставляла забыть обо всех печалях, бросить на землю рюкзак и винтовку, и просто слиться с лесом, пройти по траве босиком, в одной рубашке и с распущенными волосами, летящими по ветру. Жаль было только, что это не удалось бы осуществить, а вот посидеть у костра — возможность более чем реальная. От холода девчонку в одной футболке уже начало поколачивать, однако, она твердо решила надеть куртку лишь у костра, тем более, что Дождь против похода к огню, вроде как, не возражал, а с ним ей было как раз комфортно, тихий и задумчивый брюнет ничуть не напрягал, даже наоборот, скорее был весьма приятной компанией благодаря своей молчаливости.       На поляне уже успели расчистить места под костры, более того, у огня уже собирались целые группы, видимо, тех, кто пока был свободен, и хотел отдохнуть, отогреть одубевшие конечности после длительного перехода. Однако, были и маленькие костерки, у которых сидело всего по паре человек - видимо, те, кто не поместился у больших или не пошел устраиваться в домах, а ведь проблема перенаселения этой деревушки была налицо. — Да уж, не думаю, что эти домишки когда-либо видели такое количество людей, — усмехнулась Полынь, — О, пойдем туда, где одинокий новичок сидит, думаю, он против не будет. Новичок, правда, выглядел не шибко приветливым, скорее потерянным и замученным, возможно, не столько физической нагрузкой, сколько внезапно появившимися в сознании вопросами. Однако, двоих хранителей он воспринял очень спокойно, даже хмуриться перестал, хоть это и явно было не так и легко для него, но вызывать вопросы у старших по званию парнишка с огромными синяками под глазами и бледным лицом не хотел. Ведьма же опустилась на примятую траву почти сразу же, рядом бросила свой рюкзак и выжидающе посмотрела на Дождя: она всё же верила, что он тоже опустится на землю рядом и так же протянет озябшие руки к спасительному теплу. В кармане пискнул КПК, извещая о новом сообщении. Кто бы это ни был, медик не горела желанием проверять, что ей там пишут, однако здравомыслие взяло гору: за коммуникатором она все-таки полезла. — Ну уж нет, увольте, — фыркнула девушка, — Там ещё кого-то притащили. Операционную им готовь в медсанбате, ха! Пусть для начала покажут мне медсанбат и укажут, где здесь эта чертова операционная, если мы того новичка на чертовом комодике резали. А тут один с переломом рёбер, а второй контуженый...       На последней фразе девушка внезапно замолчала, хотя до этого она явно намеревалась продолжить свою гневную тираду. В голове внезапно всплыли очень странные обрывки воспоминаний: мужчина во 'флектарне" с какими-то чудными нашивками, валяющийся в тесном медблоке, затем, целая куча бойцов в одинаковых форменных флисках и футболках, почивающих на старых панцерных койках. Лазарет. Безусловно, это был именно он. В памяти всплыл только что вымытый коридор, сильно пахнущий хлоркой, тесные комнатки-палатки на две-три койки и стриженные под машинку мужчины. Одни мужчины. Что это? Военный госпиталь? Тогда, где их пижамы? Или это было уже в Зоне? Насчет этого девушка была, мягко говоря, совсем не уверена, более того, не была полностью уверена в том, что все эти воспоминания принажлежат именно ей, слишком уж разными были картинки. Она в растерянности глянула на сидящего рядом брюнета. Почему-то казалось, что он хорошо бы вписался как минимум в одну из этих картинок, вернее, в один из этих обрывков воспоминания, только вот куда — вопрос не из лёгких. Прогоняя наваждение, девушка часто захлопала незрячими глазами, затем резко тряхнула головой, после чего мир наконец-то отделился от странных, возможно, даже чужих или ложных воспоминаний. — Вердикт один: работать я сейчас не могу, да и не хочу тоже, потому мы сбагрим этот "странный вызов" другой бригаде. Кстати, — потянула она, чуть прищурившись, — А где ты свои вещи-то оставил? Рюкзак, например.