***
Сантьяго – это тип города, который кричит. Улицы взывают к вам, прося вас исследовать все переулки, каждый тротуар обещает рассказать вам историю. И воздух, густой и тяжелый, нашептывает горячие секреты на ухо, умоляя вас уступить жаре. Этого слишком много для Тэмина, чтобы справиться. Испанский язык сбивает с толку, и фанаты так громко выкрикивают его имя. Весь этот шум настолько велик, что невольно напоминает ему о всепоглощающей тишине, которая всегда следует за ним. Поэтому он прячется, направляясь из аэропорта прямо в свой гостиничный номер, отмахиваясь от обеспокоенного прикосновения Кибома и косого взгляда Бэкхена. – Я в полном порядке. Просто в самолете укачало. Он не смотрит никому в глаза, когда проносится мимо. Но Тэмин чувствует тяжелый взгляд Чонина на своей спине, следующий за его шагами, пока он идет к выходу. Он сразу сбрасывает куртку и джинсы, ложится в постель, зарываясь под мягкие одеяла. Он оставляет жалюзи открытыми, позволяя полуденному солнцу осветить весь гостиничный номер. Это прекрасное напоминание о том, что мир продолжает жить. Он не встает, когда Кибом приходит его будить почти через час. Он натягивает одеяло на голову, притворяясь спящим, когда Кибом зовет его по имени, и в его голосе слышится беспокойство. Тэмин лежал неподвижно до тех пор, пока Кибом не сдался и не послышался звук молнии на его сумке. Он ждет, пока не услышит, как закрылась дверь ванной и включился душ, а потом высовывает голову из-под одеяла и шарит под подушкой в поисках телефона. Его сердце подскакивает в горле от уведомлений в kakaotalk, мигающих на экране блокировки. Он открывает приложение и видит, что Мунгю написал в групповом чате.moonkyu: buena suerte taeminnie y jonginnie! moonkyu: я полностью списал это с переводчика, я не знаю никакого испанского moonkyu: как ты держишься, тэмин-а? ты в порядке?
Тэмин пристально смотрит на эти слова, желая найти ответ. Его пальцы кажутся очень тяжелыми, будто выстукивание нескольких слов на экране отнимут все его силы. Может быть, все было бы проще, если бы не то, что случилось две недели назад. У него в руке вибрирует телефон, и он замирает, увидев имя.jongin: mucho gracias, хён! или это gracias mucho? испанский это тяжело
Чёрт. Это глупо и по-мазохистски, но он заходит в диалог с Чонином и прокручивает их нить сообщений. Последние сообщение Чонина выбито у Тэмина на сетчатки глаза.jonginnie: я не знаю, Тэмин. Я даже не знаю, что тебе сказать.
Две недели могут показаться вам вечность. Неопределенность ранит больше всего. – Ты знаешь, что я вижу тебя? – Кибом стоит в дверном проеме ванной комнаты, завернувшись в один из больших пушистых гостиничных халатов, его волосы мокрые после душа, – я знаю, что ты не спишь. Тэмин убирает телефон обратно под подушку и смотрит, как Кибом подходит к другой кровати и начинает рыться в своем чемодане, доставая маленькие дорожные бутылки с дорогими кремами для ухода за кожей. – И я знаю, что ты смотришь на меня, Тэминни, – говорит Кибом, не отрываясь от своей сумки, – самое меньшее, что ты можешь сделать, это сказать что-нибудь. – Что-нибудь, – бормочет Тэмин себе под нос. Он переворачивается на спину. Над головой лениво вращается вентилятор. Он вздыхает, и от резкого вздоха у него болит в груди, – я не знаю, что тебе сказать. – Если бы у тебя не было слов, ты бы не прятался в постели, одержимо уставившись в свой телефон. Тут происходит какое-то движение, Кибом подходит и садится на край кровати Тэмина, матрас немного проваливается под его весом. – Ты должен поговорить с ним, Тэмин, – тихо говорит Кибом. Он кладет одну руку на ногу Тэмина, легкими движениями пальцев рисуя успокаивающие круги на его икре через одеяло. Тэмин вздрагивает от этого прикосновения. – С чего бы мне говорить, хён? – говорит Тэмин, чувствую горькую тяжесть в груди, – именно из-за разговоров я вляпался в это дерьмо. Воспоминания их последней ночи вместе заполняют все его мысли, давление ветра от реки Хан ощущается в воздухе поздней декабрьской ночью, дистанция между их лицами, когда Чонин прикусил губу и склонил голову, отворачиваясь. Что это? Стыд? Отрицание? Сожаление? Мысли кружатся у него внутри. Его глаза жжет, и он крепко зажмуривается, стараясь убрать образы прошлого обратно в темные уголки его разума. – Ты мог бы сказать ему о том, что чувствуешь, – у Кибома очень мягкий голос, – ты мог бы сказать ему, что скучаешь? Что он тебе нужен? Что он твой лучший друг и он значит для тебя очень много? Тэмин не может сдержать всхлипа, который рвется у него из груди. Он сжимает в кулаке простынь, стараясь сдержать слезы. – Я не думаю, что он еще считает меня своим лучшим другом, хён, – шепчет Тэмин хриплым голосом, – мне кажется, я все испортил. Кровать прогибается, Тэмин открывает глаза и видит, как Кибом ложится рядом с ним, закинув руки под голову. – Прекрати это, – говорит Кибом, – не говори этого дерьма. Я в это не верю и знаю, что ты тоже не веришь. – Я- – Нет, – резко обрывает его старший, – вы с Чонином знаете друг друга целую вечность. Вы двое разговариваете каждый день. Как ты собираешься отказаться от всего этого? Волна печали проходит по телу Тэмина, увлекая его под воду. Он теряет контроль и начинает плакать, слезы текут по его щекам. Он переворачивается на бок, сворачиваясь калачиком у Кибома под боком, позволяя теплым рукам хёна обхватить его за талию. – О, Тэминни, – говорит Кибом ему в волосы, – это еще не конец. Вы оба должны слушать друг друга. Черт возьми, ты должен прислушаться к себе. Вы с Чонином построили слишком много, чтобы все так просто разрушилось. Тэмин позволяет себе всхлипнуть. Тишина не должна так сильно ранить, но когда речь заходит о Чонине он чувствует слишком много всего. Сейчас имеет значение лишь тишина. Его рыдания, похоже, не имеют конца. Он так долго носил с собой всю эту боль, с тех пор, как он осознал истинную глубину своей любви к своему лучшему другу, с тех пор, как Чонин оставил у него в сердце последний осколок стекла посреди застывшей ночи. У грусти есть способ проникнуть в ваши кости. Тэмин плачет, пока его язык не чувствуется сухим, и его тело не чувствует себя чересчур уставшим. Он возвращается в реальность, чувствуя, как тёплые руки Кибома оглаживает его спину. Он вздрагивает, пытаясь успокоиться. – С тобой все будет хорошо, Тэмин, – говорит Кибом в его волосы, – ничто никогда не заканчивается неразрешенным. Ты и Чонин слишком сильно любите друг друга, чтобы все закончилось вот так. Тэмин снова закрывает глаза и прячет лицо в изгиб шеи Кибома. Он пахнет так приятно; свежий аромат эвкалипта и мяты чувствуется на его коже после душа. Тэмин чувствует себя таким юным, как будто ему снова 14, и он боится будущего; когда Кибом играет роль хорошего хёна - обнимает его и говорит ему, что мир не так жесток, как он себе это представляет. Тогда Тэмину было почти легко поверить ему. Теперь, с десятилетием реальности и глубокими ранами в его душе, слова Кибома звучат пусто. – Я не думаю, что у нас одинаковая любовь, – говорит Тэмин тихим голосом, – Я думаю, что люблю его неправильно. Кибом вздыхает и крепче обнимает Тэмина. – Тогда, может быть, вам двоим придется найти способ, который работает для вас обоих. То, что заставляет вас обоих чувствовать себя комфортно. – Я не думаю, что знаю, как это сделать, – Тэмин тяжело сглатывает, – я всегда любил его только так, как сейчас. Это единственный способ, который я знаю. – И он всегда любил тебя взаимно, верно? – голос Кибома требователен, даже если он говорит это мягко, – этого ему всегда было достаточно. Этого все еще будет достаточно. – Откуда я могу это знать? – спрашивает Тэмин, – откуда я узнаю, что ты прав? – Поговори с ним, – говорит Кибом, – это единственный способ для вас двоих. Тэмин снова замолкает. Он не хочет рассказывать Кибому о страхе, и льде в глазах Чонина, когда Тэмин наконец-то рассказал ему секрет, который он носил с собой столько лет. Кибом не видел отчуждения в позе Чонина, достаточно холодного, чтобы соперничать с зимней ночью, и того, как он закрылся, как только последние из слов Тэмина было сказано, превращаясь в крошечные белые облака, подвешенные в черном голубом небe. До этого Тэмин не совсем понимал, насколько опасными могут быть слова. Теперь он знает. Теперь, он думает, что, возможно, тишина на самом деле лучше.***
Зима всегда была тяжелой для него. Одиночество преследует его, стоя на каждом перекрестке, ожидая, пока Тэмин слепо свернет за угол и упадет в его объятья. Это был его постоянный компаньон, скрывающийся рядом с ним в тишине его общежития, ожидающий, чтобы обернуться вокруг него, как только он уйдет со сцены, даже когда голоса тысячи поклонников, кричащих его имя, все еще звучат в его ушах. А зима - с ранними ночами и холодным, холодным воздухом и длинной, глубокой темнотой, когда одиночество подкрадывается ближе, пытаясь уговорить его остаться с ним дольше, предлагает ему мягкое укрытие от резкого ветра. Тэмину всегда трудно сказать "нет". И Сеул меняется с сезоном года. Город мерцает под инеем, огни обретают новую жизнь, блистая на фоне неба. Это прекрасно, как все замолкает под первым мягким снегом, как смягчается энергия города, люди сближаются, пытаясь отогнать холод. Тэмин пытается найти кусочки тепла, спрятанные в краях каждого дня. Это битва. Но Чонин всегда был его теплом. Зима – их время. Длинные ночи всегда давали им больше времени, чтобы спрятаться от всего вместе; собираясь по холодными вечерам, чтобы посмотреть фильмы и поиграть в видеоигры, только они двое смеются и шепчутся друг с другом. Чонин всегда держал одиночество подальше от него. Он всегда знал, как помочь. Чонин всегда был его теплом. Эта зима расцвела с другим видом одиночества. Снег с тяжелой темной печалью и ветер с тысячами разных нужд. Необходимо, чтобы Тэмин всю свою жизнь пытался похоронить это, копать глубокие ямы в земле, рассказывая себе, что такого рода чувства не являются типом, о котором можно говорить в открытую. Что у него есть карьера. И его группа. Его семья. И его фанаты, имидж, который он должен сохранять. Но он понял слишком поздно, что даже самые глубокие секреты найдут способ расцвести, высовываясь на поверхность один за другим. Первый секрет раскрыт в апреле. Когда у него и Чонина наконец-то были выходные в одно и то же время, они на целый день заперлись в одной из танцевальных студий. Через три часа они оба задыхаясь, были покрыты потом, и Тэмин упал на пол и уставился на желтый флуоресцентный свет, его конечности болели. – Я умру здесь, – вопил он, – ты убил меня. Я слишком стар, чтобы все еще практиковаться так усердно. Музыка перестала играть и сменилась тихим смехом Чонина. – Уже старый? – спросил Чонин. Он покачал головой из стороны в сторону, разминая шею, – время выхода на пенсию? А может, пришло время для армии? Оставить последние дни своей молодости на благо нашей великой нации? Тэмин съежился и сел. – Тьфу, не говори про армию, пожалуйста. Джинки-хён собирается уходить в декабре, и я пытаюсь сделать вид, что этого не происходит. Чонин остановился и посмотрел на Тэмина через отражение в зеркале. – Ты напуган? – спросил он, – видя, как Джинки-хён уходит? Тэмин прикусил губу и кивнул. У него не было слов, даже для Чонина, чтобы описать, как он боится попрощаться с Джинки, хотя бы всего на полтора года. Рассказать о том, как он боится пустоты, которая останется, когда его хён уйдет. Иногда нет слов для этого типа одиночества. Но все же, каким-то образом, Чонин понял это. Он подошел и присел рядом с Тэмином, балансируя на ступнях. Тэмин смотрит на него; при том, что лицо Чонина(со всеми его знакомыми углами и нежными линиями, если бы он мог, Тэмин проследил бы кончиками пальцев контуры его лица, почувствовал бы легкое дыхание Чонина) становится мягким и обеспокоенным. Он такой красивый. – Я никуда не уйду, Тэминни, – сказал Чонин. Он протянул руку и взял руку Тэмина, переплетая их пальцы. Тэмин кивнул и посмотрел на место, где соединяются их руки, его собственные маленькие пальцы, крепко сжатые в более длинных пальцах Чонина. Рука Чонина была теплой и мягкой, и Тэмин крепко сжал ее. Как будто он пытался помешать ему уйти. Тэмин хотел, чтобы он навсегда остался рядом. Он не уверен, когда он начал чувствовать себя таким образом. Он смутно осознавал тот факт, что ему нравились мужчины. Это было частью его реальности. Сначала он пытался скрыть, пытался убрать это, зная, что это секрет, который он должен был держать при себе. Но он узнал, что существует так много позерства, столько улыбчивой лжи, которую он может дать миру, прежде чем уловка начнет сгорать в вашей душе. Поэтому он принял это. Принял любовь, которая ему нужна. Признал любовь, которая сделала его целым. Все, кому нужно было знать, знали. Кибом. Минхо. Джинки. Мункю. Воншик. И Чонин. Конечно, Чонин. Они все любили его одинаково. Но то, как его сердце ускорилось, когда он услышал голос Чонина, и то, как он хотел, больше всего на свете, почувствовать себя в руках своего лучшего друга. Это было по-другому. Это было ново. Это был его секрет. Чонин сел рядом с ним, его ноги были рядом с ногам Тэмина, их колени соприкасались. Он не отпускал его руку. – В чем дело? – просил Чонин. Он прислонил голову к плечу Тэмина, грубая ткань его кепки упиралась в шею Тэмина, – Ты замолчал и странно смотрел на меня. – Я... – начал Тэмин. Он посмотрел на их отражения в зеркале студии, на то, как их тела слились воедино, на легкость между ними, построенную за столько лет. Он подвинулся, достаточно, чтобы Чонин поднял голову и повернулся к нему с удивлением на лице. – Тэмин? – спросил он, широко раскрыв глаза. Тэмин открыл и закрыл рот, закусив губу. – Чонин, я... – он сглотнул. Их лица были так близко, – Ты позволишь мне сделать это? – Что сделать? – Чонин наклонился ближе, так близко, что Тэмин мог видеть каждую его ресничку. – Пожалуйста, не ненавидь меня, – прошептал Тэмин, его голос дрожал. А потом он наклонился, чтобы поцеловать его. Все тело Чонина замерзло, а затем оттаяло, его губы разомкнулись с тихим вздохом, а его свободная рука запуталась в волосах Тэмина. Он поцеловал Тэмина в ответ с добротой, со сладким пониманием, и Тэмин осознал.***
Он остается в кровати. Он засыпает в объятиях Кибома, когда усталость и истощение наконец настигают его. Несколько часов спустя он просыпается один. Тэмин садится, его голова тяжелая и зрение нечеткое от выплаканных слез. – Сегодняшняя пресс-конференция была отменена, – говорит Кибом. Он сидит на собственной кровати и печатает в что-то ноутбуке, – Ты можешь спать столько, сколько хочешь. Он не отрывает взгляд от того, над чем работает. Тэмин кивает, щурясь на слабый солнечный свет. Он проводит пальцами по волосам, морщась от того, как его пальцы цепляются за клубки. – Я собираюсь принять душ, – бормочет он. Кибом кивает ему. – Хорошая идея. Тэмин врывается в ванную, и на ощупь включает воду. Вода течет, такая обжигающе горячая, что на его теле остаются красные пятна. Он не делает холоднее. Он слишком долго стоит под душем, пока его пальцы не сморщились и его тело не почувствовало, как превращается в одно целое с водой. Он обсыхает в одном из мягких гостиничных полотенец и затем выходит в спальни, с обмотанным вокруг талии полотенцем. Кибом смотрит телевизор, настроенный на американскую медицинскую драму, по нижней части экрана которого бегут испанские субтитры. Он заказал обслуживание в номерах и поднос с едой – суп, хлеб, вино и то, что Тэмин смутно узнает как эмпанадас – лежит на кровати перед ним. – Все хорошо? – Кибом спрашивает, делая глоток вина, – надеюсь, ты оставил воду для остальной части Сантьяго? – Отвали, хён, – отвечает Тэмин, подходя к своему чемодану, чтобы найти футболку и спортивные штаны. Кибом пожимает плечами и поворачивается к телевизору, и в комнате звучат панические выкрики врачей. Тэмин подходит к кровати Кибома и плюхается рядом с ним. Он забирает бокал вина из пальцев своего хёна и делает глоток. Теплая красная сладость взрывается на его языке, и он урчит как довольный кот, наслаждаясь вкусом. – Вот, – говорит Кибом, подталкивая к нему еду, – ты не ел весь день. Тэмин думает отмахнуться от него, но, как будто по команде, его живот урчит, выдавая его. Вздохнув, он хватает эмпанадас с тарелки, кусая в сырный центр. Они лежали в тишине, телевизор мерцал перед ними. – Ты действительно все это понимаешь? – спрашивает Тэмин через некоторое время. – Более или менее. Это хороший способ практиковать английский. – Ты продолжаешь учить английский, наблюдая, как фальшивые врачи режут людей и трахают друг друга? Кибом пожимает плечами. – Пользуйся любой возможностью. Шоу заканчивается и дальше включается громкая реклама стирального порошка на быстром испанском языке. Кибом поднимает свой телефон, оставленный на тумбочке. – Донхэ-хён только что написал мне и сказал, что пойдет пить в комнату Хичоль-хёна, – говорит Кибом, – он приглашает нас. Тэмин смотрит на Кибома с пустым лицом. Было бы неплохо, думает он. Прошло много времени с тех пор, как он видел Донхэ-хёна и Хичоль-хёна. Он видел их - он и Чонин ходили в общую квартиру Донхэ и Хёкджэ хотя бы раз в месяц, и они вчетвером не спали до поздней ночи, пили соджу и ели острую жареную курицу на вынос. Они больше не делают этого. – Я не знаю, хён, – отвечает он, – я мог бы просто лечь снова спать. Кибом вздыхает. – Я уже спросил, и Донхэ-хён сказал, что Чонина там не будет, – внезапно говорит Кибом, – так что тебе не нужно прятаться на этот раз. Тэмин открывает рот, чтобы возразить, но выражение лица Кибома говорит ему даже не пытаться. Кибом знал настоящую причину, почему он не хотел идти. – Хорошо, –вздыхает Тэмин, – пошли. Кибом улыбается ему. – Отлично.***
Хичоль не был бы Хичолем, если бы так или иначе не уговорил компанию позволить ему иметь собственный пентхаус. Это огромное пространство, занимающее то, что, по оценкам Тэмина, составляет более половины верхнего этажа. Верхний свет приглушен, и кто-то включил музыку. Окна, выходящие на шумный ночной город, составляют целую стену, огни снизу излучают прохладный свет в комнате. Дверь на балкон открыта, прохладный ночной ветерок вьется по комнате. Рядом стоит бар, делящий пополам зону отдыха, где Чанёль и Минсок возятся с бутылками бог знает чего. Тэён, Эмбер и Хеён сидят на одной из черных кожаных кушеток, тихо разговаривая, потягивая бокалы с вином. Некоторые из мемберов nct сгрудились в углу, пили пиво и громко смеялись. Хичоль ловит взгляд Тэмина с того места, где он сидит на одном из диванов, разговоривая с Бэкхёном и Сыльги. Он поднимает бокал в знак приветствия. Тэмин кивает в ответ. – Эй, вы оба сделали это! – говорит Донхэ, появляясь рядом с Кибомом, с двумя бокалами вина. Он передает их Кибому и Тэмину, – прошло так много времени с тех пор, как я видел тебя, Тэминни! Как ты? Тэмин кивает и делает глоток вина, переданного ему. Это даже лучше, чем вино, которое он украл у Кибома ранее. – Хорошо, – отвечает он, – приспосабливаюсь к изменению часового пояса. Донхэ смотрит на него немного хмурым взглядом, прежде чем его лицо расплывается в широкой улыбке. Он кладет руку на плечо Тэмина, притягивая его ближе. – Давай, – говорит он на ухо Тэмину, отводя его подальше, – пойдем поговорим с Хёкджэ, он спрашивал о тебе. Тэмин оказывается за столом с Хёкджэ, Донхэ и Чунмёном, слушая, как они обмениваются историями о своих недавних путешествиях, и наслаждается бутылкой вина, разделенной между ними четырьмя. Где-то на своем третьем бокале Тэмин наконец начинает чувствовать, как шар печали, находившийся в его животе, начинает распадаться, и он выдыхает, расслабляясь в своем кресле. Никто не упоминает Чонина. Никто не спрашивает его, как он справляется с этим. И впервые за долгое время Тэмин успокоился, находясь в уютной беседе со своими старыми друзьями. Тэмин совершает прогулку по комнате, в конечном итоге оказываясь на балконе, где Чанёль и Бэкхён пьют виски прямо из бутылки и смотрят на город. Сантьяго так красив, думает Тэмин. – Красиво, правда? – Бэкхён говорит, указывая на огни города, – это так отличается от Сеула. Мне это нравится. – Тебе нравится, потому что он такой же громкий, как ты, – возразил Чанёль. Он забирает бутылку у Тэмина и делает большой глоток. Бэкхён откидывает его взглядом. – Когда ты успел умереть и превратиться в Кёнсу? – Кстати, где Кёнсу? – спрашивает Тэмин, – не думаю, что видел его сегодня вечером. – Вероятно, он в постели, смотрит фильмы, – говорит Бэкхён, закатывая глаза. – Да, – продолжает Чанёль, – и кто-то должен был остаться с Чон - о, дерьмо. Прости, – Чанёль хлопает ладонью по своему рту, и Бэкхён протягивает руку, чтобы ударить его по руке. Тэмин только качает головой. – Я понял, ребята, – говорит он. – Он скучает по тебе, ты знаешь, – говорит Чанёль после наступившей тишины. Он кладет руку на плечо Тэмина, – сильно. Он переживает это очень тяжело. – Он? – Спрашивает Тэмин. Он изо всех сил пытается скрыть горечь в своем голосе, – разве ему не должно быть все равно? – Ты знаешь, что это не так, – возражает Бэкхён, – такого никогда не было. – Ну, это так, – Тэмин делает ещё один большой глоток из бутылки. – Он хотел с тобой поговорить, –говорит Бэкхён, – действительно хотел. Но все говорят, что ты не хочешь его видеть. Сердце Тэмина пропускает удар при мысли о том, что Чонин тянется к нему. Он глубоко вздыхает, пытаясь подавить это чувство. – Я не знаю, чего хочу, – говорит он, – я не знаю, смогу ли я. Я не знаю. Не думаю, что знаю, что тебе сказать. Может быть, так будет лучше. – Ты думаешь? – Чанёль спрашивает, – Я ненавижу наблюдать за людьми, которые борются с этими противоречиями. – Да, – Тэмин говорит так твердо, насколько позволяет его язык, заплетающийся из-за алкоголя, – думаю, да.***
jongin: приходи ко мне
taemin: сейчас?jongin: я скучаю по тебе
Ночь была их временем. Так было, когда у них было больше свободных часов, когда было легче всего уйти. Так было всегда. Но они узнали, что кое-что легче под толстым одеялом полуночи не всегда можно скрыться. Они нашли что-то – в себе, друг в друге – тем апрельским днем. Что-то маленькое и особенное и что-то достаточно большое, чтобы заполнить пустые места, которые находились в сердце Тэмина. То, что было новым и старым, и всегда было прямо там, прямо перед ними. Что-то идеальное. Их дружба не изменилась, на самом деле, но их любовь двигалась, становилась более значимой, оседала на их коже. Ночное время было временем, когда они прятались и запирали свои двери, отдаваясь чему-то настолько нужному, интимному и лёгкому, такому же, как дыхание. Тэмин узнал все, что заставляло Чонина задыхаться, кричать и испытывать боль. Чонин отдавал всего себя до тех пор, пока все, что чувствовал Тэмин не было теплом. Чонин узнавал его все больше и больше, пока Тэмин не был точно уверен, где начинается он сам, а где заканчивается его лучший друг. И, возможно, действительно, это все, что когда-либо хотел Тэмин. Чтобы они слились в единое целое. Может быть, подумал Тэмин, может быть, это и есть любовь. Может быть, это счастье.***
Уже достаточно поздно, они с Кибомом ковыляют в свою комнату, когда у младшего звонит телефон. Он шарит рукой в темноте, бьётся рукой об тумбочку, почти оправдывая лампу, прежде чем его пальцы смыкаются на телефоне. Полусонный и все ещё пьяный, Тэмин берет трубку, несмотря, кто звонит. – Алло? На другом конце провода раздаётся тихий смех. Тэмин узнает его где угодно. – Привет, Тэминни, – голос Чонина подобен жидкости, его гласные сливаются друг с другом, когда он говорит в микрофон, – я не думал, что ты возьмёшь трубку. Тэмин не знает, что сказать. Он проводит рукой по лицу, пытаясь заставить себя полностью прийти в сознание. Он не хочет говорить сейчас. Он _не может_ говорить сейчас. – Ты что, пьяный? – настойчиво спрашивает Тэмин, понизив голос, – зачем ты мне звонишь? – Я немного пьян, – отвечает он, – ну может больше, чем немного. Но это не объясняет того, почему ты взял трубку. – Я принял вызов, потому что не знал что это ты, – Кибом тихо вздыхает со своей кровати, и Тэмин замирает, молясь, чтобы он не проснулся. Ким ворочается пару секунд, а затем до Тэмина доносится только его размеренное дыхание. – А что, если бы ты знал, что это я? Ты бы все равно ответил? – Чонин всегда резок, когда пьян. Тэмин к этому не привык - Чонин редко пьёт. Он не знает, что делать с таким Чонином. – С чего вдруг ты мне звонишь? И почему именно сейчас, спустя столько времени? – Я скучаю по тебе, – голос Чонина очень тихий, – Чанель-хён и Бэкхён-хён сказали, что ты тоже скучаешь. Я просто... – он замолкает, – я просто очень скучаю по тебе. Я так сильно хотел увидеть тебя сегодня вечером, но не мог, и я скучаю по тебе, я люб- – Нет, – говорит Тэмин, и его голос дрожит сильнее, чем ему хотелось бы, – ты не можешь так говорить. Я.. Я не могу. Ты пьян, уже поздно, иди спать, Чонин-а, твою мать. – Тэмин... – Нет, – повторяет он. Его сердце колотится, и он чувствует тошноту, – Тебе... тебе надо поспать. Мы можем поговорить завтра, если хочешь, но сейчас иди спать. – Но, Тэминни- – Спокойной ночи, Чонин, – Тэмин сбрасывает, прежде чем тот успевает ответить. Он снова ложится на кровать, роняя телефон на пол. Он не знает, что делать. Он не знает.***
Они даже не потрудились это скрыть. В конце концов, скрывать было нечего. Они держались за руки, но так ведь было всегда. Они делили одну кровать, как только позволяло время. Но и это было обычным. Они проводили все своё время вместе, звонили друг другу каждый день, как только выпадало свободное время у них обоих, делились секретами. Зачем скрывать то, что всегда было в их отношениях? Но также они целовались, обнимались и отказывались отпускать друг друга. Они шептали что-то в шею друг друга, так, что это было слишком близко, и возможно, это было тем, что нужно было держать взаперти. – Ты и Чонин, – Чанмин загнал его в угол в одном из коридоров sm поздно вечером в ноябре – Что Чонин и я? – сказал Тэмин, не отрывая свой взгляд от телефона. – Положи свой гребаный телефон, Тэмин, – рявкнул Чанмин. Тэмин отложил телефон и широко закрытыми глазами уставился на старшего. — Чанмин-хён? – Ты и Чонин, – повторил он, – вы двое должны быть более осторожны. – Что ты имеешь в виду? Более осторожны в отношении чего? Чанмин вздохнул. – Слушай, мне плевать, что ты гей, мне всегда не было дела до чужих предпочтений, и мне плевать, что ты и Чонин встречаетесь или что-то еще- Брови Тэмина взлетают вверх. – Я не думаю, что мы с Чонином встречаемся... – Неважно, – сказал Чанмин, пренебрежительно махнув рукой, – в любом случае, вам с Чонином нужно быть более осторожными, – он понизил голос, – мы оба знаем, что менеджеры обычно не заботятся о том, что мы делаем, пока это находится в секрете, но даже Суман-сомбэним начинает обращать на это внимание. Руки Тэмина становятся липкими от пота, и он вытирает их о грубую ткань своих джинсов. – Я не понимаю, о чем ты говоришь, – тихо говорит он. – Я говорю о том, что вы двое слишком открыты, – просто отвечает Чанмин, – люди начинают замечать, люди за пределами sm. Вы действительно думаете, что сможете пережить утечку dispatch? С тем, как вы себя ведёте? – он тяжело вздыхает, проводя рукой по своим волосам, – Послушай, я только хочу сказать чтобы вы были осторожными. Руководство начинает замечать. И если вы не будете осторожными, то они возьмут все в свои руки, и бог знает, как это кончится, – он положил руку на плечо Тэмина, – я не хочу быть жестоким, Тэминни, но я видел много людей, чьи отношения были разорваны подобным образом. А Донхэ-хён и Хёкджэ-хён? Они хорошо держат это в секрете, но проблемы все еще есть. Вам с Чонином нужно установить некоторые границы. – Но что, если я не хочу держать это в секрете? – волна раздражения захлестнула Тэмина. Мысль о том, что Хёкджэ должен притворяться и прятаться от любопытных глаз заставила его разозлиться. Неужели ничего не меняется? – с чего бы? То, что мы делаем, не является неправильным. – А как же твоя карьера? Карьера Чонина? Вы оба на пике своей популярности. Ты хочешь это потерять? Это стоит того? Тэмин хотел ответить, что Чонин стоит всего мира, что Чонин всегда был и будет его первым, его последним, его всем. Что он готов отдать Чонину свет со всех сцен в мире, каждую открытую арену, каждую песню и ритмы музыки. Чонин того стоил. Он так сильно его любил. Любовь. Тэмин не знал, почему ему понадобилось столько времени, чтобы понять это. Он любит Чонина. Любил его так, что это наполняло его сердце волнением, так, что не хотел рушить их дружбу, так, что это заставляло его страдать. Он любил его больше, чем просто друга. Он любил его с обещанием верности. – Тэмин? — спросил Чанмин. – Нет, – ответил он, глядя на свои порепанные кроссовки, – я не хочу потерять все это. Ты прав, хён. Я буду осторожен. На лице Чанмина отразилось облегчение. – Это все, о чем я прошу. Может быть, все, что у них есть ‐ это их любовь. Может быть, этого будет достаточно.***
SMTOWN всегда был одной из любимых вещей Тэмина. Есть что-то особенное в том, чтобы быть на сцене со своими друзьями, в том, чтобы выступать перед тысячами фанатов, которые любят тех же людей, что и ты. Иметь возможность бегать и шутить с Кибомом, Чунменом, Сехуном, Эмбер, и Йерим тоже. Это действительно здорово. Но сегодня у него все еще похмелье, его голова раскалывается. Его тело двигается на автопилоте, когда он танцует. Закончив, он уходит за кулисы, прячась от жгучего света прожекторов. Он падает на диван в комнате отдыха, избегая смотреть в глаза кому-либо, закрывая лицо рукой. Он только начал дремать, когда холодная бутылка прижимается к его руке сбоку. Он поворачивается и видит Чонина, стоящего перед ним с бутылкой воды в руке. – Вот, – говорит Чонин, протягивая ее, – похоже, тебе это нужно. Тэмин садится и кивает ему. Чонин уже одет в сценическую одежду, на нём ярко-красный костюм, который идеально подчеркивает его кожу. Сегодня над макияжем хорошо поработали – его волосы убраны со лба в небрежную укладку, а глаза слегка подкрашены карандашом для глаз. Он выглядит хорошо. – Спасибо, – Тэмин открывает бутылку и делает глоток. Вода успокаивает его горло и немного отвлекает от головной боли. – Слушай, – начинает говорить Чонин. Он остановился и смотрит на свои ботинки. Кажется, ему очень неловко, пока он стоит там и пытается тщательно подобрать слова. Раньше Тэмин бы ущипнул его за руку и поддразнил бы его. Он бы спросил, что не так, – я не хотел звонить тебе прошлой ночью, – он вздыхает, прикусывая нижнюю губу, – я не был собой прошлой ночью. – Значит, ты не это имел в виду? – Тэмин не знает, почему спрашивает. Не то чтобы он хотел, чтобы Чонин поговорил с ним. Даже сейчас, когда Чонин на расстоянии вытянутой руки от него, Тэмин не знает, хочет ли он встать ближе или убежать. – Я не знаю, – отвечает Чонин. Он портит свою идеальную прическу. Стилисты его убьют, – но я скучаю по тебе. Я.. Я по тебе сильно скучаю. Это была не ложь. – Но у тебя нет ответа для меня? Ты любишь меня? – слова вылетают из его рта, прежде чем он может остановить их. В ту секунду, когда последнее слово сказано, Тэмин хочет остановить время, чтобы вернуть предложения обратно в рот. Он смотрит на свои руки, – прости, Чонин, – его голос дрожит. – Не надо, – шепчет Чонин. Тэмин едва слышит отголоски музыки со сцены. – Не думаю, что смогу сейчас сделать это, – Тэмин встает с дивана, стоя на дрожащих ногах, – мне жаль, – он отворачивается от Чонина, выходя из комнаты, – я должен- я должен пойти переодеться, – бормочет он, – ты знаешь, прежде чем остальные вернутся. – Верно, – глаза Чонина устремляются от двери к полу, от пола к зеркалу. Он не смотрит в глаза Тэмину, – верно. – Хорошо, – Тэмин разворачивается и уходит. Он запирается в ванной, садится на корточки на грязном полу, обхватывая голову руками. (Позже, Тэмин танцует на сцене. Он машет толпе, он так сильно улыбается, что чувствует, как его лицо растягивается. Он проходит мимо Чонин. Они не разговаривают друг с другом. )***
taemin: могу я увидеть тебя сегодня вечеромjongin: сегодня вечером? я не закончу с расписанием до полуночи
taemin: тогда давайте встретимся в час? На нашем месте у реки Ханjongin: я могу это сделать
Сегодня была холодная ночь, небо бесконечно темное. Тэмин изо всех сил старался согреться, укутываясь в толстый шерстяной шарф и свою самую большую зимнюю куртку с меховым капюшоном, низко опушенным на лоб. Он облокачивается над перилами, глядя на несущуюся реку внизу, ветер покалывает открытую кожу его лица. Это было их место – крошечный вход, спрятанный от основного движения на тротуаре, скрытый от уличных фонарей. Они с Чонином нашли его много лет назад – сразу после дебюта Тэмина. Им нужно было место, куда они могли бы пойти и не быто обнаруженными фанатами Тэмина. Они не могли справиться с возможностью покинуть реку, Хан всегда была их местом, поэтому они искали, пока не наткнулись на этот тихий участок. Идеальное место только для них. Место, где они всегда могли быть самими собой. – Привет, – Тэмин обернулся и увидел, что Чонин подходит к нему сзади. Для такой непогоды он очень легко одет, на нем была только толстовка с капюшоном и шапочка. – Привет, – ответил Тэмин. Его слова испарились в ледяных облаках перед ним. Он выпрямился и протянул Чонину одну руку, – ты выглядишь так, как будто сейчас замерзнешь до смерти. Чонин наклонился в объятия Тэмина и вздохнул. – Я пришел сюда после съёмок. У меня не было достаточно времени, чтобы переодеться, – он прижался носом к коже щеки Тэмина, – ты такой теплый. – Тебе просто холодно. Чонин слегка поцеловал Тэмина в щеку, а затем отстранился. – Почему ты хотел меня видеть? – просил Чонин, – не то чтобы я возражал, просто ты, должно быть, не просто так хотел встретиться посреди ночи на реке. Тэмин прикусил губу и посмотрел на своего друга. Его лучшего друга. Единственного человека, которого он когда-либо хотел, единственного человека, который который видел его. Он видел, как Чонин смотрел ему за спину, его глаза были полны беспокойства. Он посмотрел на то, как руки Чонина сжались в карманах его толстовки, и Тэмин подумал о том, как они держали его за руки, как они держали его, когда ему больно, когда он был один, когда он боялся, когда он чувствовал себя пустым. Тэмин смотрел на Чонина и увидел десятилетия. Он видел надежду. Он все видел. – Я разговаривал с Чанмин-хёном вчера, – сказал он наконец. Он открыл рот, ища подходящие слова. Ничего не вышло. – Что случилось? – мягко спросил Чонин, – у них все в порядке с Юн-хёном? – Все хорошо, – он с трудом сглотнул, – не совсем. Он сказал мне- Он сказал мне, что мы должны быть более осторожными. Начальство становится заинтересованным. Что это может действительно испортить нашу карьеру, если мы не будем осторожны, – Тэмин оглянулся через реку, избегая взгляда Чонина, – я не хочу, чтобы это произошло, – продолжил он, – музыка, SHINee, EXO. Это так много значит для меня. Так много для тебя. Так что ничего страшного, чтобы держаться на расстоянии. Но Чонин, – Тэмин заставил себя повернуться и посмотреть на другого человека, изо всех сил стараясь сохранить зрительный контакт, – я не буду скрывать то, что чувствую к тебе. Я люблю тебя, Чонин. Так сильно. Больше, чем кого-либо. Чонин широко раскрыл глаза и уставился на Тэмина. На его лице было разбитое выражение лица, которое Тэмин никогда раньше не видел. – Чонин? – прошептал Тэмин, его голос был тихим, ‐ скажи что-нибудь? Пожалуйста? Чонин снова уставился на него, а затем склонил голову. – Тэмин, – сказал он тихо, – я- – Ты что? – Я не знаю, – ответил он, – ты мой лучший друг, но я… я не знаю. – Тогда что мы делали все это время? – спросил он потребовательно, – чем все эти последние несколько месяцев были для нас? – Я... – голос Чонина звучал очень тихо, – я не знаю. У меня так много обязанностей перед всеми. Моя группа. Моя семья- моя мама? Мои сестры? Как... – он остановился и снова посмотрел на Тэмина, – я не знаю, что с этим делать. – Так ты не знаешь, что делать с моей любовью? – голос Тэмина предательски дрогнул. – Я так сильно хочу многих вещей, – сказал Чонин. Он обхватил руки Тэмина своими, крепко сжав, – я хочу, чтобы это имело смысл. – Что ты такое говоришь, Чонин? – прошептал Тэмин. Внезапно он почувствовал себя очень, очень холодно. – Я не знаю, – сказал Чонин, – я не знаю. Позже, оставшись один в постели, Тэмин почувствовал, как вибрирует его телефон. Jongin: я не знаю, Тэмин. Не думаю, что знаю, что тебе сказать. Тэмин бросил свой телефон через всю комнату. Возможно, это должен был быть секрет, запертый в нём навсегда.***
Пуш-уведомление пришло в Новый год. [DISPATCH] Кай из EXO и Дженни из BLACKPINK встречаются! Подробнее о последней горячей паре здесь! Температура в комнате упала.***
Тэмин возвращается в кровать. Здесь безопаснее, под одеялом. Кибом приносит ему ужин: рис, курицу и овощи. Тэмин забирает его и возвращается в постель, оставляя большую часть еды остывать на тарелке. Кибом пытается заставить его выйти, посмотреть остальную часть города. Хёкджэ-хён и Хичоль-хён пишут ему, прося его снова прийти в свои комнаты. Тэмин выключает свой телефон. Закатные лучи пробираются в его комнату, и Тэмин не двигается. Должно быть, он в какой-то момент уснул, потому что проснулся от громкого звука стука в дверь. Тэмин смотрит на часы у кровати. Сейчас 9:30. Мгновение он лежит неподвижно, надеясь, что тот, кто находится с другой стороне, уйдет. Он допускает мимолетную мысль о том, что Кибом, возможно, забыл свою карточку от комнаты и пытается войти, но потом вспоминает, что у их менеджера есть запасной комплект. Пауза, он готов лечь спать снова, когда он стучат повторно. – Тэмин, я знаю, что ты там, – глубокий голос Кёнсу слышен сквозь дверь, – встань и впусти меня. Тэмин выпрыгивает из кровати и открывает дверь. Кёнсу стоит в дверном проеме, одетый в черную футболку, очки и хмурый взгляд. – Достаточно долго, – говорит он, протискиваясь внутрь. Тэмин следует за ним, включая свет в спальне. Кёнсу садится на край кровати Кибома и кладёт ногу на ногу. Он указывает на неубранную кровать Тэмина. – Садись, – твердо говорит он. Тэмин садится и смотрит на Кёнсу, который выглядит чрезвычайно чопорным среди хаоса гостиничного номера. Эти двое никогда не были особенно близки, хотя они оба близки к Чонину. Не то, чтобы он не любил Кёнсу, это совсем не так, они просто никогда достаточно не общались. – Тебе нужно поговорить с ним, – говорит Кёнсу, – ты должен. Тэмин трёт лицо руками. Его кожа кажется сухой, и он, несмотря на то, что лежал в постели большую часть дня, чувствует себя измотанным. – Конечно, ты пришел сюда, чтобы поговорить со мной о нём, – говорит Тэмин. – Ну, я пытался писать и звонить тебе, но кажется, что кто-то выключил телефон, – говорит Кёнсу, – так что да, я здесь. – Я не хотел, чтобы меня беспокоили. – Так, – Кёнсу говорит, – вы, черт возьми, вы оба должны прекратить делать это друг с другом. Вы убиваете себя. И поскольку Чонин, по-видимому, больше не может использовать свой голос, я здесь, чтобы сделать это за него. – Что? – Сейчас тебе больно, – говорит Кёнсу, ломая его, – как и должно быть. Но Чонин, я никогда не видел его таким. Он едва ест, он не спит. Я никогда не видел, чтобы он так много плакал, – он морщит лоб, – Чонин был напуган. Он испугался. И он пытался решить это самостоятельно. Но потом он потерял контроль и пострадал. Так же, как и ты. – Этого не может быть. Это не у него разбито сердце. Он не тот, кто был отвергнут. И вообще, – он горько рассмеялся, – у него есть Дженни, не так ли? Она может быть там для него. — Боже мой, – тихо говорит Кёнсу, – ты ошибся. Чонин и Дженни.. это не реально. Рот Тэмина открывается. – Что? – Это не реально, – повторяет Кёнсу, – SM и YG... Дженни была в плохом положении, и YG пытался сократить ущерб. SM, будучи нашей глупой гребаной компанией, пыталась найти способ прикрыть тебя и Чонина, точно так же, как пыталась прикрыть Бэкхёна, который оказался геем. Поэтому они решили подстроить все это. Чонин сказал да, потому что боялся того, что случится, если он скажет нет. Итак, мы здесь. – Это не реально? Кёнсу закатывает глаза. – Да, не реально. Попробуй не отставать. И ты бы знал это, всё это, если бы вы двое просто поговорили друг с другом, – он вздыхает, – послушай, Тэмин. Ты и Чонин любите друг друга, несмотря на то, как отреагировал Чонин. Он любит тебя. Любит тебя так сильно. Ты его гребаный мир. Ты не знаешь всего, что он рассказал мне о том, как он заботится о тебе. О том, как он нуждается в тебе и любит тебя. Я даже не думаю, что Чонин полностью осознаёт, как глубока его любовь к тебе. Но те последние несколько месяцев, когда вы перенесли свои отношения на какой-то другой уровень, значили для него все, – лицо Кёнсу смягчается, – слушая его разговоры о тебе, о том, какие тёплые эмоции он чувствовал с тобой, это заставило меня хотеть чего-то похожего на то, что вы имели. Как будто это заставило меня подумать, что, может быть, если бы я мог найти кого-то, кто любил бы меня и заботился обо мне хотя бы наполовину так же, как вы любите друг друга, то я бы знал, что такое любовь. – Тогда почему он не сказал мне это в декабре? – спрашивает Тэмин. Он чувствует себя опустошенным, будто бы все его эмоции вырвали с корнем, – почему не тогда? – Я не могу ответить за него. Но я знаю, что он был напуган. Все еще напуган. Мы все знаем, что быть геем в Корее нелегко. И любить кого-то так же сильно, как тебя любит Чонин, ужасно, независимо от пола. Но поговори с ним, Тэмин, – говорит Кёнсу, – просто сделай это. Пожалуйста. Ради тебя и ради него. Тэмин глубоко вздыхает и выпрямляет спину. Может быть, любовь того стоит. – Хорошо.***
Тэмин просыпается рано на следующее утро, вставая с постели сразу после восхода солнца. Он быстро одевается, надевая поношенные джинсы и простую белую футболку. Он хватает кепку прямо перед тем, как выскользнуть за дверь, низко натянув ее на лоб. Этого должно быть достаточно, думает он, чтобы никто не узнал его. Он отходит от отеля, следуя по главной улице. Город просыпается, машины медленно стекают по дорогам, люди в рабочей одежде выходят из своих квартир, готовые начать новый день. Это чем-то похоже на Сеул тем, что город движется быстрыми темпами, приближаясь к новому дню. Тэмин не торопится, восхищаясь архитектурой, такой старой и такой сложной. Сантьяго, решает он, очень красив. Он ходит, пока тротуары не заполнятся людьми, и пока солнце не взойдёт высоко в небе. Это теплое утро, и он рад, что решил надеть футболку достаточно тонкую, чтобы он мог чувствовать комфортное тепло всего своего тела. Прошло так много времени с тех пор, как он чувствовал солнце. Он поворачивает вниз по боковой улице и встречает насыщенный запах свежеприготовленного кофе. Крошечная синяя витрина с видом на улицу, дверь оставлена открытой. Раскрашенный вручную знак на двери говорит caftería. Тэмин пытается произнести слоги, его язык шарит по округлым гласным. В любом случае, он заходит внутрь. Это крошечное заведение; несколько столов, кухня отделена от остальной части кафе длинным деревянным баром. Он все еще пуст – там никого нет, кроме миловидной девочки-подростка, стоящей за кассой, которая просматривает журнал, ожидая следующего покупателя. Она улыбается ему, когда он подходит к ней. – Buenos, – говорит она. – Хм, привет? – Тэмин пытается вспомнить правильные слова, – ээ, coffe por favour? Она улыбается ему и кивает. – Конечно, – говорит она, на этот раз по-английски, – один кофе готовится прямо сейчас. Тэмин улыбается и кивает ей. – Спасибо. Он садится за низкий белый стол напротив двери. С улицы попадает теплый ветерок, смешивая воздух с запахом солнечного света и кофе. Тэмин глубоко вздыхает. – Ну вот, – появляется девушка, ставящая зеленую кружку молочного кофе и тарелку печенья на стол перед ним. Она указывает на печенье, – альфахорес, – говорит она, – я знаю, что сейчас рано, но ты выглядишь так, как будто это тебе надо. Вuen provecho. Тэмин забирает кофе и уходит, делая глоток. Он теплый, густой и крепкий, так что жидкое тепло распространяется по его телу. Он закрывает глаза, наслаждаясь ощущением. Он достает телефон и открывает kakaotalk, листая, пока не найдет нужное имя. Последний текст сердито смотрит на него. Jongin: я не знаю, Тэмин. не думаю, что знаю, что тебе сказать Тэмин прикусывает губу и отправляет сообщение. Taemin: я думаю, что мы должны поговорить Ответ почти мгновенный. Jongin: я тоже. я так много могу тебе сказать Тэмин кладет свой телефон на столешницу экраном вниз. Он берет одно печенье и откусывает кусочек. Кокос и карамель. Возможно, январское лето в Сантьяго было тем, что ему было нужно всё это время.***
Чонин тот, кто приходит к нему. Тэмин снова сидит в зеленой комнате, ожидая своей очереди для проверки звука. Бэкхён и Чондэ сидят по обе стороны от него, ссорившись из-за того или другого, поэтому Тэмин просто откидывается назад, закрыв глаза. – О, привет, Чонин-и, – говорит Чондэ. Тэмин садится и открывает глаза. Чонин стоит перед ними. Он выглядит нервным, его руки засунуты в карманы его спортивных штанов. – Привет, хён, – говорит он, – могу я- Тэмин? Могу я одолжить тебя? Бэкхён и Чондэ с удивлением переводят взгляд с Тэмина на Чонина. Тэмин встает с дивана и подходит ближе к Чонину. – Да, – говорит он, – давай сходим куда-нибудь? Они выходят на улицу, пробираясь через черный ход. Он выпускает их в узкий переулок. Чонин садится на бетонную лестницу, вытягивая ноги перед собой. Тэмин садится рядом с ним, прислонившись к дверному проему. – Кажется, прошло уже тысячу лет с тех пор, как мы были так близко друг к другу, – говорит Чонин. Он потирает руки, как будто ему холодно, – это странно. Я не привык быть вдали от тебя так долго. Тэмин мычит в согласии и смотрит на трещину в асфальте перед ним. – Это было странно, – шепчет он, – как долго я тебя знаю? Нам было 12 лет? Я не думаю, что мы когда-либо так долго не разговаривали. – Да, – Чонин замолкает. Тэмин снова смотрит на него, изучая его профиль. Его лицо такое же, как и в прошлый раз, когда они были вместе. По логике вещей, Тэмин знает, что прошло всего несколько недель, но ему кажется, что он прожил всю жизнь с ночи на Хан. Он чувствует, что все, что произошло, оставило глубокий порез на его сердце. Часть его, эгоистичная часть, просто хочет, чтобы Чонин чувствовал такую же боль. – Это было действительно тяжело, – снова говорит Чонин, – действительно, очень тяжело, – он поворачивается лицом к Тэмину и ждёт. В его глубоких карих глазах скрывается растрескавшаяся печаль, в них плавает разбитое стекло, – мне очень жаль, Тэмин. Тэмин сложил руки на коленях. – Кёнсу приходил прошлой ночью, – говорит он, – он сказал мне, что у тебя есть, что рассказать. Он рассказал мне много вещей. Чонин кивает. – Да, он сказал мне, что ты и он говорили. Прости за это. Кёнсу-хён может напугать, когда захочет. – Большое преуменьшение. Чонин играется с ниткой на штанах и затем выдыхает. – Я чувствую, что должен начать с самого сложного, – тихо говорит он, – я люблю тебя, Тэмин, – он говорит это с убеждением, с силой, – всегда любил тебя. Ты так много для меня значишь, ты мое все. Я никогда не хотел никого, как тебя. Я не знаю, смог бы ли я хотеть кого-то также сильно, как тебя. И я думаю, что я был напуган, когда ты сказал мне это, черт, я был напуган и тогда, когда ты спросил меня вчера. – А сейчас ты не боишься? – все тело Тэмина кажется горячим, как огонь. – Боюсь, – говорит Чонин, – конечно, я боюсь. Когда ты рассказал мне, что сказал вам Чанмин-хён, меня это испугало. Так много людей полагаются на меня, мысль о том, что нас обнаружили, напугала меня до смерти. Я не знал, была ли любовь безопасна. Но дело в том, Тэмин, пока мы были так далеко друг от друга, я понял, что облажался. Потому что это единственная безопасная вещь в моей жизни, единственная безопасность, которую я когда-либо знал, это ты. Любовь и безопасность для меня – одно и то же. Потому что это все – ты. Чонин наклоняется ближе, так близко, что Тэмин может разглядеть крошечные веснушки на его носу. Он считает каждую. – Я убежал, потому что я не знал, как пройти через всё это. И я чувствовал, что ты был на много миль впереди меня, – он улыбается. – Это неправда, – говорит Тэмин, затаив дыхание. – Конечно, правда, – Чонин кивает, – и я все еще работаю над этим, но я хочу сделать это с тобой. Я хочу всё делать с тобой. Я не могу обещать, что у меня все получится, но я хочу, чтобы ты мне это показал. Я хочу понять любовь с тобой. Чонин обхвстывает обе руки Тэмина своими. Они такие же мягкие и теплые, как и раньше. – Но как насчет Дженни? – спрашивает Тэмин. – Что с ней? – Чонин хмурится, – трахни SM. Она милая, и она мне нравится, но не так. Я согласился с этим только потому, что мне сказали, что Dispatch поймал нас в Осаке. Ты помнишь ту ночь? Когда мы танцевали в Лос-Анджелесе? Память, расплывчатая от времени и алкоголя, проясняется в голове Тэмина. Их друзья отвезли их в один из многочисленных гей-клубов в том районе. Чувствуя себя смелыми, потому что они были в незнакомом городе, они позволяли себе расслабиться, танцуя близко в середине танцпола и сидя в обнимку в VIP-зоне. Это был один из лучших вечеров, которые мог вспомнить Тэмин. Это было самое свободное, что он чувствовал за последние годы. – Да, – говорит Тэмин. Он чувствует себя плохо, тот факт, что их обнаружили, сбил ему дыхание, – чёрт. Чонин кивает. – Да, они нашли нас и прислали SM фотографию, где мы целовались у стены, на электронную почту менеджер-нима и все такое, – его лицо искажается в гневе, – я не знал, что еще делать. Они сказали, что мы не можем рисковать. Поэтому они заставили меня притвориться, что я встречаюсь с Дженни, – он тихо смеется себе под нос, – с самого начала я сказал ей, что влюблен в тебя. Она сказала, что «любой, имеющий хоть каплю соображения, может это увидеть». Прямая цитата. Тэмин смеется, и этот звук заполняет короткое пространство между их губами. Это хорошо. Смех – это хорошо, рука Чонина в его руке – это хорошо, они вдвоем, вдыхают один и тот же воздух, снова чувствуют себя хорошо. Он наклоняется и прижимается губами к Чонину, целуя его нежно. – Люблю тебя, – бормочет Тэмин – Я тоже, – шепчет Чонин. Это похоже на молитву. Это звучит как обещание.***
На этот раз сцена ощущается по-другому. Тэмин танцует, отдавая все свои силы, он поёт так, будто верит во всё, что поёт. Толпа кричит ему в ответ, питаясь его энергией, и Тэмин отбрасывает все переживания назад. Он смотрит – вокруг него миллион бирюзовых огоньков, миллион рук в воздухе, все его друзья, нет, вся его семья на сцене с ним. Чонин бросает взгляд через сцену, его лицо освещается светом. Он машет рукой, и Тэмин идёт к нему, пока они не встанут достаточно близко, чтобы соприкоснуться. Чонин протягивает руку и переплетает их пальцы. Чанёль прыгает перед ними, преследуя Минсока с гигантским надувным молотком. Сынгван и Ёрим бросают в толпу игрушечных животных. Боа улыбается и машет поклонникам. Тэмин смотрит на Чонина и видит улыбку на его лице, теплую и нежную. Эта улыбка громче любой тишины.