Троединствие

Красное солнце садилось за покосившуюся крышу заброшенной хаты. Доски, покрытые лишайником, постепенно разваливались, оставляя чёрные пустоты. В соседнем же доме ещё теплилась жизнь. На крыльце сидела старушка лет под восемьдесят, попивая мутную жидкость. Ещё вчера в доме было шумно, потому что здесь гостила дочь со своей семьёй. Внуки веселились и играли, лазили на чердак и на старую яблоню, а бабушка кричала на них, чтоб спустились с дерева. Ребята возмущались, что им не дают поиграть, срывали кислые недозревшие яблоки и грызли их, сидя прямо на ветках, которые сильно прогибались под такой тяжестью, но потом внуки всё-таки слезали, обдирая коленки. Внизу их уже поджидала мать в испачканных землёй перчатках и отчитывала за такое поведение. А ещё вся семья здорово помогла с хозяйством. Дочь пасла коз и таскала увесистые подсолнухи, такие яркие в полуденных лучах. Муж поливал огурцы, когда долго не было дождя, и капли блестели на шершавых листьях. А ребята пололи грядки, собирали с картошки колорадских жуков и долго рассматривали их полосатые спинки. Казалось, вот только что внуки влетали в дом с полным ведёрком крыжовника, весело разговаривая о чём-то своём. Теперь овощи были заботливо уложены в погреб, а рядом выстроились банки с вишнёвым вареньем и засоленными помидорами. Однако лето подходило к концу, и семья уехала в город. Дом тут же опустел и стал до невозможности тихим. Старушка отхлебнула ещё самогона из щербатой кружки и вытерла глаза, которые стали слишком влажными. Холодный ветер зашелестел в яблонях, с севера поползли тёмные тучи. Противный дождь заморосил по ступеням крыльца, и старушка ушла внутрь дома. А соседний заброшенный дом печально смотрел разбитыми окнами с потрескавшимися резными наличниками, которые когда-то были такими нарядными. Солнце вскоре совсем ушло за горизонт, где-то там, за покинутым домом, и стало темно.