Так странно

«Это так странно», — каждый раз думал Гарри, когда просыпался или засыпал в объятьях своих половинок. Не то, чтобы он был недоволен. Нет, совсем не так. Совершенно. Гарри был счастлив. Поистине счастлив, и он понимал это. Вот только он все ещё не мог привыкнуть к тому, что одновременно любил двоих людей и… Один только Мерлин знает, что ради них Гарри был готов на всё. Буквально. Джордж и Фред были его смыслом жизни, как и Гарри для них и они друг для друга. И Гарри все ещё продолжал не понимать, почему ему так повезло, за что он получил это счастье? Он не особо-то был уверен… Во всём. Да. Во всём, кроме безграничной любви к этим двоим, да. Какое-то время, в самом начале их отношений, парню казалось, что он лишний. Да и сейчас он так считает, что уж говорить. Фред и Джордж были одним целым. Он видел, как они любят друг друга, несмотря на то, что вообще-то являются братьями, близнецами. Да, магический мир может принять многое, но даже он не доходил до такого. Близнецы были одним целым, да, они любили, горели, желали и жили, мечтали. Они были идеалом, примером счастливых отношений для остальных, и Гарри продолжал не понимать, каким боком в эти слаженные отношения был втянут он. Знал же, что ещё со школы эти двое вместе, и вообще не хотел лезть не в своё дело, лишь малость завистливо смотрел вслед, потому что в будущем хотел такого же: и понимания, и любви, и счастья, и не редких споров или ссор. Главное, чтобы делать это вместе с кем-то и не чувствовать себя одиноким. Порой Гарри казалось, что он был влюблён в идею не остаться одному. На деле же он сходил с ума из-за того, что никогда не сможет прикоснуться к волосам Джорджа или поцеловать веснушки Фреда на носу. Именно здесь он был бессилен и понимал это. Фред и Джордж — одно целое, и никто им больше не нужен. Они любили, горели и мечтали. Зачем, спрашивается, им тощий подросток с кучей комплексов и желаний, которые никогда не исполнятся? Гарри тоже горел. Он сгорал каждый раз, когда видел их двоих и пытался не показать, как ему больно от одной лишь мысли, что не сможет прикоснуться к ним, выражая свои чувства, и не получит то же самое в ответ. Он кусал руку, чтобы подавить хриплые стоны, пока другой рукой дрочил в душе, представляя, каким бы было его счастье, если бы хоть раз ему повезло или на него снизошло… Что-то. Гарри не видел, каким взглядом провожали его близнецы, пока сам топился в горе и отчаянии. Не замечал, какими словами они перекидываются, потому что смотрел на то, как они чувствуют друг друга. Именно поэтому каждый раз Гарри просыпался и засыпал с одной мыслью: «Это так странно». Он все ещё не верил, что ему так могло повезти. Ему казалось, что он — лишь временное развлечение, и, когда надоест обоим или одному из близнецов, его забудут и бросят, а Гарри останется только кусать ребро ладони во время бесполезной и неприятной дрочки или выть ночами в подушку. Как бы Гарри не любил их, как бы ни желал быть константой в их жизни, как бы ни молился собственноручно придуманным богам, он считал себя никем в жизни любимых и мирился с таким положением, надеясь урвать хоть толику того времени, раз Джордж и Фред снизошли до него. Кто-то мог посчитать Гарри настоящим трусом или человеком, который не пытается бороться за своё счастье. Парень уверен, что этот кто-то был бы прав, потому что Гарри не ударил и пальцем о палец, чтобы хоть как-то осчастливить себя. Да, он так же дарил ласку, подарки, ухаживал и заботился, но он никогда не пытался обговорить то нечто, что происходило между ним и близнецами, никогда не говорил слова любви, потому что считал бесполезной тратой времени. Зачем что-то говорить, когда можно попытаться урвать хоть ещё немного счастья? Всё равно, он был уверен, вскоре ему останется только захлёбываться слюной или слезами, а может, и тем и тем, в зависимости от ситуации, когда он вспоминал бы их. Гарри не пытался сблизиться с ними духовно, потому как считал, что это сделает расставание больнее, хуже, острее. Одно дело потерять навсегда тех, с кем ты спал и кого любил до беспамятства, совершенно другое — лишиться смотрящих на жизнь под одним с тобой углом, желающих того же от жизни, что и ты, стремящихся к чему-то одному. Парень пытался. Он действительно пытался не поверить в то, что это счастье продлится долго, если не всю жизнь. Гарри продолжал засыпать и просыпаться всё с той же мыслью, но подсознание уже предало его, поверив, что именно с Фредом и Джорджем всё по-настоящему и на всю жизнь, что они любят его в ответ, пусть никогда и не заикались о подобном, как и сам Гарри. Только вот подсознание парня забыло, что причины молчания могут быть разными: если Гарри молчал, потому что был не уверен и боялся потерять, то близнецы могли просто не чувствовать этого и не говорили просто потому, что не любят врать, не хотят. Подсознание предало Гарри. Именно поэтому он в ужасе застыл, когда Джордж опустился напротив него во время перекуса парня с серьёзным выражением лица и прямо сказал: — Нам нужно поговорить. Конечно, не часто посещавшая его подруга с ярким именем Аппетит тут же ушла, и Гарри отложил тарелку с сэндвичем, нарочито медленно обтер руки льняной салфеткой, которую вежливо оставил Кричер, и поднял взгляд на сидящего по другую сторону Джорджа, мысленно готовясь к апокалипсису масштабом в одну жизнь. — Что случилось? — аккуратно спросил Гарри, не используя слово «что-то», иначе один из близнецов не сидел перед ним, выжигая в нём дыру. — Да, случилось, — кивнул Джордж и резко добавил: — ты. Гарри тогда стоило удивиться, что не помер на месте. Он вздрогнул от тона, которыми были сказаны слова, сжал кулаки под столом, ногтями сдавливая кожу на ладони. В тот момент ему показалось, что физическая боль поможет отвлечься от того, что в эту секунду начала рушиться жизнь. Гарри надеялся, что это хоть немного поможет. — Прости? — тихо спросил он, про себя молясь всем и никому, чтобы это была галлюцинация, и его счастье, которое он бесстыдно воровал на протяжении года, сейчас не смотрело на него со злостью пополам с ещё каким-то чувством. Гарри не мог понять, чем оно было, и от этого становилось страшнее, ещё больше. — Ты спросил, что случилось. Я ответил, — отчеканил Джордж и неожиданно поднялся со стула, от чего конструкция упала на пол, грохнув так, что Гарри снова вздрогнул от испуга. — Ты случился, Гарри. И даже сейчас случаешься именно ты. Не в силах смотреть на то, как начала рушиться его и так хлипкая жизнь, Гарри опустил глаза в стол и снова тихо сказал, только теперь уже утвердительно: — Прости. — Прости?! — взревел Джордж, ударив кулаками по столу, из-за чего парень испуганно пискнул и приподнял плечи, мысленно уже прячясь в каком-нибудь шкафу, чтобы просто пропустить и не видеть всё то, что сейчас может произойти. — Всё, что ты можешь, — тем временем продолжал Джордж, — это сказать «Прости»?! А не прихирел ли ты, Гарри? Прихерел, да. Подсознание уж точно, иначе руки бы не отнимало от тела, а в животе не сворачивался узел из кишков, потому что, блять, страшно до всего бесконечного, как только может быть. Обычно более тихий и спокойный из близнецов (насколько тихими и спокойными они могли быть) сейчас стоял, упираясь ладонями о стол, нависал над Гарри и наверняка смотрел на него с ненавистью. Во всяком случае Гарри был уверен, что не захочет увидеть, чем именно был наполнен взгляд, а потому не мог знать точно, что там было, а что нет. — Год, Гарри. Целый, Мордред тебя подери, год, как мы начали встречаться. И всё, что ты можешь сказать, это жалкое «Прости»?! Сам Гарри думал, как ему повезло, что рядом с Джорджем сейчас не было Фреда, иначе было бы ещё больнее. Фред более вспыльчив и ненасытен, он нашёл бы больше слов и выражений, чтобы обрубить, чтобы сделать то, что сейчас делал Джордж. Гарри малодушно надеялся, что до конца этой безобразной сцены Фред так и не появится, иначе брюнет не сможет заставить себя жить дальше, заботясь о природном гриффиндорстве близнецов. Как бы в последствие те его ни ненавидели, они, наверное, Гарри был не уверен, могли почувствовать вину за невозможное — самоубийство в магическом мире. — Знаешь, когда мы начинали отношения с тобой, Гарри, — продолжал говорит Джордж, — мы считали, что действительно сможем быть вместе… Я не знаю, там, создать семью или хотя бы подобие. Не знаю! — воскликнул он и, отойдя от стола, начал ходить вдоль него. — Я думал, это же Гарри. Как можно в нём сомневаться. Я думал, как можно сомневаться в тебе, если ты был самым честным человеком, которого я когда-либо знал. — Джордж остановился, приблизился к парню, который продолжал смотреть в стол и больно сжимать кулаки. Последнего близнец не видел. — Думал, что не может быть такого, раз ты согласился на весь этот, как оказалось, фарс… Я думал, что ты, Гарри, не жалкий подонок. Думал, раз мы будем вместе, втроём, всё образуется. И что в итоге?.. Джордж продолжал что-то говорить, а Гарри, утопая в отчаянии, уже ничего не слушал, низко опустив голову, чтобы не было видно, как выступившие слезы скатываются по щекам или капают на стёкла очков. — Знаешь, — услышал он, — я всегда думал, что с нами всё будет отлично. Ты будешь, как и хотел, артефактором, мы с Фредом продолжим заниматься магазином. Думал, будем помогать друг другу или, самую малость, станем чем-то вроде семьи. Ну, если повезёт, — проговорил Джордж. Оказывается, он снова наворачивал круги по комнате, но брюнет этого уже не замечал. — Или хотя бы теми, кто мог бы доверять. Один другому. Каждый друг другу. И что получилось в итоге? — прозвучал хриплый голос. — Всё пошло ровно по тому дерьму, которое от тебя, Гарри, я ожидать и не мог. Знаешь, если бы не Фред вчера… Я, наверное, не знаю. Я не стоял бы здесь и не… Гарри не знал о том, что вчера могло бы случиться с Фредом, потому что выглядел тот как всегда великолепным и весёлым, впрочем, как было и с Джорджем. Парень не знал, что могло произойти. Ему оставалось лишь предположить, что ненавистный конец наступил именно вчера, а он и не заметил. Гарри осталось лишь думать, что Фреду надоело всё, что Джордж, как самый ответственный из них, решил разобраться со всеми проблемами и поставить все точки над «i», которые стали бы для Гарри именно последними. Стали бы последними, что вообще могло бы с ним быть. Не выдержав осознания всего, что сейчас происходит с его и так потрёпанной жизнью, Гарри зажмурил глаза и, не поднимая головы, сказал: — Прости-прости-прости. Молю тебя, прости, прости, — и убежал из столовой, направившись куда-то к чердаку. Стихийная магия уже начала перемещать его в неизвестном направлении и последнее, что он услышал от Джорджа, было: «Подожди, я ещё не всё сказал!». После Гарри оказался в незнакомом месте: то ли в лесу, то ли на поляне. Всё было размыто. И, признаться, ему уже было всё равно, где он, случится ли с ним ещё что или нет. Самое ужасное, что только могло, уже произошло, и Гарри не видел смысла бояться чего-то ещё. Не в силах хотя бы стоять на ногах, он упал на землю и, обняв руками колени, продолжил лить слёзы обо всём рухнувшем и не сбывшимся. *** Джордж смотрел в дверь, в которую выбежал Гарри, откуда после донесся хлопок аппарации, и не мог поверить, что, похоже, он натворил дел, сорвавшись, неправильно поведя себя, высказав не те слова, которые хотел. Тупо уставившись перед собой, он сел за стол, зарывшись пальцами в волосы и сильно оттянув их, пытаясь таким образом либо наказать себя, либо попытаться привести в чувство. Джордж так и не понял, что именно он пытался сделать. Он не знал, сколько просидел в таком положение, пока не услышал, как из камина выходит радостный Фред, держащий в руках несколько бутылок алкоголя, каждому по вкусу. Ему виски, Джорджу так внезапно полюбившееся саке, а Гарри розовое вино, о приязни к которому когда-то признался смущенный парень. Фред подошёл к столу и водрузил на него напитки, после обратил внимание на тарелку с надкусанным сэндвичем: — Гарри сегодня опять не смог поесть? — спросил он и повернул голову в сторону Джорджа, только в этот момент заметив неладное. — Джордж? Что… Почему ты так сидишь? — и обойдя стол, приблизился к нему, положив руку на плечо. — Джорджи, что случилось? — обеспокоенно спросил он, тряхнув брата за плечо. — Джордж! — прикрикнул, когда не получил ответа. — Похоже, я натворил бед, — просипел парень, опуская голову на стол, чтобы пару раз побиться ей о деревянную поверхность. — Как. Я. Мог. Такое. Допустить. — Говорил он одно слово на каждый удар головой. И хотел продолжить, когда вдруг почувствовал руку Фреда на лбу, которая помешала ему сделать больно себе вновь. Если бы ситуация была не патовой, то Джордж сравнил бы себя с домовым эльфом, который хочет себя наказать, и продолжил биться головой о стол, причитая о злости хозяина. Фред, накрыв ладонями щёки Джорджа, повернул его голову к себе, пытаясь поймать взгляд близнеца. Когда у него всё же получилось это сделать, он попросил: — Поясни. — Я сорвался, — немного погодя ответил Джордж, опустив взгляд на рубашку брата, лишь бы не видеть эмоций в глазах напротив. — Помнишь, я всё время не мог понять, почему Гарри… — он запнулся, вздохнув, но продолжил: — Почему Гарри никогда не говорил и не показывал, что мы хоть сколько-нибудь дороги. — Это было очевидно, Джордж, — встрял Фред. — Это было очевидно тебе, — припечатал второй, — мне же нужны слова и доказательства. Каждый раз, когда я пытался намекнуть ему на чувства, он всегда молчал, либо кривил лицо, что и спрашивать больше не хотелось. — прошептал Джордж. — Как я мог поверить в то, что ему нужны мы, если он никогда даже не пытался быть честным с нами. Тем более, раз ты решил сделать… — Вообще-то это решили мы, Джордж, — перебил того Фред. — И я не понимаю твоих претензий. Если бы внимательно присмотрелся к тому, как он ведёт себя с нами и с остальными людьми, ты бы сразу понял, насколько мы ему важны. Я бы даже сказал, что он чувствует нас важнее себя, но надеюсь, что это не так, иначе в случае чего все могло кончиться плачевно. — якобы недовольно проворчал он. На деле же Джордж знал, насколько был бы счастлив Фред да и, что скрывать, сам Джордж, окажись это так. Он улыбнулся при мысли о том, что бы было в том случае, но эмоция тут же померкла, когда Фред спросил: — Так где Гарри? — Что? — Я спрашиваю, где Гарри? Я тут думал, что было бы неплохо нам всем расслабиться под бокал хорошего алкоголя, вот и прикупил по дороге сюда. Кстати, — Фред подмигнул Джорджу, — я всё уладил, и мы можем не появляться в магазине около недели. Наш новый работник даже дал мне клятву, что обо всём позаботиться. С приемлемыми оговорками, конечно, — озорно добавил парень, чуть подпрыгнув на месте. — Так ладно, где Гарри? Как я понял, вы немного поссорились, но не думаю, что все столь плачевно, и бокал его любимого вина не сможет эту проблему решить. — Нет, — Джордж отпрянул от брата и посмотрел ему глаза. — Ты не понял, Фред. Я сорвался, — хрипло прошептал он, следя за тем, как меняется выражение лица старшего близнеца. — Ты же не сказал ему?.. — тихо и непонятно спросил тот, впрочем, первый понял: — Нет, не сказал. И не смог бы. Но, Фред, я сорвался. Я сказал ему всё то, о чём думал всегда. Особенно вчера, когда ты предложил наконец перейти нам на новый уровень. Я действительно сорвался и, похоже, всё испортил. — Джордж! — крикнул Фред и недовольно посмотрел на брата. — Мы же договорились, что пойдёшь ты, как самый адекватный из нас двоих, чтобы подвести мысли Гарри к новому этапу, а я останусь в магазине. Ты же спокойнее меня, так объясни, почему это вдруг ты сорвался? Почему тогда я не вижу Гарри, сидящим на столе или, хотя бы, за столом. Раз уж ты говоришь, что сорвался. — Я сказал ему не то, о чём ты подумал. — И что же ты ему сказал? — Я сказал, что думал, что мы станем семьёй, — тихо проговорил Джордж. — И похоже, сказал всё именно так, что Гарри подумал, будто испортил все он. Я… Я натворил бед, я думаю. — Мерлин, — неверяще прошептал второй и теперь уже дрожащим от содрогания голосом спросил: — Т-так, где он? — Я не знаю. Вот именно, что не знаю, Фред. Когда я уже собирался ему рассказать о своих, о наших чувствах, он убежал, а потом аппарировал. — Аппарировал, говоришь? — тихо спросил Фред и после сорвался на крик: — как он мог аппарировать, если точно был не в себе?! Его же могло расщепить! Великая Моргана, — он вцепился пальцами в волосы и оттянул их, пытаясь привести себя в чувство. — И где он может быть? — тихо спросил старший близнец. — Я не знаю, Фред, — прошептал Джордж. Он поднялся со стула, сделал несколько кругов около стола и вдруг закричал: — Кричер! Кричер, Мордред тебя дери! Эльф появился не сразу. Фред тоже успел пару раз позвать домовика, когда тот с громким хлопком появился перед ними и поклонился чисто символически, лишь потому, что хозяин Гарри приказал выказывать уважение к его партнёрам. Кричер не особо любил их, ведь близнецы принадлежали к семье Предателей Крови, но уважал. Действительно уважал, даже без приказа, потому что эти двое искупили вину перед магией и чтят её законы, как и сам хозяин чтит. В общем, если бы не это, Кричер так и не появился бы перед ними, больше заботясь о пикси на чердаке, нежели о двух сорванцах, которым приспичило позвать его. Взгляд эльфа упал на тарелку с недоеденным, даже не начатом перекусом, и он недовольно нахмурился, не понимая, почему в этот раз хозяин не пожелал поесть. Кричеру было больше трёхсот лет, и его интуиция говорила, что в этот раз всё было неспроста. — Наследники Прюэтт звали бедного Кричера? — проскрипел домовик, больше не желая кланяться. — Да, Кричер. Ты же чувствуешь Гарри? — сбивчиво спросил Джордж, но эльф его понял, кивнув вместо ответа. — Попытайся найти его. Прямо сейчас. — приказал тот, наплевав на то, что домовик вряд ли может его послушать. Только Кричер хотел что-то съязвить, как почувствовал, что нить, связывающая с хозяином, начала истончаться. Проглотив едкие слова, он заломил руки и тут же и тошно завопил, поняв весь ужас происшествия: — Хозяин Гарри! Хозяин в опасности. Хозяин умирает! — восклицал Кричер. Более вспыльчивый из близнецов, Фред направил на него сгусток магии, который отрезвил эльфа. Без предупреждения он взял парней за руки и аппарировал туда, где, он чувствовал, заканчивалась нить с хозяином. Представшая картина пугала до дрожи. Сгоревшая поляна и попавшиеся на пути дотлевающие деревья. Воздух пропах гарью и сгоревшей плотью. В каких-то отдельных местах пахло сгоревшей шерстью. Атмосфера не оставляла и шанса подумать, что кто-то выжил в радиусе хотя бы мили, хотя… Джордж, увидевший посреди этого ужаса маленькое тельце, скрытое упавшим деревом, бросился к нему, забыв об осторожности и вообще обо всём, о чем должен был подумать. В голове билась единственная мысль: не смог, не уберег, довёл. Младшему близнецу до ужаса было страшно, что они не успели, и сейчас он возьмёт на руки мёртвое тело, когда-то жившее, дарившее вопреки всему тёплые улыбки или искрящийся смех. Он боялся, что больше не сможет поболтать с Гарри или посидеть с ним у камина, снова и снова подкидывая дрова, потому что после детства в холодном и сыром чулане, Гарри всегда мерз, сколько бы они ни пытались его согреть. Эти и другие мысли пронеслись в голове Джорджа так быстро, что он и не заметил. Они были подобно калибри — вроде бы и есть, а не сосредотичившись, так и не увидишь их. Так же было и с желаниями, мечтами рыжего. В мыслях они, а перед глазами поверхностно дышащий Гарри, которого Джордж уже успел освободить от обвалившегося дерева. Вся кожа была покрыта гарью, где-то виднелись ожоги, где-то текла кровь. Боясь навредить ещё больше, Джордж не решился поднять парня на руки, а потому наложил левитационные чары и вернулся к застывшему от ужаса брату и заламывающему руки Кричеру. Фред, конечно, как всегда был прав, когда дело касалось характера людей. Как самый собранный и организованный, Джордж, отринув чувства, сейчас думал о том, как уменьшить вероятность больших повреждений. Гарри был истощен. А в том, что локальный апокалипсис — дело магического выброса, Джордж не сомневался. Ещё он знал, что аппарация может навредить брюнету, а ещё помнил, что магия эльфов сделает всё, чтобы сберечь хозяев. — Кричер! — крикнул он на истерящего домовика. Тот сделал вид, что успокоился, а Джордж притворился, что поверил. — Магия эльфов защищает своих хозяев? — на всякий случай спросил Джордж, попутно держа на чарах тело Гарри в воздухе и целясь в щеку брата, чтобы хотя бы хлопнуть по ней. — Да, — сразу ответил эльф без привычных словесных игр. Поняв задумку волшебника, Кричер тут же перенастроил на себя левитационные чары и переместил Гарри на площадь Гриммо, 12, где всё тот же Джордж с не на шутку испуганным близнецом под рукой продолжил раздавать заказы: — Вызови целителя и возьми с него такие клятвы, чтобы он даже пискнуть не мог о том, что лечил когда-то Гарри Поттера. Подготовь мокрые холодные полотенца и тазик. Мало ли, вдруг пригодятся. Ещё флакон успокоительного Фреду, иначе вместо помощника у нас будет лишний груз на полу. И для себя не забудь. — Немного погодя, тихо добавил: — Мне тоже. Джордж отдавал приказы, пока сам аккуратно вёл за собой по воздуху Гарри. Самое главное сейчас — лишь бы не было поздно, лишь бы помощь пришла вовремя, и Гарри смог выжить и стать здоровым. Ещё Джордж на какую-то секунду порадовался, что домовик сегодня более сговорчивый и ни разу не пытался осудить или не выполнить приказ. Следующая неделя, обещанная Фредом как праздник, прошла в напряжении. Да, целитель появился. Обвешанный обетами как ель на Рождество, он лечил Гарри всеми возможными способами. Дошло и до маггловских. Так, боясь навредить пациенту, безымянный целитель — Джордж так и не узнал его имени, а Фред и не пытался, — вместо зельев поверх ожогов накладывал марлю, пропитанную магловским кремом. Вместо восстанавливающих зелий были уколы. Из магического Джордж запомнил только кроветворное да пару заклятий, если исключить диагностические. Неделя была напряжённой. Это было видно по нервному тику Фреду и иногда застывающему на месте Джорджу. Что уж говорить, Кричер нервничал за хозяина так, что теперь на чердаке в поместье на Гриммо больше не было магической твари, вообще. Пикси потерпели крушение в тот момент, когда нервничающий эльф щёлкнул пальцами, уничтожив их всех. Вальбурга, которая ранее общалась и с близнецами, и с эльфом, и с самим Гарри, теперь ходила вдоль полотна, то отбрасывая веер в сторону, то снова хватаясь за него. Чаще всего она пропадала на картине лесных полян в хозяйской комнате, где Гарри безмятежно спал, как утверждал целитель. Бледная кожа и поверхностное дыхание заставляли чуть ли не каждую секунду ожидать подвоха и последующей смерти брюнета, но, к счастью целителя (ведь именно он окажется следующим за Гранью, если это не так), Гарри продолжал дышать, собирая магию и силы, продолжал жить. Целитель говорил, что магический выброс выпил весь резерв мальчика, и только после полного накопления магии можно попытаться разбудить его лёгким «энервейтом». Сейчас же ничего не осталось, только смотреть как поднимается и опускается грудная клетка, а Фреду и Джорджу сутками напролёт сидеть около него, потому что… Потому что, стоит быть честным, они даже представить не могли заняться чем-то другим. Это ведь Гарри, именно он сейчас лежал на кровати в пижаме, которую постоянно менял Кричер, не позволяя близнецам помешать лечебному сну хозяина. Это ведь тот самый Гарри, которого они хотели видеть рядом и, признаться, были бы счастливы видеть рядом с собой на протяжении всей жизни, ни секунды не жалея о таком решении. Это был их Гарри, и Джордж совсем не хотел, чтобы мистическая Хель забрала его к себе, а Фред о таком даже думать боялся. Они проводили рядом с парнем всё то время, которое не уходило на беспокойный сон у подножия кровати либо на бесполезную попытку всунуть в себя стряпню Кричера. В один из таких дней порядком потерявшие задорный блеск в глазах близнецы, не слушая причитания эльфа, легли по обе стороны Гарри, тут же оплетя его конечностями. Было то сделано скорее по неожиданно проснувшейся интуиции, нежели по знанию. Оба с удивлением чувствовали, как понемногу их общая магия переходит к Гарри и у того кожа становится более розовой, и дыхание глубже. Теперь действительно казалось, что парень просто спит, а не находится на Грани. Близнецы не заметили, как Кричер, будучи магическим существом, забыв о магии, побежал к портрету хозяйки Вальбурги докладывать, что теперь у Кричера, похоже, не один хозяин Гарри, а несколько. «Даже больше трёх!» — в сердцах воскликнул тогда эльф, проигнорировав удивлённо приподнятую бровь хозяйки Вальбурги. Стоило Кричеру что-то пролепетать о маленьких хозяевах, как леди улыбнулась, со вздохом откидываясь на нарисованное кресло, полюбившееся ещё в детстве и сопровождающее теперь в посмертии на картине. *** Залитое дневным светом комната сама по себе, казалось, источало тепло. В ней было уютно, приятно находиться, а мирное тихое сопение усыпляло. Именно так, купаясь в теплоте момента, лежали проснувшиеся на следующее утро близнецы, обнимающие спящего на спине Гарри. Руки обоих рыжих парней как по велению магии тянулись куда-то ближе к животу брюнета, и это вызывало вопросы, навевало на некоторые мысли, озвучить которые пока они не решались. — Ты тоже чувствуешь это, Фред? — неожиданно шёпотом подал голос Джордж, сделав вид, что это не они мысленно решили умолчать о том, что сейчас возможно происходит. — Да, — прошептал в ответ старший близнец, не желая больше отвлекаться от испытываемого блаженства, переплёл их с братом пальцы на животе младшего и зарылся лицом в тёмные кудри, вдыхая тонкий запах цитрусовых. Гарри всегда пользовался такими, вдруг вспомнил Фред. Позже ему по счастливой случайности удалось узнать, что Гарри пользуется таким шампунем, потому что запах напоминал о близнецах. «Такие же солнечные», — сбивчивый шёпот. Вообще-то Гарри не из тех, кто мог такое сразу выдать в лоб, нет. Чтобы узнать о таком, Фреду пришлось около месяца потратить на то, чтобы понять с виду ничего не значащие фразы Гарри. Когда-то Джордж спросил у того о любимом шампуне, парень и ответил. Это уже потом Фред как-то вскользь услышал, что Гарри обожает апельсины, мандарины и даже лимоны, несмотря на то, какие они кислые. После ненароком услышанная фраза Гарри о том, что близнецы похожи на те самые апельсины, такие же яркие. Фред не знал, что тогда ответила тому Гермиона. Ему уже было всё равно. Окрылённый этими словами Фред вприпрыжку тогда побежал к Джорджу делиться новостями. А сейчас рядом с ним расслабленный Гарри, доверчиво прижимающийся к обоим: и к Фреду, и к Джорджу. Руки близнецов в незатейливой ласке проходились по пока ещё плоскому животу, гладя, растирая. Обоим парням хотелось от счастья зацеловать Гарри всего, но им приходилось сдерживаться. Лечебный сон все ещё медленно протекал, а сам брюнет продолжал накапливать магию, забирая излишки магий дома и самих близнецов. Время текло медленно, но вместе с тем дарило покой, а не действовало на нервы. Или именно так сказывалось присутствие спящего Гарри под их боком? Ни Джордж, ни Фред не знали об этом. Лишь вполне понятное желание зацеловать их счастье и носить на руках, несмотря на то, что их вообще-то двое, и такое желание вряд ли может закончиться чем-то действительно хорошим. В таком неспешном темпе прошли ещё два дня. Безымянный целитель продолжал наведываться, теперь уже не скрывая положение. Спрашивается, почему скрывал до этого? Неловко и даже немного стушевавшись, целитель побледнел, пока перед глазами проносились варианты того, что могли с ним сделать двое из Уизли (а они могли, и искры магии на кончиках палочек были тому свидетелями), после мысленно вознёс хвалу Мерлину за клятвы и наконец соизволил ответить: — Не имел права. Пока зародыш сам не раскрылся своим… Отцам же? — неуверенно спросил он и, получив подтверждение догадкам, продолжил: — Так вот. Пока зародыш сам не раскрылся, было опасно обнародовать такое. Теперь же ваша общая магия защищает его, и первоначальная опасность минула. — А есть ещё другие? — в шоке тогда спросил Фред, впрочем, тут же получив тычок под рёбрами от Джорджа. — Что? — возмутился первый. — Братец, я, конечно, понимаю, что временами ты довольно глуп, но не настолько же, — от злости манерно растягивая слова, сказал младший близнец. Оба намеренно не обратили внимание на то, как поперхнулся воздухом целитель, поняв, что перед ним два брата, близнеца, которые вместе состоят в отношениях с третьим партнёром. Придя в себя, мужчина поддакнул и начал перечислять: — Да, очень много. Проклятия, сглазы, да просто недоброжелатели могут навлечь беду. Не знаю, как укомплектован мой пациент, но я посоветовал бы облачить его в регалии и Лорда, и Наследника. Любая возможность сейчас будет кстати. Уже через какое-то время разъяснений плюсов и минусов целитель вдруг встрепенулся и направил палочку на Гарри, посылая в него «энервейт», тут же сказав: — Больше накапливать магию нельзя. По крайней мере, сейчас, — и пошёл помогать пациенту подняться на постели. *** Гарри проснулся с недовольным стоном, против воли слетевший с уб. Он попытался встать, как тут же почувствовал пару рук, помогающих ему удобнее устроиться на кровати. Подслеповато щурясь, Гарри попытался разглядеть неожиданного помощника, но взгляд соскользнул с неприметного человека на две рыжие головы, обладатели которых стояли неподалёку от кровати, будто сомневались, стоит ли подходить или нет. Впрочем не прошло и секунды, как оба ринулись к Гарри, случайно придавив его под своим весом. — Вы тяжёлые, — проныл он, бесполезно пытаясь подвигать конечностями. — Что произошло? И кто это? Фред! Джордж! Да что такое?! — уже не вытерпев, воскликнул Гарри, пока близнецы продолжали что-то невнятно бормотать и тискать его, словно он был плюшевой игрушкой в руках ребёнка. Не сказать, что их прикосновения да и само положение центра ласк Гарри не нравилось, но… Незнакомый маг, вежливо скосивший взгляд в сторону, не добавлял удовольствия, а больше настораживал. Тело ныло и, казалось, весило несколько тонн, и то, что близнецы сейчас чуть ли не лежат на нём, не добавляло его состоянию плюсов. Хотелось закрыть глаза и уснуть, лишь бы не чувствовать, как конечности ещё больше наливаются тяжестью, как каждое движение болью отдаётся в голове, а во рту сухо так, словно он не пил пару дней. Гарри думал, почему он вообще лежит на постели, почему Фред и Джордж что-то бормочут так, что и не разобрать, почему какой-то мужчина стоит в его спальне и будто ждёт чего-то. Парень пытался вспомнить, что могло происходить до того момента, как он проснулся сегодня. В том, что что-то произошло, Гарри был уверен. Лишь через пару минут до него дошло, что последнее, что было, — это Джордж, кричащий что-то ему вслед, стихийная аппарация в какой-то лес и магический выброс. Гарри хмыкнул. Оказывается, его самочувствие вполне прекрасно, учитывая, что обычно бывает после выбросов. Потом же он вспомнил слова Джорджа и застыл, пытаясь взять себя в руки. Помнится, его любовь говорила о том, что не мог ожидать от Гарри такой подлости и дерьма. Ещё говорил о каком-то решении Фреда. И… Мерлин, даже думать страшно, что именно за решение это могло быть. Хотя Гарри понимал, что скоро дом на площади Гриммо заметно опустеет… Естественно, то, что Гарри в один миг напрягся и, казалось, попытался взять себя в руки, но у него не вышло, не осталось незамеченным. Джордж перевёл взгляд на целителя и попросил успокоительное, которое тут же было предоставлено ему. Вскоре пошли несколько часов обследований и объяснений с самим пациентом, которое постоянно прерывалось то его слезами, то его радостным смехом, поэтому к тому моменту, как целитель покинул их, Гарри чувствовал себя эмоционально истощенным, что уж говорить про физические силы. И именно поэтому, когда нахмурившийся Фред сел рядом с ним на кровати и взял его за руку, Гарри отреагировал лишь поднятой бровью и невысказанным вопросом, застрявшем в горле, когда по другую сторону кровати сел Джордж и так же взял его за руку. — Гарри, — начал младший Уизли, — я хочу сказать тебе… — сглотнул, нервно поправил воротник рубашки, кидая полный неуверенности взгляд на брата. — Я бы… Мы хотели бы… — продолжил он после кивка старшего. — Мне жаль. Жаль, что я сказал тебе те глупости и причинил тебе боль. Мне даже… Даже страшно подумать о том, сколько раз я мог бы сделать тебе больно и не заметить этого. — снова вздох, и Джордж наклонился ближе к Гарри, рассматривая усталое лицо, пытаясь найти хоть какие-то отголоски ответа на неизвестный вопрос. — Я. Прошу, прости меня. Самое последнее, что я хотел, — это сделать тебе больно. И покаянный взгляд, как у побитого щенка. Не находя нужных слов, Гарри просто вытащил свою руку из обхвата пальцами Джорджа и, не обращая внимания на уже испуганный вздох, обнял того за шею, притягивая ближе к себе, надеясь, что сейчас судьба не издевается над ним и у него есть ещё какое-то время побыть в счастье рядом с этими двумя, пусть и не с ними. Своё состояние Гарри стоически игнорировал: подобное даже в голове не помещалось, что уж говорить о том, чтобы это случилось в реальности, а в настоящее время именно с ним. «Бред да и только!» — твердил уставший мозг молодого человека. У Гарри, по его мнению, был скудный запас знаний о магическом мире, но даже с этим багажом он не мог предположить, что такое в принципе возможно. Оставалось только надеяться, что безымянный целитель ошибся, и скоро весь этот фарс прекратится, так и не успев начаться. Сам Гарри только удивлённо охнул, когда две пары рук немного приподняли его и обвили тело так, что брюнет почувствовал себя в безопасности из-за вакуума, который создавали Фред и Джордж вместе. В общем Гарри ничего не оставалось, как только прижаться к ним обоим, чувствуя тепло и ласку, которую они так щедро дарили. — Мы любим тебя, — услышал их шепот Гарри и застыл в их руках. Он поднял голову и по очереди посмотрел на близнецов, пребывая в шоке. — Что? — спросил он. — Мы любим тебя, — повторили они. Гарри захотелось снова повторить вопрос. — Мы любим тебя и хотели, чтобы ты вышел за нас замуж, — быстро проговорил Джордж, подавляя нервную дрожь в руках. — Согласен? — спросил Фред. Гарри замер, прислушиваясь к неровному дыханию близнецов и собственному хаотичному биению сердца. Он чувствовал, что через секунду может потерять сознание. Считая, что ему просто снится счастливый сон, мечта, Гарри глупо захихикал, с согласием на губах поцеловал Фреда и Джорджа по очереди и потерял сознание от истощения. Чего Гарри не знал, так это — то, что свои мысли он высказал вслух, и близнецы ухмылялись, получив билет в жизнь Гарри на постоянной основе. На следующий день, он проснулся с грузом на пальце в виде странного двойного кольца. *** Уже где-то через двадцать лет жизни в браке с Фредом и Джорджем миниатюрный Гарри недовольно смотрел на двух дылд (как он их иногда называл), которые были старшими сыновьями-близнецами такого странного семейства Прюэтт-Поттер. Двух сыновей, которые доказывали, что его сны о замужестве с Фредом и Джорджем — реальность. Что самое удивительное: оба — головная боль, которая только радовала его. У Гарри уже начала появляться седина, несмотря на возраст, но и детство, и напряжённое отрочество, как и смерть, давали знать о себе даже в таких мелочах, как волосы. Ростом меньше на пару голов, он смотрел на то, как виновато отводят взгляд старшие сыновья, на деле пытаясь не сорваться на смех и тем самым не испортить момент раскаяния, когда выяснилось, что кровь мародеров и шутников-Прюэтт имеет взрывоопасный потенциал. Больше всего в этой ситуации Гарри не нравилось то, что эти двое умудрились испортить отношения с довольно хорошим мастером артефакторики, который мог бы научить его сыновей делать из подручных вещей всё то, что они пожелают. К сожалению, каким бы хорошим мастером сам Гарри ни был, он был не в силах освоить именно стихийное мастерство. Из-за многочисленных повреждений магического ядра в детстве и после его магия была неспособна развить чутьё в артефакторике. Он был в смятении из-за этого потому, как понимал, что был неспособен обучить собственных сыновей. Даже мысль об этом заставляла Гарри чувствовать неловкость или стыд из-за собственной неспособности. Сигнус и Маркус нервно переминались с ноги на ногу. Они упирались взглядом в пол, боясь посмотреть папе в глаза и увидеть стыд, недовольство ими или разочарование. За всё время воспитания детей Прюэтт-Поттер их па ни разу не поднял на них руку и не наказал телесно. Не то, чтобы их отцы делали что-то подобное, но от них мужская часть младшего поколения могла получить подзатыльник. Только их отцы были менее строже нежели их папа, который взглядом мог пригвоздить к месту и заставить рассказать все свои шутки и проблемы, которые сами дети и успели создать. Именно сейчас их папа смотрел так, что казалось, будто готов был мучить, пока они не признаются во всем. — Я жду, — вот уже в который раз повторил Гарри. Ему казалось, что Сигнус и Маркус даже не замечают его слов. Маркус, как более гриффиндор из дуэта, вышел вперёд в то время, как более слизеринец Сигнус начал искать пути отхода. — Пап, — начал первый, но его тут же прервал шёпот младшего близнеца: — Марк, не открывай рот, иначе все пойдёт в зад, — прошипел тот. Маркус тут же захлопнул рот, побледнев от страха того, что он мог вытворить. — Какой это ещё зад, интересно знать, — недовольно отозвался Гарри, подходя ближе к двухметровым амбалам, как порой он их называл в шутку (на деле же шуткой там и не пахло). Маркус вымученно вздохнул, сразу признавая поражение: — Чёрт. Старший Поттер только улыбнулся на эту пантомиму, думая, что сколько бы лет ни было его детям, они все так же и остаются маленькими проказниками, будучи новичками, пытающимися обыграть того, кто в интригах познал столько вкусов, что и не снилось. И сейчас откровенно детская попытка обвести его, Гарри, вокруг пальца вызывала только улыбку. Сигнус вдруг ласково улыбнулся, сумев найти в себе гриффиндорской силы, чтобы поднять глаза на папу. Впрочем, он тут же отвёл взгляд, не выдержав противостояния, видимо, навсегда запомнив усмешку и подозрение в глазах любимого папы. — Папочка, — снова открыл рот Маркус, пока Сигнус выигрывал им время, играя гриффиндора. — Папочка, — снова по-детски повторил младший близнец, набираясь храбрости. — Мы не хотим у него учиться. Пожалуйста, не заставляй нас. — Не хотите, значит, — тихо проговорил Гарри именно тем голосом, который больше остальных вариантов вызывал мурашки по телу. — У меня ушло пять лет на то, чтобы уговорить его хотя бы посмотреть на ваши способности, а потом ещё два года на то, чтобы уговорить работать с вами. И это ведь с учётом того, что потенциала в вас немерено. Мастер Риэль единственный хороший мастер артефакторики на этом континенте, который может обучить вас именно тому, что я дать вам не могу. И сейчас вы мне говорите, что не хотите у него учится. Я прав, Маркус? — подозрительно спокойно спросил мужчина. — Да, папа, — покаянно ответил тот, прерывая попытки найти выход из ситуации и сдаваясь на милость в судьбе в лице злого отца. Сигнус, как и Маркус, виновато опустил голову, поняв намёк брата не безвыходность ситуации. Оба сейчас надеялись на чудо, которое, впрочем, именно в такие моменты не спешило к ним, заставляя терзаться от мук совести и острых взглядов папы. — Вот только я не могу понять одно: чем он вам так не угодил? Или дело в том, что это я вам не угодил, желая обезопасить вас и тех, кто вас окружает? Или я никто в ваших глазах, раз мои труды можно перечеркнуть паршивой статейкой под руководством мисс Скиттер, которая, между прочим, знатно попортила жизнь не только мне и вашим отцам, но ещё и вам самим и вашим сестре и брату? Вы хоть осознаете, около какой пропасти сейчас стоите? Это не поющая маггловский рок, вместо традиционных песен шляпа, и не картина в центре Большого зала, где каждый может сплясать кардобалет. Это не… Это не книга по этикету, ругающаяся матом. И, конечно, это даже не кровать, которая во время совокупления перемещается в пространстве, — припомнил один из самых смущающих его моментов Гарри. — Это куда серьёзнее, и даже попахивает тем, что вы решили наплевать на все достижения и проблемы каждого, кто живёт в этом доме. Больше смахивает на то… — Этот мастер Риэль — тот ещё говнюк, — сорвался Маркус, не выдерживая тирады папы. В запале он проигнорировал разгневанный взгляд Гарри и хватку брата на плече. — Папа! Перед тобой он сейчас чуть ли не стелится, а сам заставляет плясать нас под дудку, лишь бы потешить эго. И ладно бы это. Мы бы потерпели, но, папа, он ненавидит тебя. И именно он по большей части пишет всё дерьмо о тебе. Ты сам постоянно говорил о том, что семья важнее всего, и всегда доказывал это делами, так почему мы не можем доказать то же? Маркус перевёл дыхание, вздыхая, и продолжил: — Он постоянно унижал тебя и хотел сделать твою жизнь хуже. Только из-за контракта он не мог навредить тебе через нас, но и терпеть его невозможно! Пускай катится по своей зависти, а мы с Сигном сами освоим свой дар, тем более мы знаем, что ты всегда поможешь. И отцы подстрахуют. Уж лучше мы будем не в ладах с даром, чем будет терпеть такое отношение к тебе! Гарри стоял с ошеломленным выражением лица. Если в начале он думал, что попросту разбаловал сыновей и теперь пожинает плоды ошибок, то сейчас мыслей в голове не было вообще. От слова совсем. Конечно, он знал, что мастер Риэль, мягко говоря, недолюбливает его, но то было лишь мелким препятствием на пути к тому, чтобы Сигнус и Маркус смогли почувствовать себя в безопасности, чувствуя, что именно они владеют даром, а не дар ими. И сейчас эти две дылды стоят перед ним, виновато опуская головы, ожидая приговоров в виде мелких и не особо приятных наказаний. Помыть без магии котлы или варить зелья для заготовок артефактов. А Гарри все ещё стоял и не мог вымолвить ни слова, думая, что у него, похоже, получилось вырастить сыновей именно так, чтобы они душой стояли за родных, как и он сам, как и сами родные за него. — Мы можем сами научиться, — вдруг поддакнул Сигнус. — Азы есть, тем более ты всегда рядом. Зачем нам какой-то мелочный придурок, а, пап? — и с такой надеждой кинул вороватый взгляд на всё ещё шокированного мужчину. На тот момент Гарри не нашёл ничего лучше, чем просто подойти к близнецам и с прерывистым вздохом обнять их, пряча выступившие на глазах слёзы в плече Маркуса. И, конечно, именно этот момент слабости выбрали Джордж и Фред, чтобы вернуться домой и застать плачущего Гарри в объятьях сыновей. — Милый, всё хорошо? — спросил Фред, с беспокойством вглядываясь в лица Сигнуса и Маркуса, которые старательно прятали взгляд как от Джорджа, так и от Фреда. — Всё просто прекрасно, — прозвучало откуда-то с плеча Маркуса. Последнее слово смазалось из-за всхлипа Гарри, а Джордж только вздохнул, предчувствуя очередные весёлые триместры магических выбросов и «подай-хочу это-нет, убери этот ужас». Впрочем, кто говорил, что Джордж против? И это ли не странно?