Потворство (Turn a Blind Eye)

Правда в том… — Даочжан. Правила те же. Готов? В том… на самом деле правда не заключалась в чем-то одном… скорее была множеством отдельных истин, связанных в толстый, несгибаемый пучок. Вытаскивая веточки из связки, определяя их, одну за одной, Сяо Синчэнь считал, что хорошо их различает. Решительно. Непредвзято. Даже несмотря на… — Вот. Выбери одну. Сяо Синчэнь всегда был на стороне правды и гордился этим. Шел верным путем поборника естественного порядка и всеобщего блага. Даже отдав свои глаза, он не жил с сожалениями и не думал о возможности поступить иначе в прошлом. И все же… Правда была в том… Сяо Синчэнь повернулся к сидящему рядом с ним человеку. Он ощущал тепло, говорящее, что они сидели довольно близко. Он чувствовал запах пота, древесного дыма, слабый аромат благовоний (или того, что он считал благовониями, но никогда не мог точно определить). Запах, что ассоциировался у него с этим человеком. Человеком, которого он знал очень хорошо. Сяо Синчэнь улыбнулся вопреки себе естественной улыбкой. Чувства в его груди были безнадежно спутанной паутиной, стянутой в узел. Уродливые, искореженные до неузнаваемости в одних местах и прекрасные в других. Замысловатая шелковая тесьма, обтягивающая обгорелые, пораженные коряги. Он как-то научился жить с этим узлом. Проведя рукой по предложенной ему связке палочек, он, не говоря ни слова, выбрал одну. — Ох, очень жаль! Ты снова проиграл, даочжан. Твоя очередь идти за овощами. Кивнув, Сяо Синчэнь поднялся на ноги. — Я пойду. — Он взял корзину — одну из тех, что сплел сам. — Когда я вернусь, будем есть. — Не задерживайся слишком надолго! — Он услышал, как его спутник вытянул ноги. — Если я проголодаюсь, начну есть поленья с крыши, под чем тогда мы будем спать? Улыбка Сяо Синчэня растянулась в ухмылку. Он ничего не мог с собой поделать — этому человеку всегда удавалось его рассмешить. Он отпускал комментарии, которых Сяо Синчэнь не мог ожидать. Случайные, нелепые, они заставали его врасплох, заставляли рассмеяться даже в самые неподходящие моменты. Все время. Этот человек мог… этот человек… Этим человеком был Сюэ Ян — убийца, преступник, один из самых дьявольских умов, что доводилось встречать Сяо Синчэню или кому-либо еще. Этим человеком был Сюэ Ян, и они жили вместе уже несколько лет. Странная, нестандартная семья, опекающая А-Цин в безопасности их похоронного дома. Этим человеком был Сюэ Ян, и все-таки… Сяо Синчэнь шел покупать для него овощи. Для них. Шел по собственной воле, а не по принуждению. Это был его выбор — каждый шаг на этом пути. — Не переживай, — Сяо Синчэнь обернулся через плечо, — я вернусь до того, как стемнеет. Так и будет. Через несколько часов он велит ногам вернуть его сюда. И, несмотря на узел в груди, его сердце не протестовало так сильно, как должно было. Он вернется, они вместе приготовят ужин. Будут есть, сидя у костра плечом к плечу. Это было правдой. *** Даже в глубине души Сяо Синчэнь не понимал, в какой именно момент он осознал истину. Возможно, это и не случилось в один миг. Скорее, правда была нитью, за которой, осмотрев ее мельком, он последовал в погоне за небольшими намеками, тайными подсказками. Вещи, хранящиеся в его сознании, были громче любых слов, и они вопили, с самого начала и до сих пор. Он не мог их игнорировать. Прежде всего, будучи слепым, глухим он не был. Он знал, как звучит голос Сюэ Яна, помнил — как он мог не помнить? Несколько лет назад они с Сун Ланем схватили его в разрушенном поместье клана Чан. Разве возможно было забыть этот голос, это лицо — необыкновенно привлекательное, с дикими глазами, не омраченными взращенной в нем манией; с фарфоровой кожей, местами испачканной чужой кровью. Подвижный, безудержный, он был ненамного юнее самого Сяо Синчэня. Он был талантлив, в бою не уступая никому из встреченных ранее заклинателей, но сражаясь как будто напоказ, как если бы это приносило ему удовольствие, а не являлось необходимостью. Даже если на кону была его жизнь. Сяо Синчэнь никогда, никогда не сможет забыть Сюэ Яна. Его голос и лицо, его слова в тот день, его ауру и поведение. Этого не произойдет. Хотя парень и изрядно потрудился, скрывая свой голос, в нем осталась знакомая мелодичность. Интонация, которую Сяо Синчэнь узнал. Особенность, присущая только ему. Ощущение от его присутствия. То, как он привык себя вести. Сказать по правде, подобрав паренька из канавы у дороги и занявшись его ранами, Сяо Синчэнь понятия не имел, кому помогает. Его мысли были сосредоточены на другом: найти самые сильные источники боли и залечить их. Спасти жизнь. Обоняние было поглощено запахом крови, пальцы — ощущением под ними сломанных костей. Прислушиваясь к меридианам ци, он узнавал, что привело тело этого человека к такому состоянию. Он совсем не обратил внимание на знакомый запах костра и (наверное?) благовоний, не почувствовал, как зловеще откликнулась ци. Он проигнорировал все это, как и тревогу очнувшегося парня; как тот отпрянул прежде, чем Сяо Синчэнь коснулся его руки. Ничего из этого он не заметил. А несколько дней спустя… — Так туго… повязка слишком затянута… как ты предлагаешь мне двигаться? У Сяо Синчэня похолодела кровь. Поначалу он не мог понять почему, просто знал, что где-то уже слышал эти слова. От пленного, кого-то, кого он схватил, ожидая, что тот по своей воле отправится в Нечистую Юдоль… О, это… — Даочжан, помоги мне, пожалуйста… мне не дотянуться до кувшина с водой. — Конечно. — Ни секунды не медля, Сяо Синчэнь помог ему. Бинты были замотаны туго не просто так: они не давали ранам открыться, и ослабить сейчас их было нельзя. Он потянулся к лицу спутника и, найдя его губы и поднеся к ним кувшин, осторожно и аккуратно влил воду тому в рот. Раненый жадно глотал. — Спасибо, — выдохнул он, закончив. Сяо Синчэнь улыбнулся. — Не за что. Нет, это не может быть Сюэ Ян, подумал он. Сюэ Ян не принял бы такой помощи, не стал бы так охотно благодарить его. Этот человек всегда благодарил Сяо Синчэня: когда он менял повязку, предлагал поесть, вытирал со лба пот. Это человек был благодарен; был вежливым и искренним. Сюэ Ян этими качествами не обладал. Должно быть, Сяо Синчэнь ошибся. Это не мог быть один и тот же человек. Но затем другим днем… Дикая собака напала на них, жаривших мясо на костре. Они редко могли позволить себе мясо, но у Сяо Синчэня имелись кое-какие сбережения, и он считал, что они заслужили свой ужин. Взявшееся из ниоткуда лохматое существо неслось прямо к шипящему мясу, обнажив клыки. Сяо Синчэнь слышал звук четырех бегущих лап, крик А-Цин, чувствовал вонь грязного животного, но, дезориентированный стремительностью происходящего, ничего не мог сделать. Шуанхуа не реагировал: рядом не было темной энергии. Вдруг что-то разрезало воздух, и вокруг разлился странный, кисло-землистый запах темной энергии. Волнообразные вибрации меча коснулись ушей Сяо Синчэня, и он понял, что уже слышал их прежде. — Кыш! Убирайся! Это наше мясо! — парень безумно махал мечом в сторону собаки. — Слижешь хоть каплю сока и пожалеешь, что не остался щенком в животе своей мамы! Что? Сяо Синчэнь едва не расхохотался. Кто стал бы так разговаривать с собакой из-за мяса? Но… этот меч. Изогнутый, судя по звуку. Появившийся с запахом темной энергии… Цзянцзай. Могло ли существовать еще что-нибудь подобное? Сяо Синчэнь отвернулся от А-Цин и парня, отгоняющих собаку. Он ошибся? Заблуждался все это время? Уже дважды… С каждым днем признаков, что этим человеком был Сюэ Ян, становилось больше, но позже они, к счастью, опровергались. К примеру, будь это на самом деле Сюэ Ян, он непременно убил бы эту собаку. Он уничтожал целые кланы, и, без сомнения, собака, покусившаяся на его еду, не выжила бы. Этого не может, не может быть… Но что, если это так? Поначалу Сяо Синчэнь откладывал этот вопрос до лучших времен. Если этот человек — Сюэ Ян, что он, Сяо Синчэнь, должен был делать? Отвести его, раненного и нуждающегося в постоянном уходе, на суд? Сделать это означало подписать ему смертный приговор. Но разве Сюэ Ян не заслуживал смерти? Кто мог решать, кто заслуживает жить, а кто — умереть? С момента поимки Сюэ Яна Сяо Синчэнь стал старше и повидал больше мира вокруг (незамедлительно пожертвовав своим зрением и будущим по собственным причинам). Да, бесчинства Сюэ Яна были неисчислимы. Но как быть с людьми вроде Цзинь Гуаншаня, из тени манипулирующими благосклонностью, не чурающимися любого грязного дела, если в таковом была нужда? Такие люди занимали наивысшее положение в стране; таких же, как Сюэ Ян, приговаривали к смерти. Вдобавок Сюэ Ян вполне мог хромать всю оставшуюся жизнь. Его физические возможности, вероятно, снизятся, а значит, и дни убийств для него отныне закончены. Но все равно… клан Чан… Храм Байсюэ… бесчисленное множество других. Не говоря уже о зрении Цзычэня и, как следствие, его собственном… В ушах Сяо Синчэня раздавался непрерывный зловещий звон, пока Сюэ Ян помогал ему с ремонтом крыши их похоронного дома. Тот мягко направлял, показывая, куда уложить циновку и ветки (Сяо Синчэню не приходилось заниматься подобным раньше, так что он, по правде, был совершенно бесполезен). Внимательный и осторожный, он не пытался задеть гордость Сяо Синчэня. Бережно держа за руку, он позволял ему самому делать всю физическую работу. Он не недооценивал Сяо Синчэня из-за его слепоты, даже не упоминал об этом, разве что шутил безобидно. Он даже предложил стать его помощником на ночной охоте… Помощник? Это было… приятно. Так уж случилось, что Сяо Синчэнь не думал дважды, прежде чем дать бой целой деревне марионеток. Он бы сделал это снова, во имя лучшего мирового баланса и ради того, чтобы все они были в безопасности: он сам, А-Цин и… их спутник. Защищая их, Сяо Синчэнь чувствовал себя полезным. Ему было жаль обратившихся мертвецами жителей деревни, но, даруя их душам покой, он чувствовал себя лучше. Так ему было легче. Сюэ Ян был благодарен за его труд и на ночной охоте тоже. Он всегда благодарил его. Это не мог быть он, такого не могло произойти… Но именно так все и было. Так и было. Однажды, возвращаясь из города, они шли через мост. Он был старым и шатким, скользким от прошедшего ночью дождя; доска сломалась прямо под ногой их спутника, и тот ухнул вниз, в зловонный пруд. Рефлексы Сяо Синчэня, отточенные месяцами жизни без зрения, позволили ему без колебаний схватить парня за плечо и вытащить обратно на твердую поверхность. А затем он сжал его левую руку… Это было чем-то вроде перчатки; на месте мизинца кожа была плотно набита, делая различие менее заметным, но для Сяо Синчэня это было равносильно сказанному вслух. У этого человека не было мизинца. Значит… Пока Сюэ Ян переводил дыхание, Сяо Синчэнь машинально проверил его на наличие травм, ощупывая всюду (конечности и части тела, уже знакомые ему по опыту ухода за этим человеком). Снося его прикосновения, Сюэ Ян тяжело выдохнул: — Ты… почувствовал что-нибудь? — Хм? — кровь Сяо Синчэня сделалась густой, мозг работал в пять раз быстрее обычного, а сердце билось подобно животному в клетке. Однако он был приучен сохранять лицо бесстрастным; его лицо и голос были тем, что он мог контролировать. И прямо сейчас он должен был сделать это безупречно. — Только что, когда ты… меня схватил, — прошипел Сюэ Ян, — ты почувствовал что-то? Что что-то… не так? Конечно Сяо Синчэнь знал, к чему он клонит. Он и правда почувствовал, но вслух спросил: — Например? — Ничего, ничего. Неважно. — Отстранив Сяо Синчэня, он с трудом поднялся на ноги; его нетвердая поступь была заметнее, чем когда-либо прежде. — Давай уже вернемся. Сяо Синчэнь молча пошел следом. … Почему? Почему Сяо Синчэнь последовал за ним в тот день и каждый день после? Зачем продолжал эту шараду, игнорировал правду прямо у себя под носом и оставил Сюэ Яна в живых? Если это было вынесенным им лично приговором, зачем он пошел еще дальше и жил с ним? Почему называл город И их домом? Почему варил Сюэ Яну обеды, учил его правильно готовить овощи, стирать одежду в ручье? Почему отмахивался от предостережений А-Цин, считавшей этого человека подозрительным? Почему позволял Сюэ Яну прикасаться и направлять его, то тут, то там, когда тому хотелось? Зачем проводил месяцы подле него? К чему было все это. Сяо Синчэнь не знал. Он не находил слов, не мог придумать историю, что дала бы объяснение его затянувшейся жизни с Сюэ Яном. Он просто… просто оставил все так. День за днем. Рынок, готовка, ночная охота. Снова и снова, пока это не стало обыденностью. В конце концов Сяо Синчэнь перестал мучить себя вопросами. Он не был ни судьей, ни присяжным — всего лишь человеком, таким же, как Сюэ Ян. Парень, как и кто угодно на свете, был вправе меняться. Разве не мог человек отбросить свои привычки? Сюэ Ян, в прошлом бывший убийцей, теперь мог стать другим. С начала их жизни в городе И Сяо Синчэнь не засвидетельствовал ни одного его убийства. Это было правдой. Поэтому, возможно… Возможно, Сяо Синчэнь тоже должен был оставить прошлое. Будничность была бальзамом, унимающим боль даже в самых глубоких ранах. Постоянство в течение времени. Сяо Синчэню нравилась скромная жизнь, разделенная на троих. Он полюбил своих спутников, и прошлое не могло этому помешать. А затем… В один из дней, после обеда, Сяо Синчэнь услышал шорох разворачиваемой А-Цин конфеты. Он сам купил ее ей, ведь А-Цин была ребенком и радовалась сладостям. Пока она наслаждалась конфетой, Сюэ Ян недовольно заметил: — У тебя там целый запас сладкого, верно? — поддел он ее. — Почему бы тебе не поделиться со своими товарищами? — С чего бы? — возразила А-Цин, с полным ртом конфет. — Они мои. Даочжан дал их мне, и я не помню, чтобы он велел мне делиться. — Избалованная… — пробормотал Сюэ Ян себе под нос. — Жадина. Кто, как ты думаешь, с таким трудом достал для тебя овощи на днях? Поглощенная десертом, А-Цин благополучно его проигнорировала. Побурчав еще какое-то время, Сюэ Ян, фыркнув, встал и ушел в их импровизированную спальню. Это показалось Сяо Синчэню странным, потому как Сюэ Ян, обыкновенно бывший самым равнодушным из них троих, никогда не терял самообладания и не убегал. Кажется он действительно… Сяо Синчэнь улыбнулся про себя. Сюэ Ян, судя по всему, на самом деле любил сладкое, раз так завидовал. Что ж, эту проблему было легко решить. Посетив рынок в следующий раз, Сяо Синчэнь купил вдвое больше конфет: две для А-Цин и две для Сюэ Яна. Так, чтобы было справедливо. Конфеты он оставил на подушке спящего Сюэ Яна, надеясь сделать пробуждение парня приятным. Это не было чем-то особенным, просто небольшим жестом. Для Сяо Синчэня это было легким способом подарить немного счастья, от которого не откажутся, тем более в кругу друзей. А он… по правде, считал Сюэ Яна своим другом не меньше, чем А-Цин. Однако каким-то образом, среди хаоса их жизни, этот поступок изменил все. Устланные соломой гробы служили им кроватями, спать в которых приходилось едва ли в дюйме от земли и без простыней, зимой укрываясь одеялом. Кровати Сюэ Яна и Сяо Синчэня были рядом, А-Цин же спала в нескольких комнатах от них, что давало ей личное пространство. Сюэ Ян и Сяо Синчэнь спали в одной комнате с тех пор, как Сяо Синчэнь в любое время дня и ночи был вынужден ухаживать за его ранами. В самом начале он боялся, что Сюэ Ян во сне перестанет дышать, и тогда его немедленно нужно будет спасать. А потом Сюэ Ян просто… не ушел. Он остался и спал в паре шагов от Сяо Синчэня несколько месяцев. До ночи того дня, когда Сяо Синчэнь принес ему конфеты. Тогда Сюэ Ян, обычно спавший неподалеку, неожиданно оказался спящим в постели Сяо Синчэня. Сяо Синчэнь считал себя целомудренным человеком. Он не лелеял непристойных мыслей, не имел привычки подолгу думать о подобном. Был ли он человеком? Безусловно. Иногда в его сознании возникали образы, но он не уделял им много внимания. Он не вел себя непотребно, не был зависим от мастурбации и никогда ни с кем не спал. Кроме того, наставничество саньжэнь Баошань предостерегало от опасности себялюбия. Она учила, что нормально иногда потворствовать своим желаниям, но необузданную похоть необходимо усмирить из страха перед зависимостью, затуманивающей разум и препятствующей эффективному самосовершенствованию. Поэтому Сяо Синчэнь практиковал воздержание. Изначально он не отличался особой сексуальностью: для сохранения хорошей концентрации хватало удовлетворять себя раз в месяц или реже. Из-за присутствия Сюэ Яна рядом, в городе И он не занимался этим в постели, обыкновенно уходя к ручью. За время, что они прожили вместе, это происходило лишь единожды или дважды. Поэтому ощущение чьих-то рук на собственном теле повергло его в шок. Трудно было назвать это иначе, чем нападением: его грудь и ноги находились в чьем-то грубом захвате… тонкие пальцы тянулись к его естеству, скрытому под слоями ткани… мужскому достоинству, никогда не видевшему света дня. Со вздохом, Сяо Синчэнь очнулся. Забившись с неловким вскриком, он попытался вырвать свое полусонное тело из рук противника. — О-остановись... прекрати... кто здесь?.. — скатившись с кровати, Сяо Синчэнь тщетно пытался дотянуться до Шуанхуа. Но он был на другой стороне, теперь безнадежно недостижимый. — Расслабься, это всего лишь я. Услышав этот голос, Сяо Синчэнь застыл. Сюэ Ян? Но почему? — Сяо Ю?.. — прошептал он в растерянности (он звал его так, своим другом (прим. пер. xiǎo yǒu – юный друг) они ведь были друзьями, верно? друзьями?). — Ч-что ты?.. — Хех, не волнуйся так сильно, — и Сюэ Ян снова набросился на него. Руки. Его руки скользнули по животу, стремительно находя полы одежд. Слишком быстро, чтобы Сяо Синчэнь успел среагировать. Потянувшись... ах! Потянувшись внутрь, они прикоснулись к той его части, которой еще никто не касался. И от этого прикосновения Сяо Синчэнь вопреки всему застонал. Ничто на свете не могло подготовить его к ощущению пальцев Сюэ Яна на его члене. Он никогда не думал, каково это... ни разу не представлял, как может ощущаться интимное прикосновение. Единственным человеком, к кому он испытывал чувства подобного рода, был Цзычэнь, но они никогда… бо́льшее, что они сделали, было… однажды ночью. Они смотрели на луну, и их руки встретились, пальцы переплелись с пальцами; Сун Лань погладил тыльную сторону руки Сяо Синчэня и улыбнулся. Жар затопил его, весенним ветром сдувая затянувшуюся зиму. Сяо Синчэнь был удивлен собственной смелостью. Но это было все, дальше они никогда не заходили. Не давали обещаний, не говорили слов, которые нельзя было взять назад. Сяо Синчэнь осознавал собственные чувства, но чувства Сун Ланя оставались тайной. И все же для него достаточным было отдать свои глаза возлюбленному… но после сказанного ему Сун Ланем… у него не осталось прежней уверенности. Он считал себя наивным. По большей части. Сплетенные под лунным светом руки. Они были просто мальчишками. Сейчас же… сейчас, высвободив член Сяо Синчэня из штанов, Сюэ Ян двигал по нему сжатыми кулаками. Смело и решительно; так не похоже ни на что, что Сяо Синчэнь когда-либо испытывал, так... Сяо Синчэнь не смог сдержать бесстыдного возгласа. Зажав рот одной рукой, другую он сжал на запястье Сюэ Яна. Не пытаясь — разве он мог — остановить его. Дыхание небес мешалось со звездами, било ему в шею, обдавало жаром сверху и снизу. Пальцы на ногах поджались, и он прогнулся в пояснице, бессильный под натиском божественного огня внутри, стремящегося вырваться наружу под ловкими пальцами Сюэ Яна. — Вот так. А ты быстро возбудился, — прокомментировал Сюэ Ян. Почему… почему Сяо Синчэнь почувствовал, как воздух от произносимых им слов окутал его плоть? Зачем он... Что-то теплое и влажное скользнуло по его члену. Что-то живое, сознательное и подвижное. Дразня самые уязвимые места на его члене, оно заставляло его содрогаться в удовольствии. Почему он был таким чувствительным, а язык Сюэ Яна — таким искусным? Как он мог потерять над собой контроль всего за несколько постыдных мгновений, поставивших под вопрос буквально все, что он знал о себе? Заходясь стонами и кусая пальцы, чтобы не раствориться в ощущениях, Сяо Синчэнь затрепетал, когда Сюэ Ян обхватил его губами. Свободной рукой он коснулся лица Сюэ Яна, гладкого и теплого на ощупь. Красивого. Сяо Синчэнь находил его красивым. Таким прекрасным, что хотелось плакать. Сюэ Ян был прекрасен, а его язык... его язык... Несомненно, это было погибелью. Той самой необузданной похотью, о которой его предупреждали. Безжалостным искушением — Сюэ Ян делал это с ним без его согласия, но прежде всего — он был Сюэ Яном. Ничего подобного никогда не должно было случиться, но… Сяо Синчэнь обмирал от наслаждения. Это было непреодолимо и сродни небесам. Он дрожал, сдаваясь. Ему хотелось смеяться и в то же время плакать — разве могло существовать такое удовольствие? Где был здравый смысл? Как Сюэ Ян мог заставить его чувствовать себя так хорошо? Ему никогда не должно быть позволено остановиться... Сюэ Ян на мгновение отстранился. Кошмар: повязка на глазах Сяо Синчэня, лишившегося этого восхитительного языка, сочилась кровью. Но Сюэ Ян сказал: — Готов. Это не было ни вопросом, ни утверждением, — свидетельством приближения чего-то еще, чего Сяо Синчэнь не знал. Страх овладел им, гадающим, что еще мог сделать Сюэ Ян. — П-подожди, я… Но ждать Сюэ Ян не стал. Он погрузил член Сяо Синчэня в приятное тепло, вибрирующее от стонов; влажный жар. Именно этого жаждал его член. Язык, уже разгадавший все его слабости, вернулся назад. Рот Сюэ Яна... его рот... его рот… член Сяо Синчэня был во рту Сюэ Яна... С криком, Сяо Синчэнь кончил. Он представлял, как сможет сдержаться (разве подобает мужчине кончить в рот другого мужчины?), но на деле сил на это у него не было. В секунду, когда его накрыло ощущением и осознанием происходящего, Сяо Синчэнь кончил сильнее, чем когда-либо в своей жизни. Оргазм был подобен удару молнии, за которым следовал разрушительный гром. Подкинув бедра, он толкнулся в рот Сюэ Яна, тут же устыдившись, и выплеснулся тому глубоко в горло. Беря все. Эгоистично, по-настоящему эгоистично. Так он впервые вкусил жадности. Сяо Синчэнь был разбит в пух и прах. Со вздохом, Сюэ Ян сел. Сяо Синчэнь услышал его голос уже в нескольких метрах от себя. Расстояние… с чего вдруг это расстояние так тяготило? — Отлично. Теперь мы в расчете. — Перекатившись на свою кровать, Сюэ Ян устраивался спать. Унизительно-влажный после недавнего член все еще не был прикрыт — Сяо Синчэнь машинально поправил одежду онемевшими пальцами. Тяжелое дыхание мешало ему говорить. Долгие мгновения спустя он спросил: — В расчете? За… за что? Несколько минут Сюэ Ян молчал. Несколько болезненных, мучительных минут для Сяо Синчэня. Он понятия не имел, о чем думает Сюэ Ян! Это было какой-то игрой? Он был зол, чувствовал отвращение? Конечно он должен был, ведь Сяо Синчэнь так бесстыдно себя вел! Но что побудило его забраться в постель Сяо Синчэня? Он никогда об этом не просил! В конце концов Сюэ Ян ответил: — ... Ты дал мне конфеты. — Конфеты?.. — Что? Он имел в виду конфеты, которые Сяо Синчэнь оставил на его подушке? Два маленьких кусочка сахара, о которых он и не вспомнил, которые стоили ему меньше монеты? Это на самом деле было единственным поводом для Сюэ Яна сделать такое с кем-то? Сяо Синчэнь с трудом сдержал смех. Это было безнравственно. Своего рода безумие, которое Сяо Синчэнь едва сознавал. Но ведь этим человеком был Сюэ Ян. А Сюэ Ян и был безумен. Погруженный в свои размышления, Сяо Синчэнь начал: — Тебе не нужно было… — но услышал явственный храп с кровати Сюэ Яна, означающий что тот уже спал. Разговор был окончен. Следующим утром Сюэ Ян вел себя как ни в чем не бывало. Сяо Синчэнь с трудом передвигал ноги: он был истощен, так и не заснув из-за чувства вины, изумления и возбуждения, боровшихся за господство над его телом после того, как Сюэ Ян уснул. Присутствие Сюэ Яна ощущалось раскаленной печью. Каждое движение этого человека изменениями в воздухе воспринималось для ощущений Сяо Синчэня, сосредоточенных на пространстве вокруг него. Всякий раз, когда Сюэ Ян оказывался рядом, его обдавало огнем, но не было ясно, изнутри тот был или извне. Лишенный проницательности зрения — почвы для объективности — он терялся в собственной реальности. — Все хорошо, даочжан? — спросила А-Цин. Она заметила. Сяо Синчэнь отвлекался от разговора, в неподходящее время утопая в своих мыслях. Он выдавил улыбку. — Да. Со мной все в порядке. Извини меня. После этого он провел несколько часов в медитации в тихом и спокойном месте у ручья вдали от пыльного города И. Чувствуя солнечные лучи на своем лице, Сяо Синчэнь слушал птиц и копошащихся неподалеку насекомых. Это успокаивало его, дарило умиротворение. Что творилось в голове у Сюэ Яна? Таким был главный вопрос, вероятно, не имеющий ответа, но продолжавший терзать Сяо Синчэня. Что за беспорядочную жизнь вел Сюэ Ян, если полагал, что имело смысл… заниматься подобным из-за оказанного ему одного незначительного знака внимания? Говоря о внимании, что насчет значительного его проявления Сяо Синчэнем ранее? Спасение его жизни, например. Его защита, разделенные с ним кров и пища. Сюэ Ян благодарил его, но не так, как… конечно если тогда он не имел в виду все это время, а конфеты были просто предлогом. Или дело было в другом? Сюэ Ян добивался его расположения? Питал тайные чувства или был к нему привязан? Само собой, Сяо Синчэнь не мог этого знать. Прежде всего он должен был признать, что слепота затрудняла понимание каких-либо намеков. Но даже будь зрение все еще при нем… Сяо Синчэнь попытался вспомнить свое юношество с Цзычэнем, единственный романтический опыт. Тогда между ними были какие-то знаки? Каждый день они проводили вместе, занимались самосовершенствованием, ловили Сюэ Яна; после все было как в тумане. Слишком многих вещей в их отношениях он не понимал. В юности Сяо Синчэню казалось, что великая истина о них с Сун Ланем ему известна — но постичь ее он так и не смог. Нельзя быть уверенным в чем-то, пока об этом не будет сказано, понял Сяо Синчэнь. Истина сама по себе субъективна. И для Сяо Синчэня — слепого, живущего с ответственным за это и неисчислимые людские смерти человеком — на этом этапе жизни не было достаточно субъективности. Ему нужна была правда. Он жаждал ее. Ему не были доступны мысли Сюэ Яна, в отличие от своих. Ему понравилось то, что делал с ним Сюэ Ян той ночью. Это было правдой. Было так приятно… тело Сяо Синчэня помнило все слишком хорошо. Он провел руками по траве, представляя, что ласка природы — это пальцы Сюэ Яна, и содрогнулся. Этот язык… раскрасневшись до ушей, Сяо Синчэнь подавил воспоминания. Ему нужно было сосредоточиться. Так, ладно. Правда. Ему понравилось, когда Сюэ Ян делал это ртом… он хотел бы этого снова. Но захочет ли Сюэ Ян? А в первый раз, хотел ли он этого или то была услуга за услугу, которую он считал себя должным оказать? Что если Сяо Синчэнь даст ему больше конфет, чем тогда?.. Нет-нет. Это неправильно. Как он мог помыслить о чем-то таком. Сюэ Ян — человек, использовать его совершенно недопустимо. Сяо Синчэнь был неспособен на это. Что же с ним стало? Сражающийся во мраке или негодяй — кем теперь был Сяо Синчэнь? Тут же он ощутил, как в груди у него затягивается узел. Столько желаний, потребностей и страхов путались с тем, о чем он не мог лгать себе. Истинами, которые не исчезнут. Нити сливались воедино, так что нельзя было сказать, где начинается одна и кончается другая. Их было слишком много. Подавляюще. Не зная, что делать, Сяо Синчэнь днями путался в этом узле. До случая (или то была судьба), решившего все за него. Была его очередь идти на рынок. Бродя между лавками, он услышал громкий голос уличного торговца: — Яблоки в карамели! Яблоки в карамели, четыре за монету! Они распродавались ничтожно дешево: Праздник середины осени подошел к концу, как и их сезон. Сейчас было самое время побаловать ими сластен… Сяо Синчэнь как раз был знаком с парочкой. Ноги сами понесли его к телеге — он купил сладости до того, как придумал причину не делать этого. Подчас с неподдающимся узлом внутри, иные истины не спешили всплывать на поверхность. Всплывали, конечно, но медленнее других. Пожалуй, это было очень удобно. Вечером, после ужина, он удивил друзей сладкими подарками. — Ух ты! — воскликнула А-Цин. — Это мне? Так мило, даочжан, спасибо! — Не все тебе, — пожурил ее Сяо Синчэнь. — Одна палочка для тебя и одна для нашего Сяо Ю. А-Цин принялась за угощение. — Для демона? Тч… если ты настаиваешь. Но я считаю это пустой тратой сладкого. — … Для меня? — после паузы спросил Сюэ Ян с сомнением в голосе. Тихо, совсем на него не похоже. Услышав голос Сюэ Яна, Сяо Синчэнь принял решение. К огромному облегчению теперь он знал, что делать. Улыбнувшись, он протянул Сюэ Яну лакомство и сказал: — Да, это твое. Сюэ Ян молчал. Сяо Синчэню хотелось бы видеть выражение его лица, но он хорошо мог его представить. А затем, мигом выдернув палочку карамельных яблок из его руки, Сюэ Ян жадно вгрызся в одно. С хрустом жуя, он довольно смаковал сладость. Ребенок в теле взрослого, без сомнения и разрешения берущий то, что хочет. Слыша, как он наслаждается, Сяо Синчэнь был очень доволен. Как он и ожидал, ночью, когда они были в постели, все повторилось. Сюэ Ян уже тянул к нему руки, намереваясь схватить, но Сяо Синчэнь знал, что это произойдет и был готов. — Остановись, — он мягко взял Сюэ Яна за руки, останавливая их. — Тебе не нужно делать это, чтобы отплатить мне. Сюэ Ян напрягся, обдавая Сяо Синчэня горячим дыханием через его белые одежды. — Хм? — ощерился он совсем по-хулигански. Сяо Синчэнь повернулся к нему. — Сяо Ю, я давал тебе конфеты не для того, чтобы ты это делал. Это никогда не было причиной, и тебе не нужно отплачивать мне. Пожалуйста, пойми. В хватке Сяо Синчэня руки Сюэ Яна сжались в кулаки; спустя мгновение он грубо и неожиданно холодно отстранился. — О, в самом деле? Тогда к чему ты носил мне конфеты? Дважды. Он звучал так, будто думал, что Сяо Синчэнь лжет. Однако он уже должен был знать, что Сяо Синчэнь был ужасным лжецом. — Потому что я хотел тебя порадовать. Это единственная причина. — Сяо Синчэнь тепло улыбнулся. — Если ты любишь сладости, то… просто возьми их. Он не собирался произносить эту последнюю часть. Или собирался? Сяо Синчэнь больше ничего не понимал. Истина была где-то скрыта. Что он имел в виду, и какая его часть выдала это «просто возьми их». Разве не мог Сюэ Ян получить то, что ему нравится? Мог же? И Сяо Синчэнь мог быть тем, кто даст ему это. Он ведь мог? Это казалось верным. Он понимал, что в этом хаосе нет ни одной нити объективности, но так было правильно. Сюэ Ян был очень тихим. Снова. Сяо Синчэнь хотел коснуться его лица, чуткими пальцами прояснить его выражение… но знал, что будет отвергнут. Поэтому он просто лежал, ожидая реакции Сюэ Яна. Не зная, к чему все придет; не зная, чего каждый из них на самом деле хотел. Но когда, сказав: «… хорошо…», Сюэ Ян осторожно скользнул обратно в постель (всю оставшуюся ночь держа руки при себе), Сяо Синчэнь понял, что счастлив. Он поступил правильно: сказал Сюэ Яну правду — что никогда не хотел платы услугами сексуального характера; что тот никогда не должен чувствовать себя обязанным делать это для него. Он посмотрел своему искушению в лицо и отвернулся от него; не воспользовался ситуацией, не поддался мучительному наслаждению и безумию. Он остался на стороне добра. Он был счастлив. Полностью удовлетворенный (во всяком случае в плане своей непоколебимой нравственности), Сяо Синчэнь позволил всему вернуться на круги своя. Их дни стали самыми обычными: рынок, готовка, домашние обязанности. Всякий раз, когда оставались лишние монеты, Сяо Синчэнь покупал сладости для своих друзей, А-Цин и Сюэ Яна. Утром оставлял на его подушке. Простой жест, каким он и должен быть. Сюэ Ян оставил его в покое — наслаждался конфетами и спал в своей постели. Все стало по-прежнему. В основном, по крайней мере. Одно изменилось со временем — количество ночных охот. Марионеток в районе города И становилось все меньше и меньше. Странно. Однажды вечером он сказал об этом своему «помощнику». Было любопытно, почему марионетки, казалось, почти исчезли. — Кто знает, — беззаботно прокомментировал Сюэ Ян. — Быть может ты просто слишком силен для них, даочжан! Они знают, что нужно держаться подальше. Прикрыв рот рукой, Сяо Синчэнь улыбнулся, борясь с растущей в груди гордостью. — Не говори глупостей. Марионетки не взялись из ниоткуда, а мы до сих пор не знаем, кто их создал. — Эй, ладно тебе, не скромничай, — Сюэ Ян шутливо ударил его по плечу, и Сяо Синчэнь внутренне просиял. Он был рад, что Сюэ Ян не чувствовал необходимости быть с ним деликатным. Ему на самом деле нравилась эта бесцеремонность. — В любом случае, похоже, мы застолбили нашу территорию, — продолжал Сюэ Ян. — Уверен, теперь мы можем пропустить несколько ночных охот. Что думаешь? — Полагаю, что так… — Сяо Синчэнь был немного обеспокоен переменами. Возможно, ему следовало покинуть город И, очищать мир и искать места, где нуждаются в заклинателях… но тогда… Что тогда подумают его друзья? Они жили вместе уже больше двух лет, но он не был уверен в будущем, что ждет их, если они покинут похоронный дом. Одна эта мысль порождала множество проблем. Когда Сяо Синчэнь вскользь упомянул о возможности ухода из города И, Сюэ Ян, казалось, был взволнован. — Конечно. Так и есть. Даочжан хороший человек, стремящийся озаботиться делами всего мира… такой хороший человек… — он неразборчиво бормотал что-то себе под нос, а остаток дня был угрюмым и неразговорчивым. На время этот вопрос был отложен. Появляющиеся иногда одна-две марионетки вынуждали Сяо Синчэня остаться. Независимо от чувств любого из них, он не мог уйти, не выполнив свою работу. Да. Люди говорили, что единственная постоянная — это перемены. Сяо Синчэнь не знал, было ли это правдой, но… подозревал, что так оно и есть. Он думал, что вопрос о сексуальных услугах остался в прошлом, и, в связи с этим считал себя победителем, даже с учетом того… что, говоря начистоту, с тех пор стал чаще мастурбировать. С тех пор, когда Сюэ Ян… когда он взял у него в рот (и даже такая формулировка ничего не меняла). Это был самый эротичный опыт Сяо Синчэня, и как следствие… его тело уже не было прежним. Он ничего не мог поделать: все уже случилось. Теперь он удовлетворял себя раз в неделю, а иногда и чаще. Его паранойя шептала ему, что его друзья что-то подозревали из-за его, ставших более продолжительными, визитов к ручью. Унизительно было даже думать об этом, но даже так Сяо Синчэнь был не в силах остановиться. Обхватывая себя, он вспоминал удивительные вещи, что Сюэ Ян делал своим языком; какими уверенными были руки Сюэ Яна на его теле, — не только в постели, но и среди их повседневных занятий. Со случая на мосту Сюэ Ян перестал так тщательно скрывать отсутствие мизинца. Будучи по-прежнему осторожным, он всегда предусмотрительно прикрывал левую руку правой. Но теперь он казался более самоуверенным, думая, что Сяо Синчэнь не замечает. Казалось, что он все время пытался коснуться его. Хватал Сяо Синчэня за локоть на рынке, не давая ему упасть в кучу навоза. Держал Сяо Синчэня за руку, ведя среди деревьев на ночной охоте. Вкладывал в его руки чашку с напитком во время еды. В движениях Сюэ Яна все время была уверенность, и это… волновало Сяо Синчэня. Он хотел, чтобы Сюэ Ян делал с ним немыслимые вещи. Это было правдой. Хотя он и смаковал свою победу, телу Сяо Синчэня остро не хватало рта Сюэ Яна. Он представлял себе ощущения — что никогда и никому не могли быть сказаны вслух — каким-то образом все более и более дикие вопреки его стыду. Теперь ему хотелось почувствовать язык Сюэ Яна во множестве мест. Как и его руки. Как и его… как бы это было? Сюэ Яну было известно все об этой его части, сам же он остался в неведении относительно Сюэ Яна. Он хотел знать. Это было правдой глубоко внутри него. Он хотел очень, очень многого. Какое-то время он думал, что одинок в своем безумии. Сюэ Ян делал для него все, потому что считал это платой, и принимать ее сейчас было бы низко. Глупо было надеяться. Он должен смириться. Должен. Но… Как-то ночью Сяо Синчэнь проснулся совершенно внезапно, вновь ощущая руки на своем теле. Повсюду: на его груди, плечах, спине, ногах, паху, в его волосах. Двигающиеся. Ищущие. Не такие, как прежде. Резко очнувшись, Сяо Синчэнь было подумал, что это все еще сон. Но горячее тяжелое дыхание на ухо — ощущение, которое не могло ему присниться — говорило о том, что он не спал. — С-Ся-Сяо Ю… — промямлил он. Его безвольное тело выгибалось в изысканном удовольствии прикосновений — и это было сродни глотку воздуха после большой глубины. Он был уже тверд в самых стыдных местах. — Ч-что ты делаешь? — Мммм… — лизнув его в ухо, Сюэ Ян заставил всю его сущность содрогнуться; прекратить бороться. — Прикасаюсь к тебе. Да, очевидно! Но почему! Почему это началось снова, когда он был уверен, что четко... Просунув руки под слои одежд Сяо Синчэня, Сюэ Ян погладил его обнаженную грудь, осмотрительно не касаясь его всей левой рукой, только кончиками пальцев. Он потянул ткань прочь с плеч Сяо Синчэня. В мыслях Сяо Синчэнь молил о пощаде. Это было восхитительно! Все его мысли испарились, когда Сюэ Ян накрыл ртом его сосок и пососал... — Ох! — он откинул голову назад — его безупречной красоты волосы растеклись точно чернила, покрыв постель под ним. Происходящее было так не похоже на тот, первый раз: тогда Сюэ Ян не делал ничего из этого, а сразу занялся его членом. Теперь же он касался его подобно тому, как ел сладости. Он упивался Сяо Синчэнем. Голодно. Жадно. — Все в порядке, даочжан? Снова различие: прежде Сюэ Яна не волновало его согласие (в этом не было нужды, Сяо Синчэнь не отказал бы ему). Теперь он спрашивал напрямую, когда Сяо Синчэнь уже был в таком состоянии… Чего он ожидал услышать? — Д-да, это… о…о, это… — правой рукой Сюэ Ян забрался ему в штаны, и Сяо Синчэня выгнуло. Он обхватил ту часть Сяо Синчэня, что так отчаянно в нем нуждалась, настолько твердую, будто навсегда собирающуюся остаться таковой. Со знанием дела уверенно лаская его, Сюэ Ян с каждым движением разрушал внутренние ограничения Сяо Синчэня. — Н-но… — Сяо Синчэнь не мог контролировать свои бедра, двигающиеся в одном ритме с рукой Сюэ Яна. Но ему нужно было знать. — Но я говорил тебе… тебе не нужно… я не... ожидал... ох… — его слова обернулись стонами удовольствия. — Знаю, — Сюэ Ян отчего-то ласково поцеловал его щеку. — Но все хорошо, если я этого хочу? Сдерживая слезы, Сяо Синчэнь протянул руку, и, нащупав лицо Сюэ Яна, прижался своим лбом к его и кивнул. Он знал, что бинты на глазах намокли от кровавых слез, но не мог с ними справиться. Сюэ Ян видел это раньше; он не брезговал видом крови. Они оба это понимали. Стискивая его плечи, он все кивал и кивал, прижимаясь к лицу Сюэ Яна, вероятнее всего размазывая по нему кровь. Но Сюэ Ян только обхватил рукой спину Сяо Синчэня, заключая в объятия. Любовь. Да. Это, несомненно, была любовь. Чувства Сюэ Яна и чувства Сяо Синчэня. Громче всего на свете. Это было правдой. — Да… — Сяо Синчэнь всхлипнул. — Да, ты можешь касаться меня… пожалуйста, касайся меня… я желаю тебя! Рык, вырвавшийся из горла Сюэ Яна, пробудил в Сяо Синчэне нечто звериное и пугающее, о существовании чего он и не подозревал. Вспыхнув словно фонарь, он позволил Сюэ Яну опрокинуть его на спину, и, оказавшись между его разведенными ногами, уложить их на плечи. Позволил ему стянуть оставшуюся одежду и найти место, о использовании которого сейчас он мог только догадываться. Пока Сюэ Ян был занят им, Сяо Синчэнь потянулся вниз за своей наградой — за тем, о чем он грезил еще с тех пор… и, о да, он был именно такой. Твердый, горячий и крупный. Улыбаясь, Сяо Синчэнь обернул пальцы вокруг члена Сюэ Яна и потянул. — Ай! — дернувшись вперед, Сюэ Ян едва не завалился на него. — Стой, не так сильно! Ты разве не умеешь?.. Смутившись, Сяо Синчэнь искренне извинился и постарался объяснить: — Нет, я не умею… я никогда… Все, что он мог сделать — показать свое желание. Раздвинув ноги шире, он подтянул их повыше, так, чтобы Сюэ Ян мог полностью видеть его вход. Зрелище безусловно непристойное, но, надеялся он, соблазнительное. То, что он никогда не думал демонстрировать кому-то или представлять себе, особенно вот так; особенно — Сюэ Яну. Этому человеку. Но. Постоянная и перемены. Подавшись вперед, он направил член Сюэ Яна к своему заднему проходу. — Я в этом совершенно несведущ. Тебе придется всему меня научить… Раздался стон, а потом: «черт, черт, черт…». Закончив браниться, Сюэ Ян глубоко вздохнул. Поднеся правую руку к лицу Сяо Синчэня, он велел: — Оближи. Сяо Синчэнь без вопросов сделал так, как он сказал. Стесняясь поначалу, он лизал едва-едва, втайне беспричинно взбудораженный абрисом рук Сюэ Яна — ниспосылающих смерти, но подобных благословению на его теле. Он становился тем увереннее, чем больше облизывал и посасывал, осмелев еще сильнее, когда Сюэ Ян вновь приласкал его член большим и указательным пальцами. А несколько поощряющих слов от Сюэ Яна по какой-то причине распалили его еще больше: — Вот так… оближи получше… Толкаясь бедрами в руку Сюэ Яна и самозабвенно постанывая, Сяо Синчэнь лизал до тех пор, пока по его подбородку не потекла слюна. Он посасывал тыльную сторону ладони Сюэ Яна с усердием, которое прикладывал бы, если бы сосал его член. Рука Сюэ Яна была влажной уже по запястье. — Хорошо, теперь… давай попробуем… так. — Не отвлекаясь на объяснения, Сюэ Ян отнял от него влажные пальцы и размазал слюну по девственному входу Сяо Синчэня. Абсолютно непривычный к этому ощущению, он изумленно ахнул в ответ на прикосновение, но попытался расслабиться, в особенности когда Сюэ Ян ввел внутрь палец. — Нннх... — невольно запаниковав, Сяо Синчэнь зажался. Он не предполагал, как это будет, и чувство чего-то внутри… по меньшей мере поражало. — Нормально? — с трудом выдохнул Сюэ Ян. Он явно старался сдерживаться. — Д-да. — Пытаясь не терять самообладание, Сяо Синчэнь с трудом сглотнул. Сюэ Ян был с ним очень нежен; ужасно его желая, он тем не менее не спешил. Это… ошеломляло, особенно если учитывать то, каким Сюэ Ян был на самом деле. Ласковым. В нем была мягкость — едва уловимая, дикорастущая, почти хрупкая; подавленная окружающим пренебрежением. Не взращенная доброта, никогда не видевшая света. Это казалось нереальным… но вот они здесь. Сердце и тело Сяо Синчэнь наполнились теплом. Он позабыл все свои сомнения. То, как бережно обращался с ним Сюэ Ян, трогало. Сяо Синчэнь желал его всего. Желал большего. — Пожалуйста, продолжай, — попросил он. Зарычав снова, Сюэ Ян погрузил в него больше пальцев, и, прилагая все силы чтобы двигаться медленно, протиснул их до конца. Стоило ему коснуться чего-то глубоко внутри, как Сяо Синчэнь едва не прикусил себе язык от неожиданности. Внутри него было что-то настолько восхитительное; что-то, дарующее жар и наслаждение. Это так понравилось ему, что принявшийся трахать его пальцами Сюэ Ян привел его в восторг. — Нравится? — внезапно выдохнул ему в ухо Сюэ Ян. — Да! — выкрикнул Сяо Синчэнь громче чем когда-либо в своей жизни. — Да, мне нравится! Пожалуйста, не останавливайся! Наконец внутри Сюэ Яна что-то оборвалось. Вытащив пальцы, он вошел одним движением, не произнеся ни слова. В одночасье его мужское естество оказалось полностью внутри Сяо Синчэня, и он на самом деле трахал его. Погружался в него грубыми толчками, урча по-звериному. Подавался бедрами до влажных шлепков кожи о кожу, и Сяо Синчэнь не мог удержать постыдные вопли удовольствия. Ему нравилось. Ему во всех смыслах нравилось то, что делал Сюэ Ян. — Не могу… сдерживаться… — прорычал Сюэ Ян, вдалбливаясь в него. — Не надо! Не сдерживайся! — обхватив ногами, Сяо Синчэнь притянул его ближе. Глубже. Место, где можно удержать его и никогда не отпускать; безопасность вдали от всего — от осуждения и прошлого, от будущего. Здесь, прямо здесь. Здесь. Жар между ними нарастал с каждым толчком. — Даочжан Синчэнь! — наполовину смеясь, наполовину крича воскликнул Сюэ Ян. — Это я тебя сейчас трахаю! Каково это? Конечно Сюэ Ян был собственником своих игрушек. Вдобавок он не знал… не знал, что Сяо Синчэню известна его личность. Да и откуда бы ему знать. Он упивался своей собственной победой. Он и не догадывался, что нет никакой победы. Ни победы, ни поражения. Есть только они двое, поглощенные друг другом. Получившие то, в чем так долго нуждались. Но даже это Сяо Синчэнь был готов ему дать. Удерживая лицо Сюэ Яна, так чтобы тот смотрел прямо на него, он произнес совершенно серьезно: — Потрясающе. Сюэ Ян кончил, горячо заполняя его изнутри. Быть наполненным его семенем оказалось ярким головокружительным ощущением; Сяо Синчэнь находил его приятным. Как и то, как Сюэ Ян уткнулся лицом в его плечо, вскрикивая. Как и обнимать его в момент экстаза, чувствуя, как Сюэ Ян покрывается мурашками. Эта близость не шла в сравнение ни с чем другим — делить с ним воздух, тело и этот миг беззащитной искренности. Кончив, Сюэ Ян обхватил член Сяо Синчэня и стал стремительно дрочить, — куда сильнее того, как он привык; он кончил всего после нескольких движений. И это — испытать оргазм с его членом внутри — стало откровением. После они еще много времени провели так, не разделяясь и ничего не говоря; ничего не желая кроме ощущения теплых живых тел. Отдаваясь друг другу. Сяо Синчэнь понимал, что пропал. Это была правда. Он отказался от своих идеалов, отказался от всего ради любви к этому человеку. Его врагу. Его мучителю. Его лучшему другу. Его спутнику. Его возлюбленному. Он никогда не оставит его, понял Сяо Синчэнь. Он не смог бы уйти от Сюэ Яна, даже если бы захотел. А правда заключалась в том, что он не хотел уходить. Поэтому он останется. Они оба останутся. Вместе. *** — Наконец-то ты вернулся. — Зевнув, Сюэ Ян подскочил на ноги. Очевидно, он вздремнул, пока Сяо Синчэнь ходил на рынок. — Я как раз проголодался. — Ты ленивый поганец, — проворчала А-Цин. — Весь день только и делал что спал! Почему мы должны кормить тебя, а? — Ай, да брось, — Сюэ Ян обнял Сяо Синчэня за плечи, — я очень полезный. Я хожу за продуктами, когда моя очередь. Помогаю с ночной охотой. Что бы вы без меня делали? Это была просто случайная фраза, риторический вопрос шутки ради. Но от его слов узел в груди Сяо Синчэня сжался. Потянувшись, он ухватился за руку Сюэ Яна. Сжал. Удержал на месте, когда тот попытался вырваться. Смертельно серьезный, он повернулся к Сюэ Яну и ответил: — Я и правда не знаю. Примечание автора: Не могу сказать, будет лучше или хуже канона, если Сяо Синчэнь все время будет знать, кто находится рядом с ним. И все эти дела Сюэ Яна с марионетками... все еще остаются тайной. А Сун Лань все еще не нанес визит... Я не знаю, поэтому остальное оставляю на вас, милые читатели. Известно ли Сюэ Яну, что Сяо Синчэнь узнал его, или он просто поверил в себя (ведь он кажется довольно уверенным в плане прикосновений к нему)? А если он все-таки не в курсе, возможно Сяо Синчэнь однажды забудется и назовет его настоящее имя? Изменится ли канон, и они оставят город И и уйдут куда-то далеко? Или канон останется неизменным, и их ждет гибель? Понятия не имею, ребята. лол Но очень надеюсь, что вы наслаждались чтением. Эти двое, мое сердце, я не выдерживаю <3 <3