Живой

Коньяк закончился. Хотя нет, почему закончился. Там, в ящике под барной стойкой, был ещё почти полный ящик. Барыги, в логове которых они оказались заперты, как желторотые цыплятки, всё же понимали толк в красивой жизни. Так типично для бандитов, впрочем. Если не уверен, что завтра будешь дышать, позволь себе всё самое лучшее сегодня. Лучший стаф, лучших женщин, лучший коньяк. — Эй, Рид? Выпить хочешь? — орёт он напарнику, но тот только мотает головой из дальнего угла бункера. Без слов. Слишком занят. Конечно. Андерсон ухмыляется. На третьи сутки заточения Рид изменил своим принципам и решил пообщаться с бандитскими робошлюхами. — Ты зря стараешься, Гэвин, — не в первый раз сообщает ему Хэнк, доставая из коробки бутылку. — У нее протоколы заточены под хозяина. Она даже не застонет под тобой. Рид лишь стискивает зубы и мотает головой, не поворачиваясь к нему лицом. Его бедра продолжают с ужасающей амплитудой долбить несчастную девушку-андроида, лежащую животом на столе с абсолютно отсутствующим выражением лица. Ну то есть как несчастную… Если бы это был человек, Хэнк пожалел бы её, конечно. Но это ведь всего лишь машина. Он и тостер свой, бывало, пожестче эксплуатировал. Не в смысле трахал тостер, нет. Но будь тостер человеком, он бы давно от Хэнка ушел. Девушка-андроид сложена идеально. Сразу видно — штучная модель под заказ. У неё лицо какой-то голливудской звезды, длинные рыжие волосы, розоватая, с веснушками, кожа. Она скользит щекой по столу, каждый раз, когда Гэвин ей засаживает. Ее ладони лежат на столе неподвижно. И вся она — неподвижность. Действующее лицо тут одно. Гэвин. Его пальцы крепко сжимают пластиковые бедра. Его мышцы перекатываются так, что видно и через майку. Его ягодицы напрягаются каждый раз, когда он рывком подается вперёд. Его яйца с громким шлепком бьются о пластиковую киску. Хэнк сглатывает и отворачивается. Так вот, коньяк. Хэнк предпочитает виски, но коньяк тоже пойдет. Дорогой, наверно, как сволочь. К нему бы хорошо зашли всякие манерные закуски типа лобстера, устриц, вонючего сыра или улиток… блядь, неважно. Закуски нет, поэтому Хэнк пьет его чистеньким. Там же, в холодильнике под барной стойкой, еще вчера был лед, но сегодня и льда не осталось. Поэтому без него. Хотя пить уже не хочется. Причина залиться алкоголем у Хэнка Андерсона уже много лет была одна. Напиться и забыться. Он методично и со знанием дела нажирался так, чтобы те участки памяти, которые не давали ничего, кроме боли, отключились бы нахуй. За годы такой терапии он точно определил свою дозу и время, почти до минут, когда те самые участки мозга отцеплялись от него, как ненужные ступени космического корабля, а сам он медленно погружался в блаженную невесомость алкогольной комы. Поэтому он дружил только с крепкими ребятами. Мистер Джим Бим, мистер Джонни Уокер, мистер Джек Дэниелс. Все, что градусом пониже, выбивало его из привычного графика, а значит, было не очень-то нужно. Знакомый russki как-то ужрал его водкой, и да, надо признать, что эта их Stoly — ядреная штука и дело свое знает. Но Хэнк Андерсон считал себя однолюбом, поэтому изменять своим мистерам не стал. Но сейчас, впервые за много лет, ему не хотелось крепкого. Хотелось освежающего. Ледяного пива или джина с тоником, чтобы прям зубы свело холодом. Очень надо было освежиться. Охладиться. Всё из-за этого дурака Гэвина, у которого хер не держался в штанах. С самого утра эта порнуха, сколько можно уже. Девчонок этих они почти сразу обнаружили, как сюда ворвались, только тогда до них дела не было, ясно уж. Операция была провалена — долговязого Тайлера и его ребят в логове не оказалось. Похоже, был слив инфы — Хэнку давно стало ясно, что в участке крыса, поэтому и поставили на операцию их с Ридом, как проверенных. Но это не спасло. А уж когда поняли, что логово, защищенное, как швейцарский банк, ещё и заперло их внутри, как долбаных канареек, дело стало совсем дрянь. Нет, понятно, что их рано или поздно вытащили бы. Но Тайлер Мэдли не был дураком — он еще и заминировал свой бункер. Это они с Гэвином тоже поняли почти сразу, еще когда прорывались внутрь. Система безопасности предупреждающе пикнула, когда они, взламывая её, ввели неверный код — смотрите, мол, ребята, второго раза не будет. Успели скормить «таблетку». Так что… Да. Второго раза не будет — бункер разорвёт изнутри к хуям. Рация в подземных условиях отрубилась мгновенно, но всё, что нужно, Рид успел передать в отдел. Центр должен был что-то придумать. «Таблеток» от таких систем бывало максимум две. Одну им удалось (лучше и не вспоминать, какой ценой) достать у Ноэля Доро — лучшего кореша Мэдли. Вторая, стало быть, у самого Тайлера. Оставалось ждать. Трое суток. Первые сутки они тупо пили. Запас бухла у этих барыг был знатный. Наверняка и красненький где-то лежал, но Хэнк бы его в жизни не коснулся. С едой вот была беда. Банку оливок спороли тут же, оставался только шоколад и арахис — миллиард пакетиков, не меньше. Его много не сожрешь, поэтому они перешли на чистый алкоголь. Коньяк, ром, текила. Хэнк выбрал коньяк. Он и не знал, что Гэвин умеет так напиваться. А напившись, пускаться в сентиментальные разговоры «за жизнь», слёзные воспоминания и прочую ерунду. Хэнк, например, всегда нажирался молча. Хотя, если бы было кому выговориться, может и не молчал бы. Гэвин же пускался в странные, многословные рассуждения о смысле жизни, о чувствах, о какой-то многолетней безответной любви… И всякий раз его монолог, который начинался энергично и бодро, вдруг прерывался на пике повествования. Рид начинал подыскивать слова, нервно прикладывался к бутылке и как-то странно вздыхал. «Ну… Ты что сказать-то хотел?» — мрачно вопрошал Андерсон, на что Гэвин лишь сверкал глазом в его сторону и ничего не отвечал. Странный. Девки эти пластиковые сидели в углу — одна напрочь вырубленная. Пытались её зарядить, но не вышло — видимо, закоротило модуль или аккумулятор сожрало экраном безопасности. Так и сидела манекеном. Вторая («Джессика» — сообщал бейджик на платье) была рабочая, но — Хэнк это сразу понял — на лютых протоколах защиты. Личная секс-игрушка Тайлера Мэдли, не иначе. Такую трахать без кода хуже, чем дохлого кролика. Рид андроидов терпеть не мог, это Хэнк знал. В причины никогда не вникал, не видел смысла. Ну бесят роботы и бесят, чего уж тут. Лейтенант и сам ненавидел андроидов, точнее, одного конкретного андроида, из-за которого вся его жизнь пошла по пизде, и эта ненависть переносилась на всех баклашек, как на класс. У Гэвина, возможно, были свои причины. Андроид Джессика была секс-роботом, это было понятно по одежде и фигуре, но секс-протокол (смазка, температура, пот, стоны и вот это вот все) активировался только с помощью кода. Без кода она даже не говорила. Вероятно, кодом была фраза, сказанная голосом владельца — классическая прошивка, простая и рабочая. Для всех остальных людей андроид выполнял (или корректнее сказать «выполняла»? А впрочем, к черту...) стандартный коммуникативный протокол для режима вне парковки: моргание, кивок в ответ на прямой взгляд, улыбка в ответ на улыбку, изредка — небольшие движения рук и ног. Такой протокол прекрасно поддерживал иллюзию присутствия другого человека. Идеально, если хочешь взять секс-робота на вечеринку, но боишься, что её трахнут твои дружки. Была и побочка: от кивков и улыбок этой Джессики становилось немного не по себе. Как-то неловко бухать, развалившись на огромном кожаном диване (умеют все-таки шиковать эти бандюганы!), когда за тобой наблюдает редкой красоты женщина, то и дело улыбаясь или легонько касаясь рукой волос. Гэвин, очевидно, тоже испытывал подобные чувства, и на второй день их пребывания в бункере решил проблему на свой манер. «Ты заебала пялиться, сука…», — выругался он сквозь зубы и, поставив на пол недопитую бутылку текилы, направился ко входу, возле которого на маленьком бархатном диванчике сидели две пластиковые девицы. Хэнк вздрогнул, когда Гэвин резко поднял андроида за подмышки и рывком сдернул с нее тонкое кружевное платье. Под платьем ничего не было, кроме, конечно, того, что обычно бывает под платьем. Увесистая белоснежная грудь с бордовыми нашлепками сосков. Плоский живот. Бритый лобок. («Имитация бритого лобка», хотя какая разница, ну). Красивая, ага. Рид даже отшатнулся и чуть платье обратно не отдал, все-таки сложно это — слишком похожи эти твари на людей. Но потом собрался, потянул её ближе к их дивану — Джессика послушно затопала на высоких каблуках. Вторую девку, которая в отключке, скинул на пол, а рыжей притащил бархатную кушетку и усадил туда, широко раздвинув ноги и откинув на спинку. Ее раскрытая розовая щелка уставилась прямо на Хэнка. Соски на сочных сиськах призывно торчали в разные стороны. Сложно сказать, почему лейтенант, глядя на это, не испытывал никаких чувств. У Хэнка не было секса чуть больше пяти лет. И, судя по ощущениям, ему это было не в напряг. — Вот так, пластиковая башка. Нехуй считать себя человеком, — усмехнулся Гэвин и рухнул обратно на диван рядом с Хэнком, тут же прикладывась к бутылке. — Трахаться хочешь?.. — спросил Хэнк у своего стакана. Хотя понятно, что обращался-то он к Гэвину. — Чё? — Рид очень медленно повернул голову и посмотрел на лейтенанта абсолютно пьяными глазами. Нализался он, конечно, просто вхлам. — Трахнуть, говорю, хочешь её… Так трахни… — А… её-то… Бля, лейтенант… — Рид пьяно замотал головой и поднял вверх указательный палец. — Я, конечно, люблю компы. Ужасно люблю. Но я бы никогда, слыш, никогда, не подумал бы о том, чтобы выебать комп, пнмаешь? Это про-ти-во-ес-тест-вен-но! — закончил он, едва ворочая языком. И через минуту отключился. Хэнк с минуту попялился на механическую женщину, бесстыдно раскинувшуюся перед ним на расстоянии вытянутой руки. Джессика улыбнулась в ответ, кивнула. — Да пиздец какой-то… — прошептал Хэнк. С трудом (от здоровенной бутылки коньяка нормально так шатало) встал, нащупал в углу дивана скомканный клетчатый плед и набросил на голое тело андроида. Вернулся на диван и отрубился сам. Спал ужасно, а проснулся оттого, что страшно затекла шея, а из угла, где уборная, раздавались какие-то странные звуки. К щекам прилипли волосы, голова гудела, как чугунная бочка. Хэнк с трудом разлепил глаза и повернул голову — Гэвина рядом не было. Кушетка Джессики тоже пустовала, клетчатый плед комком лежал на полу. Духота в бункере стояла жуткая, вентиляция работала с перебоями, а ночью, похоже, вообще отрубалась. Какое время суток сейчас было — хрен сообразишь, но на панели экрана безопасности светились часы с календарем. Почти полдень, подсчитал Хэнк, и они с Гэвином уже три дня тут. А казалось, что все три недели. Хэнк в жизни не проводил столько времени вдвоем с кем-то. Даже с семьей. Общение тяготило, и после выходных, проведенных с женой и сыном, он с радостью сбегал в участок. Но Гэвин почему-то не раздражал Хэнка, и это было даже странно. Даже его сентиментальные разговоры по пьяному делу были как-то в тему, что ли. Хэнк усмехнулся и поймал себя на мысли, что хочет, когда они отсюда выберутся, пригласить Рида на пару кружек в бар. Или к себе. Почему к себе? Да хрен его знает. Слава богам, в логове Тайлера была душевая. Хотя, опять же, куда без душевой в убежище боссов криминала? Тут, пожалуй, и аптечка есть. Вот от аптечки он бы не отказался. Но первым делом в душ. Там-то он и нашел Гэвина. Прислонив рыжую рободевку к стене и закинув ее ногу себе на бедро, он энергично трудился у нее между ног, и не остановился, даже увидев Хэнка. — Гэв… — начал было лейтенант и запнулся, почему-то уставившись на круглый зад детектива и его крепкие бедра. Мышцы на них упруго перекатывались под кожей при каждом толчке, сильные ягодицы сжимались, проходясь тугой волной фрикции. Вот тогда Хэнку и захотелось пива. — О, лейтенант… — полупьяно прищурился Гэвин и сдул со лба налипшую прядь. — Стучаться надо. — Что я, ёбли не видел? — внезапно хриплым голосом ответил Хэнк и тут же сам атаковал в ответ: — Быстро же наступило твое «никогда»… Андроид Джессика, безучастно смотревшая в стену, вдруг поймала его взгляд и улыбнулась в ответ. Хэнка едва не замутило. Гэвин зашелся кашляющим смехом. — Так я решил последовать твоему совету, напарник. Проснулся с утра, трахаться хочется, аж зубы сводит. — Её бесполезно трахать, ты же знаешь, — Хэнк попытался смотреть ему в лицо, но не выдержал и съехал взглядом вниз, к животу. — Знаю… — Рид усмехнулся, но, проследив взгляд Хэнка, вдруг стер улыбку с лица и резко дернул подбородком. — И что с того? — Ничего. Нравится — продолжай. И Гэвин, конечно, продолжил. Сукин же сын, а. Хэнк готов был спорить (только не с кем было), что это он нарочно. Весь, сука, день. Раскладывает эту рыжую консерву на всех плоскостях. На столе, в углу, на низеньком шкафу возле барной стойки. На диван почему-то не потащил, хотя, казалось бы, там самое место. Трахает эту молчаливую холодную куклу во всех немыслимых позах. И не кончает. А Хэнк вдруг ловит себя на мысли, что он ждет этого. Впервые за много лет ему не хочется быть мертвецки пьяным. А хочется увидеть, как детектив Рид кончает и стонет, и его серые глаза на миг прикрываются дрожащими веками. Когда, мать его, он успел узнать, что они у него серые? Бог знает сколько времени спустя, злой до чертиков Гэвин усаживает обеих рободевиц обратно на их кушетку и накрывает пледом. Хэнк молча наблюдает за этим с дивана, перекатывая в руках бутылку от коллекционного Хеннесси. Бутылка почти пуста, но сам Хэнк при этом трезв как стекло. Гэвин садится рядом и зарывается пальцами в волосы. — Ну и как оно? — нарушает молчание Хэнк, когда пауза уже непривычно затягивается. Гэвин молчит. — А вот эта твоя безответная любовь, про которую ты мне заливал. Ты с ней разговаривать-то пробовал об этом? — вдруг спрашивает Хэнк. И сам охуевает от своего вопроса. — Не с ней, а с ним. Нет, не пробовал. — Гэвин отвечает, когда Хэнк уже и не ждет ответа, и осторожно смотрит на него снизу-вверх, так и не переставая цепляться пальцами в волосы. — А… — отвечает он. — А почему? — Женат он был, — очень тихо говорит Гэвин. — А потом… сын у него умер. Они молчат очень долго, а потом Хэнк наклоняется вперед и ставит на пол пустую бутылку. Гэвин смотрит на него неподвижно, и Хэнк очень осторожно обнимает его за плечи и притягивает к себе. — Какой же ты пиздец, Гэвин. Какой же ты невозможный пиздец.